Обычно Андрей Ростиславович настаивал, чтобы все его дети вместе присутствовали на обеде, если они, конечно, находились в поместье. Георгий редко был дома, предпочитая оставаться в университете в Москве, где он и жил в течение учебной недели, возвращаясь в Подмосковье лишь на выходные.
Святослав то и дело гостил в городе у приятелей и знакомых, в основном проводя время с Михаилом Трубецким, или ходил в театры или оперу, где можно было встретить московских дворян разного пошиба или приезжих аристократов, желающих влиться в светское общество.
Единственной, кто много времени проводил в поместье и нечасто его покидал, была Мария, за которой постоянно присматривала гувернантка. Но девочка была категорически недовольна таким постоянством и частенько сбегала от гувернантки, прячась где-то в доме или в парке неподалеку, поэтому даже она частенько пропускала общие обеды, которые Андрей Ростиславович задумывал как добрую семейную традицию.
Так и сегодня несмотря на то, что все три отпрыска младшей ветви Львовых были дома, как и хозяин поместья, общего обеда не состоялось. Андрей Ростиславович был занят делами в преддверие собрания совета рода, которое должно было состояться в воскресенье, на день позже приема у Татищевых. Так что глава младших Львовых окопался в своем рабочем кабинете на втором этаже, предварительно проинструктировав Василия каждые два часа приносить себе свежий кофе.
После того как Георгий в пятницу приехал домой и поужинал в компании сестры и отца, он завалился спать и не покидал свою комнату, расположенную по соседству с комнатой Святослава, даже когда последний был занят обсуждением вопросов стиля молодых дворян на повышенных тонах с уже лет как сорок немолодым и вообще не дворянином Василием, что не мешало камердинеру отдавать дань уважения классике: черному костюму с белой рубашкой, которые удивительно шли невысокому, нескладному и сухому старику с гордой прямой осанкой.
Мария вновь испарилась где-то в поместье, оставив свои поиски гувернантке, поскольку сейчас никому из семьи не было дела до поиска девочки, взрослые были заняты вопросами рода. Ведь отдых наследника, выбор наряда на важный прием и правка отчетов за последние месяцы — равносильные вопросы жизнедеятельности и благосостояния рода.
Однако из всей семьи Львовых традиции отца все же решил последовать Святослав. После того, как он выбрал рубашку и туфли и еще полчаса любовался получившимся образом, он снял все элементы костюма и повесил их на вешалку в шкаф — одежда к вечеру была готова. За неимением под рукой дел или Василия, с которым можно было поиграть в шахматы или под присмотром которого можно было бы поездить верхом. Свят так и не смог ни разу переиграть слугу в шахматы, сколько себя помнил, хотя у своего отца он все-таки смог выиграть несколько раз за последние полгода.
Благо кроме игры в шахматы Андрей Ростиславович славился своей любовью к лошадям, в чем, вероятно, был похож на каждого первого предка младшей ветви Львовых, включая своего отца, которые считались превосходными наездниками и покровительствовали соревнованиям по конному троеборью в Москве. Кроме конюшен на территории поместья, где лошади содержались скорее с декоративной, чем соревновательной целью, Андрей Ростиславович содержал несколько лошадей, а заодно и их наездников, что участвовали в различных соревнованиях, включая Имперский чемпионат по конному спорту. Один из наездников под покровительством графа даже представлял Российскую Империю на Олимпийских играх в 2012 году.
Сам Святослав был равнодушен к конному спорту, но даже несмотря на подобное отношение, верховая езда давалась ему довольно легко, что доставляло неподдельное удовольствие младшему сыну графа Львова и вызывало долю зависти у Михаила Трубецкого, который не показывал себя хорошим наездником ни во время тренировок дома, ни в гостях у Львовых.
Не найдя занятие по душе и переодевшись в повседневное облачение, Святослав приказал слугам подать обед, а сам решил пройтись по парку, чтобы восстановить силы и нагулять аппетит.
