«Цитатами стоит пользоваться только тогда, когда действительно не обойтись без чужого авторитета»
Артур Шопенгауэр
День был хмурый. С самого утра ветер разгонял серый туман над Евстраем, но ни туману, ни густым тучам не было конца. Пронизывающий ледяной дождь – частое явление на острове, но вот уже третий цикл, как осадки оставили жителей прибрежного городка Ореол в покое. Редкие взгляды надежды наверх, к Солу, служили одновременно проклятием и благодарностью местных. После череды аномально слабых, для ритуала рождения, энергетических всплесков, лишь редкий иониец жаловался на недомогание.
Каждый понимал причину перемен в погоде. Сол умер и родился вновь, несмотря на увещевания верховного. Да здравствует Сол! Страшного не произошло, а тела предвестников ужасной кары Ион Сола украшали столбы, вкопанные по всему Евстраю, задолго до событий трёхдневной давности. Горожане Ореола расслабились и вернулись к повседневным делам, но старались лишний раз не обсуждать стекляшку. Мало ли кто из солдат гарнизона решит выслужиться? Последователи верховного это любят.
Уоррен Перч – молодой капитан армии Евстрая и новоиспечённый начальник гарнизона в двадцать солдат на заставе вблизи Ореола. Последние несколько часов для были слишком утомительны: слушать крики черни под окнами не пристало офицеру и старшему сыну влиятельного чиновника. Поэтому начальник незамедлительно делегировал солдатам ответственное дело по усмирению нарушителей порядка.
Покуривая трубку, Уоррен полубоком сидел за столом в своём кабинете на третьем этаже смотровой башни. Третий цикл начальник примерял на поясе новенький нож, выданный ему по завершении обучения в кадетском корпусе. Мечом или копьём пользоваться так и не научился, а нож, по его мнению, придавал офицеру более грозный вид. Только вот повесить его так, чтобы он был и на виду и не мешал сидеть, никак не удавалось. Уоррен уже подумывал, чтобы вовсе снять нож, когда в дверь кабинета постучались. Не решив, как оставить ноги: поставить обе на пол, или закинуть левую ногу на правое колено, начальник как можно небрежнее крикнул:
– Кх-кхм. Войдите!
Двое офицеров, морщась и бросая презрительные взгляды на молодого капитана, втащили в кабинет тело в грязной мятой одежде. Уоррен не смог определить, кому именно принадлежала эта одежда, но раз не рваньё – значит, не из дешёвых. На грязной рубашке в районе груди виднелся зелёный символ в виде дерева с широко раскинувшейся кроной. Больше похоже на городской герб, что рисуют перед въездом в город на Ильдраире… Но, чтобы кто-то на острове камня, скал и горных хребтов изобразил дерево? Должно быть, у этого человека очень специфичное чувство юмора. Чутьё подсказывало Уоррену, что из-за этого персонажа у него могут возникнуть проблемы. Изображая полное отсутствие заинтересованности, Уоррен незаметными движениями вытер о новый камзол вспотевшие ладони.
– Кто это? – ломающимся писклявым голосом сказал он. До настоящего командирского баса ему было ещё расти и расти.
– Нарушитель. Местные приволокли его из города и оставили у частокола. Кричал. Угрожал. Пытался причинить вред здоровью рядовому. Всячески нарушал порядок, – отрывисто отрапортовал один из младших офицеров, продолжая поддерживать бессознательное тело. – Временно обезврежен. Куда прикажете его определить, Капитан?
– В тюрьму! – высоко задрав нос заявил молодой начальник.
– Не смею ослушаться, капитан, но у нас нет тюрьмы, – ухмыляясь ответил второй офицер.
– Грязное захолустье, конечно, у вас нет темницы! Так постройте её! Отец был прав, солдаты на этом конце острова страдают от безделья, в то время как ваши товарищи в столице сбиваются с ног, заботясь о безопасности Евстрая!
– Смею возразить, капитан. Кроме нашего гарнизона, в Ореоле солдат больше нет. А ближайший к этой части Евстрая противник – монахи с Корунена, живущие в декаде плавания. Да и последняя война с Ильдраиром закончилась, когда я был ещё младенцем. Зачем нам здесь темница? – возразил ухмыляющийся воин.
Неуклюже поднявшись из-за стола, Уоррен подошёл к телу, повисшему на руках у солдат. Они подхватили нарушителя под подмышки и подняли повыше. Ткнув бессознательное тело в грудь, Уоррен сказал:
– Чтобы держать там вот таких пьяниц и барагозов! Или вы хотите вешать на столб каждого буяна?
– Никак нет. Но мы солдаты, а не плотники.
– О, я уверен, вы что-нибудь придумаете, лейтенант Сурво. Ваш отец работает кораблестроителем на Чакре. И вы, вероятно, тоже умеете обращаться с инструментом. Поправьте меня, пожалуйста, если я не прав, – ухмылялся уже молодой капитан.
