Заспиртован, как лягушка в банке. Вновь в застенках корпорации «Рейнбах», откуда я когда-то освободил своих собратьев по несчастью. Мои системы работают со скрипом, большая часть сигналов, поступающих от мозга к телу, блокируются внешними устройствами, что опутывают меня паутиной проводов.
Люди в белых халатах приходят и уходят. Так я вижу, что время все-таки идет. Запертый внутри самого себя я забываюсь в беспокойном сне, изредка всплываю на поверхность, чтобы увидеть еще один рабочий день моих тюремщиков. Порой из небытия всплывает лицо Анны, потрепанное беспокойством, без косметики. Она печальна, но все равно приходит навестить меня.
Кристина и Владимир тоже приходят ко мне. Девчушка ревет что есть мочи, пытается сбежать подальше от искалеченного меня. А парнишка наоборот, глядит на мое тело молча, внимательно, не отрываясь. Когда-то он смотрел так на SLM. Вряд ли я стал твоим кумиром, сынок, но каких только глупостей не совершают люди в четырнадцать лет. Папа-бунтарь поплатился за своеволие, это наглядный урок для тебя и всех тебе подобных: юных, сильных и независимых. Хех, даже не верится, что я когда-то был таким же.
Помнится, в юности я услышал от кого-то очень мудрую фразу: «Если тебе приходится думать, значит ты делаешь что-то не так». Золотые слова, прекрасно характеризуют сложившийся порядок. Я просто жил день за днем, пытался воспитывать детей, попутно писать злополучный роман.
Порой мне казалось, что я не сильно отличаюсь от своих отпрысков по уровню сознания. Они хотели чего-то добиться, делать то, что считают правильным, и в бесконечной борьбе за самоутверждение готовы были унижать себе подобных. Здесь нечего стесняться, Человек — такое же порождение Природы, и ничто звериное ему не чуждо. Только кто такие «взрослые»? Получалось, мы те же самые дети, только выше, жизненного опыта больше, и шрамов на заднице тоже. Все мы дети, бесконечно незрелые и своевольные создания, так же как и сотни поколений до нас ни черта не понимающие, кто мы, что мы и зачем. И постоянно трясущиеся от страха по любому поводу.
Я жил, думая все меньше и меньше, спасибо Анираддхе и всем причастным. Вроде бы я даже обрел свое личное безличное Дао, как и все вокруг. Все шло как нельзя лучше, исключительно правильно и гладко, годы летели из Вечности в Бесконечность. Единственное, что порой выбивало меня из удобной и комфортабельной колеи — это скука. Тяжело жить в мире, где ты по-настоящему свободен. По-прежнему хотелось с кем-то бороться, чего-то добиваться, как раньше, до SLM, вот только сражаться было не за что и не с кем.
Вся внутривидовая борьба Человечества скатилась в войну за право зваться наиболее талантливым, престижным, умелым, спортивным и т. д. Спорт заменил все реальные достижения. Писателей и прочих подобных творцов всех цветов и калибров расплодилось без числа, чтобы удержаться на пике популярности всей этой творческой братии приходилось исходить до седьмого пота, создавая шедевры со скоростью конвейера. Или же снисходить до уровня своей аудитории, питая непродолжительную славу PR-ом разной степенью чистоты.
Хотя и мне было чем гордиться. Мое незаконченное сочинение несколько месяцев держалось на первых позициях всех англоязычных литературных сайтов. Может, дело было вовсе не в моем таланте, а в дутом авторитете «святого» Владыки Смерти, но все же было приятно, такого удовлетворения не испытывал очень давно.
Равномерный, не стесненный какими бы то ни было заботами быт обволакивал меня теплой пеленой. Я жил совершенно не задумываясь, действовал по наитию, и ничего страшного не происходило. Даже в процессе воспитания собственных отпрысков я принимал довольно посредственное, но веселое участие. Без папы (до сих пор не могу привыкнуть, что мне самому не двенадцать лет) не обходился ни один праздник, папа был главным поставщиком беззаботной радости в тайне от на удивление скромной мамы. Видеоигры — папа, поход в парк и кино — папа, первая сигарета — папа, и так до бесконечности.