— Надеюсь, хотя бы в парке мне дадут немного покоя, — спокойно заметил Святослав и выглянул из окна, чтобы понять, нет ли в парке отца или слуг. Хотя нет, отец вроде должен быть занят делами перед собранием совета рода завтра. Значит, там можно немного отдохнуть. — Решено. Я иду в парк!
Младший сын графа Львова подошел к двери и перед выходом бросил взгляд на комнату, чтобы удостовериться, что все выглядит надлежащим образом. С одной стороны, отец давал ему много свободы, и юноша это чувствовал. С другой стороны, было несколько нерушимых правил, которые отец вбил в него с раннего детства.
Одно из них: своя комната должна выглядеть аккуратно и опрятно. И если за уборку и наведение порядка отвечали слуги, то между уборками комната должна была оставаться такой же чистой и опрятной, как и после работы слуг. Святослав всегда считал подобное правило странным. В конце концов, слуги содержатся на деньги графа и уборка входит в их обязанности. А если он слишком устал, чтобы разбирать свои вещи днем, пока слуги еще не навели порядок в комнате, почему он не может бросить сумку на пол где-нибудь в углу, а пиджак на подоконник? Но авторитет отца и пара серьезных бесед заставили Святослава смириться с подобным правилом.
Поэтому сейчас он пробежался взглядом по полу и мебели в своей комнате. Дверь шкафа-купе, стоящего у стены слева от двери, закрыта, так что даже если отец зайдет посмотреть на порядок, что вряд ли, то не заметит бардака в шкафу, который вечером приберут слуги. Зеркало часто мыли, так что с ним ничего страшного не будет, да и ковер на полу только недавно чистили. На рабочем столе порядок — разве что ноутбук можно было бы убрать, чтобы не мозолил глаза, ну да ладно. Кровать аккуратно зап… так, вот кровать нужно немного поправить.
Святослав пересек комнату и подошел к кровати, расположившейся у окна, после чего поправил шелковую простынь, которой слуги накрыли его кровать с утра и на которой он успел посидеть в начале дня.
— А это что? — обратился к самому себе молодой дворянин, увидев клочок бумаги на прикроватной тумбочке. — А, бирка, точно. И ножницы. Ну да бог с ними, и так все нервы с этим костюмом вытрепал.
После этого сын графа решительно направился к двери.
— Кажется, отец говорил что-то про самостоятельность и чувство ответственности, — пробурчал Святослав, после чего покинул комнату и закрыл за собой дверь.
Покинув комнату, юноша потянулся и посмотрел на дверь напротив.
— Эх, Гоша, наверное, еще спит. Чем он там вообще в своем университете занимается? Меня же тоже отправят туда осенью, осталось не так уж много времени. Буду пропадать в Москве всю неделю, а если и получится вернуться домой в выходные, то буду только есть и спать. Нет, что-то звучит не очень, — продолжил тихо беседовать сам с собой Святослав, после чего перестал пялиться на дверь, отбросил ноющее желание разбудить брата и все-таки прокатиться на лошади до или после обеда.
«Родственники из старшей ветви недавно подарили нам молодого жеребца. Как там его называют, Боливия? Нет… А, точно, Боливар! Очень крепкий конь», — продолжил размышлять уже про себя Свят, спускаясь по ступеням поместья на первый этаж.
Сам «боярский дом», как иногда называли слуги главное поместье, был небольшим, особенно по сравнению с богатыми российскими родами или с той же старшей ветвью Львовых, которые владеют не только имением в Тульской области, но и дворцом в Петербурге. Тем не менее, было видно, что предки Львовых вложили в свое поместье душу, постаравшись сохранить историчность, привнести определенные новые технологии и не потерять в эстетической красоте и домашнем уюте поместья.
