После разговора с поляком почувствовал, что возможность вернуть себе способность колдовать может занять еще больше времени. Точнее, не совсем себе, а тому телу, в котором я нахожусь. Если правильно понял, сгорание каналов случается довольно редко. Не знаю, насколько сильно помогут стандартные методы, и сможет ли пан хотя бы подтолкнуть меня в правильном направлении. С другой стороны, даже за те четыре года, что я провел в военной академии, мы почти не изучали и не занимались магией.
Конечно, были общие лекции, но конкретно тренировками со стихийной силой или, например, целительством маги занимались в индивидуальном порядке. А я чародеем и вовсе не являлся. Да и свободного времени как такового не было, учитывая четкий распорядок дня согласно старой пословице «тяжело в учении — легко в бою». То короткое время, что я проводил дома, тело и разум требовали отдыха, а не скрупулезного изучения потаенных глубин библиотеки Андрея Ростиславовича.
Было ли ошибкой с моей стороны не изучать магию? Вопрос хороший. И ответ на него неоднозначный С одной стороны, в мире, где архимаги оказались сильнее любого вида оружия массового поражения, не использовать что-либо настолько смертоносное кажется не самой умной идеей. С другой стороны, за двадцать шесть лет до переноса в этот мир я не чувствовал магию, ведь в моем мире ее просто нет.
А за четыре с половиной года в теле Святослава ситуация не поменялась ни на йоту: я до сих пор банально не ощущал ману, силу или энергию, как ее не назови. И хотя кажется, что зачастую в сражении солдата без магической силы и хоть сколько-нибудь стоящего чародея, скажем, выше первого ранга, шансов у магически неодаренного нет, на самом деле все не так просто. Чем сильнее маг, тем он своевольнее.
Про своенравность архимагов ходят легенды, которые я не раз слышал от других дворян в академии, как и про их малое количество. Как бы мне ни хотелось когда-нибудь стать сильным магом, передо мной всегда были проблемы более серьезные, чем что-то, чего я не вижу и не чувствую. Поэтому даже сейчас любое заклинание мне заменяет верный «Волнорез». Пусть не такой мощный, но не менее смертоносный.
Что касается возвращения магии медицинскими методами, общение с врачами также принесло немного пользы. Насколько квалифицированных специалистов не привлекал Андрей Ростиславович, итог любых обследований и тестов сводился к тому, что мне «потребуется длительный промежуток времени для восстановления».
Благодарю сердечно за такое удивительное открытие. Если и врачи, в том числе магически одаренные, не в состоянии оценить, сколько конкретно времени мне понадобится, чтобы ощутить ману, то и лично я предпочел сосредоточиться на насущных проблемах. В этом плане вполне можно довериться Яну, если уж он решил помочь мне вновь, ну или впервые (если быть честным с собой и отставить умения Святослава прошлого) ощутить магию. С такими мыслями я подошел к тренировочному центру, где мы договорились встретиться с паном.
Центр представлял собой трехэтажное здание с залами, кабинетами и аудиториями для проведения как тренировок, направленных на физическое развитие бойцов, так и лекций, брифингов. Офицерский состав имеет свободный доступ на территорию центра, поэтому я быстро сориентировался и направился в малый зал номер четыре, где поляк уже должен был ждать меня.
Когда вошел в зал, пан сидел на складном стуле у дальней стены и со скучающем видом листал книгу в зеленой обложке. Помещение предназначалось для тренировок и учебных спаррингов без использования магии, поэтому представляло собой обычный спортивный зал с отдельным помещением для хранение необходимого для тренировок инвентаря. Судя по выбранному паном месту, возвращение магии воздуха в это бренное тело сегодня не планировалось.
— Ага, Святослав! — с энтузиазмом воскликнул Ян, услышав мое появление, и захлопнул книгу, которую держал в руках, после чего пружинисто поднялся на ноги. — Проходи, присаживайся. Стул я для тебя принес, сам во время занятий сидеть не привык.