Постепенно я перестал чувствовать «Я». То самое чувство, определяющее тебя как отдельного конкретного индивида. Поток нес меня, Путь вел мое тело по жизни, покачивая на незаметных волнах Перемен. Инь, ян, инь, ян, инь, ян — чуть легче, чуть сложнее, чуть быстрее, чуть медленнее текла благодатная вечность.
***
Я не успел заметить, как вернулся на нижние уровни, где еще плясали у рукотворной статуи Сеньора ля Муэрте темнокожие почитатели. Поскольку бог присутствовал отныне везде и всюду необходимость в жрецах культа отпала совершенно. Люди пили, ели, танцевали и веселились во славу Владыки начисто позабыв про жертвенных козлят и правила приличия. Это уже не было разгульным и жизнерадостным собранием верующих.
Вакханалия чистейшей воды. Табачный дым превращал танцпол в коптильню, питье разной степени крепости лилось рекой и во все стороны. Люди, обуреваемые страстью, изливали свою любовь друг на друга без оглядки на окружающих. И посреди всего этого карнавала у гипсовых костлявых ног Владыки обретался я.
Что могло привести меня, такого пресного, заумного, натянуто благочестивого и всемогущего на этот самоубийственный аттракцион? Все та же скука. И отключенный внутренний цензор. Раз уж я смог заставить свои внутренние системы смотреть сквозь пальцы на дурманы, то мне пришла в голову совершенно гениальная дзен-идея.
Вместо того чтобы определять приоритеты и направлять свой ум на первостепенную цель, я решил навестить храм Дао и в тишине посозерцать самого себя. Кстати, голографическую вывеску эти ребята слегка изменили под влиянием новой моды. Мандала Инь-Ян уступила первенство ухмыляющемуся (к счастью, не истекающему кровью) черепу и уютно устроилась на его мертвом лбу. Триграммы И-Цзина медленно вращались вокруг него, придавая человеческим останкам более философский и благопристойный вид.
Сидя на подушечке в пустующем зале я отпустил свое сознание плясать на бескрайних полях воображения. Соединение с Сетью пришлось приостановить, ибо вошедшая в привычку тяга к бесконечному серфингу сильно отвлекала от меня самого.
Время шло, мысли скакали туда-сюда и взад-вперед, старые мечты и надежды перемешивались с абстрактными планами на будущее. Ум мой жил где-то за пределами Настоящего, словно не желал жить здесь и сейчас, утопая в собственных суждениях и фантазиях. Субъективизм, везде и во всем. Ни грамма объективности в этих бесконечных размышлениях не было.
И вдруг откуда ни возьмись из темноты подсознания подскочил ко мне старичок Лао-Цзы. Растянулся в благодушной улыбке, огладил белоснежную до пят бороду и без замаха ударил своей книгой мне по темечку.
«Только сомнения порождают неверие» — отозвался мозг звоном в черепной коробке.
Гениальная мысль, идеально доходчивая и простая. Вместо того, чтобы плыть по реке жизни, чувствовать эту самую Жизнь в каждой чашке чая, в каждой минуте нежности с Анной я задумывался над совершенно пустыми вещами. Не мог просто брать то, что дают, а давали все, даром и наивысшего качества. Я искал подвоха. Критиковал.
Вот отсюда и пошла бурная часть моей истории. Посидев несколько часов в полулотосе и покопавшись в настройках собственного мозга я отключил внутреннего критика на день. Что произошло тогда помню очень смутно, ибо поток, несший меня раньше и обволакивающий мозг пеленой комфорта, теперь понес меня по волнам наслаждений, причем со страшной силой. Клубы, питье, женщины, жар, бесконечный смех, удивленные глаза Анны, ее запах, снова жар, снова танцы, питье и жар.
