Мои два относительно спокойных дня отгула подошли к концу. Я по старой привычке продолжал называть их выходными, словно служба офицера Иностранного корпуса была работой, но, конечно, таковой в полном смысле этого слова она не являлась. Вот и сейчас, хотя официально мне было положено два дня отгула, выпавших на субботу и воскресенье, я стоял перед воротами базы ИК еще днем в воскресенье.
Въезд на территорию находился на шоссе А104, которое тянулось через весь город и уходило на северо-запад, сквозь земли местных фермеров, в итоге соединяя Кению с Угандой. Если быть точным, я стоял перед пропускным пунктом, позволив себе пару минут подышать свежим воздухом. В конце концов, до начала дежурства еще оставалось немного времени.
В Найроби воздух был значительно чище, чем в той же Москве. Может быть дело в том, что местные города еще не успели разрастись до колоссальных размеров. а, может, здесь традиционно лучше сохраняли леса и парки. Иностранный корпус в какой-то степени нарушил эту традицию.
Когда корпус был создан и развернут в Кении в шестьдесят пятом году по приказу императора Константина Николаевича, чей юный сын недавно унаследовал престол, командование приняло решение расквартировать базу в самом центре города. Насколько мне помнится, в книгах по истории пишут, что род Татищевых, до этого не слишком примечательный, получил земли Кении в подарок от императора. После чего с ними стали считаться не только в колонии, но и во всей империи. И договариваться о месте расположения пришлось именно с ними.
Однако, возражений по поводу присутствия вновь созданного военного формирования и его запросов не последовало. Кажется мне, что Татищевы смогли оказаться в нужное время в нужном месте. Как раз, когда прошлый император хотел скинуть приобретенную недавно колонию на кого-нибудь, но решил не усиливать и без того мощные дворянские рода. А в обмен Татищевы остались должны императорской фамилии.
Поэтому участок у шоссе А104 вместе с небольшим парком и несколькими административными и жилыми зданиями был передан в пользование Иностранному корпусу на сто лет. И командиры решили перестроить не только здания, но и перекроить местный парк, заметно урезав его и без того малую территорию. Вот тебе и добрые традиции.
Сейчас же периметр базы длиной в пять километров защищен высокой стеной с проволокой под напряжением. Стены, конечно, неспособны защитить базу от нападений как двести-триста лет назад, а вот магические ловушки и дежурящие по периметру солдаты, как чародеи, так и простые бойцы, сделать это в состоянии.
Если подумать, в своем прошлом мире я никогда не интересовался войной. Конечно, она всегда была где-то рядом: мелькала в заголовках статей в Сети или телеэфирах. Но это не была моя война. Просто одни люди убивают других людей где-то далеко-далеко. Там, где нет меня или моих близких. Но за несколько лет в академии, как и за эти шесть месяцев, я понял, что война гораздо ближе, чем кажется. И если раньше я не знал ничего об оружии или тактике, то сейчас вполне четко представлял свою роль в корпусе и роль сослуживцев. Четыре с половиной года назад не смог бы даже разобраться в строении этой базы. А сейчас вполне себе четко представляю, для чего конкретно нужен штаб или пункт связи.
В целом, на территории базы находились казармы, в которых располагался рядовой состав и некоторые унтер-офицеры, упомянутые штаб и пункт связи, лазарет, тренировочный центр, лаборатории, лекционный зал. Кроме того, здесь же находился склад, которым заведовал знакомый мне унтер-офицер Маслов. Он мог достать все возможное и невозможное для нужд корпуса, иногда поражая впечатлительных рядовых своей находчивостью.
Я познакомился с ним, когда получал экипировку в первые дни службы, и на удивление сошелся характером со старшим адъютантом. Маслов провел большую часть жизни в армии в роли интенданта, занимаясь хозяйственной деятельностью и поставками продовольствия и снаряжения. А последние двадцать лет он является незаменимой частью Иностранного корпуса. Видится мне, что настолько же незаменимой, как и командир корпуса, генерал Разумовский. Забавно получается: я служу под руководством одного и иногда работаю на второго.
— Опять работа, — пробурчал я себе под нос, не намереваясь больше прохлаждаться перед КПП, понапрасну напрягая дежуривших ребят, и двинулся ко входу на территорию ИК.
