— Да, знаком, — сказал я пану, который задал очередной вопрос, — продолжение истории — это легенда о ящике Пандоры. Не один Прометей заслужил наказание. Своими действиями он навлек гнев Зевса на все человечество. Поскольку тогда люди были сотворены богами, то верховный олимпиец создал девушку, Пандору, но не один, а при помощи других богов. Если честно, то я уже запамятовал, чему ее учили другие боги, однако так или иначе не только главный из богов, но и другие олимпийцы поучаствовали в наказании людской дерзости.
— Действительно, — вмешался пан, слегка поправив волосы, — только создал ее не Зевс, а Гефест, смешав воду и землю. По странной не случайности эта история вовлекает уже три стихии. Кроме того, многие боги действительно преподнесли ей подарки: Гермес научил ее обманам и интригам, Афродита дала ей красоту, а Афина научила шить, словно в насмешку над людьми, что всегда шли за знанием о судьбе к сестрам Мойрам, одна из которых пряла судьбу, другая ее видела, а третья обрывала. Пандора же должна была исполнить роль одной из них, принеся великие несчастья на род человеческий. Зевс же и подарил ей сундук с всевозможными бедами, предупредив о том, чтобы та никогда не открывала его.
— Затем Гермес доставил ее на землю, предложив ее в жены брату Прометея Эпиметею, — продолжил я историю пана, — и тот, несмотря на все предупреждения брата, не смог отказаться. В первую очередь, из-за того, что побоялся отвергнуть дары Зевса и других богов, ведь за подобный отказ все человечество могла настигнуть страшная кара.
— Что случилось дальше? — спросил Ян.
— Пандоре стало интересно, и она открыла ящик, подаренный Зевсом, — продолжил я свой рассказ. — Все несчастья, заточенные в ящике, вырвались на свободу. Не было лишь надежды. Ведь Пандора успела закрыть ящик, не дав надежде вырваться и попасть к человечеству.
— Верно, это одна из версий этой истории, — неторопливо сказал поляк. — Согласно другой версии, Зевс спрятал в ящике не беды, а наоборот — все лучшее, что могло случиться с человечеством. Но вот незадача — все хорошее вырвалось и покинуло Землю, ни капли не облегчив жизни людей.
— Надежда также осталась в ящике? — поинтересовался я.
— Именно, — ответил пан.
— Логично, — я быстро продумал такой вариант истории, — тогда получается, что все хорошее покинуло Землю, оставив людям лишь надежду на то, что благословение богов когда-нибудь вернется в наши судьбы. Но и в первом варианте все не настолько пессимистично: несмотря на все страдания, что приходится пережить человечеству, одну вещь боги никогда не смогут забрать. Надежду.
Ян остановился и отрывисто рассмеялся. Несколько секунд комната содрогалась от его смеха, а я недоуменно на него поглядывал.
— Вы, однако, оптимист, Святослав, — справившись со смехом, отреагировал поляк. — Прошу прощения, я смеюсь не над тобой. Просто интерпретация действительно слегка… жизнеутверждающая. Почему тогда вообще в ящике с проклятиями хранилась надежда?
— Сложно сказать, — честно признался я. — Возможно, Зевс решил так подшутить над людьми. Или надежда предназначалась как одна из бед. Может быть, поэтому сейчас у нас вовсе не осталось надежды. Или написавший эту историю автор просто так решил. Мог же он просто так решить, верно?
— Верно, Святослав, мог. — ответил пан на мой вопрос. — Но вопрос в достоверности истории и роли магии в ней остается открытым. Пандора была не просто женщиной, а первой женщиной на Земле, созданной богами. И ее сотворили из земли и воды. Прометей же украл огонь. А беды по всему миру, ну или за его пределы, если верить другой версии событий, разнес ветер. Разве не удивительное совпадение с известными нам стихиями?
— Удивительное, — охотно согласился я. — Но на совпадение действительно не похоже.
— Не похоже, — сказал поляк, вновь перестав вышагивать по залу и остановившись передо мной. — Но я не просто так говорил с тобой об этих двух связанных историях. Твоя версия о том, что магия в какой-то мере похожа на алгоритм и имеет право на существование. И на адаптацию. Я бы адаптировал ее или перефразировал, если позволишь, следующим образом: для каждого человека магия — это свой личный алгоритм. Для тебя начальными условиями являются сгоревшие каналы и невозможность чувствовать ману. Целью должно стать возвращение магических способностей. А с путями решения задачи могу помочь как я, так и те же целители, о которых мы договорились разговор не вести. Пока что.