– Так точно! – отрапортовал лейтенант помрачнев. Он кивнул напарнику, и они увели нарушителя.
Улыбнувшись своей первой победе в качестве начальника гарнизона, Уоррен задумчиво рассматривал водную гладь на горизонте из окна своей маленькой башни.
«Я сделаю из этого захолустья образцовую заставу. А потом уже обо мне узнают канцлер и сам Верховный главнокомандующий! Маленький альбос всегда начинает с самых низов, главное – не сдаваться!»
Так, под сладкие мысли о скором продвижении по службе, Уоррен не заметил, как в очередной раз, просидел несколько часов, летая в облаках. Мерные, глухие удары деревянных молотков, напоминали, что подчинённые занимаются делом, а значит, уровень дисциплины непременно растёт.
На столе стояли громоздкие настольные механические часы, подаренные отцом перед отбытием сына из столицы в проклятое захолустье на другом конце острова. Тихо гудя от напряжения заводных пружин, они указывали на ярко-красную часть циферблата, когда с улицы донеслись крики и звон пожарного колокола.
– Как иронично. Снова придётся отвлекаться на исправления чужих ошибок вместо составления плана по улучшению дисциплины личного состава, – меланхолично произнёс капитан и направился к выходу из башни.
Горела старая повозка, служившая для перевозки провианта от города к заставе. Рядом с маленькой конюшней догорал стог сена. Двух гнедых лошадей уже вывели подальше от пламени. Пара офицеров без головного убора и в одних штанах, выставив свои печати напоказ, пытались успокоить кобыл. От ближайшего колодца выстроилась вереница из дюжины солдат, поочерёдно передающих друг другу полные вёдра воды, а самый младший рядовой бегал с пустыми. На него-то Уоррен и обратил внимание:
– Рядовой! Отставить суету.Выпучив глаза, взмыленный парнишка с юношеским пушком на лице посмотрел на начальника гарнизона:
– Э-э?
– Набери воды и плесни на крышу, – Уоррен отвернулся от парня и окликнул воинов привязывающих лошадей. – Эй вы, двое! Что здесь произошло?
– Капитан, мы с напарником только вернулись из увольнения и отдыхали в казармах, когда загорелась повозка, – офицеры издалека отдали честь и, не глядя на начальника, продолжили заниматься лошадьми. – Вам лучше узнать у Горлиха или Сурво, они руководили какой-то стройкой. А мы лучше присмотрим за вашими любимцами.
Уоррен вновь посмотрел на коней и махнул рукой, оставил воинов заботиться о животных:
– Только прикройте свои соловы отметины.
– Так точно!
Капитан развернулся, нашёл глазами солдата, которого отчитывал сегодня, и крикнул:
– Лейтенант Сурво! Ко мне! Рапорт! – он стеснялся мальчишеского голоса, и оттого фраза прозвучала нелепо и неуверенно. Лейтенант подошёл и молча пару долгих вдохов смотрел в глаза Уоррена, чем не на шутку его напугал. Глаза Сурво, выражали взволнованность и дикое желание показать щенку его место. Мало того что Сурво был вдвое старше Уоррена, плевать. Но его послужной список, который зачем-то сщательно скрывали в столице, внушал ужас.
– В ваше отсутствие никаких происшествий не произошло, мой капитан. Неуклюжий рядовой Сайлас, которого вы только что отправили мочить крышу конюшни, разлил масло рядом с костром для приготовления пищи. Кстати, отличная идея, командир. Мы с младшим лейтенантом Горлихом организовали тушение пожара, чтобы показать вам высокий уровень пожарной подготовки личного состава. Никто не пострадал, а Сайлас получит два цикла дежурства вне очереди.
– Хорошо-о, а где нарушитель порядка? Вы приступили к строительству тюрьмы?
– Нарушитель очнулся незадолго до инцидента. Сейчас его посадили в старую клетку для крупного скота. Она, мм… металлическая и парень не сможет в ней себе навредить. Всё под контролем, капитан, вы можете продолжать ваши неотложные дела. Прошу прощения за беспокойство.
– Да уж, я прощаю вас на этот раз. Но только потому, что тушение пожара было организовано быстро и эффективно. Можете быть свободны, лейтенант.
Сурво, казалось, скрипел зубами от злости во время разговора, но ухмылка вновь поселилась на его лице, стоило Уоррену отвернуться. Он вернулся в кабинет в приподнятом настроении, и вновь стал строить план по развитию гарнизона. В мыслях проносились образы развивающегося города. Первым делом стоит построить крепкие каменные стены, обустроить бухту Ореола и, конечно, тюрьму! Большой город всегда привлекает авантюристов, жуликов и воров.***
Вплоть до конца цикла никто не беспокоил начальника. Сол всё так же тускло освещал башню сквозь плотный строй туч.