Я подошел к поляку и пожал протянутую мне руку, после чего уселся на стул, в котором до этого находился пан.
— Судя по выбранному тобой залу, сегодня великой и могучей магией воздуха попользоваться мне не доведется, — ехидно заметил я, поудобнее устраиваясь и морально готовя себя к долгой лекции.
— Ну-ну, не все сразу, мой юный друг, — слегка улыбнулся поляк, после чего его лицо вновь приняло серьезное выражение, — ты же не думал, что сможешь разбрасывать людей направо и налево стихией воздуха, словно голосом?
Пан и не ожидал от меня ответа, поэтому сразу же продолжил, начав медленно ходить передо мной из стороны в сторону, делая медленные уверенные шаги в ритм его речи.
— Поскольку я твердо убежден, что врачи уже не раз обсуждали с тобой возможные сроки восстановления и прочую несущественную информацию, к ней мы с тобой сегодня возвращаться не будем, — пан на секунду остановился и выразительно посмотрел на меня, — лишь отмечу, что поддаваться упадническим настроениям не стоит. Магия это не… как вы там русские говорите, «не пирожки с картошкой», а нечто гораздо более сложное и деликатное.
— Не уверен, что кто-нибудь так вообще говорит, — ответил я, усмехнувшись.
— Возможно, — поляк на секунду отвел взгляд, словно задумавшись, после чего спросил меня: — но для начала мне было бы интересно узнать, что лично ты думаешь о магии.
— Эм…, — немного замялся я, начав припоминать текст учебника по общей теории магии, который я мельком прочитал на первом курсе военной академии, — магия — это поток маны внутри человека, протекающий от ядра по каналам, прямо пропорционально размерам которых увеличивается…
— Нет-нет-нет, — прервал меня Ян, помахав перед собой зеленой книгой, — меня не интересует, как определил магию доктор Антипов, меня интересует твое собственное представление о магии. Ты ведь не страдаешь от амнезии, значит, можешь сопоставить свой собственный опыт использования магии и нынешние ощущения.
— Кхм, — я ненадолго задумался.
Нет, конечно, я наслышан в самых ярких красках о дуэли Святослава с Суворовым, кроме того не раз был свидетелем использования магии другими людьми, но сам на ней никогда сильно сконцентрирован не был, хотя изредка и подумывал о ее природе.
— Мне кажется, что магия… чем-то похожа на алгоритм. С одной стороны, его исполнителем является человек, ведь магия происходит из нашего ядра и течет по каналам внутри нас, как кровь по венам. Тогда актуальным является вопрос, действительно ли магия происходит именно из ядра? Почему она находится в спящем состоянии и активируется не с самого рождения? Хотя при выгорании каналов все кажется логичным: оно не способно пропустить магию через тело носителя и выбросить ее во внешний мир, значит пользоваться этим потоком энергии попросту невозможно.
Поляк не перебивал меня и продолжал слушать с ничего не выражающим видом замершей статуи эпохи Возрождения.
— С другой стороны, магия как наука, как мне кажется, базируется на десятках, если не сотнях аксиом, которые принято считать за устоявшиеся тенденции человеческой деятельности или за заданные в единственно возможном варианте последовательности, которые обязательно приведут к решению поставленной задачи, если возвращаться к сравнению с алгоритмом. Начальные условия у магов одинаковы, пути решения задачи очерчены, цели, если брать в расчет лишь магическую силу, идентичны — стать умелым ровно настолько, чтобы превзойти своих соперников. Вот только все как-то… линейно, что ли.
— Это все? — уточнил у меня Ян после короткой паузы.