Так, первоначальное здание, построенное еще в семнадцатом веке, сохранили без изменений, но регулярно реставрировали и обновляли, в том числе внося новые уровни магической защиты. Длинный прямой коридор на каждом этаже имел сквозные проходы без дверей, в которые выходили все остальные комнаты на этаже, однако заселенные и используемые комнаты, такие как покои хозяев, кабинет главы ветви или библиотека, естественно, двери имели.
Коридоры были украшены картинами, в основном не слишком известных при жизни художников. Тем не менее, реалии российской империи восемнадцатого-девятнадцатого века, пейзажи и батальные сцены производили впечатление своей реалистичностью и качеством, даже если фамилии художников не прогремели на весь свет. Кроме того, в некоторых коридорах сохранились пустующие сейчас подставки под ружья и большие резные деревянные сундуки, которые было решено сохранить как дань традициям и напоминание о былом.
Убранство же комнат хозяев было менее аутентичным, дополняясь тем самым «новым», что каждый Львов пытался привнести в поместье для собственного комфорта. Так, в комнате Святослава неэстетичный древний громоздкий шкаф был заменен на современный шкаф-купе, пол устилал новый ковер, а несколько исторических картин в стиле реализма переместили в библиотеку, их место заняли полотна импрессионистов. Этот стиль живописи очень любила жена графа Наталья, поэтому вот уже двенадцать лет как в комнате Свята эти работы не менялись.
На первом этаже, куда сейчас спускался молодой дворянин, центральное место занимал парадный зал. Однако, не успел Святослав спуститься с лестницы, как сначала услышал взволнованные причитания, а затем и увидел дородную тетку в длинном темно-синем платье, нервно расхаживающую из стороны в сторону в коридоре на первом этаже. Она тяжело вздыхала и буквально каждую секунду протирала лоб платком.
Юноша сделал несколько шагов в сторону женщины и спросил:
— Чем это вы заняты, позвольте узнать?
Женщина, не заметившая Свята, резко обернулась и посмотрела на сына графа Львова встревоженным взглядом. Ее лицо выражало смесь нежности и беспокойства, от которого у Святослава ощутимо закололо в боку, и он не сдержался и в который раз за сегодня поморщился.
— Святослав Андреич, голубчик, так я же не просто так тут. Ведь сестра ваша, родненький, опять убегла, прохвостка. Что ж мне делать-то с ней, как поступить. Тут вот обед уж скоро, батюшка ваш осведомился, все ли у Маши в порядке, а я и знать не знаю, куда она запропастилась. Как же так, голубчик… — запричитала женщина.
При упоминании своей сестры юноша поджал губы, после чего сделал несколько глубоких вдохов и выдохов. В это время гувернантка Марии, полная женщина лет сорока на вид с волосами, убранными в пучок и заколотыми двумя спицами, продолжала сокрушаться по поводу пропавшей Машеньки, хотя Свят ее уже минуту как не слушал.
— … и ведомо же, что опять куда-то убежит, Святослав Андреич, но как же ж я за ней поспею? Я еще тут, а она уже здесь, голубчик. Может, Святослав Андреич, коли у вас до ужина еще время есть, посмотрите беглянку, може она в парадном зале спряталась, родненький? Вы уж посмотрите, поищите ее, голубчик, слуги ведь никак найти ее не могут?
Неожиданно для себя, Святослав оказался втянут в поиски сестры, которая каждый день куда-то сбегала. По крайней мере, пока Святослав жил в поместье, он не мог припомнить, чтобы она один день куда-нибудь не запропастилась. Разве что пока он был в театре на прошлой неделе? Так или иначе, искать ее в планы юноши не входило.
— Послушайте, Дарья Аркадьевна, я вам не… — начал Святослав, но тут же осекся, увидев полные надежды глаза гувернантки. — Пф, ладно, ладно. Только нечего на меня так смотреть. Я ее найду. Но как найду, всыплю по самые уши, ясно? Если вас это, конечно, устроит.