Уоррен поудобнее устроился в кресле с парой десятков свитков, хотя в глубине души желал больше происшествий. Он жаждал чувствовать вовлечение в жизнь захолустной заставы, где с момента постройки ничего не происходило. Опыта в военном деле Уоррен не имел, поэтому занимался тем, что у него получалось лучше всего – читал. Досконально изученные досье на подчинённых уже лежали на полках, и Уоррен коротал время до обхода чтением исторических заметок, привезённых с собой три цикла назад.
«Идею возвести на Евстрае оборонительные сооружения вблизи каждого объекта инфраструктуры среднего и крупного размера приписывают Канцлеру Еохаю. В 243 году от первого всплеска группа диверсантов, одетые в цвета острова Ильдраир совершили вероломные нападения сразу на несколько городов, подконтрольных государству Евстрай и верховному главнокомандующему, светлоликому Леонду VII. По счастливой случайности в водах агрессора проводились учения подавляющего большинства сил военно-морского флота и молниеносно ответили на угрозу со стороны предполагаемого противника. Причинённый урон инфраструктуре противника оставил невозможными дальнейшие посягательства Ильдраира на суверенитет государства».
– Чушь собачья, – Уоррен отложил длинный свиток «Становление и величие династии Евстрая» и зарядил дедовскую трубку новой порцией табака. – Кто, будучи в своём уме, поверит, что диверсанты оделись в цвета Ильдраирцев? И флот уже был готов атаковать. Как удобно! Грязная пропаганда… Ладно, пора на обход.
Выйдя из башни, Уоррен поправил воротник и поплотнее запахнул офицерский мундир. Ветер трепал непослушные кудри, выглядывающие из красной треуголки. Пуская кольца дыма, Уоррен двинулся на осмотр казённых владений. Маленький дворик вмещал в себя лишь башню, конюшню на четыре стойла и казармы на пару дюжин воинов, где ютился гарнизон. Солдаты, стоящие в дозоре у ворот, сделали вид, что не заметили Уоррена. Вдохнув побольше дыма в лёгкие, он крикнул:
– Эй вы, бездельники! Доложить обстановку.
Один из дозорных кашлянул в перчатку и, оглянувшись на товарища, сказал:
– Да, капитан! Во время вашего отсутствия никаких происшествий. Всё тихо.
– Где держат преступника?
Солдаты вновь переглянулись:
– Не могу знать… Вернее, я видел, как кого-то вели в конюшни после пожара. Вам лучше проверить самому.
– Хорошо. Вольно, рядовой. Тебя ведь зовут Саут Оуру?
– Так точно! – удивлённо ответил воин.
– Узнал тебя по разрезу глаз. Служи достойно и получишь возможность написать семье на Корунен.
– Да! Так есть! Ой! Так точно! – глаза воина стали ещё больше, а поза вдруг изменилась. Только что уставший от тяжести службы солдат вдруг расправил грудь и с воодушевлением взглянул поверх треуголки капитана. Второй солдат с недоумением глядел то на Уоррена, то на напарника.
В таком состоянии начальник оставил дозорных и постарался побыстрее обойти остальные посты. Мельком глянул в казармы, где отдыхающие воины с азартом рубились в игру под названием «Эффуджиэйрэ» или, в простонародье, называемой «Паникёрка». Уоррен вздохнул, вспоминая, как играл в неё всего пару декад назад в кадетском корпусе. Капитана никто не заметил. Поглощённые игрой, солдаты галдели во всё горло, потому Уоррен двинулся прямиком к конюшне.
Застав Сайласа в полудрёме на посту, начальник постарался пройти мимо, но рядовой вовремя очухался и от испуга чуть не уронил копьё. Кивнув пареньку, Уоррен попытался протиснуться в конюшню, но рядовой не сдвинулся с места и нечленораздельно промычал:
– Э-э, тщ-щ начальник, эм-м, капитан! Вам туда нельзя! Сурво приказал никого не впускать!
– Лейтенант Сурво, рядовой. Он лейтенант. А мою нашивку ты прочитал правильно. Приказываю впустить меня.
– Э-э… Там ведь мокро! Вы приказали облить крышу водой, я целый час носил вёдра, но вы так и не пришли осмотреть работу. А к вечеру всё замёрзло. Ветер сегодня холодный.
Капитан с интересом посмотрел внутрь конюшни. Огонь не тронул её, но стараниями рядового вся конюшня была больше похожа на болото. С заиндевевшей крыши капала вода.
– Это не просьба, а приказ! Отойди с дороги, дурень, – поднял голос Уоррен, раздражаясь и отодвигая Сайласа в сторону.
В конюшне, казалось, было ещё холоднее, чем на улице. В ногах валялось скомкавшееся промокшее сено, а на стенах блестели замёрзшие капли льда. В трубку капитана с крыши упала одинокая капелька, затушив тлеющий табак.
