Доброе утро, дамы и господа! Позвольте представить вам Энтони… Довольно запоздалое решение, но примите как есть. Вы уже успели приглядеться к нашему герою с несколько непотребной стороны, но позвольте заверить — парень он замечательный, разве что раздражителен порой и одинок настолько, что любит порассуждать за жизнь сам с собой. Не обращайте внимания, сейчас он чист, выбрит и благоухает лосьоном.
Как он уже успел заметить, занимается Энтони программированием матричных блоков (кажется, он сказал это иначе, ну да ладно). Он создает и правит схемы формирования различных материалов и конструкций для кампании «Рейнбах», создавшей Универсальный Конвертер Материи. Это по его чертежам вырос на ваших глазах ваш дом, ваша мебель, и бутылочка молочной смеси, которой вы кормите свое обожаемое чадо (если вы решились взять на себя такую ответственность, разумеется).
Работа эта крайне уважаема во всех частях Солнечной системы, и, что особенно важно для Энтони, совершенно непыльная. Ручной труд на матушке Земле практически устранен, так что весь его труд сводится к постоянной бдительности, как у часового на посту. Пока не пискнет надоедливый сенсор, Энтони и бровью не поведет, чтобы вырваться из цифровой сети.
Для своей работы он выглядит несколько несуразно. У него нет общего для всех его коллег выпячивающего брюха, от него не разит потом, и он всегда гладко выбрит. В тех местах, где это необходимо на данный момент. Его одежда, монолитный кусок ткани, изувеченный декоративными швами и пуговицами, сидит на опущенных плечах, словно на вешалке. Сегодня он и Гарри, уже принявшие несколько антипохмельных кругляшей, отправляются на матч по регби. Вы еще успеете увидеть, как много смешного происходит в современном спорте, да и вообще вокруг нашего замечательного Энтони. Не могу обещать, все же он — свободный человек, но определенно ему найдется, чем нас позабавить!
Гарри взмахивает мощной ручищей и входная дверь отъезжает в сторону. Своей задницей лучший друг Энтони загораживает проход, от него исходят несколько застарелые миазмы мужского пота. И, тем не менее, именно он, а не наш герой, является душой компании, организатором корпоративных оргий и прочих либеральных увеселений, которые Гарри-трезвый всячески презирает, а Гарри-нетрезвый — вдыхает полной грудью.
— По-моему, нужно что-то менять, — глухо говорит он, щурясь от ударов ясного солнечного неба. Прозрачные коридоры красивы исключительно снаружи, пока вы смотрите на этот титанический фаллос, увитый прозрачными жилами-переходами.
— Безусловно, — тихо соглашается Энтони, улыбаясь янтарному свету и проходящим мимо барышням. Ему хорошо, солнечная радиация греет его бледное лицо, и девушки смотрят на него как на идиота из-под широких полей пластиковых шляп. Некоторые, правда, весьма дружелюбно подмигивают его по-детски доброй и светлой улыбке, и лучик счастья на миг проникает в его неравномерно стучащую сердечную мышцу. — Жизнь заслуживает того, чтобы направить ее в конструктивное русло.
Края его скроенного на манер военного мундира костюма колышутся на языках прохладного ветерка кондиционеров. Даже такой перепад из жары в холод лишь забавляет Энтони, вот такой он чудак. Настроение его изменчиво в последнее время. А Гарри сонно потягивается, тут же захлопнув клапаны кожаного жилета. Ему поддувает, и несколько прохожих, прошедших напротив, забавно морщат носы. Они тоже не благодарны искусственным ветрам, разносившим по коридору ароматы упитанного молодого человека.
— Я не про то, чувак, — говорит Гарри. Мурашки бегут по его волосатым ручищам. — Надо сменить «авиацию», что-то мне с нее хреново.
— Брат, я тебя умоляю, все прекрасно! — отвечает Энтони. — Суббота, матч регби, девушки идут по городу без макияжа!
— И чего тут прекрасного?! — удивляется друг.
— Ну как же? Посмотри вокруг! Мы видим их истинные лица! Впервые за всю неделю мы видим настоящие женские мордашки, без прикрас!
— А боевой раскрас Чингачгука считается? — справшивает Гарри, кивнув на проплывающую, как в тумане, неравномерно разукрашенную косметикой фройлян.
— Ну, у всех бывают неудачные дни! — смеется Энтони. Девушка, может быть, была бы даже красива, может быть, он даже мог бы в нее влюбиться, но вот милое создание извергает в уличный утилизатор свой ночной рацион, и что-то у Гарри внутри незаметно сворачивается в крючок. — Да, весьма неудачные… Но разве это повод грустить? Грусть появляется в спешке, тоска — в компании, страх — в неизвестности. Мы же никуда не спешим, компания у нас небольшая, и мы четко знаем, что будет через пару часов.
Они заходят в полупустой лифт, двери с тихим шипением отрезают путь к отступлению. Позади них лишь несколько неопределенного пола и возраста людей, уткнувшихся носом в голографические экранчики коммуникаторов, да бесконечная пропасть среди небоскребов, в которой без конца шныряют мухи-автомобили. А рассвет все-таки по-своему прекрасен.
— Чувак, — вздыхает Гарри, положив руку на плечо друга, — все-таки надо менять. Ты какой-то не в меру живой сегодня. Как бы крылья не отрастил.