— Ну… меня не пугают аксиомы, если честно. На них наука держится всегда и везде, как на синей изоленте. Просто по тем же учебникам создается впечатление, словно все предопределено. Как минимум, в магии разрушения. Конечно, к тем же вопросам ежедневно приходят люди и поумнее меня. Но если магия для человека выглядит как алгоритм, то в целом она напоминает мне бетонную стену. В которую эти самые умные люди долбятся головой, пытаясь пробить небольшую брешь и наконец сделать шаг вперед. Совсем небольшой для человека, но колоссальный для всего человечества.
Между нами повисла небольшая пауза, но затем Ян продолжил медленно вышагивать из стороны в сторону и обратился ко мне.
— Интересный подход. Как ты верно отметил, далеко не новый, но все же неортодоксальный. С твоего позволения мы не станем говорить о магии чересчур… математически, если позволишь. В твоем состоянии размышления о линейности, разветвленности или цикличности бесполезны. Бесполезны и преждевременны.
Ян вновь бросил на меня взгляд, однако я продолжал сидеть и внимательно его слушать, не выражая никаких эмоций от размышлений пана.
— Что точно не преждевременно, это духовная составляющая магии. Твои мысли ранее в определенной степени верны. Магия — это не просто набор инструкций, а ремесло. Искусство. Если можно было заставить кого-то медикаментозно вернуться к стихии после выгорания, к примеру, то подобное бы широко практиковалось, — здесь я не сдержал своего удивление, которое поляк уловил в моем взгляде. — Да, не удивляйся. Врачи и целители могут сделать достаточно, чтобы помочь человеку вернуть контроль над маной после серьезных травм. Но ключевое слово здесь — помощь. И при твоих серьезных травмах эта помощь может быть… скажем, ограничена.
В целом, я и сам постепенно понимал, что поставленный диагноз «выгорание магических каналов» по сути ни на йоту меня не приблизил к приобретению способности ощущать некогда знакомую Святославу стихию. Судя по словам Яна, дело не только в том, что я путешественник из Новой Москвы, который никогда не сталкивался ни с какими каналами, кроме грязных речушек нижней части города из прошлого мира. Сложности добавляла еще и степень повреждений. Поэтому диагноз банально не вел ни к каким утешительным прогнозам и срокам восстановления.
— Поэтому я бы предпочел оставить за бортом твоей лодки и медицину, и точные науки, и чужое понимание сущности такой колоссальной силы, как магия. Не считая собаки, конечно.
— Какой собаки? — недоуменно уточнил я.
— Это метафора, — ответил поляк и улыбнулся краями губ, — а теперь к делу. По твоему мнению, как вообще появляется магия?
— Ритуал на месте стихийной силы, стрессовые условия или пространная по своей сути отговорка про неожиданное самостоятельное проявление, — быстро ответил я.
— Хорошо, — утвердительно кивнул Ян. — И опять по учебнику. Но здесь я тебя не виню. Это действительно три способа, известных большинству дворян. Как ты считаешь….
— А меньшинству? — перебил я не успевшего задать свой вопрос Яна.
— М? — вопросительно уточнил поляк, переложив книгу из правой руки в левую.
— А меньшинству дворян известны другие способы появления магии? — повторил я свой вопрос, немного наигранно приподняв бровь.
— Я знаю, что ничего не знаю… — спокойно произнес пан и сделал небольшую паузу.
— Но другие не знают и этого, — не преминул я приглашением дополнить услышанные слова концовкой известной мне фразы.
— Замечательно, — продолжил говорить Ян, — наше с тобой занятие или, если мне будет позволено так выразиться, беседа, пройдет согласно духу этого оборота. Само понимание того, насколько много человеку неизвестно, делает тебя если не мудрее, то уж точно более… сведущим. Ну или, как минимум, открытым к новым идеям. Как ты считаешь, как появилась магия?