Я опустил обе ноги на пол и стал внимательнее слушать поляка.
— Фундаментальным же являются понимание и практика, — продолжил убедительно говорить Ян. — Не заучивание написанных три века назад основ, в которых несколько столетий меняются формулировки, но не суть. А интерпретация. Собственное видение того, что есть магия, и какие ее свойства тебе под силу использовать.
Я с грустью подумал, что пока мне недоступны вообще никакие аспекты магической силы. Видимо, нечто подобное Ян прочитал на моем лице, так как он покачал головой и тяжело вздохнул.
— О чем мы с тобой только что говорили, Свят, — чуть мягче продолжил говорить пан, — Ведь я не просто так с тобой разбираю эти истории из прошлого, которые ты оскорбительно называешь легендами. Ни одному человеку на земле неизвестно, когда зародилась магия. Я более чем уверен, что многие ее формы были безвозвратно утеряны за годы войн, голода и разрухи, которые появились совсем не из ящика, а стали делом рук человеческих. Поэтому духовная сторона вопроса имеет значение, хотя редкий доктор со мной согласится.
Не то чтобы его слова не имели смысла. За все четыре с половиной года, что я пробыл в теле Святослава, я даже не пытался приблизиться к использованию маны. Ее не было раньше, ее нет и теперь. Значит, так и должно быть.
— Даже говорящие о многом имена героев приведенной мной истории, — сказал Ян, — будь-то «всем одаренная» женщина, «предвидящий» титан, принесший человеку огонь, или его брат, «думающий после». Ведь про последнего можно сказать, что он не просто крепок задним умом, а учится на своих ошибках. Это и есть требующаяся от тебя интерпретация. Трактовка тех событий, происходящих вокруг тебя, вместе с толкованием твоих собственных эмоций и ощущений. На этом и будет строиться та часть твоего обучения, с которым могу помочь я. Слезай уже со стула и садись на пол.
Я наконец поднялся на ноги и понял, что за все это время изрядно засиделся: поясница и ноги немного ныли, требуя разминки. Я быстро потянулся и сел на пол.
— Не так! — воскликнул Ян, подойдя немного ближе, — скрести ноги и положи руки на колени.
Я последовал инструкциям поляка.
— Отлично! — отреагировал пан с энтузиазмом, — одним из самых важных аспектов в ощущении маны и стихийной силы является духовное равновесие. Или как минимум спокойствие. Учитывая тревоги службы в Иностранном корпусе, рассчитывать на равновесие не приходится. Поэтому я предлагаю тебе медитировать хотя бы несколько раз в неделю.
Легко сказать. Учитывая круговорот событий, настигнувший корпус в целом и наш отряд в частности в последние недели и месяцы, о спокойствии речи не идет. Лишь изредка мне удается по-настоящему расслабиться. Хотя, не то чтобы мои мысли были забиты политическими разборками колониальных империй или внутриполитическими дрязгами российских родов.
— Сейчас закрой глаза, постарайся откинуть в сторону любые негативные мысли и подумать о чем-то успокаивающем, — продолжил говорить поляк, тон голоса которого стал спокойным и умиротворяющим. — Это может быть природа. В Кении зеленые луга и поля чая, табака и зерна сменяются бурыми буйными пустынными саваннами. Птицы поют о том, как долог путь из заснеженных лесов континентальной Европы в жаркое африканское лето, и как здесь разнообразна сама жизнь.
Тяжелые мысли после беседы с паном не слишком быстро покидали голову. Но, если подумать, за что можно любить эту страну — так это за ее несметную природную красоту. Мне вспомнились участки местных фермеров, занимающие пригород Найроби и тянущиеся вдоль многочисленных дорог и троп на юге страны.