– Тьфу, – бросил он, сморщившись от звука собственного голоса, – предмета частых насмешек. В дальнем углу послышался грубый кашель.
Подойдя поближе, Уоррен рассмотрел полулежащего бедолагу, раздетого до подштанников и рубахи. Всё в нём казалось странным. И отсутствие печати на руках, и излишне тёмная кожа. Руки нарушителя сковывали металлические наручники, привязанные к прибитому в стене крюку. Увидев Уоррена, пленник дёрнулся, поправил бурую чёлку и, взглянув исподлобья, злобно прорычал:
– Ещё один клоун этого нелепого цирка!
Отчаянное состояние бедолаги поразило Уоррена. Сам бы он не протянул в так больше цикла.
– Тебе, кажется, нужна помощь. Я начальник заставы. Расскажи, что ты натворил?
– Я натворил? Да что ты себе позволяешь?! – откашливаясь, рычал пленник. – Я говорил правду!
– Так ты из фанатиков? Твоими друзьями увешаны все столбы от Виндэйла до Ореола. На твоём месте я бы не кричал об этом на каждом углу.
– А я бы на твоём месте заканчивал этот цирк поскорее, пока я, лорд этих земель, не замёрз и не отбросил концы!
– Выглядишь ты и правда не очень, – покачал головой Уоррен. Он сочувствовал парню и уже придумывал наказание для Сурво. Лейтенант буквально оставил заключённого умирать в холоде, не мудрено, что он бредит. – Тебе нужно согреться. Как давно ты ел?
– Сначала залили водой всё с ног до головы, теперь предлагаешь согреться? Ещё и в солому посадили, только мокрую! Это такая насмешка, да? Отец поручил надо мной издеваться? Я такой же лорд, требую к себе уважения и подчинения!
– Парень, я ведь не желаю зла и хочу тебе помочь. Поэтому прошу услугу за услугу.
Собеседник потупил взгляд и уже спокойнее спросил:
– Услугу? Какую?
– Ты дашь мне повод тебя помиловать. А я начну карьеру без кровопролития.
– Кровопролития?! Ещё одна дурацкая шутка?! – от волнения пленник раскашлялся. – Запугать меня вздумали? Приказываю отвести меня к отцу! Сейчас же!
– А кто твой отец? Я не знаю никого в Ореоле.
– Мой отец лорд Хейдина! И не делай вид, что не знаешь меня! – последнее слово пленник выделил интонацией и задрал нос.
– Хм, бургомистр, что ли? Города такого я на карте Евстрая не припомню.
– С меня хватит! – завопил пленник и стал дёргаться, тщетно пытаясь сбросить кандалы. – Я сожгу вас всех! И передайте отцу, что он потеряет солдат из-за этой идиотской шутки!
В конюшню на шум влетел Сайлас, лейтенант Сурво и ещё один солдат Горлих:
– Сайлас, лошадиная твоя башка, зачем ты впустил его одного? – послышалось у входа.
Лейтенант Сурво с ходу, не глядя на капитана, подбежал к арестованному и вырубил его прицельным ударом кулака в висок.
– Сурво, объясните… – начал было начальник гарнизона, но лейтенант с разворота мощной оплеухой огрел Уоррена, чем выбил землю из-под ног.
– Горлих, Сайлас, чтобы никто не зашёл сюда в ближайший цикл. Отвечаете головой. И принесите ещё одни кандалы. Выполнять.
Солдаты ответили хором:
–Так точно, товарищ майор! – и спешно удалились.
– Что за… – успел произнести Уоррен, перед тем как поймал лицом ещё одну оплеуху.
– Слушай сюда, щенок бюрократа, – схватив парня за подбородок, процедил Сурво. – Ради твоего назначения проклятый комиссариат инициировал проверку и нарисовал на меня компромат. Но я же добрый, согласился принять этот беспредел как должное. И понижение в звании. И твой непробиваемый инфантилизм. И даже надменное отношение. Но ты пошёл дальше! Прочитал в моём досье об отце? Что ещё ты прочитал, а? Отвечай?!
– Что вы себе позволяете, лейтенант? – простонал Уоррен.
– А я тебе отвечу, что ещё там было. Ни слова правды. Ни слова о моей настоящей службе! Ни слова, что я годами, потом и кровью шёл к званию майора. Но всё закончилось, когда какому-то шакалу из столицы захотелось пристроить своего щенка на годик, чтобы ни у кого не возникло вопросов. Как удобно, не находишь?!
– Я не понимаю, о чём вы!
– Конечно. Куда тебе. Ты никчёмный. Я присматривался к тебе три дня, но ты только и делал, что сидел в башне. Да о чём с тобой можно говорить, ты даже копьё держать не умеешь!
Из-за спины Сурво появился лейтенант Горлих. Они наскоро заковали Уоррена, привязав в загоне напротив первого бедолаги, и собрались уходить.