— Не уверен, — открыто ответил я, — мне не довелось добраться до многих книг из доступных мне библиотек, поэтому представление о моменте появления магии в этом мире у меня пространное. Полагаю, что причина перекликается с известными ныне способами пробуждения магии: либо она спонтанно проявилась у кого-то из древних людей, либо к ее появлению привел какой-то ритуал. Возможно, мана уже спала в ком-то из людей и пробудилась из-за стресса или из-за влияния извне. После этого ее распространение стало вопросом времени.
— Действительно, — одобрительно отреагировал поляк, — вопрос изучения истории магии и того пути, который проделывает каждая из ее стихий или ветвей, если позволишь, чрезвычайно интересен. В данном контексте стихийная магия стоит особняком как самая изученная. Однако это не значит, что нам удалось отследить момент появления какой-то из стихий на поверхности планеты.
В контексте отдельно взятых регионов особняком стоит дилемма интерпретации. Можно ли считать, что древние люди оставили записи в виде легенд, баллад и саг именно о магии, или это лишь воображение историков? Могла ли, примера ради, Атлантида существовать на самом деле, исчезнув с лица Земли под напором магов воздуха? Мог ли Прометей принести людям стихию огня? Стал ли ящик Пандоры началом темной магии? Для кого-то это утверждения. Для меня это открытые вопросы.
— Потому что ты не веришь, что есть возможность найти момент и причину появления магии на Земле? — спросил я, положив ногу на ногу и поудобнее устраиваясь на стуле.
— Скорее всего, — ответил Ян, остановившись передо мной, — ведь этот момент не настолько важен. Важна интерпретация. Ты знаешь миф о Прометее?
Я слегка задумался, ведь в этом мире у меня не было времени окунуться в легенды и мифы существовавших до нас народов. С другой стороны, совпадение многих реалий мира настоящего и прошлого прямо или косвенно подтверждались. Тот же Сократ, к примеру. Правда кто сказал, что здесь он не мог вести записи сам, наперекор тому, что в моем мире все учения Сократа дошли до нас через его ученика Платона, скорее всего уже через линзу философий последнего. Ладно, часть реальной истории этого мира будет совпадать с мифом из мира моего.
— Кхм, насколько я помню, — начал я, слегка прокашлявшись, — история довольно прозаична и печальна. Прометей украл огонь у Зевса, старшего из богов-олимпийцев, и передал его человеку. В наказание за подобную дерзость Зевс навечно приковал Прометея к скале, и каждый день орел прилетает к той скале и съедает печень провинившегося человека. И каждый день она отрастает вновь.
— Верно, — сказал поляк. — И как ты понимаешь эту историю?
Я вновь ненадолго ушел в себя. С подобными мифами я познакомился в первую очередь потому, что часто в детстве читал их сестре. Не сказать, чтобы усиленно занимался интерпретацией, но, как подобает ребенку, сестра задавала по два десятка вопросов на каждую сказку или легенду. Ответы на многие из них я не знал, как тогда, так и сейчас.
— Полагаю, что для людей поступок Прометея — акт добра. С точки зрения богов — это преступление. Измена. Проступок, который мог бы вознести людей до одного уровня с богами, чего последние не могли допустить ни в коем случае. Что же касается самого Прометея, то постигшее его вечное заключение оказалось для него предательством богов.
— Если Прометей своими действиями заставил верховного бога снизойти до людских дел и наказать одного из смертных, что есть огонь, который он украл? — поинтересовался Ян.
— Интересный вопрос, — отметил я, обдумывая возможные варианты ответа. — Очевидным будет ответ: огонь, живущий маной людей. Та самая стихия разрушения, которой по сей день пользуются по всему миру, как и тремя другими стихиями. Тогда окажется, что столь сильное оружие, которое похитил Прометей, могло заставить Олимп содрогнуться. Люди же могли стать настолько сильны, что низвергли бы богов с их места и сами заняли бы их место, став вершителями собственных судеб….
— Лишь могучая стихия заставила бы их уподобиться богам, или дело в чем-то еще? — уточнил поляк.