Тут же мысли вернулись к последнему столкновению с искателями. Я уже успел обдумать те события, но все же мысли вновь и вновь возвращались к такой банальной и пространной вещи как судьба. Предопределена ли она богами? Или мы сделали выбор находиться в конце колонны и тем самым спасли себя от гибели. В отличие от бойцов Эрика. Знал ли полковник Мельников о готовящемся нападении или оно стало очередной неожиданностью для корпуса?
— Это необязательно должна быть природа, — сказал Ян, словно почувствовав, куда меня завели его предыдущие слова. — Это могут быть близкие тебе люди. Представь себе лицо того, кого ты ценишь и хочешь защитить. Или образ тех, кто помогает тебе чувствовать себя безопасней и спокойнее. Пусть твои мысли идут от самого сердца, от центра твоего тела. От ядра, на котором держится твой мир и твое мировоззрение. Позволь успокоению объять тебя.
Размышления о людях… очень похоже на высказанное недавно Змеем и отнюдь не новое представление о своих и чужих. Я не чувствую сомнений в том, что ни один искатель не отпустит живыми и невредимыми солдат Иностранного корпуса, если они встанут на его пути к разрывам или как-то еще помешают его целям. Пусть до столкновения я сомневался в ценности человеческой жизни, сейчас мне понятно лишь одно. Цена жизни искателя — одна пуля из «Волнореза». Если успеть нажать на курок вовремя, не придется смотреть на тлеющие угли от машины Эрика. И на горящие плоть и кровь его ребят.
Такое открытие не предусматривает успокоения. Оно предполагает равновесие. На одной чаше весов — те люди, которые искренне помогли мне закончить путь из одного мира в другой. Возможно, они никогда не узнают об этом и так и останутся при мнении, что помогали мне оправиться после проигранной дуэли. Возможно, я в этом мире не навсегда и смогу найти путь назад, к далеким-далеким звездам. Только сейчас в этом нет никакого смысла.
Матвей прав. Есть люди, которые были и останутся близкими мне навсегда, даже если нас разделяет бесконечные перипетии Вселенной. Когда-нибудь я вернусь в Новую Москву, в свой старый мир, и обниму сестру. Однако сейчас это невозможно. У Святослава тоже есть сестра и, как мне кажется, он бы хотел ей только добра. А у меня есть квад. Каждый солдат, убитый и умирающий не ради страны или далекой родины. А ради друг друга. Пока не прольются реки крови под светом незнакомых и чужих мне звезд.
— Хорошо, — услышал я далекий голос Яна, настолько же далекий, как созвездие Кассиопеи. — Теперь постарайся пропустить поток эмоций через себя. Так, словно умиротворенность движется от твоей души и пытается найти выход. Плавно, медленно, размеренно. Не позволяй эмоциям вести тебя. Сам веди свои эмоции в нужное тебе русло. Помни: ты здесь физически, но можешь спокойно ощущать свое внутреннее пространство.
Мне вспомнились строки забытого мною поэта, нарисовавшего один из пейзажей задолго до моего рождения:
Мерцали звезды. Ночь курилась
Весной, цветами и травой.
Река бесшумная катилась,
Осеребренная луной [29].
Не помню, есть ли у этих строк продолжение. Не знаю, получится ли у меня найти то самое спокойствие. Зато я отлично помню лицо одной веселой кенийской девушки, чей путь свел ее и меня под небом синим, где есть город золотой. Имя тому городу — Найроби. Имя той девушки — судьба.
— Прекрасно! — раздался громкий голос пана где-то поблизости, выводя меня из транса. — Пока достаточно. Открой глаза и не торопись подниматься с пола. Ты хорошо потрудился.
Я открыл глаза и окинул комнату затуманенным взором. Готов поклясться, что несколько мгновений назад видел Фэйт. На самом же деле, комната оказалась вовсе не комнатой, а малым тренировочным залом номер четыре. Чуть поодаль от меня стоял стул, который принес сюда Ян. Сам поляк все так же стоял передо мной, скрестив руки за спиной.
— А ты этот стул сюда откуда вообще притащил? — мне почему-то вдруг стало жутко любопытно узнать ответ на этот вопрос, словно от него зависела крепость колонн, поддерживающих основы мироздания.
— Хм… — пан с посмотрел на меня с удивлением и широко улыбнулся. — Я видел разные реакции на медитацию, но подобного просветления категорически не ожидал. Свят, стул стоял в подсобке. Ты же не думал, что я его из своей квартиры тащил до базы Иностранного корпуса через половину Найроби.
