«Лишь тот из вас кто, тренируясь, не даёт земле под собой просохнуть от пота – будет иметь шанс умереть с достоинством»
Дорон, вождь клана Досуа
Палящий оранжевый шар, что именуется на Тефтонге как Фолио, на Игнфтонге зовётся Замуи Чарракш. В переводе это значит «Звёздная усыпальница живущего в вулкане». Он тенью очерчивал спортивное телосложение девушки, рисуя её гораздо выше собственного роста. Кадисса была благодарна ему за комплимент, но знала, ещё часов и из обходительного кавалера он превратится в жестокого тирана. На Игнфтонге Замуи заходил за горизонт лишь ненадолго, а потому племена, привыкшие к короткому сну и невыносимой жаре, всегда были уверены, что их предки смотрят на них с неба. Да, сверху вниз, но никогда с презрением. Если ты выжил в пустыне, то достоин уважения.
Захватив максимум полезного из седельных сумок Кайсата, Кадисса сложила свой скарб в импровизированный вещмешок из накидки. Связала рукава так, что получилась неплохая сумка, и, прокинув её через плечо, побежала в сторону гряды пика Гира.
Во время бега она буквально медитировала и вспоминала. Вспоминала, как красив и величественен пик Гира издалека. Как ещё подростком совершала первые походы с отрядом к тонкому перевалу в горной гряде. Память – интересная способность, никогда не знаешь, какое из воспоминаний оно подкинет. За воспоминания о юности и отрочестве Кадисса вспомнила и глубокое детство.
Отец в то время совершил немыслимое: сплотил большинство кочевых племён Игнфтонга, отговорив их кровожадных лидеров от вторжения на материк. Объединённые силы тринадцати племён назвали клан Досуа, в переводе: «Доверие». А во главе его выступил мудрый Дорон, отец Кадиссы, игниец с большим сердцем и не менее крупных размеров кулаками. Экономика Игнфтонга, – да-да, игнийцам пришлось выучить и это слово, – пошла в гору, когда с умом сформированные отряды стали охотиться на потрясающих своей силой и размерами чудовищ. Принесённые с охоты гемы с лихвой компенсировали недовольства многих жадных до крови соседей игнийцев. Именно тогда, налаживая взаимодействия с внешним миром, отец проводил слишком много времени вне семейного шатра, а часто и вне родного полуострова. Именно тогда мама Кадиссы заболела, а вскоре ушла в отшельничество, как делали все уважающие себя воины, чтобы в одиночестве принять смерть. Дорон стоически перенёс удар судьбы и, казалось, даже не скучал по супруге, всё больше погружаясь в работу.
Кадисса приоткрыла глазную повязку, чтобы унять внезапно возникший зуд. После в очередной раз приложила усилие, чтобы приоткрыть уцелевший глаз, но делать это становилось всё больней. Она знала один действенный способ избавиться от губительных для воина сантиментов, а заодно и боли – хорошенько разозлиться.
– Каррешик твою родню, Искол! – стиснув зубы произнесла Кадисса сквозь слёзы. – О, ты поплатишься, предатель, карс шаррах! Я обещаю, ты будешь страдать, версов змей!
Поднятые редкими в этой части материка ветрами, по пустыне летали пыль и песок. И всё это липло к покрытой испариной смуглой коже. Кадисса натянула на нос кусок ткани, напоминающий платок, часто носимый жителями пустыни на шее, и прибавила скорость. Злость на ученика шамана вспыхнула ярко и быстро погасла, душевное равновесие покачнули закравшиеся мысли о Кайсате. Тело верного варана, оставленное на съедение падальщикам, маячило в воображении.