Стоит отметить, что база в Найроби — не единственное место, где можно встретить солдат корпуса. По Кении разбросаны несколько лагерей, а на основных дорогах расположены пропускные пункты, обеспечивающие дополнительную безопасность. Мысли о войне возникают в моей голове неспроста — пусть нападения на солдат ИК случаются редко, но они все же случаются. Если замять произошедшее не получается, то в нападении чаще всего обвиняют сомалийских экстремистов. Сомали находится по соседству и подконтрольно итальянским дворянам. И даже если нападают не они, для имперских чиновников и российских дипломатов легче сбросить все на соседей. Пусть даже непомерно агрессивных соседей.
Попасть на базу довольно просто. Конечно, если ты имеешь какое-то отношение к Иностранному корпусу. На КПП проверяют карточку, документы и один из дежурных магов несколько секунд сканирует тебя на предмет использования магических сил. Одна из мер предосторожностей от попадания на закрытую территорию вражеских шпионов, ведь магию иллюзий или другие возможные трюки никто не отменял. Да и не обязаны дежурные знать всех солдат в лицо, даже если они офицеры. Честно говоря, меня немного беспокоит звание аспирана, полученное в двадцать с небольшим лет.
Тот же Маслов, прослуживший больше тридцати лет, на одно звание младше меня и пока унтер-офицер. А прошедшие обучение в Императорской военной академии молодые дворяне сразу становились офицерами. С одной стороны, несправедливо, даже несмотря на ежовые рукавицы инструкторов академии. С другой стороны, высокородные аристократы вряд ли потерпели бы меньшие звания для своих чад. Так что ситуация патовая.
Пройдя контроль и пожелав дежурным удачной службы, я двинулся прямо, оставляя ворота базы за спиной. По правую руку располагался парк Ухуру с небольшим прудом. Тот самый парк, пострадавший от перекройки ранее жилых территорий в военную базу. Здесь иногда гуляли раненные солдаты, проходившие лечение в лазарете, но сейчас в Ухуру было пусто. Я пошел по асфальтированной дороге в сторону штаба, чуть раньше которого по правую сторону располагался склад во главе с Масловым. По левую сторону тянулись казармы, в которых жили рядовые солдаты ИК.
Вот только мой пункт назначения находился в другой стороне, поэтому, не дойдя до склада, повернул налево и пошел по дороге вдоль расположившихся теперь по правую руку казарм. Я прошел мимо нескольких хозяйственных зданий и снова повернул направо, после чего увидел знакомый мне корпус в нескольких десятках метров. Вообще, база представляла собой прямоугольник, в центре которого располагался штаб, а в дальней части от въезда с шоссе были еще и тренировочный центр, плац, лазарет и исследовательский центр с лабораториями. Расположение же здания, в которое я сейчас и направлялся, меня безусловно радовало, поскольку мне не нужно было долго шататься по базе.
Это здание — первый отдел, в котором находились аналитики и бойцы отрядов быстрого реагирования. Кроме первого отдела есть и другие, специализирующиеся на иных задачах. Что касается меня, я и являюсь одним из четырех бойцов отряда быстрого реагирования или «квада». В каждом кваде в обязательном порядке числится маг, обеспечивающий поддержку другим бойцам, и разведчик. Это не значит, что остальные солдаты не в состоянии выполнять функции друг друга (ну, за исключением магии, конечно), просто у каждого из нас слегка разные задачи на каждом из дежурств или боевых операций.
Что интересно, четверки бойцов, зачисленных в один отряд быстрого реагирования, формировались еще во время обучения в военной академии. Такой способ сбора отрядов позволяет учесть не только насколько эффективен каждый из бойцов по отдельности, но и насколько успешно они будут работать в команде, согласно психопортрету каждого из солдат. Кроме того, я заметил, с кем из курсантов военной академии меня чаще всего группировали, и уже на четвертом году обучения приблизительно понял, кто войдет в наш квад.