— Спасибо, голубчик, спаситель вы мой. Как же я ее одна найду, она ведь прыткая, как маленький олененок. Спасибо, родненький, спа…
— Довольно! — Святослав прервал поток слов гувернантки. — Сказал найду, значит, найду. Сказал, всыплю так, чтобы больше не убегала, значит, мало ей не покажется. Даю слово!
После этого дворянин развернулся спиной к Дарье Аркадьевне, пошел в сторону парадного зала и тихо сказал себе под нос:
— Если она не там, просто пойду в парк. Дескать, там ее ищу.
Андрей Ростиславович крайне редко устраивал приемы, ограничиваясь приглашением кого-то из дворян на ужин или и того меньшим — переговорами в кабинете. Однако убранство парадного зала, если не считать реставрации и реконструкции, не менялось с течением времени: стены и потолок выполнены из светлого мрамора с позолотой, несколько картин украшают стены от пола и почти до потолка и открывают зрителю городские пейзажи Москвы позапрошлого века, кроме того, зал венчает хрустальная люстра, а большие окна делают помещение хорошо освещенным.
Все это великолепие хорошо звучит на бумаге, но на деле парадный зал хоть и выглядит богато и эстетично, но имеет не слишком высокий потолок и скромные размеры ввиду малых габаритов всего поместья. Поэтому приемы здесь вряд ли смогли бы удовлетворить искушенных дворян, регулярно посещающих балы у Румянцевых, Голицыных или Трубецких.
Решение Святослава поискать сестру в парадном зале обуславливалось тем, что там просто негде прятаться. Пожалуй, только шторы могут стать укрытием для двенадцатилетнего ребенка. Войдя в парадный зал, именно их он и проверил.
— Никого тут нет. Значит, в парк.
После чего Святослав вышел из парадного зала и двинулся на выход из поместья. Проходя мимо гувернантки, которая все еще стояла в коридоре и смотрела в окно на растущие во дворе поместья липы, Святослав бросил:
— Нет ее в поместье. В парке небось прячется. Там ее и поищу.
Гувернантка все так же запричитала, продолжая смотреть в окно:
— Конечно, конечно, родненький. В парке она, да, где же ей еще быть. Вы там и поищите, коли я не могу, Святослав Андреич. Она ве…. — дальше молодой дворянин уже не слушал и вышел из поместья.
Выйдя на воздух, юноша вдохнул полной грудью, после чего резко выдохнул.
— Балаган. Дурдом. Цирк. Почему вам всем спокойно не живется, а?
Младший сын графа немного постоял перед каменными ступеньками, ведущими вниз от ворот «боярского дома», собираясь с мыслями. Перед поместьем располагалась лужайка с травой, чуть правее были липы, посаженные Андреем Ростиславовичем еще с дедом Святослава, когда тот был жив. Сейчас деревья бросали тень на поместье. Кроме того, в стороне от поместья располагался гараж, вмещающий до четырех автомобилей. Граф не был большим любителем машин, хотя статусность транспорта для графского рода понимал прекрасно. Но и перекраивать территорию поместья, превращая его в странную смесь из исторических пристроек, конюшни и современных «бетонных коробок» не хотел. Поэтому в самом поместье был небольшой двухэтажный гараж, а ангар для служебных целей, в том числе автотранспорта, находился в стороне от здания и не бросался в глаза, как говорил граф, «своей убогостью».
Вновь тяжело вздохнув, Святослав пошел в сторону парка. В принципе, до него идти минут пять-семь спокойным шагом. Справа будет небольшая белокаменная церковь с крышей из голубой черепицы, скромным куполом и крестом, гордо возвышающимся над куполом и над округой на невысокой башенке. А слева будет парк.
Спасибо деду за то, что он привел его в порядок, и теперь там было не стыдно гулять даже графу. Вот только после этого спрятаться в некогда почти одичавшем парке было сложно. К тому же, еще сложнее там было спрятаться ребенку почти без магических сил от человека, сносно владеющего магией воздуха.