В конце концов внутренний таймер сказал свое звучное «динь-динь» и реальность немилосердно обрушилась на меня. Себя я обнаружил в туалете «Поднебесной». Мои руки сжимали талию какой-то черноволосой девицы. Бессознательные фрикции замедлили ход. Анна обнаружилась тут же, на мраморном пьедестале раковины, упершись спиной в зеркало. Она прижимала к своему лону вороную голову незнакомки и что-то жарко шептала на немецком.
Наш дальнейший побег из «Поднебесной» я помню с точностью до секунды, хотя стоило бы позабыть этот кошмар. В старые времена меня забавляли подобные видео с Анной Вершпилт и обыкновенные мужские фантазии тянули меня присоединиться к сему действу. И вот мечты юности сбылись, но радость почему-то обернулось стыдом и негодованием на самого себя. Как, зачем и какого черта меня понесло в такие дебри?! И где Владимир с Кристиной?! Мы что, бросили их на произвол SLM?!
Отпрыски были в полном порядке, добродушная Мария согласилась приглядеть за ними и приютила их на несколько дней. Прекрасно, что кто-то из нас будучи навеселе догадался поступить именно так, а не иначе.
Последующие два дня я и Анна пытались разобраться в произошедшем. Ее крайне удивил мой всплеск страсти и жизнелюбия, посему она сочла за благо не задумываться над причинами столь резких перемен и просто присоединилась к суточному вертепу. Она осталась довольна всем произошедшим и не стала в чем-либо меня упрекать, хотя я боялся и втайне надеялся на что-то подобное. Ведь мы все же семья, мы должны любить и уважать друг друга.
Анна лишь посмеялась моему детскому взгляду на жизнь и сочувственно обняла меня.
— Хоть ты «святой», «чудотворец» и все такое, — сказала она, — но ты же человек. Да и чего такого страшного произошло? Тебе было хорошо, мне тоже, и мы все еще вместе. Успокойся, Энтони. Я люблю тебя.
Тогда я тоже счел за благо довериться ей. А жучок-древоточец болезненно копошился то в мозгу, то в груди. Будучи в изрядном подпитии или под кайфом я со своим лучшим другом вытворял подобные штуки, но их всегда можно было как-то оправдать, успокоить изредка просыпающуюся совесть. А чем оправдать подобный загул? Сбоем химического баланса собственного организма? Он сам по себе довольно шаток и вполне управляем простым усилием воли. Излились годами подавляемые страсти? Но можно же было излить их как-то иначе. Или я просто свин, задавленный социальными нормами и каким-никаким воспитанием? Ну это совсем… буднично. По-человечески.
***
Какой-то время все шло по-прежнему. Мой философско-фантастический роман был окончен и разлетелся по Сети с оглушительным успехом. Каждый человек мнящий себя экспертом и тонкочувствующей натурой считал за честь выразить мне свою благодарность и попросить виртуальный автограф на виртуальной странице. Сами собой потоком понеслись приглашения на литературные фестивали. Анна и дети были счастливы выбраться на еще один торжественный вечер, и порою мне казалось, что они даже уважают меня за такое достижение, особенно Владимир, с которым мы никогда и не были по-настоящему близки.
Дома налет псевдосветской жизни спадал, и мы вновь становились вполне обычной любящей семьей. Кристина считала своим долгом рассказать обо всем, что творилось в школе. Как мисс Анхейм, та самая робоучительница, подхватила вирус, написанный местными хулиганами, и несколько часов к ряду зачитывала один и тот же стих, даже не заметив, что классная комната оказалась перевернутой вверх дном, а все ученики благополучно убежали играть в парк. Или как Марк Блэскоу дергал ее за волосы, а вечером, запинаясь и переживая, пригласил ее в кино. Мир для нее был самой настоящей игровой площадкой, полной чудес и открытий. Владимир же учился в специальном классе, отобранном лично SLM для создания нового поколения святых. Эти мрачные ребята целыми днями потребляли тяжелую даже для взрослых людей информацию вроде размышлений о жизни и смерти, благе общества и сути личного счастья. Но никто из них не жаловался, им нравилось жить своей маленькой общиной и слушать странные речи кровоточащего Бога, обещавшего в конце школы дать им могущество, подобное моему.