Я зашел в первый отдел и направился в раздевалку, расположенную в глубине здания. По пути мне попались несколько знакомых офицеров, судя по виду, только закончивших боевое дежурство. Я быстро окинул их взглядом: раненых не было, значит, сегодня обошлось без инцидентов. Вот и славненько. Краем уха уловил, что они обсуждали какой-то недавно вышедший фильм и, не желая отвлекать ребят от заслуженного отдыха, хотел двинуться дальше, но один из бойцов, высокий рыжий детина с веселым лицом, увидел меня и решил поздороваться:
— Святой! — окликнул он меня и протянул руку. — Рад тебя видеть в добром здравии. Как отдохнул?
Внешность гиганта по имени Иван полностью соответствовала его характеру: открытый, добрый и простой человек. Что удивительнее, он был именно командиром своего отряда. И хотя в Иностранном корпусе все решали не звания, а способности, а уж в наших отрядах на звания обращали внимание редко, но даже наш командир был более… суровым, что ли.
— Здорово, Вань, — я пожал руку здоровяка и невольно улыбнулся, после чего поздоровался и с другими бойцами его квада [24], — нормально вроде отдохнул. Вчера гулял по городу и заглянул на рынок, сегодня утром смотрели кино с подругой. У вас как дежурство прошло, было что-нибудь интересное?
— А, да какое там интересное… — разочарованно махнул рукой Иван, — опять впустую жгли бензин, да и только. Лучше скажи мне, ты в курсе, что вас отправляют к геологическому обществу?
— Теперь в курсе, — ответил я, не скрывая удивления, — и чего им надо, интересно? Не за обезьянками же понаблюдать.
— Нет, конечно, — серьезно сказал Иван, — но на вашем месте я бы был предельно аккуратен. Разрывы в тех местах начали случаться чуть чаще. Незначительно, конечно, но ничего хорошего это не предвещает. Чисто технически место нахождения конструкта засекречено, но все мы понимаем, где он скорее всего находится. И кто его изучает. Так что вряд ли вас берут на сафари.
— Принял, Вань. Спасибо за информацию. А что за кино вы тут до меня обсуждали? — я решил перевести разговор на более приятную для ребят после долгого дежурства тему.
— «Воронежская Резня Бензопилой», — ответил мне высокий худой брюнет из отряда рыжего. — Говорят, в газетах настоящий скандал разразился. Хотя до нашего села этот скандал и не докатился, но в Петербурге все этот фильм полощут знатно. Дескать, фильм искажает правдивую историческую реальность и компрометирует честь небольшого уездного городка.
— Ага, — отреагировал я, — а из-за чего вообще весь сыр бор, они там реально наврали или это так, волнения по мелочам?
— Ты что, Свят, — продолжил брюнет, — режиссер посмел очернить город, где родился один из предков императора Алексея тем, что снял настоящий слэшер в отечественных реалиях.
— Никакой кровавой резни в Воронеже быть не может! — шутливо бросил Иван, после чего его бойцы сдержанно засмеялись, бросая взгляды на меня.
— Полностью поддерживаю вашу точку зрения, коллега, — ответил я рыжему с улыбкой, — Это всего лишь кино, да и только.
— Угу… — отсмеявшись, продолжил брюнет, — забавнее всего, что сам император никак не отреагировал. Может, кто из дворян превентивно поднял бучу или чиновники какие постарались. Ничего нового, короче.
— Думаю, императору сейчас не до фильмов, учитывая копошения в нашей станице. Ладно, пойду, — начал прощаться с бойцами рыжего я, — дежурство не ждет.
— Удачной дороги, Свят, — сказал мне Иван, после чего начал собирать ребят на выход.
Я не стал задерживаться и вошел в одну из серых дверей по левую сторону коридора с номером одиннадцать: раздевалку нашего квада, где хранились оружие и снаряжение, необходимые для заданий.
Несмотря на то, что наше дежурство начиналось через полчаса, я оказался здесь не первым. Может я и зря тянул время, прохлаждаясь на улице. Так или иначе, на скамейке у стены сидел юноша, мой ровесник и такой же недавний выпускник академии. Невысокий и худой, в одежде его можно было бы принять за не слишком спортивного студента.