– Лейтенант, это преступление. Вы не можете так поступить! Это трибунал!
– Посидишь здесь цикл, а может, и парочку. Пока не поймёшь, кто здесь действительно главный, будешь коротать время не в моей башне, а в лошадином дерьме, – с ухмылкой сказал Сурво. Наклонившись к самому уху лежащего парня, он прошептал: – Ах да, запоминай. Теперь для тебя я майор Сурво.
***
Уоррен сидел в луже поджав ноги и стеклянными глазами гипнотизировал конскую упряжь. Его сокамерник очнулся с протяжным стоном:
– Версовы вояки, что же вы творите… – увидев рядом с собой кислое лицо капитана, парень сначала замер, а потом залился хриплым смехом. Солдаты, стоящие у входа, поддержали его. Уоррену показалось, что над ним смеются даже кони и пустил скупую слезу. От этой нелепой картины сокамерник рассмеялся ещё сильней. – Ты чего, начальник? Курорт оказался не под стать вашей аристократичной персоне? А-ха-ха!
– Заткнись…
– Да что вы, господин. Погода подвела, право дело, но какой сервис! Скоро принесут основные блюда! Здесь и цыплёнок в мраморе, и свинина в водорослевом соусе. А на десерт изысканные кусочки соломы в посыпке из мокрого песка! – парень поднял с земли горсть сена и бросил в сторону Уоррена. Со стороны входа снова раздалось ржание солдат. К загону, где сидел бедолага в рубахе, подошёл Горлих и бросил ему кусок хлеба.
– Держи, шут, заработал. Мраморный цыплёнок, во даёт!
– Как вы смеете, где приборы? – выкрикнул пленник, затем с тоской посмотрел на краюшку и, поколебавшись, стал её грызть. – Хах… А тебя как звать-то, начальник?
– Уоррен, – он всё так же смотрел на упряжь и седло. – Уоррен Перч.
– Ну что, Уоррен, теперь мы с тобой на одной стороне. Но, помнишь, ты просил меня об услуге? У меня есть одна идея.
– Да?! – горечь улетучилась с лица, уступив место надежде.
– Ага! Ты потерял, лови, – пленник дотянулся босой ногой до трубки и одним ловким движением зашвырнул её в Уоррена. – Согрейся, дружище. Ночи у вас, конечно, тёплом не балуют.
– Эх… – Уоррен ногой подтянул трубку поближе, достал из грудного кармана свёрнутый листочек с табаком. Стряхнув влажный пепел, он набил трубку, огляделся и протяжно завыл. – Сол, за что мне всё это…
– Что, капитан, огоньку не хватает, да? Глядя на твоё озабоченное лицо, я на миг поверил в происходящее. Сказать честно, отец так много раз уже пытался выбить из меня дурь, что даже неделя в хлеву на севере Тефтонга не заставит меня передумать. Ну так что, услуга за услугу?
– Чего ты хочешь?
– Всё просто, я тебе огонёк в трубке организую, а ты мне расскажешь, где мы, и кто всё это подстроил?
– Мы находимся вблизи Ореола, самого удалённого города от столицы. Мой отец подстроил моё продвижение по службе, но, как видишь, не прошло и декады, как я оказался под одной крышей со своими лошадьми и тобой, недоносок. А теперь дай мне уже закурить, меня знобит.
– Ох, какой же ты слабак, начальник! Неинтересен мне твой отец, ты лучше расскажи, что знаешь о моём? Как он держал меня в отключке так долго, что я оказался на севере?
– Ты безумен, и, кажется, даже не догадываешься об этом. Ничего я о тебе не знаю, – бросил Уоррен и принялся стягивать наручники. Получалось скверно.
– Ха-ха-ха, – отрывисто посмеялся сокамерник. – У тебя такое отвращение на лице, что я охотно верю! Но, я привык, что на меня смотрят с завистью. И за артистичность выполню своё обещание. Только не забывай, мешок табака убивает лошадь. А они, вроде как, животные благородные.
Рукой, которой держал трубку, Уоррен почувствовал тепло. Тонкая струйка дыма, извиваясь ужом, поднималась от тлеющего табака:
– Твою же мать! – прошептал он в растерянности, давя в себе порыв отбросить трубку. – Еретическая магия…
– Хах, отец не жалел денег для моего обучения! – подмигнул парень. – Когда я был ещё в животе матери, вызвал магов из Ласкенты, чтоб те провели ритуал подготовки. Я хорош в обращении с огнём, этого не отнять!
Уоррен с открытым ртом таращился на тлеющий табак.
– Вижу, ты удивлён, хоть и знаешь, что я лорд. Честно сказать, твоего товарища с красной татуировкой на шее мои умения не так впечатлили.
– Ты показывал это Сурво? Солов идиот!
– А ты думал, кто поджёг повозку? Я! Вояки мне не поверили. Но могу поклясться, они меня боятся. Иначе зачем было поливать водой конюшню?