«Я отомщу за тебя, друг! Но остаться не могу. Иначе вскоре хоронить пришлось бы и меня», – подумала Кадисса. Разведчице было противно от столь мелочных утешений. Не злость, но боль переполняли её сердце, и она попробовала зажечь внутреннюю искру снова:
– Проклятый шаман! Проклятый всплеск! Я должна быть дома, рядом с отцом и племенем! – трусца уже плавно переходила в лёгкий бег. – Кто вообще мог устроить нечто, уловимое на другом конце континента?! Чушь!
Спустя несколько часов бега на пустой желудок, кишечник начал крутить, а голова заметно потяжелела. Вековая пустыня и светило превращали движение в пытку. При каждом вдохе Кадисса представляла, что пьёт жидкий огонь. В ушах отдавались учащённые удары сердца.
Прижав платок к макушке, Кадисса перекинула сумку на другое плечо и запричитала:
– Агрх, нич-чего не вижу! – раньше глаз открывался хотя бы на мгновение, чтобы можно было увидеть пик Гира на фоне голубого неба. Теперь же, заплывший гноем и порядком опухший, глаз не давал исправно корректировать курс. Стекающий со лба пот пропитал глазную повязку, солёные капли только усиливали зуд. Стиснув зубы, девушка продолжала шагать, на ходу поправляя взмокшую, натирающую одежду и бельё. Привычные к тяжёлым физическим нагрузкам ноги пружинили, но стопы в ездовых сапогах зудели и сулили огромные мозоли.
«Нужно переждать полдень. Найти тень. Сделать остановку», – мысль ощущалась тем яснее, чем сильнее Замуи напекал с неба открытые участки кожи, но где-то на задворках сознания, Кадисса понимала, что ждать придётся долго. Она столько не протянет. Восприятие окружающего мира с помощью внутреннего зрения сильно искажало картину вокруг. Наметить курс к ближайшим островкам тени, отбрасываемым скоплениями камней, было невозможно. Разобрать в месиве энергии ветра и песка получалось не дальше сотни шагов.
Спустя ещё полчаса девушка упала на колени. В порыве ярости и отчаяния она крикнула настолько громко, насколько позволила ей пересохшая глотка:
– Проклятье! Шар-р-рах Карс! – нащупав флягу, Кадисса взвесила её в руке. Почти вся вода ушла на промывание глаза, но это не сильно помогло. – Какая ирония, верса тебя возьми!
Несколько одиноких капель всё ещё оставались внутри. Жадно ловя пересохшим языком каждую из них, Кадисса сделала единственный глоток, и с дюжину вдохов безуспешно трясла пустым сосудом над открытым ртом.
– Нет уж! Я здесь не сдохну! – со злостью бросив фляжку, прорычала она. – Только не так!
С трудом поднявшись она заставила себя двигаться.
– Вперёд! Вперёд, Ди, ещё ничего не кончено! – тело повиновалось её силе воли и вновь перешло на лёгкий бег. Она даже попыталась приоткрыть глаз, но на ощупь между веком и бровью была одна большая опухоль. Боль пронзила висок, и девушка бросила попытки посмотреть на мир незамутнённым взглядом.
– Огонь ведь не может застыть там, где зародился, верно? – успокаивала себя, стиснув зубы, и бежала вперёд, хотя давно уже не была уверена в направлении. Ущелье осталось позади, а значит, до пика Гира не так уж и далеко. Спустя час недавно потушенный пожар во рту разгорелся с новой силой. Ветер вроде бы поутих, и видимость заметно возросла.
«Шаманы говорят, что видят воду издалека», – Кадисса вспоминала рассказы отца на ночь, пока была ещё малюткой. – «Если заметил отблеск голубой ауры на горизонте, значит, спасён. Все могут видеть ауру, нужно лишь практиковаться. Как с молотом!»
Она – лучшая из разведчиков клана Досуа. Для неё найти воду в пустыне, всё равно что завалить песчаного камнебрюха, – сложно, но если знать пару уловок – справится и ребёнок. Кадисса сосредоточилась на изучении горизонта в поиске чего-нибудь голубого, синего, или, на худой конец зелёного. Бурые следы песка, пыли и камней смешивались воедино без намёка на воду. В голове моментально появился образ Кайсата, что находил даже скрытые песком источники воды. Прекрасные животные – вараны.