Вот только сейчас он сидел на скамейке у стены в штанах-карго и ботинках, перебирая пистолет, и сразу становилось понятно, что он скорее сухой и жилистый, нежели худой. Его русые волосы подстрижены коротко и слегка уложены набок, а лицо выражает какую-то вселенскую усталость. Такому впечатлению способствуют и острые скулы с прикрытыми узкими темными глазами. Кроме того, на его правой руке набита татуировка: от плеча до кисти тянется черный змей, несколько раз обвивая руку, словно жердь или посох.
— Что-то интересное увидел? — обратился ко мне молодой человек, не поднимая взгляд.
— Эх, Матвей, Матвей, — ответил я ему с улыбкой. — Ни здравствуй, ни до свидания, лишь бы уколоть. Чего ты сегодня так рано вообще? Знаешь же, что эта ехидна ровно к началу дежурства появится.
— Как скажешь, — сказал Матвей, закончив чистить пистолет, после чего поднялся на ноги и стал одеваться в комбинезон.
— Ты же врач, мог бы и повежливее немного, — бросил ему я с усмешкой, — психологи, вон, тоже врачи, мало ли у кого-то из твоих коллег возникли проблемы, а ты их своей серьезной моськой встречаешь.
— Тебе нужна помощь? — поинтересовался у меня Матвей, не разворачиваясь от своего шкафчика.
— Не то чтобы… — слегка замялся я.
— Тогда о чем разговор, — отреагировал Матвей, продолжив одеваться.
На самом деле Матвей действительно врач. Не просто врач, но еще и маг-целитель. Хотя целители сами по себе — редкие птицы, многие из них не получают никакого врачебного образования. Может, надеются на свои магические силы, а может не хотят учиться с не-дворянами. Конечно, в магических университетах целителей учат каким-то основам врачевания, но по-настоящему они сосредоточены лишь на магии.
Насколько я понял из обрывков информации о Матвее, которые я узнал в академии и здесь, в Кении, он родился в семье небогатого дворянина на Камчатке. И это все, что известно о его прошлом до службы. Думаю, отец настоял на его поступлении в военную академию из-за того, что Камчатка находится близко к Японии, на территории которой расположен один из конструктов Древних.
Как следствие, регион постоянно нестабилен и напряжение дотягивается и до имперских территорий. А возможно, он просто провалил вступительные экзамены в магический университет. Меня ни то, ни другое сильно не заботит. И, хотя Матвей может оставить мрачноватое впечатление при первой встрече и действительно немногословен, он по-своему заботится об отряде. В том числе и как целитель.
Я не стал отвлекать Матвея болтовней и решил последовать его примеру — переодеться в комбинезон и проверить снаряжение. И что касается этого самого снаряжения — дело просто швах. Мне трудно сказать, как функционально отличается броня из моего мира и из этого, ведь «Астрал» над разработкой брони никогда не работал. Хотя, конечно, шут его разберет, с валорумом можно работать со всем.
Но все-таки о функциональных различиях брони там и здесь я рассуждать не могу. Зато я могу смело заявить, что как минимум мой комплект брони — абсолютное функциональное недоразумение под названием «Ласточка». Сначала я пытался понять, какие у этого образца могут быть сходства со стремительной и ловкой птицей. А потом меня осенило. Ласточка маленькая, хрупкая и уничтожает насекомых в промышленных масштабах. Вот тебе и сходства.
Справедливости ради, я конечно утрирую. Но совсем чуть-чуть. «Ласточка» — это легкий комбинезон, предназначенный для начальной, как же мне нравится это определение, защиты разведчика от стрелкового оружия и магических сил. Произведен он в том самом городе, известном по бородатому анекдоту: Воронеже.
В целом, комбез действительно дает ту самую начальную защиту и весит сущие пустяки, не ограничивая подвижности. За что его частенько и выбирают подвижные боевые подразделения и единицы, к примеру — я. Стоит отметить что в Российской империи хорошо налажено производство оружия, которым в том числе занимаются несколько дворянских семей, включая тех же Румянцевых. Они снабжают и силы императора по особым контрактам. Кроме того, со средней и тяжелой броней таких проблем нет. Кроме их колоссальной стоимости. А для установки системы жизнеобеспечения надо продать органы, которым система это жизнеобеспечение и обеспечивает. Поэтому комплект разведчика дополняли шлем и ПНВ.
