На балах во многих дворянских поместьях, включая не только московские, но и столичные петербургские фамилии, вечер начинался с полонеза, появившегося в Польше в пятнадцатом веке, но занявшего место популярного открывающего танца для многих имперских аристократов к восемнадцатому-девятнадцатому веку.
Этот танец считался традиционным, поскольку его популяризовал Петр Романов, он же Петр Великий. Учитывая его достижения, в следующие два-три столетия танец и занял свое почетное место в жизни дворян. Однако иногда бал открывали и вальсом, который являлся не менее популярным, но зачастую вторым по исполнению танцем. В таком случае полонез танцевали уже в конце бала.
Тем не менее, приемы в подмосковном поместье Татищевых прославились не только тем, что их посещали крупнейшие имперские семьи и их наследники, а своей прогрессивностью. Конечно, сложно так охарактеризовать малое отступление от устоявшейся традиции, однако множество молодых детей графов и князей, для которых приемы у уважаемого рода пользовались особой популярностью, не упускали шанс подчеркнуть, насколько они выделяются, и в какой-то степени противопоставить себя отцам, тем самым хранителям традиций, от которых приемы Татищевых нередко отклонялись.
Именно поэтому сегодняшний прием был объявлен вечером вальса. Вместо полонеза вечер открывал венский вальс, который также заменял и такие энергичные танцы, свойственные многим балам, как полька и мазурка, а вторую половину вечера закрывал классический вальс, сам по себе более сложный, чем вальс венский.
Оркестр закончил приготовления и начал играть музыку, давая возможность кавалерам пригласить дам, конечно же, с согласия их родителей или опекающих родственников.
В этот момент Свят продолжал оглядывать зал в поисках Екатерины и, наконец, нашел ее рядом с невысоким коренастым мужчиной лет пятидесяти на вид. Седина уже тронула виски его русых волос, аккуратно зачесанных назад, также слегка окрасив густые закрученные усы.
Мужчина о чем-то переговаривался со своей женой, но изредка сурово поглядывал на Екатерину своими темно-зелеными глазами, будто ожидая, кто из кавалеров осмелится подойти к ней. Кажется, она не замечала Свята и всматривалась в центр зала, куда постепенно двигались многие молодые дворяне, желающие показать свои танцевальные навыки.
Святослав тяжело вздохнул и неспешно подошел к девушке, которая заметила его лишь в последний момент, когда он уже поклонился и протянул руку своей даме:
— Екатерина, позвольте пригласить вас на танец, — после чего Святослав перевел взгляд на нахмурившего кустистые брови седого мужчину. — Конечно, с позволения вашего батюшки, Евгения Викторовича.
Брат главы старшей ветви Львовых перевел взгляд на дочь, которая едва заметно вздохнула и слегка кивнула своему отцу, после чего тот, в свою очередь, кивнул Святославу и скрестил руки на груди, провожая взглядом удаляющуюся пару.
Екатерина, приняв руку юноши, перестала смотреть по сторонам, выпрямила спину и приняла крайне серьезный вид. Свят же, наоборот, продолжал крутить головой, казалось бы, в поисках кого-то среди пестрых костюмов и платьев.
— Если ты продолжишь вертеть головой и не сосредоточишься на танце, — шепнула ему Катерина, склонившись к самому уху юноши, — то тебя будет ждать суровое наказание. Впрочем, ты, кажется, именно что-то суровое среди дворян и ищешь…
— Ммм? — отстраненно откликнулся молодой человек.
— Ничего, все в порядке, — снова обратилась к нему Катерина, слегка поджав губы. — Соберись немного, а то в такт не попадешь.
Святослав улыбнулся, но продолжил смотреть по сторонам, даже когда танец начался. Он уверенно вел партнершу, положив ей правую руку на талию, а девушка положила свою ладонь ему на плечо. Венский вальс открывал вечер не просто так, ведь для многих молодых дворян прием у Татищевых мог стать первым выходом в свет не только благодаря престижности и организованности, но и из-за менее формальной обстановки, в которой первый публичный танец не станет давить так сильно, как на том же ежегодном балу у императора.