Провалившись в пучину воспоминаний, и не без труда заметив вдалеке приближающееся красное энергетическое пятно, Кадисса сначала очень обрадовалась. Но вовремя смекнув, что оазисы не имеют свойства бегать за жаждущими, да и цвет не подходящий, сменила направление и постаралась увеличить отрыв.
– Надеюсь, не заметят, – сказала она с надеждой, продолжая двигаться вперёд, и поглядывала в сторону пятна, пока оно не разделилось на несколько более мелких. «Иглошёрстные?! Только вас-то мне и не хватало!» – подумала воительница, услышав противное тявканье и интуитивно достала из ножен кинжал. Собакообразные хищники, тихо рыча окружили разведчицу, стараясь находиться на безопасном расстоянии.
– Я ещё жива! Прочь! – закричала Кадисса и испугалась собственного сорванного голоса. – Убирайтесь, версовы падальщики!
В ответ на крик псы залаяли наперебой. Кадисса скинула с себя сумку, отцепила с оружейной повязки молот и, просунув руку в темляк, приготовилась защищаться. Звери не спешили нападать, но это обман, очевидно, что первый удар обязательно будет нанесён сзади – падальщики не привыкли сражаться честно. Поэтому Кадисса старалась крутиться на месте как можно быстрее отгоняя клыкастых тварей. Она не боялась трусливых псов, но всё же ещё никогда не дралась с ними вслепую.
Расплывчатые очертания хищников медленно приближались, выискивая момент для атаки. Мелкие острые зубы в пасти одной из тварей стали отчётливо различимы, когда Кадисса услышала шорох движения сзади. Падальщик сорвался с места и прыгнул. Понимая, что не успеет повернуться, Кадисса нырнула в единственный крупный просвет между окружившими её животными. Перекатившись после приземления она с громким выдохом: «Х-ха» махнула молотом в сторону псов, но не попала. На том месте, где только что стояла Кадисса, неуклюже приземлился падальщик, и, клацая зубами, напал снова. Рядом топтался другой падальщик, скалясь и рыча, он отвлекал жертву, боясь подойти ближе, и ждал, когда собрат нанесёт удар в спину. Кадисса ухмыльнулась, принимая игру. Она показательно повернулась боком к первому, делая вид, что не видит опасности. Псов это лишь раззадорило.
Кадисса замахнулась молотом, показывая, что заглотила приманку, но пёс тут же трусливо отскочил назад. Тогда Кадисса отпустила рукоять, расправив пальцы как можно шире. Молот повил на темляке и стал неконтролируемо падать, в этот момент Кадисса резко развернулась, крутанула рукой в плече, придавая молоту инерции, и присела. Боевое орудие, описав в воздухе кривой полумесяц, приземлилось аккурат на череп подскочившей собаки. Внутренности черепной коробки склизким багровым дождём брызнули на песок, оросив и псов, и разведчицу.
Твари поняли, что поодиночке нападать бессмысленно, и атаковали одновременно. Кадисса прижалась к земле, пропуская над собой прыгнувшего пса, и стиснула зубы в зверином оскале, когда второй укусил её за сапог. Пришлось развернуться на спину и пнуть зверя ногой. Тут Кадисса совершила первую ошибку. Опершись на левую руку, в которой держала кинжал, она на вздох лишила себя защиты, за что мгновенно поплатилась. Справа на неё налетел падальщик, и она попыталась встретить врага поднятым молотом, но оправившийся от удара ногой пёс уже впился в её левую руку.
– Шаррах! – прорычала она сквозь зубы и повалилась на землю, выронив кинжал. – Безмозглые твари!
Псы так не считали и перестали лаять перед каждой атакой, смекнув, что жертва их не видит. Быстро учатся.