— Не только огонь как стихия, — продолжил я после небольшой паузы, — но и искра как идея. Возможно, дело совсем не в том, что магия сделала бы людей сильнее богов. Она дала бы им возможность выбора. То, чем никто из них до этого не обладал. Дар Прометея мог заключаться в возможности чувствовать, думать и создавать.
— Значит, даром Прометея была сила? — спросил Ян, скрестив руки за спиной.
— Сама сила заключалась отнюдь не в магии, — ответил я. — А в свободе человека в противоположность этой самой силе. Свобода выбора оказалась камнем преткновения для богов, которые видели в людях не личностей, а болванки, наполненные смыслом по разумению и воле богов. Наказание за вопиющее преступление против привычного порядка мироздания не заставило себя ждать.
— Наказание богов мы обсудим чуть позже, — сказал поляк. — Что же касается свободы выбора, не является ли она наказанием для людей, созданным руками не божьими, но человеческими?
— В каком-то смысле, да, — я потер подбородок, формулируя свой ответ, — можно сказать, что появившаяся свобода это вызов для человека. Вызов, который по своей сути нейтрален. Словно кроличья нора, упав в которую человек попадает в сказочный мир, где в ярких пряничных домиках ведьмы-людоеды варят в котлах детей, а в темных трущобах загнивающих заживо городов незнакомец неожиданно протянет тебе руку помощи. Ведь свобода, данная принесшим свою судьбу в жертву Прометеем, — это великое добро для человечества. Но не каждый человек сделает морально правильный выбор.
— Довольно мрачная и сюрреалистичная картина. Может быть, эта свобода не стоила принесенных жертв, которые породили еще больше потерь для человека в будущем?
— Быть может, и не стоила. Но мне хочется верить, что не пустота внутри, заполненная навязанными всесильными сущностями, толкает человека вперед. Не она заставляет нас действовать смело и мудро, совершать ошибки или первым делать шаг в неизвестность. Возможно, своя судьба, созданная чужими руками, принесла бы нам чувство удобства в предопределенности. Но свобода жить и умирать, любить и ненавидеть, ошибаться и прощать стоит всех принесенных жертв. Принесены ли они нами? Нет. Положим ли мы нескончаемое количество жизней на созданный для нас алтарь свободы? Несомненно.
— Что касается наказания, предопределенного богами, — заговорил Ян, вновь начав медленно ходить передо мной из стороны в сторону, — то для Прометея собственный путь не закончился смертью. Его обрекли на вечную жизнь. И на вечное страдание. Возможно, Прометей действительно принес на Землю силу магии огня. Возможно, вместо этого он дал людям искру. Свободу выбора. А возможно он сделал и то, и другое. В любом случае, ни один дошедший до нас рассказ о тех временах не подтверждает того, что магия не существовала до этого. Или что она начала существовать именно в тот период времени.
Пан продолжал неторопливо мерить шагами зал, периодически перекладывая книгу из одной руки в другую. Но пока мы с ним беседовали, выглядел поляк серьезно и на чтение не отвлекался.
— Поэтому нарисованная тобой картина выбора для меня риск, — продолжил Ян. — Риск в том, чтобы стать сильнее, умнее и проворнее других. Или оказаться за бортом двигающегося вперед корабля жизни, где судьба больше не определяется богами. Она определяется людьми. Но если раньше, как ты выразился, «всесильные сущности» определяли, что есть добро и зло или награда и наказание, то теперь, благодаря принесенной тысячами Прометеев жертвам и с помощью той самой искры, данной обретшим силу людям, подобная честь, если быть реалистом, или участь, если быть пессимистом, также перекочевала в руки людей.
Пока достаточно. Возможно, к теме выбора мы еще вернемся в дальнейшем. Теперь же время поговорить о божественном наказании. И здесь как никогда кстати продолжение известной тебе истории. Полагаю, что ты с ней знаком, не так ли?