– Я приказал. Но о тебе не было и речи.
– Значит, этот твой Сурво ещё тупее, чем я думал, х-ха!
Капитан встал из лужи, выжал мокрое пятно на пятой точке и зашагал по загону, насколько это позволяла цепь на кандалах.
– Или умнее… Я боюсь представить, что старый пёс придумал, но уверяю, ничем хорошим твоя выходка не сулит. Сурво думает, я читал его досье, что мне подсунули здесь. Но я озаботился копиями на каждого подчинённого ещё в столице. У отца хорошие связи, и я нашёл его подлинное досье, со всей подноготной. Сурво двадцать лет служил в разведке, в группе специального назначения. Он шпионил, убивал, предавал. Но с приходом нового канцлера старого пса командировали сюда, с глаз долой.
– Ух, актёрище! Начальник, да ты талант! Я весь дрожу от страха!
– Помолчи, наконец. На краю Евстрая нет ни одного солдата, кто бы попал сюда по своей воле. Мне следовало бы вести себя с ними более уважительно…
– А ты хорошо выучил роль! Верховный главнокомандующий, канцлер, шпионы, убийцы, Евстрай какой-то! Я прям главный герой пьесы! Или целого романа! – не унимался незнакомец.
– Если бы я был Сурво, то уже строил тебе эшафот. А если ты ещё не понял, во что вляпался, или действительно сошёл с ума, так я тебе сейчас доходчиво объясню, что тебе вменяется.
– Я весь внимание! – ухмыляясь, парень махнул закованными руками.
– Первое – ересь. Приговор – смерть. Второе – неуважительное отношение к офицеру. Приговор – от порки до повешения. Третье – распространение ереси. Приговор – смерть на позорном столбе, если быть точнее – то на колу. Четвёртое – еретические ритуалы. Приговор – четвертование живьём. На моей памяти к такой смерти приговорили лишь одного альбоса. А может она и не альбос вовсе. Но так и не привели его к исполнению. Ведьма слишком далеко засела, но недолог час, жители Чакра сами привезут её нам. Сеть шпионов и разведка специального назначения уже работают над этим.
Нарушитель порядка прищурился и несколько минут недоверчиво рассматривал Уоррена:
– Ты определённо мне нравишься, начальник! Я чудом выжил после шторма, но мне всё ещё грозит смертельная опасность. Чудаковатые вояки в странной одежде и не менее странным оружием захватывают меня в плен и устраивают условия, в которых я не могу пользоваться магией. У тебя, случайно, нет пера? Это стоило бы записать!
– Ты идиот.
– Погоди, погоди, я понял! Потом приходишь ты. С виду мой ровесник, а называешься командиром гарнизона. И вот не прошло и дня, как ты мочишь зад в конюшне рядом со мной. Родственная душа, такой же не понятый и обиженный.
– Нарциссичный идиот! – скалясь, прорычал Уоррен.
– Точно! Как и я! А теперь мы вдвоём должны выбраться из заточения. Конечно, у тебя по счастливой случайности окажется карта местности. Благодаря ей мы с лёгкостью за пару дней доберёмся до моего дома и вот уже у сынка лорда есть друг, не разлей вода! Дай угадаю, а сейчас мы с тобой придумаем невероятный способ выбраться отсюда, правда?
– У тебя есть имя?
– Как ты смеешь?!
– Как тебя зовут?
– Меритас Ониет Дрезден, сын Ёрина Ониет Дрез…
– Хар-р-р! – Уоррен заглушил голос собеседника громко вдохнув воздух через нос и плюнул в его направлении смачным куском соплей. – Тьфу!
– Что ты творишь?! За такое отец сгноит тебя в одиночной камере! – завопил Меритас.
– Завтра ты сдохнешь, Меритас, сын Ёрина.
В конюшне надолго повисла неловкая пауза. Охранники у дверей не прекращали смеяться, но, похоже, разговор двух заключённых их давно не интересовал. Только кони, слегка пошаркивали копытами и отгоняли замёрзших мух вялыми ударами хвоста.
– Так, – Меритас нарушил тишину. – Как там тебя, неважно. Быстрее выкладывай свой план побега. Мне сейчас правда стало жутко. Не то чтобы я тебе поверил, переигрываешь местами, но поторопись, пожалуйста, сил согреваться почти не осталось.
– План, говоришь? – задумался Уоррен. Его глубоко поразила выходка Сурво, но сейчас ум целиком занял полоумный собеседник. Уоррена вновь посещали противоречивые мысли, местами вдохновляющие, а местами уязвлённая совесть исполняла кульбиты, отчего крутил живот. Нужно срочно что-то придумать, ведь скоро начнётся новый цикл и тогда право хода перейдёт к Сурво.