— Не думаю, — ответил я, все еще находясь в легкой прострации.
О том, что я так думал несколько секунд назад, говорить пану конечно же не стал.
— Пока можешь еще немного посидеть на полу, — взял нить разговора в свои руки Ян. — Когда соберешься с мыслями, перемещайся на прекрасный образец инвентаря данного зала.
— То есть назад на складной стул, — утвердительно добавил я, — который ты определенно не тащил из дома.
— Именно, — вновь позволил себе улыбнуться поляк. — Что касается медитации как таковой, я все же попрошу тебя следовать ей также, как ты следовал моим словам сегодня. Место может быть любым: твоя квартира, казарма или избушка в лесу. Важна именно духовная составляющая. Старайся задавать себе вопросы о том, какие события произошли с тобой в последнее время и какой эмоциональный отклик они у тебя вызвали. Думай о разном. Думай открыто. Помни, что ты не говоришь с чужим человеком. Ты говоришь с самим собой. контролируй свои эмоции и позволь им выйти наружу.
Сложно сказать, в состоянии ли я полностью контролировать собственные чувства. С одной стороны, сейчас я в полном порядке. Голова не гудит, а меня не покидает ощущение легкости. С другой стороны, в последнее время вокруг все чаще начали звенеть тревожные звоночки.
Тем не менее, я не эгоцентрист. Столкновения с искателями, грабежи сомалийских наемников и пиратов, да хоть бандитизм местных преступных групп: все это происходит не из-за меня и не для меня, а именно что вокруг. Я лишь вовлечен во все эти события как офицер Иностранного корпуса и как дворянин. По крайней мере, хоть на бумаге я действительно дворянин.
— Что касается эмоций, — продолжил уверенно говорить пан, — то я рекомендую тебе выбрать определенное время для медитации. Это может быть сложно, учитывая службу, но это определенно пойдет тебе на пользу и, вероятно, еще немного приблизит тебя к возвращению на путь контроля маны. Я бы предложил утренние часы, во время или незадолго после рассвета. Не забывай, что центром во время медитации должно служить твое сердце, оно же будет для тебя символизировать ядро. Твоя цель — не идти по проторенным другими дорожкам, а найти свой путь в единстве мириады охватывающих тебя эмоций.
— Ты раньше уже помогал кому-то с восстановлением? — поинтересовался я.
— Кому-то помогал, кому-то нет, — расплывчато отреагировал Ян. — С нервами у тебя как? Есть проблемы?
— Что-то вроде того, — неохотно признался я, вспоминая приступ, случившийся со мной совсем недавно.
— Медитация поможет с успокоением, но я бы посоветовал тебе добавить что-нибудь, приносящее… — поляк на секунду задумался, — порядок, что ли. Подумай над каким-то занятием, которое отличается методичностью и неделимым единообразным ритмом. И добавь это занятие в свой распорядок дня наравне с медитацией. Режим, дисциплина и занятость — те три камня, на которых держится твое душевное и духовное здоровье.
— А как же медитация? — не преминул я воспользоваться возможностью подколоть пана.
— Это часть твоей занятости, — серьезно ответил Ян, — наравне со службой в Иностранном корпусе. Свобода — обоюдоострый меч. Слишком много свобод ведут к разрушению порядка. Поэтому радоваться свободному времени для офицеров ИК, как мне кажется, преждевременно. Заполни их делом.
Легко сказать. Если по нам так и продолжат стрелять из-под каждого куста, то очередным занятием, которое заполнит мой ежедневник, станет госпитализация.
— Что там по поводу комбеза? — решил сменить тему я.
— Полагаю, у Маслова не нашлось подходящих обновок для разведчика? — уточнил поляк.
— Ага, — ответил я, вставая с пола и перемещаясь на складной стул, — У него там средняя бронька припрятана на черный день или, как он выразился, «не припрятана, а придержана до запроса». Из легких вариантов только «Ласточки», на которых, совершенно очевидно, далеко не улетишь.