Зверю, вцепившемуся за запястье, Кадисса пробила висок молотом и приподнялась, осев на одно колено. Падальщик, скуля и поджав хвост, сделал пару шагов назад, но покачнулся и упал набок. Оставшиеся твари не издавали ни звука, кроме едва уловимого шарканья мерных шагов. Кадисса прижала левую руку к животу и почувствовала горячую кровь. Кадисса взмолилась великому вулкану, чтобы это была кровь падальщика, но кисть предательски отказывалась сжиматься в кулак. Свирепо зарычав, она раскрутила молот на запястье и попятилась назад. Держать оба пятна в поле внутреннего зрения не вышло, – его радиус гораздо уже обычного зрения, – из-за чего разведчица, брызжа слюной, крутилась на месте словно юла.
«Нельзя рисковать, жди атаки», – всплыли в голове наставления отца, но звери, словно сговорившись, ходили вокруг Кадиссы друг напротив друга, и от этого по телу пробежали мурашки. Слух стал подводить, напряжение било по вискам, левая ладонь уже висела плетью и ощущалась неподъёмной. Каждый миг смертельного танца высасывал последние силы, а хищники быстро меняли позиции заставляя Кадиссу безостановочно разворачиваться и пятиться. Она поймала себя на мысли, что уже не различает ободранных хвостов, а энергетические пятна стали размазанными кляксами на выцветшем от палящего солнца холсте. Голова кружилась. Она чувствовала, что к ногам будто привязали кандалы. Ступни, нет-нет, да заступали друг за друга, представляя не иллюзорный шанс споткнуться, упасть и подставить шею под острые клыки тварей.
В один миг всё стало кристально ясно. Она будто увидела этот мир так чётно, как не видела никогда, даже имея два глаза.
– А нечем мне больше рисковать… – меланхолично усмехнулась Кадисса. Страх покинул тело, уступая место безразличию, но она не собиралась разменивать жизнь так дёшево. Заметила, что одна тварь приближается к маленькому тёмному силуэту, одиноко лежащему на земле. Кинжал! Раскручивая молот в последний раз, Кадисса тихо сказала: – Вы пойдёте со мной, пёсики!
Издав дикий рык: «Шаррах!», она рванула к одному из псов, метя чуть левее и беря упреждение. Она понимала, что собака отскочит назад, а потому, резко остановившись, метнула в него молот на опережение. Хруст рёбер стал усладой для слуха, но мешкать было нельзя. Оставаясь безоружной, Кадисса стала шарить руками по песку, разыскивая кинжал. Сзади снова послышался шорох лап, но теперь уже реакции хватило лишь на то, чтобы сгруппироваться и не повалиться на землю от удара пса. Хищник впился в открытое плечо и стал с остервенением рвать смуглую кожу.
– А-а-а! – завопила воительница. Если бы её глаза были целы, то, вполне возможно, вылезли бы из орбит. Обхватив падальщика за иглошёрстную холку свободной рукой, Кадисса упала на спину, припечатав его весом собственного тела. Пёс быстро пришёл в себя, вырвался и встал на лапы. Но этого хватило, чтобы успеть почувствовать пятой точкой кинжал и дотянуться до него здоровой рукой. Помедлив секунду в ожидании атаки, разведчица крикнула:
– Отправляйся к версе, тварь!
Падальщик не заметил опасности и, клацая зубами, потянулся жертве, чтобы завершить начатое. Тогда Кадисса всадила заточенное каменное лезвие в его шею. Кинжал нашёл цель, кровожадно чавкнув. Кровь хлынула ручьём, пустынный пёс так и не понял, что произошло, и повалился на землю, в агонии дёргая лапами. Фонтан горячей, шипящей на высохшей земле крови, забрызгал Кадиссе лицо. Только тогда она с удовольствием позволила телу расслабиться и, рвано дыша, запрокинула голову. Открыв рот, она поймала пару капель солёной жидкости, облизнула губы и умиротворённо улыбнулась. Сознание покидало её, а боль отступила на задний план, уступая место мыслям о родителях, наставниках, собратьях по клану, и, конечно, о единственном верном друге Кайсате, который наверняка уже отдал душу Элларии.