Но ни для Святослава, ни для Екатерины, любой вид вальса не являлся проблемой. Святослав двигался уверенно, хоть иногда и забывал держать спину прямо. Екатерина же могла поразить любого юношу своей грацией.
Но не Святослава. Он продолжал, как ему казалось, незаметно поглядывать на другие танцующие пары. В какой-то момент даже на маске серьезности Катерины появилась брешь, и она без намеков едва слышно уточнила:
— Я правильно понимаю, что ты высматриваешь, с кем танцует Александра?
Святослав перестал смотреть по сторонам и, наконец, сосредоточил взгляд на изумрудных глазах своей дамы:
— Эм… нет, нет, с чего бы, — неуверенно возразил Свят.
— Значит, мы говорим именно об этой конкретной Александре, — так же тихо продолжила Катерина, не принимая слабые попытки возражать. — Я не хочу, чтобы после этого приема о моем роде пошли какие-то слухи. Поэтому перестань смотреть по сторонам, выпрями спину и веди себя как взрослый мужчина. Время детских шалостей для тебя закончилось еще два года назад.
В ее голосе не было просительных интонаций, а холодные глаза продолжали буравить Святослава, пока пара беспрерывно двигалась в такт музыке. Молодой дворянин опешил от такой прямоты со стороны своей родственницы, однако движения, вбитые в память учителями по танцам, позволили не сбиться с ритма.
— Ну… как скажешь, — неуверенно пожал плечами Святослав, переведя взгляд на прекрасное лицо девушки, которая уже отвела в сторону холодные зеленые глаза.
— Как скажу, — еще тише и холоднее произнесла Катерина.
До самого конца танца Святослав отводил взгляд от Екатерины лишь на несколько кратких мгновений.
***
— Те же люди в том же месте, — ухмыльнулся подходящий к Святославу Михаил Трубецкой.
Действительно, он нашел Свята у одного из столиков с закусками, которые периодически меняли снующие по залу слуги. После того как Святослав проводил Катерину к ее еще более хмурому отцу, он направился прямиком к еде, раз уж до этого его намерение подкрепиться было прервано Трубецким. Однако тот как будто специально направился прямиком к другу и продолжал улыбаться, глядя на раздраженного Святослава.
— Трубецкой, скажи мне честно, ты ведь это специально делаешь? — спросил друга младший Львов.
— Что делаю? — наигранно удивился Михаил и продолжил говорить, не дав Святославу времени толком возмутиться. — Напоминаю о тебе важным дворянам, тем самым налаживая связи с будущим светом Российской Империи? Если ты против, то ты только скажи, я сразу перестану.
— Это ты-то будущий свет, я так понимаю? — пренебрежительно хмыкнул Святослав, успевший за это время проглотить пару элегантных закусок.
— Ну а что, — искренне улыбнулся Трубецкой, — я — это будущий свет, а ты — нынешний Свят. Все по делу выходит, не находишь?
Святослав лишь отмахнулся махнул рукой от очередной шутки друга и поинтересовался, снизив голос:
— Так что там насчет Саши?
— Саши? — от такой фамильярности добрая улыбка сползла с лица Михаила и тот занес руку, чтобы ударить себя ладонью по лицу, однако сдержался и лишь поправил волосы. — Ты, наверное, бессмертный, Святушка. Ну, с таким-то именем тебя, видимо, хранят сами боги. Но я тебя прошу, отнесись к тому, что мы сделаем, серьезно. Я не собираюсь использовать свою карту иллюзиониста ради того, чтобы Александра тебе просто-напросто отказала. И ни в коем случае… Ни в коем случае не фамильярничай с Суворовыми, даже когда мы одни у этого стола с закусками.
Святослав был удивлен тем, как распалился его приятель, поэтому просто стоял и внимал словам Михаила. Однако, когда тот закончил, с вызовом спросил:
— И ты говоришь мне про серьезность? После всех этих фокусов и выкрутасов?
— Не фокусов, а иллюзий, — уже спокойно ответил ему Трубецкой. — И да, это говорю тебе я. А теперь, если ты меня услышал, мы пойдем и поболтаем с кем-нибудь из важных дворян.