Юноша кивнул нескольким молодым слугам, попавшимся ему на пути. Солнце ярко светило с безоблачного неба, но пока еще не пришла по-настоящему летняя жара, так что погода радовала. Не радовала Святослава только младшая сестра. Далеко не радовала.
— Так-так, а вот и па-а-а-а-рк, — с ленцой протянул Святослав, пройдя мимо церкви и повернув к деревьям.
Аккуратные ухоженные дорожки с оградой и деревянными скамейками радовали глаз. Над сохранностью парка трудилась группа садовников, нанятая Андреем Ростиславовичем. Поэтому молодой дворянин мог легко ориентироваться на этом пятачке, который ни в какое даже далекое сравнение не шел со, скажем, Измайловским парком, по размерам напоминая скорее сквер. Младший сын графа Львова продолжил бродить по парку в течение десяти минут, нарезая круги, пока не услышал шорох в кустах по левую руку.
— Да ну нет, не может быть такого, — хмыкнул Свят, сам не веря в свою неудачливость, после чего начал кричать, повернувшись к источнику звука. — Вылезай из кустов! Живо!
Шорох прекратился и наступила тишина, нарушаемая лишь шелестом деревьев и редкой трелью птиц. Когда пауза затянулась, Святослав поднял руки в сторону кустов и крикнул еще раз:
— А ну-ка, вылезай из кустов, кому говорю! Либо ты сейчас выползешь из чертовой ямы, в которую забилась, либо я эти кусты воздушным клинком с землей сравняю!
Вначале было слово. Точнее, вначале из кустов показалась маленькая голова с растрепанными длинными темными волосами, уложенными в два хвостика. Дальше лесной олененок вылез из кустов полностью и, с низко опущенной головой и застывшей гримасой ужаса на лице, медленно двинулся в сторону старшего брата, придерживая подол платья, чтобы не запачкаться. Справедливости ради, смысла в этом было немного. Голубое платье на Марии уже было испачкано грязью в нескольких местах, ее руки, нервно сжимавшие подол платья, тоже были вымазаны в грязи, а ноги под открытыми босоножками испещрены неглубокими царапинами. Видимо, девочка уже долго бегала по парку, успев вымазаться в земле и зацепить каждый куст.
— Какого черта ты опять прячешься непонятно где?! — рявкнул аристократ, заставив сестру вздрогнуть всем телом. — Сколько раз тебе было сказано, не сбегать из поместья?! Сколько раз тебе было сказано, не убегать от гувернантки?! Я вообще не понимаю, почему папа не отдал тебя кому-нибудь из старшей ветви, после того как мамы не стало!
Пока Святослав не прекращал возмущаться, девочка все так же стояла, опустив голову и не смея поднять глаза на своего брата.
— Ах, да, раз уж я заговорил об этом, мелочь… — уже шипел Свят гневно, — Может в этот раз ты мне сможешь внятно ответить, из-за кого ее не стало? Или будешь и дальше молчать?
Святослав замолчал, но Мария не поднимала взор от выложенной мелким камнем дорожки парка, на которую выбралась из кустов, и так и не сказала ни слова.
— Ага. Так, значит. Будешь молчать, — после короткой паузы шипение сменилось на напряженный, но подозрительно спокойный голос юноши. — Ну, молчать ведь несложно. Сколько раз я тебя не спрашиваю, ответа не услышал ни разу. Почему умерла наша мама, Маша? А?
Свят сделал несколько шагов и встал прямо перед сестрой, которая теперь ощутимо затряслась, словно на улице была не теплая мягкая весенняя погода, а промозглая осень.
— Что же, ты не знаешь? Действительно не знаешь? Или ты этого не понимаешь? В твоей маленькой тупой голове нет ничего, что подсказало бы тебе ответ? — продолжая задавать вопрос за вопросом, Святослав схватил сестру за подбородок и поднял ее лицо так, чтобы его видеть.