Одно только меня смущало — взгляд Анны. Слишком мечтательно, с надеждой она смотрела на меня, а порой с горечью наступающей скуки. Тогда перед очередным хвалебным мероприятием в мою честь мы решили повторить мой бурный опыт с отключением внутреннего критика.
И вновь на сутки я словно исчез из бытия. Горячая волна по имени Энтони носилась по залу, распивая вина, рассказывая анекдоты и рассыпаясь в благодарностях за особо лестные комплименты. Во что это переросло в дальнейшем — ясно.
После каждого такого события Анна умоляла меня побыть развязным еще немного, хотя я уже чувствовал, что постепенно теряю рассудок. Я смотрел на мир словно сквозь запотевшую витрину, задуматься о чем-либо с каждым днем становилось все труднее. Угар нескончаемого праздника жизни отравлял мой мозг и требовал увеличить дозу.
Не успел я опомниться, как Анна вылетела из моего магического круга бесконечного веселья. Все те глупости, что мы проделывали вместе, теперь оставались всецело на мне. Не ее губы я целовал в очередном углу, не ее бедра держал руками, и не ее ноги обвивали мою талию. Позже, когда мне удавалось прийти в себя, я просматривал записи камер наблюдения и все же находил свою возлюбленную на тех же праздниках. Только не со мной, не в моих объятиях. Осыпаемую не моими поцелуями и овеваемую чужой любовью.
Расстались мы совершенно незаметно друг для друга. Просто согласились, что так будет лучше для нас обоих. Дети отправились с ней в Германию, а я остался наедине с собой, в окончательно опустевшей квартире. Больше мы не общались. Я присматривал за ними через Сеть, но ничего особенного не происходило. Кристина и Владимир уже выросли и жили почти самостоятельной жизнью, Анна занялась тем, чем давно хотела — создавала одежду собственного дизайна, попутно ведя вдребезги разгульную жизнь. И только тогда я заметил, что она уже не та девушка, с которой я дружил по переписке, которую любил столько лет и от которой завел двух детей. Она изменилась, постарела, стала… умудренной жизнью, что ли.
А я не изменился. Совсем. Все такой же лысый парнишка чуть за двадцать, все с теми же мыслями и желаниями, совершенно не знающий, чем себя занять. Остановился в своем развитии. Мои братья и сестры тоже были неподвластны времени, но и они изменились, интегрировались в окружающий мир так плотно, что никак не оторвать.
Не в силах придумать себе достойную цель существования, я решил окончательно выключить внутреннего критика и забыться в потоке. Поток принес меня туда, где заварилась вся эта «божественная» комедия. Ради разнообразия я творил мелкие чудеса: омолаживал старых, избавлял от сомнений сомневающихся, наполнял вином опустевшие чаши не подходя к генератору доставки. Дни сменяли дни, о состоянии первого святого разнеслась молва на всю Сеть и паломники, и раньше не обделявшие меня своим вниманием, устремились ко мне рекой. У них итак было все, что можно пожелать, SLMобеспечил мир всеми материальными богатствами, так зачем же они шли ко мне? Им тоже было скучно жить в утопии, они хотели праздника. Им нравилось поклоняться мне, приносить бесполезные дары, дрожать в экстазе от изменяющейся биохимии сознания. Я всего лишь аттракцион, блаженный дурачок на службе таких же добродушных безумцев.
Внезапно я ощутил ту самую цель. Я ведь чудотворец! Я преобразую энергию в материю и обратно усилием воли! Господи, каким же дураком я был все это время! Будучи «полубогом» разменивался на человеческие развлечения! Нет, так дальше жить нельзя. SLMдал мне могущество — и я им воспользуюсь!
***
SLM: Local Disc 7/Antony/VideoLog/iasa19.