Естественно, я просил Маслова пару раз поискать в закромах какую-нибудь броньку поприличней и попрочнее. По старой дружбе, так сказать. Но ничего стоящего на складах попросту нет. Так что бегаем в этом. С другой стороны, старший адъютант достал для меня хорошую винтовку. Или, как он любит выражаться: «не достал, а снабдил».
По итогу на дежурства и операции со мной отправляется «Волнорез» — бесшумная беспламенная снайперская винтовка, способная пробить легкий бронежилет на расстоянии до четырехсот пятидесяти метров. В теории, средние комбезы на таком расстоянии пулю остановить могут. А на меньшем расстоянии винтовка во время испытаний средние броники все же колола. И тут возникает вопрос: почему такая прекрасная винтовка-таки попала ко мне в руки. Не все так просто.
У винтовки есть ряд преимуществ: умеренная убойность, высокая точность, небольшой вес и надежность. Но есть и недостатки. В первую очередь это объем магазина: двадцать патронов. И эти самые патроны не универсальны, как для большей части оружия, предназначенного для армейского использования, а были изготовлены специально под этот тип винтовок и несколько смежных моделей. То есть патроны стоят немереных денег.
Двадцать — это, конечно, не десять. Но, учитывая еще и стоимость каждой пули, как-то невольно задумываешься и о цене человеческой жизни. Кроме этого, «Волнорез» разработали в 80-х годах прошлого века и ему на смену уже пришли несколько вариантов других винтовок. Но именно поэтому Маслов и смог достать мне такой образец, не понятно как и для чего валяющийся на складе ИК. Хотя Маслов вполне мог достать ее и по своим каналам. Дополнением к винтовке прилагался и оптический прицел ночного видения, который старший адъютант вручил мне со словами «точно когда-нибудь пригодится».
От крутого навороченного пистолета я отказался. Меня вполне устраивает «Свирель-Б». Когда я услышал название в академке, то уточнил, есть ли еще и «Свирель-А», что вызвало приступ смеха у нашего наставника. Оказывается, «Свирели-А» нет, а буква значит только то, что пистолет с глушителем, то есть бесшумный. Забавно получилось. Что касается самого оружия, тут все более однозначно. Пистолет со встроенным глушителем на двенадцать патронов. Надежный, простой в использовании и ремонте, унифицированный именно под дешевый патрон. С более-менее нормальной точностью стрельбы. Среди минусов: более-менее нормальная точность стрельбы и невысокая скорострельность.
Конечно, я мог бы с легкостью воспользоваться привилегиями дворянина. Политика генерала Разумовского в отношении снаряжения корпуса гласила, что эти самые дворяне могут самостоятельно себя обеспечивать. Так снижается нагрузка на бюджет ИК и ответственных за материально-хозяйственную часть офицеров, а дети как состоятельных, так и небогатых российских фамилий могут защитить себя чем-то покачественнее и покруче стандартного снаряжения. Но лично для меня в таком плане видится несколько проблем.
Во-первых, после той злополучной дуэли меня не сильно втягивали в управление родом Львовых, а точнее его младшей ветвью. Я не до конца выяснил, какие были отношения у Андрея Ростиславовича с прежним Святом, но Святослав нынешний не имеет ни малейшего понятия, вписывается ли навороченная польская броня и новенькая японская винтовка в рамки доступного бюджета. Про патроны, запчасти и детали для ремонта я вообще молчу. Поэтому, оценив все преимущества и риски, я остался на содержании корпуса и Андрея Ростиславовича банкротить не стал. Но Маслова насчет хорошей винтовки пилить пришлось пару недель.
Во-вторых, даже если бы я захотел что-нибудь эдакое прикупить, те самые патроны и запчасти пришлось бы заказывать из империи, российской уж или японской не знаю, коробками. А поставки в Кению почтовыми службами, если не для прямых нужд армии, работают также, как и почта в моем прошлом мире: по принципу перекати-поле: что-то, конечно, докатят, а что-то нет.