— Хм… — ненадолго ушел в себя пан. — Ладно. Хорошо. Я постараюсь достать тебе тот комбинезон, который я упоминал в прошлый наш разговор. Если все сложится удачно, то внесу тебя как тестировщика для проверки защитных свойств в боевых условиях. Но заранее предупреждаю, что это возможность, а не обещание.
— Да, да, понимаю, — с радостью в голосе сказал я пану. — Родина вас не забудет!
— Родина… — задумался Ян. — Да, пожалуй. Ах, да, чуть не забыл. Книгу, в отличие от стула, я принес с собой из квартиры. Держи. В ней довольно неортодоксальный подход к вопросу истории магии, к тому же много интересных мыслей со стороны автора. Можно сказать, что главы чередуются — дается теория и эссе. Думаю, что это неплохо дополнит твое понимания магических процессов и подкрепит твою креативность.
— Спасибо, — я взял протянутую мне поляком книгу в зеленой обложке. — Обязательно прочту.
Обложка была пуста, однако несмотря на то, что прямо сейчас читать ее не собирался, а думал о том, как поскорее вернуться домой к Фэйт, я решил пролистать пару страниц интереса ради.
Название гласит «Концепция магии. Размышления о светлой и темной материи». Автором значится Авеллино. Действительно, согласно оглавлению, разделы по своим названиям напоминающие теоретические перемежались с многостраничными эссе. Любопытно.
— У меня на сегодня все, — заявил Ян, посмотрев на часы на левой руке, — время уже вечернее, мы с тобой немного засиделись. Меня еще ждут дела, поэтому на сегодня я прощаюсь.
— До встречи, — ответил я поляку, протянув тому руку для рукопожатия. — И спасибо.
Ян молча пожал мою руку и двинулся к выходу из зала. Я бросил взгляд на окна, расположенные под потолком тренировочного зала и защищенные изнутри металлическими решетками, и понял, что уже действительно вечереет. Поэтому вернул стул в помещение для инвентаря, прикрыл дверь и покинул зал.
Однако немного пройдя по коридору в сторону выхода из тренировочного центра, меня привлекли глухие звуки повторяющихся ударов. Подумав, что небольшую задержку в пару минут можно спокойно потерпеть, я свернул направо и пошел в сторону зала, откуда доносились звуки.
Я остановился перед залом с надписью «малый тренировочный зал номер 2». Да, звуки доносятся именно отсюда. Дверь была неплотно закрыта. Я постарался максимально тихо приоткрыть дверь пошире и заглянуть внутрь. Однако мой гениальный план потерпел неудачу, когда старая деревянная дверь издала противный скрипящий звук, заставив меня поморщиться. Умение разведчика передвигаться быстро и скрытно разбилась о качество дверных петель.
Однако девушка, находившаяся в помещении, не обратила на меня никакого внимания. Она стояла в начале помещения и рядом с ней располагался деревянный стол с разложенными на нем ножами разной формы, один из которых она уже держала в руках. Метрах в пятнадцати от нее стояла деревянная мишень, в которой уже торчали два ножа, которые она, видимо, и бросила. Крепко сложенная девушка невысокого роста с короткими черными волосами, едва ли длиннее моих, одетая в военную форму рядового состава Иностранного корпуса, сделала резкое движение рукой и очередной снаряд отправился в полет.
Раздался глухой звук удара стали о дерево, который и привлек меня сюда. Надо отметить, что попала она очень близко к центру мишени. Не уверен, считается ли подобное расстояние максимальным или близким к максимальному для метания ножей, но выглядит впечатляюще. Еще какое-то время я стоял в дверях, наблюдая за тем, как девушка всаживала ножи в мишень один за другим. Честно говоря, само занятие выглядело… методично. Есть в нем что-то пугающее и завораживающее одновременно.
— Прошу прощения, если помешал вам, — обратился я к девушке, делая несколько шагов вперед. — Можете потренировать меня метать ножи?
Девушка обернулась ко мне. Ее впалые пронзительные черные глаза бегло осмотрели меня с головы до ног, и на бледном лице появилась ехидная самодовольная ухмылка.
— Я уж думала, что ты только посмотреть любитель, — хрипловатый грубый голос вполне подходил к ее внешности. — Подходи, не боись, салага. Сейчас всему тебя научим. Будешь только так людей колоть.
[29] Начало стихотворения Александра Блока, «Мерцали звезды…».