— А у него богатая фантазия, — усмехнулся Олаф. Любого человека позабавил бы вид огромного готического собора посреди бескрайних пустошей Титана.
— Наверно, нам стоит постучаться, — сказал Анираддха.
Смуглые пальцы потянулись к кольцу-стукачу на массивной деревянной двери. По коже пробежали искры. Вокруг собора поддерживалась собственная атмосфера.
Приняв три удара дверь с мерзким скрипом отворилась. Внутри клубился мрак. Множество семидневных свечей покрывали собой все свободные поверхности, нагнетая излишнюю мрачность. Противное эхо медленно затухало во мгле, а хозяина не было видно.
Святые вошли внутрь. Красный ковер устилал пол меж массивных резных скамей. С огромной люстры мерно капал воск.
— Ну ни хрена себе! — Северянин рассмеялся во все горло. Эхо мгновенно ударило по слухи пришельцев со всех сторон. — Вы только поглядите!
Возвышаясь на добрый десяток метров свои владения оглядывал каменный Владыка Смерти. Огромная коса подпирала собой потолок, с нижней челюсти капала кровь. Настоящая, человеческая, пахнущая железом и утекающей жизнью. Живительная влага собиралась в огромную чашу, перед которой был установлен каменный алтарь. Его стенки покрывал барельеф, изображающий толпу людей. Они поклонялись Энтони, а тот в свою очередь дарил им свой божественный свет.
По бокам зала расположились еще шесть статуй. Все они изображали приближенных SLM в долгополых мантиях, склонивших головы в молитве. Каждый постамент был украшен золотой табличкой с именем и датой рождения святого.
— Как-то это нездорово, — сказала Селена. Даже будучи облаченной в офисный костюм святая выглядела неряшливо и отстраненно.
«А-а-а, братья и сестры!» — загудели стены собора, — «Давно не виделись, очень давно. Проходите, не стесняйтесь».
С душераздирающим скрипом открылась дверь за алтарем. Святые переглянулись и вошли в вязкую темноту.
Сальные свечи едва разгоняли сырой мрак подземелья. Откуда здесь взяться сырости, и к чему все эти декорации, думали святые. Лестница, ведущая в подземелье, словно не желала заканчиваться. Несколько бесконечно долгих минут компания спускалась вглубь Фобоса, пока не наткнулись на блестящую, без единого пятнышка ржавчины, дверь шлюза.
Створка отворилась, белоснежный свет ударил в глаза. Они вошли внутрь. Ионный душ задорно омывал тела святых. После данной обязательной процедуры гостям открылась еще более удивительная картина.
Лаборатория, сияющая пластиком и хирургической сталью. Массивные ряды вычислительных блоков мерно гудели, обдавая вошедших волнами тепла, что тут же исчезало в царящей внутри прохладе. Шарообразные дроны носились из угла в угол, ощупывая все и вся твердофотонными лапками. А посреди всего этого великолепия обретался Энтони. Он сидел на высоком хирургическом столе в позе лотоса, источая странный самосиянный свет. На лице его виднелась блаженная улыбка.
— Ребята, ну что же вы так долго? — рассмеялся он и лихо спрыгнул босыми ногами на пол. — Я все надеялся показать вам мои владения, да только случая не выдавалась.
— Послать и-мейл нынче затруднительно, — сказала Селена.
— Ладно, признаю, мог и сам проявить инициативу. Проходите, устраивайтесь. Желаете чего-нибудь выпить, поесть?
По мановению руки возле стола возникли мягкие пуховые диваны, белые, стол украсился вином, фруктами и прочей снедью, словно натюрморт, стянутый с полотна. Святые уселись, Энтони сотворил для себя отдельное кресло-качалку перед столом.
— Ну, — сказал он, — показывать особенно и нечего, все самое прекрасное вы уже видели снаружи.
— Да, мужик, — сказал Олаф, стянув со стола бутылку бурбона, — скажи, кого ты засунул в тот фонтан? Нужно стадо быков, чтобы наполнить эту хреновину.