Так что мой «парадный костюм» на выход в свет меня пока устраивал. Кроме того, за проведенные в Кенийской Свободной Республике полгода наш квад миновали боевые столкновения. Хотелось бы, чтобы такая тенденция продолжилась и дальше. Но рассчитывать на подобное не стоит. Рано или поздно в нас полетят пули и нам придется отвечать. Будь то сомалийские наемники или искатели. Может быть именно поэтому Матвей предпочитал российское оружие, но японский комбез.
— Опять пялишься, — без вопросительных ноток констатировал Матвей.
— Не пялюсь, Матвей, а отдаю должное чуду японского производства, — иронично парировал я, — вроде бы мы птицы одного полета, а вот такой прекрасной брони мне Маслов не выдал. Вот я теперь и метаюсь в страданиях.
Мне кажется, или он ухмыляется? Да нет, быть такого не может.
— Слушай, спросить хотел, — обратился я к сослуживцу, — мне рыжий по секрету сказал, что нас к геологам кидают. Опять разрыв намечается или мы на львят поедем смотреть?
— Скорее всего, — ответил Матвей.
— В прошлый раз нескольких ребят ранили, — продолжил я, — там был мой знакомый. Я в лазарете его навещал. Сказал, что это снова были искатели. Правда, толком о том, что случилось, так и не рассказал.
— Боишься? — спокойно спросил Матвей, закончив собираться, после чего развернулся и сел на скамейку, посмотрев мне в глаза.
— Не особо, — сказал я, решив быть с Матвеем честным, — нас в академке так натаскали, что я больше экзаменов Синего боюсь, чем нескольких блаженных с автоматами. Вопрос в том, что нам в этих блаженных стрелять. И это вроде как люди.
— Это люди, Свят, — отреагировал на мои слова Матвей, не отводя взгляд. — Конечно, это люди. Но если они еще не стреляли в тебя или меня, это не значит, что они не выбьют мозги из твоей головы при удобном случае. Наемники хотят убить как можно больше солдат, а искатели прикончат тебя, если встанешь у них на пути. Поэтому стрелять нужно первым. Такой расклад.
— Знаю я твой расклад, — ответил я Матвею с тяжелым вздохом, после чего тоже упал на скамейку, экипированный и готовый выдвигаться, — просто как-то непривычно пока. Я же в людей не стрелял.
— Пулями не стрелял, — поправил меня Матвей и хитро ухмыльнулся.
— В смысле? — не понял я, к чему он ведет.
— Молнию в одного Суворова ты отправил с легким сердцем, — сказал уже широко улыбающийся Матвей.
Улыбающийся Матвей — явление настолько редкое в природе, что я на пару секунд оторопел и не знал, что сказать.
— Ну, так-то да, — ответил я, — но это было больше четырех лет назад, знаешь ли. Еще чего раньше бы вспомнил.
— Расслабься, Свят, — снова стал серьезным Матвей, — вокруг тебя всегда есть люди. Здесь, в Кении, или в соседнем Сомали. Дома, в империи, или в Японии. В Европе или Британии. Просто есть свои, а есть чужие. Ты — свой. Для меня. Вот и подумай, кто свой для тебя. И поменьше думай об остальных.
— Я тебя услышал. Мы, как говорится, за гуманизм. Но гуманизм с кулаками.
В этот момент нас прервали: в открывшуюся дверь заглянула взлохмаченная кудрявая голова, которая ехидным женским голосом произнесла:
— Ой, мальчики, я вам не помешала? Если вы тут друг другу в любви признаетесь, то я и попозже заглянуть могу.
После этого комментария третий боец нашего квада продолжила ухмыляться своей остроумной шутке и вошла в раздевалку. Василиса уже была, что называется, «при параде»: в средней броне и с автоматом наперевес.
— И стали бы мы это делать одетыми? — ответил я Васе, ухмыльнувшись в схожей с ней манере, — да и обстановка не располагает к близкому общению. Вот доберемся сегодня к геологам, там и разгуляться можно: вулкан, темный томный лес, пение птиц и крики обезьян…
— Фу-фу-фу, Святой, — трижды перекрестилась Василиса, — какой же ты пошляк. И что, у нас сегодня дежурство у очкариков? Откуда такие сведения, а? Колись давай!