– Встретимся на Замуи, дорогой друг, – губы Кадиссы двигались, не издавая ни звука, но это было неважно. Никто не мог услышать её шёпот посреди пустыни.
В её перевозбуждённом сознании возник размытый образ двух человек в капюшонах и мантиях, сидящих возле костра. Где они находятся, Кадисса не понимала, но с трудом разобрала в треске пламени тихие слова.
***
– Решил поиграть в бога, сын?
– А разве это плохо?
– Грезишь изменить мир, но лишь приближаешь его конец.
– Разве можно уничтожить мир, слегка изменив чей-то маршрут?
– Ты и впрямь дурак, Эмпириан, – старик подбросил полено в костёр и поправил мантию, будто бы боялся простыть. – Я на добрых полвека дольше тебя заперт здесь. Пытаюсь найти хотя бы один из миллиардов исходов, при котором всё закончилось бы менее прозаично. И тут явился ты! Думаешь, что понимаешь всё лучше отца?!
– Значит, по-твоему, лучше вообще ничего не делать? Сидеть здесь и наблюдать? И это слова, мага, что прожил на свете дольше всех?
– Я рассказал тебе всё. И поверь, выяснить это стоило мне огромных усилий.
– Отец, при всём уважении, я попал в Миахару не случайно!
– Миахара… – Преоритан говорил тихо и неразборчиво. – Здесь всё не то, чем кажется…
– Если у нас есть возможность хоть как-то повлиять на судьбу Элларии, то давай хоть попробуем?! – продолжал Эмпириан.
– Бездумно влияя на чужую судьбу, ты с равной вероятностью можешь как помочь, так и приблизить его гибель. А этому миру и так осталось недолго… – мужчина опустил глаза, скрывая их за копной седых волос. – Нам нужно больше информации… Нужно понять…
– И как долго ты будешь бездействовать, отец?!
– Сколько потребуется, чтобы изучить влияние каждой переменной.
– Типичные слова архимага. Поэтому я и покинул Ласкенту. Хорошо, но я всё же попытаюсь, а ты постарайся мне не мешать.
– И что же ты намерен делать, а? Создашь армию инвалидов? – рассмеялся старший маг. – Откуда у тебя такое желание помогать калекам? Безглазая девчонка хотя бы умеет драться, а бледнокожий грешник от рождения не может управлять энергией. Отличный выбор, сынок!
– Они выделяются среди остальных тем, что их будущее размыто. С определённого момента я просто перестаю видеть линии их судьбы, – задумчиво глядя в звёздное небо, сказал Эмпириан. – Хм… Если будущее не определено… Мы должны попытаться!
– Если кто-то и сможет помочь этому миру, так это высшие маги академии! Только они, собравшись вместе смогут, как ты говоришь, попытаться! – ударив посохом по земле, выпалил старый маг. – Все остальные – мусор! А ты – лишь глупый мальчишка, раз дал женщине себя обмануть!
– Отец… эта музыка, она… – Эмпириан начал было оправдываться, но был грубо прерван.
– Тьфу! Белый лебедь отыскался! Любимая-любимая! – вставая с поваленного дерева, гневно бросил Преоритан.
– Прошу, отец, мы сейчас не о том…
– Разговор окончен. И послушай мой совет – прекращай играть с чужими жизнями. Свою ты проиграл бездарно, – сказал старший маг и растворился в темноте ночного леса.
Эмпириан закатил глаза, запрокинул голову и, глядя в звёздное небо, прошептал:
– Давай, хороший мальчик, не подведи меня.