— Никого, простой генератор доставки. Постоянно синтезирует, перекачивает и утилизирует мою собственную кровь. Я же не живодер.
— В этом наверняка присутствует какой-то глубокий символизм. — Анираддха с плохо скрываемой тревогой надкусил огромных размеров персик. Левая рука его усиленно перебирала бусинки четок.
— Если приходится объяснять шутку, она перестает быть смешной! — Энтони одним движением оторвал зажаристую ногу индейки и жадно впился в нее зубами. — Ну, как там дела в Большом мире? Утопия цветет и пахнет?
— Тихо и спокойно, — сказал Виктор. Он достал из кармана пиджака сигару и закурил. — Только тебя одного не видно.
— А что, SLMничего обо мне не рассказывал?
— Нет, что меня весьма тревожит. Он знает, где тебя искать, по его наводке мы и нашли тебя, но он словно… не знаю… отстранился от тебя. Будто ты ему не нужен.
— Долго до вас доходило, друзья мои. А что тебя тревожит? Свою функцию я выполнил, теперь меня ждет заслуженная пенсия длинною в вечность. Если наши нейро способны на такое. Вы все тоже при деле, так зачем ему вообще о ком-то беспокоиться? У него целая цивилизация бессознательных фанатиков в руках, есть вещи и понасущнее моей жизни.
— Жаль, что с Анной у вас ничего не вышло, — сказала Сибилла. Она единственная не прикоснулась к угощению и лишь неотрывно, немигающим взглядом следила за хозяином дома. — Если бы все сложилось иначе, мы бы могли видеться чаще.
— Это не важно, моя дорогая, — сказал Энтони. — Хорошо, что мы с Анной так долго пробыли вместе, она родила мне двух замечательных сорванцов. Только я сам дурак, тут винить некого, что мы так разошлись. Да, по большому счету, не нужен я ей. И отпрыскам своим я тоже не уперся. Что я мог дать им такого, чего они не взяли бы сами? Вообще, ребят, вы не задумывались — нахрена мы вообще в этой вселенной нужны?
Гости молчали.
— Я не имею ввиду человечество, тут все просто и ясно. Получился органический белок, саморегулирующаяся структура, и так уж вышло, что эта структура старательно не хочет умирать. И вертится-вертится колесико Сансары, из Вечности в Бесконечность.
Я имею ввиду нас, нас! Таких святых и всемогущих, зачем мы существуем теперь? SLMвладеет всем в пределах Солнечной системы, воины ему уже не нужны, пропагандисты тоже, чудотворцы — тьфу, пойди и сам возьми чудес сколько унесешь, да еще и бесплатно. Просто за то, что принадлежишь к роду людскому.
Ну и зачем мы нужны? Молиться на нас? SLM из любого толчка тебя услышит, на кой черт нужны посредники? Двигать научно-технический-духовно-нравственный прогресс? SLM и сам со всем прекрасно справляется. Черт, да нас только в музей остается сдать и бирку повесить «Сверхчеловек обыкновенный, модель Х», что-нибудь в этом духе.
— Занятия йогой не пошли тебе на пользу, — сказал Анираддха.
— Вот тут ты неправ, братец. Категорически неправ. — Энтони взял у Олафа бутылку, сделал несколько глотков и вернул обратно. — Очень полезная вещь — йога. С того времени, как мои прекрасные волосы меня покинули, я наблюдал за людьми и размышлял. Какого черта они делают то, что делают? Кто заставляет их это делать? Ведь во всех их действиях нет ни грамма свободной воли, сплошное выполнение заданной программы, а где она якобы проявляется, там мы обнаружим мощное давление обстоятельств. Внутренних, внешних — не важно, они действуют рука об руку. Если на них ничего не давит — они и не подумают шевелиться. До появления SLMлюди прекрасно знали, как сделать мир проще, чище, добрее. Но никто ничего не делал.