Василиса плюхнулась на скамейку рядом со мной и картинно уставилась на меня. Матвей же как будто забыл наш разговор и закопался в подсумке, что-то проверяя и перекладывая. Вот же фрукт, опять оставил меня разбираться с этой бестией.
Я перевел взгляд на чудо слева от меня и коротко сказал:
— Информация засекречена, у вас нет нужного уровня доступа.
Василиса комично вскинула руки, изменившись в лице так, будто съела пачку кислых конфет, после чего загалдела:
— Ах, доступа у меня нет, хитрый жук! Так я сейчас получу этот доступ.
После этого мне в плечо прилетел немаленьких размеров кулак, от чего я ощутимо дрогнул. Василиса хоть и была шебутной и шутливой, но рука у нее твердая. Не знаю, в кого она пошла ростом и телосложением (наверное, в отца), но она выше Матвея и крупнее него. И удар у нее был поставлен.
Наше первое знакомство в военной академии нельзя было назвать дружелюбным. Я все еще приходил в себя после дуэли, о которой, естественно, ничего не помнил, и пытался понять, что делать в дивном новом мире. Но несмотря на строгую дисциплину в академии, которую поддерживали исключительно методом кнута, некоторые курсанты относились к Святославу пренебрежительно. То ли предыдущий Свят был совсем не душкой, то ли потеря возможности колдовать и сожженные магические каналы резко понизили статус и без того не слишком популярного меня.
Вот только добиваться уважения пришлось долгими часами тренировок, учебы и спаррингов. И одним из моих спарринг-партнеров оказалась Василиса. Тогда я и познакомился с ее крепкими кулаками довольно близко. Настолько, что с опухшим лицом и сломанными костями был регулярным гостем медицинской части.
А потом ко мне подошел хмурый русоволосый юноша и сказал, что я идиот, который из-за своей блажи пропустит половину занятий академки, отлеживаясь в лазарете. Это было предложение одного неразговорчивого целителя латать меня после спаррингов с Васей без помощи местных врачей. И на его предложения я согласился.
После этого я почти не пропускал занятий из-за травм, а со временем стал получать меньше и меньше повреждений. Прошлый Святослав, пусть и неплохо сложенный, превратился в спортивного молодого парня. Которого, тем не менее, продолжала нещадно лупить Василиса. Мы вообще почти не разговаривали, не считая перепалок во время спарринга, где чаще всего победителем выходил я. Из перепалок, не спаррингов.
Но болтать — не на кулаках драться, с чем долгое время Вася справлялась гораздо лучше меня. А потом была одна памятная вылазка в город в нарушение правил военной академии, за что нас всех продержали в карцере неделю и добавили два месяца отработки. Но оно того стоило. Как минимум, с Васей общий язык мы кое-как нашли.
— Отставить рукоприкладство! — сказал я, потирая плечо и вырываясь из мыслей о прошлом, — доступ получен. Мне рыжий сказал.
— И все? — подняла брови Василиса в удивлении, — и зачем тогда мне этот твой доступ?
— Как зачем, — сказал я, после чего толкнул еe в плечо, возвращая услугу. — У вулкана места много, хватит и на троих…
— Ну уж нет, Святой! — воскликнула Василиса, резко вскакивая со скамейки, чем чуть ее не перевернула вместе со мной. — Я во всяких пошлостях участвовать отказываюсь. Командира, вон, с собой берите.
— Ага, обязательно, — съязвил я. — А еще возьмем сыр и вино. Ладно, пошутили и хватит. Что там командир, готов выдвигаться?
— А, точно! — стукнула себя по лбу Василиса. — Он же просил передать, что ждет на стоянке у машины, и чтобы вы через десять минут были там.
— И давно это было? — уточнил Матвей, подняв взгляд от подсумка и посмотрев на Василису.
— Ну… минут семь-восемь назад…
— Твою мать, ехидна! — одновременно вырвалось у меня и Матвея.
Мы схватили шлемы и бросили последний взгляд на свои вещи, чтобы убедиться, что мы не оставили что-то важное на полках. После этого оба пулей вылетели из первого отдела, чуть не столкнувшись по пути с парой солдат из другого квада. За нами на крейсерской скорости последовала и виновница торжества.
[24] Отряд быстрого реагирования, состоящий из четырех человек.