Уоррен думал:
«Еретик, но не простой. Мог быть шпионом, но слишком много болтает. И зачем выдал себя? Может быть, действительно больной? Должен ли я спасти его от столба и показать духовникам? Их методы не столь гуманны, но любая жизнь ценна, а здесь дурачку недолго осталось. Возможно, он – мой билет в кабинет Верховного. Проклятый Сурво будет грызть локти!»
– Да, ты прав, молодой лорд. Я кое-что придумал, и ты мне в этом поможешь.
– Наконец-то! Я сразу тебя раскусил. И как мы сбежим?
– Для начала прекрати орать.
– Отлично, представляю себя шпионом!
– Кретин… – прошептал Уоррен. – Скажи, можешь ли ты здесь что-нибудь поджечь? Тогда нас переведут в другое место, и, возможно, мы сможем сбежать.
– Хм, – собеседник задумался. – Бестолку, здесь всё залито. А ещё я заметил, что в этой части Тефтонга ужасно мало энергии, приходится буквально по крупицам её собирать, чтобы согреться.
Уоррен шлёпнул себя по лбу.
– Прискорбно. Но должна же от тебя быть хоть какая-то польза?
– Поглядите на него. Какой важный! Как петух на насесте, – Меритас закрыл глаза, на мгновение скорчил гримасу боли и аккуратно вытянул левую руку из кандалов. – А такое видел?
Уоррен с придыханием подался поближе к Меритасу:
– Как? Ка-ак?
– Любой предрасположенный к магии аристократ должен изучать материалы и их свойства. Энергия вездесуща, знания безграничны! Так говорил мой учитель, – паясничал Меритас.
– А меня сможешь освободить?
– Уф-ф, дай передохнуть. Буду с тобой честен, я потратил на это жизненную энергию, потому что другой здесь мало. Не очень много, но, чтобы нагреть железяку нужно постараться.
– Зачем ты её грел?
– А как ты думал я руку вынул? Кандалы при нагреве расширяются. Хотя кому я это говорю, вы вояки, магию воды от магии земли не отличите.
– Хорошо, до утра нас никто не тронет, но лучше бы тебе поторопиться. И съешь хлеб, что кинул Горлих, лишним не будет.***
Пока Меритас сосредотачивался на нагреве наручников, охранники задремали. Снаружи доносился храп лейтенанта и редкое свистящее ворчание рядового Сайласа.
В глазах Меритаса танцевала озорная искорка:
– Что теперь, начальник?
– Умеешь ездить верхом?
– На лошади? – поднял бровь Меритас.
– Нет, на дельфине, солов ты идиот!
– Тс-с начальник, нас же услышат. Мы шпионы, помнишь?
– Горлих спит, а Сайлас тугой на уши. Так что?
– Нет, я всю жизнь ездил в экипаже на мягких подушках… Да и не на лошадях вовсе.
– Тогда просто прижмёшься покрепче к шее и главное – держись. Мои лошадки из одного выводка, куда бежит первая, туда пойдёт и вторая.
Уоррен стряхнул с себя солому, размял покрасневшие ожоги на запястьях и, аккуратно приоткрыв калитку загона, подошёл к лошади:
– Ты готов?
– Думаю, стоит дождаться ночи. В темноте нам будет легче скрыться от погони! – заговорщическим голосом сказал Меритас.
– Чего дождаться? У меня нет часов, но мы сидим здесь целую вечность. Скоро утро и Горлих проснётся!
Меритас покрутил головой, рассматривая лучи света, проникающие сквозь прорехи в соломенной крыше. Немой вопрос на его лице выражал полную растерянность:
– Светло как днём… Что за Версовы происки! На севере всегда так?
С улицы донёсся звук въезжающего экипажа кареты. За пару мгновений тихий двор заполонили голоса и тяжёлое, прерывистое дыхание запряжённых лошадей. Уоррен прижался к стене, разглядывая происходящее через щели в досках:
– И кто к нам пожаловал? – недовольно прошипел он. – Откуда здесь прелатские ищейки?
– Кто это?
– Твою мать, с ними Сурво! Они приехали за тобой. Мы опоздали!
Капитан, отпрянув от стены, забросил седло на ближайшую лошадь, но застёжки никак не поддавались. До того как солдаты узнают, что узники свободно разгуливают без наручников, оставались считаные мгновения. Сурво, выпрыгнул из кареты и быстрым шагом приближался к конюшне. Ругательства в адрес спящего постового были слышны уже в полных подробностях, когда Меритас вскочил на одного из коней, на ходу срывая с калитки упряжь:
– Запрыгивай, это наш шанс!
Уоррен успел лишь кивнуть и сглотнул подступивший к горлу ком. Подошедший к входу Сурво перевёл яростный взгляд с рядового Сайласа на глупо улыбающегося Меритаса. Тот выпучил глаза, наклонился поближе к уху лошади и глядя прямо в ошеломлённые глаза Сурво во всю глотку заорал. Лошадь, и без того недовольная ездоком без седла, рванула вперёд, откинув Сурво в кучу навоза. Выбежав во двор, гнедая стала гарцевать, как на параде, извиваясь и подпрыгивая, стараясь скинуть с наездника.