Святослав с грустью посмотрел на столик с изысканными деликатесами. Его желудок продолжал напоминать о пропущенном обеде, однако Михаил, вернувший себе веселое выражение лица, не оставлял Святу выбора. Последнему пришлось довольствоваться лишь взглядами на еду и направиться следом за другом.
Пару минут Михаил и Святослав медленно лавировали по парадному залу, при этом Трубецкой говорил о каких-то мелочах, не сильно ожидая ответа от младшего Львова, который все еще был недоволен, сдерживаясь от ворчания лишь из-за болтовни друга. Но очень скоро скитания закончились, и Михаил направился в сторону двух молодых дворян.
Святослав узнал одного из них и, повернувшись к Михаилу и удивленно приподняв брови, уточнил:
— Это и есть твое налаживание связей, Трубецкой? Тебе было мало меня или Кати, и ты решил побеседовать еще с одним Львовым? И в чем вообще смысл?
Михаил ухмыльнулся уголками губ и поправил друга:
— Во-первых, прекрасного общества Екатерины много не бывает. Во-вторых, меня не слишком сильно интересует наследник вашей старшей ветви. А вот дворянин с ним по соседству — дело другое.
Святослав перевел взгляд на указанного Михаилом молодого человека, который держал в одной руке полный бокал шампанского, а другой периодически неторопливо и уверенно жестикулировал, ведя беседу с Кириллом Львовым, который не интересовал Трубецкого. Кирилл и его собеседник выглядели прямыми противоположностями.
Первый был темноволосым, как и большинство других членов семьи Львовых, но с мягкими чертами лица: большими глазами, вздернутыми бровями и округлым подбородком. Юноша рядом с ним имел короткие светлые волосы, словно они выгорели на солнце, прямой лоб и широкие скулы. Его немного утомленные глаза тем не менее лихорадочно блестели — видимо, он был по-настоящему увлечен разговором, в котором участвовал.
— Теперь понял? — ехидно поинтересовался Михаил, увидевший легкое замешательство Свята. — Так, ладно, соберись. Это Олег Румянцев, и я вас представлю, такое знакомство лишним не будет.
Ровно в этот момент юноши подошли к Львову и Румянцеву, услышав часть их беседы:
— … и после первой осады взять город пытались уже генерал Демидов и адмирал Мишуков, — закончил свою фразу Румянцев, после чего повернулся к подошедшим к нему аристократам.
— Не хотел отрывать вас от обсуждения, — улыбнулся Трубецкой, кивнув Кириллу и не обращая внимания на его выражение лица, хотя тот, завидев Святослава, слегка закатил глаза и поморщился, — но никак не мог пропустить возможность поговорить о каком-нибудь старинном сражении в компании знающих людей. Олег, позволь представить тебе Святослава Львова, младшего сына Андрея Ростиславовича Львова из младшей ветви рода, с родственником которого из старшей линии ты сейчас ведешь беседу. Свят талантливый волшебник и в скором времени поступит в Московский государственный университет магических искусств.
После этого Трубецкой повернулся к Святославу, сохраняя дружелюбный тон:
— Святослав, это Олег Румянцев, младший сын князя Румянцева, окончивший Императорскую военную академию. Знаток истории и талантливый стратег.
Румянцев протянул Святославу ладонь для рукопожатия, после чего отметил:
— Рад знакомству, Святослав. Мы с Кириллом как раз обсуждали осаду Кольберга во время Семилетней войны, в которой участвовал мой предок. Мнение талантливого мага на этот счет только приветствуется.
Рукопожатие Олега было довольно крепким, потому Свят едва заметно скривился, однако ответил не только на рукопожатие, но и на слова, обращенные к нему:
— Конечно, можем поговорить и про Кёнигсберг, если вам интересно мое мнение.
— Эм…, — слегка замялся уже Трубецкой; он попытался прийти на выручку другу, выделив часть своего ответа интонацией: — насколько я понял, вы обсуждали вторую осаду Кольберга, уже после того как Пальмбах провалил попытки взять город, верно?