Девочка боялась. Ее губы дрожали, а серые глаза были наполнены страхом и слезами, но она продолжала их сдерживать, лишь иногда всхлипывая.
— Ну, ну, неужели ты сейчас расплачешься? — с издевкой поинтересовался Святослав. — дочь графа будет плакать, но не скажет, что случилось с нашей мамой? Кто виноват в том, что она умерла? Кто убил мою мать, говори же, тварь?!
— Й… я… — дрожащим хриплым голосом, словно и не принадлежащим двенадцатилетнему ребенку, ответила Мария.
Услышав ответ своей сестры, Святослав захохотал и влепил ей пощечину, от которой та свалилась на землю.
— Ха ха ха ха, ну наконец-то, — продолжал истерично хохотать дворянин. — Спящая красавица, наконец, поняла, кто виноват. Хотя какая из тебя вообще красавица? Ведь ты не красавица, нет. Ну так что, мелочь, повтори-ка, кто виноват, а то я тебя плохо слышал?
— Я. Я виновата, — ответила, не поднимаясь с земли, Мария.
— Ага, верно. А в чем ты виновата, не напомнишь? — продолжал давить на сестру юноша, начав расхаживать из стороны в сторону, не обращая внимания на всхлипы сестры. — И встань с земли, чтоб тебя. Ты дочь графа, а дочери графа не валяются в грязи!
Девочка медленно поднялась на колени, испачкав и без того грязное голубое платье еще сильнее, после чего с трудом встала на ноги, несколько раз всхлипнув.
— Я… виновата в том, что убила нашу мать, — едва слышно произнесла Мария.
В этот момент глаза Свята округлились, он с шумом вздохнул и, преодолев разделяющие его и сестру метры за долю секунды, буквально растворившись в воздухе, материализовался перед ней и влепил ее еще одну пощечину. От этого девочка отлетела на несколько метров и свалилась в кусты, в которых совсем недавно пряталась.
— Тц, — цыкнул Святослав. — Лучше бы ты продолжала молчать, маленькая бесполезная дрянь. Она перестала быть твоей матерью, после того как ты ее убила. Не смей порочить ее память. Не смей называть ее так! И не смей говорить со мной, ее сыном! Только зря потратил на тебя ускорение, мелкая тварь. Ты не стоишь и крупицы магии воздуха.
В этот момент за спиной Святослава раздались шаги и послышался энергичный возглас:
— Святослав Андреевич, там обед накрыли! Будьте так лю… — Однако говоривший прервался на полуслове, а шаги в мгновение стихли, стоило показавшемуся из-за поворота человеку увидеть открывшуюся глазам сцену.
Святослав обернулся и посмотрел, кто прибежал на устроенный им шум.
— А, Илья, — воодушевленно заметил молодой дворянин, увидевший перед собой молодого слугу в белой рубашке и темных штанах, обеспокоенно оглядывающего сына графа и кусты недалеко от парковой дорожки, из которых теперь доносился тихий плач. — Ты вовремя. Очень вовремя. Моя милая маленькая сестра опять убежала от гувернантки. Я искал ее в парке, а она, услышав меня, упала с дерева. Я уж хотел бежать за слугами, а тут ты как раз подоспел. Полечи ее немного, Илья.
Увидев, как молодой слуга с удивлением взглянул на него, Святослав поморщился и продолжил:
— Да знаю я, что ты целитель. Пусть и никчемный. Так что не строй из себя дурака и полечи ее. Иди, займись делом! А обедать мне что-то вовсе расхотелось.
Молодой слуга сорвался с места и побежал в сторону, откуда доносился плач. Святослав же развернулся и пошел к выходу из парка,
— Весь аппетит мне испортила, мелкая дрянь, — проворчал юноша, выходя из парка и направляясь мимо церкви к поместью. — Надо будет в бильярд поиграть, что ли. Надеюсь, хоть вечер у Татищевых будет интересным.