– На кол кобылу, парень мне нужен живым! – хрипя от злости, выдавил Сурво, пытаясь перекричать безумные вопли Меритаса, но услышать его мог только Сайлас, если бы не страдал от глухоты. Шестеро солдат с пиками наперевес аккуратно обступали ретивую лошадь со всех сторон, пытаясь прижать её к казарме. Никто не хотел попасть под копыта.
– А-а-а! О-о-у! – сквозь слёзы верещал Меритас, мысленно проклиная свою выходку и копушу Уоррена одновременно. Молодой капитан всё ещё не показался из конюшни.
– Схватить его, – прозвучал спокойный, уверенный голос с лёгкой хрипотцой. Его обладатель, держась за руку помощника, спускался из кареты. Солдаты переглянулись и, уперев древко копья в землю, приготовились колоть. Меритас зажмурился, стараясь удержаться верхом и случайно ударил кобыле в бок ногой. Та встала на дыбы, и в этот момент на хвост лошади упала яркая искорка пламени. Сухой конский волос вспыхнул мгновенно, и обезумевшая кобыла с диким ржанием ломанулась вперёд. Пара солдат, чьи характеристики в личном досье имели пункты: «Излишняя впечатлительность» бросили пики и с криками: «Ведьмино отродье» и «Слуга огня!» попятившись бросились наутёк.
– Отставить приказ! – Уоррен с пафосным криком выехал, наконец, из конюшни и направил коня в спины обступающих Меритаса воинов. Оставшиеся четверо бедолаг обернулись на детский голос капитана, отчего замешкались и были сбиты с ног огнехвостым чудовищем. Лошадь пробежала круглый двор заставы по дуге и выскочила за забор мимо часовых, с открытым ртом наблюдающих за ярким огненным представлением. Уоррен направил скакуна следом. Кивнув на выезде растерянным солдатам, он крикнул:
– Я его догоню! – и посильнее пришпорил коня.
Сходящая с ума от боли лошадь Меритаса летела стрелой, не обращая внимания на колючки и кусты. Большую часть неплодородной степи покрывали выцветшая трава и редкий сухостой. Уоррен благодарил Сола за то, что лошадка Меритаса мчалась в центр острова, где на горизонте зеленел лес. Догнать узника сразу капитан не надеялся, а потому каждые пятнадцать минут сбавлял темп галопа, чтобы осмотреться и убедиться, что погони нет. В пыли отчётливо виднелись следы подков, и Уоррен с лёгкостью определял, куда ускакал молодой лорд. И вскоре нашёл его без сознания в траве у опушки хвойного леса. Шагах в пятидесяти, беспокойно виляя головой, гарцевала покрытая сажей лошадь. Волосы на хвосте сгорели, открыв взору капитана маленький чёрный отросток. Парень невольно зажмурился и подавил в себе приступ тошноты. Он заметил, что на уголке губ Меритаса запеклась капля крови, но подходить к нему не спешил. Судьба обгоревшей лошади беспокоила куда больше, чем жизнь выскочки Меритаса. Уоррен шмыгнул носом, повернул лошадь в сторону Ореола и звонким шлепком заставил её пуститься в неуправляемый галоп.
– Надеюсь, ты найдёшь дорогу до Ореола и о тебе позаботятся, – сказал он.
Когда пыль из-под копыт бедной гнедой осела, Уоррен вернулся к Меритасу. Пошлёпав того по лицу, принялся осматривать раны. На затылке у него оказалась пара мелких ссадин и одна небольшая рана с запёкшейся кровью. Пока Уоррен оттирал не до конца запёкшуюся кровь с головы Меритаса мокрым подолом мундира тот пришёл в себя:
– О-о-ох, начальник! Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!
– Это ты поджёг хвост? – не дрогнув ни одним мускулом, спросил капитан.
– Не знал, что ты так любишь животных, – простонал Меритас.
– Зачем?
– Испугался! Меня обступили те ребята с острыми штуками! Да и ты не спешил на помощь.
– Зачем причинил боль животному?
– Спасался, вот зачем! Не тебе меня судить, вояка! Плевать на эту лошадь, что с ней будет? Важнее, что мы сбежали!
Прикрыв глаза рукой, Уоррен промолчал, вставая с корточек.
– Так и какой у нас план, Уоррен? Как именно мы с лёгкостью доберёмся до дома?
– Очень просто, мой лорд, – процедил тот, всматриваясь в чащу. – Трое суток на юго-запад через лес, чтобы не было погони, и мы выйдем к монастырю. Там о тебе позаботятся, Меритас, сын Ёрина.
– Так-то лучше! Кстати, начальник, раз уж мы теперь друзья, так и быть, зови меня Мерик.