— Так и есть, — вступил в разговор Кирилл, — но раз уж к нам присоединились новые собеседники, почему бы и не начать с первой осады. Может, талантливый маг подскажет нам, почему, как ему кажется, провалилось нападение Пальмбаха?
Святослав стушевался и бросил взгляд сначала на Трубецкого, а потом и на Румянцева. Первый тактично улыбался, хотя его глаза и выражали скорбь вселенского масштаба и полное отсутствие веры в человеческую мудрость. Второй же кивнул на вопрос Кирилла и перевел взгляд на младшего Львова, ожидая ответа.
— Ну…, — неуверенно протянул Свят, переминаясь с ноги на ногу, — наверное, у них просто было мало магов.
— Придерживаюсь такого же мнения, друг мой, — быстро перехватил нить беседы Михаил, — хоть Пальмбах и руководил десятитысячным корпусом, но все же пруссаки не просто умело использовали укрепления крепости, но и при скромном по размеру гарнизоне имели несколько первоклассных магов. Говорят, майор Гейден был мастером-волшебником, а среди ополченцев магическим образом затесались несколько волшебников, контролирующих стихию воды.
Выдав свою тираду, Трубецкой едва заметно выдохнул и после этой короткой паузы спросил у Олега:
— Какое мнение у тебя?
— В целом согласен. В частностях не согласен, — прямолинейно рубанул Румянцев, — крепость действительно защищали ров и болота, а сам городок стоял на возвышенности, позволяя малому гарнизону обороняться с помощью как обычного оружия, так и магии. Только штурмовать крепость надо было еще и с воды. В конце концов, захват Кольберга давал бы нашей армии возможность доставлять провизию не землей через Польшу, а водой — через Померанию.
— Ну, а что тогда насчет второй осады? — иронично поинтересовался Кирилл, возвращая Святослава, который последнюю минуту бестолково глазел куда-то в сторону, в пучину стратегического анализа.
— Ну…, — снова протянул Святослав, судорожно пытаясь нащупать крохи знаний, что сохранились с уроков истории, — подкрепления?
— Именно! — вмешался Трубецкой, с энтузиазмом взмахивая руками. — Мишуков начал атаку на город, не дожидаясь помощи Демидова. Вроде бы решили прошлую проблему, можно атаковать с двух фронтов, но ведь не вновь по отдельности, без сухопутных подкреплений, верно?
— Действительно, как-то странно получилось, — вновь вступил в беседу Олег, — до всех дошли новости о сильных магах внутри крепости. Кроме того, Пруссия вполне могла послать еще войска на помощь защитникам, что они в итоге и сделали, а Мишуков решил действовать настолько нерационально. Он ведь и сам был неплохим магом воды, но, видимо, не ровня Гейдену. В итоге солдаты сбежали, как крысы, на корабли, оставив орудия, провиант и товарищей.
— После этого началась третья осада, уже корпусом генерала Румянцева, — продолжил разговор Кирилл, — Святослав, что думаешь по поводу последней осады?
— Эм… — в очередной раз задумался молодой дворянин, потирая подбородок, — провиант?
— Бьешь не в бровь, а в глаз, Святушка! — радостно воскликнул Михаил. — Румянцев не просто дождался подкреплений с моря, но и отправил солдат с задачей нарушить связь и поставки продовольствия врага. Мало того, что выполнили свою задачу, так еще и захватили соседний Штеттин.
— Угу, — уверенно добавил Олег, — взять крепость штурмом не получилось, но получилось взять ее измором. Я хоть и горд, что моему предку удалось взять Кольберг после нескольких безуспешных осад, да только война не место для гордости. Мало того, что за все эти осады мы потеряли много толковых солдат и магов, так еще и крепость в итоге вернули Пруссии чуть ли не в следующем году. Что сказать, победила дипломатия.
— Надо заметить, — вмешался Кирилл, холодно посмотрев на своего младшего родственника, — что по поводу Семилетней войны ходят разные слухи. В том числе говорят, что те самые совершенно случайные, но определенно сильные маги в гарнизоне Кольберга были вовсе не магами воды, а магами крови. Тогда и неудачи предыдущих генералов воспринимать нужно немного в другом свете. Как и победу генерала Румянцева. А что касается дипломатии, так среди Румянцевых были министры иностранных дел, что принесли нам немало других побед.