А кто все-таки что-то делал внезапно замечал, что коэффициент полезного действия от его усилий равен нулю. Ничему, пустоте! Потому что большинство не хочет напрягаться и что-то менять, большинству всегда нужен наставник. Помесь наставника, мамочки и надзирателя. SLM идеально подходит по всем параметрам. Он учит, кормит и наказывает. Он повсюду, даже в их чертовых головах, буквально! Твою мать, да даже SLM, каким бы хреном он ни произвелся на свет, тоже действует в рамках собственной программы, скован собственным бытием, каким бы широким оно ни было!
Энтони вздохнул, резко обернулся и зашвырнул тяжелый поднос со всем содержимым в пролетавшего мимо дрона. Тот с грохотом рухнул на пол, недовольно пискнул и затих. Пара собратьев тут же подобрали его сияющими конечностями и унесли куда-то в соседнее помещение. Святые недоуменно глядели на Энтони. Все, кроме Селены. Та по-прежнему тянула через трубочку бесконечный молочный коктейль.
— И тут, — продолжил Энтони, — мне пришла в голову просто охренительная мысль. В одиночку разрешить данный логический казус я не способен. Но если нас будет много, множество людей со сходными способностями и разными точками зрения, мы сможем решить эту проблему. Проблему гребаной причинности Бытия.
— Постой, объясни внятно, что тебя гнетет. — сказал Виктор. Сигара его все не кончалась, и дыму в помещении не становилось больше, хотя дымил святой непрерывно. — Появилась органика, саморегулирующаяся система, которая страстно не хочет умирать. Это понятно. Но к чему вся остальная тирада? Что ты хочешь понять?
— Да, как-то слегка невнятно получается, — добавила Селена.
Энтони закрыл глаза и на некоторое время замолчал.
— Хорошо, — сказал он, — давайте по порядку. К человечеству у меня претензий нет. Оно сформировалось как сформировалось и делало все, чтобы сохраниться в переменчивой среде обитания. Но мы, ребята, мы способны на большее. Для нас теперь не существует естественных причин что-либо делать. Мы выше этого. И мы можем понять, почему все складывается так, как складывается. Узнать Первопричину всего.
— И чего ты добьешься этим знанием? — сказал Олаф
— Знание причины дает власть над следствием, брат. Познав причину Всего можно овладеть Всем, и поделиться этой властью с людьми.
— И зачем все это? Тебе мало твоей сверхчеловеческой жизни? Мы уже как боги, наслаждайся бытием. Ты не заболеешь, не умрешь, не постареешь, бухла, жратвы и баб тоже хватит до скончания времен. Порадуй свои чувства, перестань мудрить!
Девушки недовольно скривили лица. Парни несколько поколебались, но все же понимающе кивнули северянину.
— Поздно, Олаф. Я уже намудрил. — Энтони повернулся к огромной белой стене напротив входа и воздел руки ввысь. — Дамы и господа! Позвольте представить вам ваших новых братьев и сестер. Наше новое сверхчеловечество.
Казавшаяся монолитной стена растворилась в воздухе, открыв посетителям то, что доселе было скрыто от них. Бесконечные ряды медицинских капсул на километр вперед. Тысячи дронов, беспрерывно снующих от одной колбы к другой, и сотни людей, эмбрионов и зигот, безмолвно созревающих в пластиковых утробах.
— Что это за херня?!
— Евгенический проект «Рейнбах», улучшенный и размноженный.
Тревога нарастала. Святые с ужасом взирали на людское поле.
— Нас содержали примерно так же, но эти ребята — совсем другое дело. Наследственность, проводимость нервной системы, умственный и физический потенциал — все просчитано и замешано в самых благоприятных пропорциях. Эти ребята превосходят обычных людей настолько же, насколько превосходим их мы. А после вживления нейро с ними не сравнится никто.
Энтони обхватил Анираддху и Олафа за плечи.
— Мне нужна ваша помощь, ребята. Чтобы решить эту проблему, нужна Сеть. Единство во множестве лиц. Мы должны стать подобны SLM, и тогда мы нагнем эту вселенную. Ну, что скажете?