— Может, не будем о магии крови, — взял слово неожиданно посерьезневший Михаил, — о подобном лучше не говорить на приемах, даже если это доброжелательный и… современный вечер у Татищевых.
— Согласен, — кивнул Олег, после чего повернулся к Святославу, — я чрезмерно рад нашему знакомству. Ты, оказывается, не просто талантливый маг, но еще неплохо знаешь историю и военное дело. Если позволишь дать тебе совет, то тебе точно стоит подумать насчет военной академии. Конечно, университет магических искусств — это престижное учебное заведение, но знания и практику в области магии тебе могут дать наставники. А вот сделать из тебя солдата и полководца они не могут. Так что подумай об этом в свободное время, хорошо?
Румянцев искренне улыбнулся, в первый раз за все время беседы молодых людей, так что Святославу не оставалось ничего кроме как пообещать подумать над поступлением в военную академию:
— Ну, я конечно поразмыслю на этот счет. Хотя моим родителям хотелось бы отправить меня в МГУМИ.
— Конечно, это в первую очередь дело рода, я понимаю, — сказал Олег и с чувством похлопал Свята по плечу, отчего тот на несколько секунд скривил лицо, но быстро взял себя в руки. — А пока, раз уж мы на Семилетней войне, почему бы нам не обсудить еще и предшествующее осаде Кольберга Цорндорфское сражение, господа?
Кирилл недобро ухмыльнулся, а Михаил, словно почуяв неладное, бросил быстрый взгляд на группы молодых дворян, общающихся в разных частях парадного зала поместья в ожидании следующего танца, после чего широко улыбнулся и ответил:
— Хоть твое предложение и звучит очень заманчиво, но мы вынуждены отказаться. Моя двоюродная сестра, Надежда, просила поговорить с ней до начала следующего танца. И Святослава я на время забираю с собой. Но такому многообещающему стратегу, без сомнения, будет приятно как-нибудь вновь вернуться к обсуждению Семилетней войны, ведь так?
— Д-да, конечно, — быстро отреагировал на слова друга Свят — Рад был познакомиться, Олег!
— Взаимно, — сказал Румянцев, протягивая младшему Львову руку, которую тот пожал с небольшой заминкой.
После этого Михаил кивнул Кириллу, оставшемуся обсуждать войны минувших лет с потомком известных полководцев, и недалеко отошел от места случившегося разговора, слегка придерживая Святослава за плечо.
— Фух…, — шумно выдохнул Михаил, — вроде бы все неплохо прошло, Святушка, но из реакций у меня одни эпитеты.
— Почему? — осведомился Свят, уже выискивая взглядом те самые столы с закусками, до которых ему не давали добраться весь вечер.
— Да в общем-то уже не важно, — откликнулся Михаил, немного переведя дух, — но я тебе после знакомства с Румянцевым насчет военной академии подумать советую. В конце концов, рекомендации такого сильного и известного рода на земле не растут.
— Он же просто советовал, но помощи не предлагал, — неуверенно протянул юноша. — Тем более рекомендацию.
— Святушка, — тяжело вздохнул Трубецкой, потирая лицо, — с чего бы пусть молодой, но серьезный дворянин, прошедший военную академию, да еще из рода, известного боевыми заслугами за последние несколько веков, как и связями далеко за границами Российской империи, стал бросать слова на ветер? Ты удивительным образом сумел ему понравиться, по крайней мере, на первый взгляд. Хотя я очень надеюсь, что до второго дело не дойдет…
— Так, ладно, Трубецкой, — нетерпеливо ответил Свят, вновь поглядывая в сторону еды, — если ты меня просто так отвлек, то я, пожалуй, пойду к…
— Нет, дорогой мой, к еде ты не пойдешь, — словно прочитал мысли Святослава Михаил, после чего хитро ухмыльнулся и продолжил: — я пойду поищу свою сестру Надежду, а вот тебя ждет более занятное приключение. Трубецкие, знаешь ли, тоже обещания на ветер не бросают.