— А чего? Почему бы и нет? — идиотски улыбается Энтони. — Слетать в отпуск на Марс и отрастить что-нибудь эдакое! Там, вроде как, свободное генномодифицируемое общество. Даже телепорты разрешены. Планета больших возможностей!
Шуршит информпанель, вещая устами внушительного дяди новости из Африки. Пожалуй, не так много мест, до которых еще не дотянулась рука технического прогресса. Дети все еще умирают от дизентерии, прикрываясь листьями и набедренными повязками, а взрослые режут друг друга самым разнообразным арсеналом, от копий и АК-47 до старых фотонных винтовок и дуговых излучателей. Живая история, мать ее!
— А чего у нас их запретили? Ну, телепорты? — спрашивает Гарри.
— Недостаточная либеральность! — провозгласил наш герой. — Ну и нестабильность перемещения сложных систем. Как в одном замечательном фильме, голова в одну сторону, а задница — в другую. Да и по сути, в чем вся соль телепортации? Тот же самый UMC — разберет тебя на атомы в одном месте и создаст аналогичную копию в другом. И вот уже светит моральный выбор, или вопрос, но, в общем, так: человек ли ты истинный, тот, что вошел в машину, или всего лишь болванка, сделанная по матрице распыленного оригинала? Да и сложно это, затратно. Уж проще так, на лифте, пешим шагом помять композиты родными сапогами.
— Суки. — На чело Гарри разом вывалилась вся человеческая печаль.
— Чего?
— Забей.
В голове Энтони все-таки вертится догадка о мрачности своего друга. Дело отнюдь не в телепортах, если бы на Земле и разрешили данный вид транспорта, по всему земному шару скакали бы огромные мясные колобки (они же люди), затянутые в мешки-майки и бескрайние шорты. Свободное генномодифицируемое общество. Он все еще надеется на чудо, каких не бывает даже в наше время. Ванда, маленькая общечеловеческая слабость здоровяка Гарри. Но сказать об этом, значит потерять друга. Или получить в глаз, сломать челюсть и лишиться почек, что тоже крайне нежелательно. Почему же это так важно и постыдно для Гарри? Давайте подождем немного, и товарищ Случай раскроет нам все карты наших друзей.
Вот они выходят из полупрозрачной коробки и ступают на фальшплощадь, висящую меж небоскребов. Где-то совсем недалеко их будет ждать один из множества композитных змеев, уносящих в своем чреве спешащих неведомо куда граждан. А сейчас они идут, наслаждаясь тихим жужжанием роботов-дворников, ароматами цветов на клумбах (какие-то слишком они ароматные) и разглядывая улыбчивых телеведущих каналов, мелькающих то тут, то там на плоских световых экранах.
— Неужели так каждую неделю? — удивляется Энтони.
— Ты о чем? — раздражается Гарри.
— Да ты посмотри вокруг! Мегаполис, перенаселение, контроль численности населения, а в субботу — словно дезинтегратор на спутнике разбушевался! Пустота.
— Просто идиотов на Земле осталось мало. Кто в здравом уме попрется куда-то из дому в субботу до ланча? Кому особо нужно — там, за окном, рассекает атмосферу в крутой тачке. А мы гуляем… Пить хочется.
Здоровяк вприпрыжку проносится к торговому автомату и заказывает две бутылки минеральной воды без газа. Ожидая загрузки Гарри нервно стучит носком ботинка по корпусу машины, надеясь заставить ее выдать живительную влагу побыстрее. В результате происходит что-то странное: панель автомата начинает искрить, соединение с банком пропадает, открывается крышка отсека подачи товара и в здоровяка со свистом вылетают две бутылки. Неожиданный шоколадный батончик победным движением бьет его по носу. Гарри в шоке падает на идеально блестящий пол, стилизованный под черный и белый мрамор.
— Удачное начало удачного дня, — усмехается Энтони, подобрав поклажу еще не пришедшего в себя друга. — Будем считать, что это подарок от нашего благословенного работодателя.
— Да ну к черту! — прорычал Гарри.
Разделив призовой батончик пополам, друзья двинулись дальше по заданному маршруту. Вода освежила их утомленные дымом глотки и слегка прояснила еще сонные мозги. Шипели автоматические двери, выползало на улицу меланхоличное население многоуровневого муравейника. Город быстро приходил в себя. Странные люди спешили по странным делам, красуясь перед друзьями и прохожими уровнем достатка. В цивилизованной части Земли уже давно нет нищих, коренной землянин — эталон красивой сытой жизни. Только поглядите, как разодеты честные граждане: косые шляпы, декоративные импланты (от пижонских виртуальных интерфейсов в сетчатке до банальных силиконовых груш в декольте), синтетические перья и шипованные латексные куртки на манер вымершей касты байкеров и так далее, в бесчисленных вариациях и конфигурациях. Никто не скрывает своей любви к ближнему и окружающей среде, все заботятся о том, чтобы никто не был обделен драгоценным вниманием, пусть даже это презрительный взгляд из-под полуметровых ресниц. Общую картину дополняют полицейские дроны, без конца жужжащие высокоточными объективами и доблестные стражи порядка, закованные в панцири легкой силовой брони. Безликие церберы, обязанные стеречь покой и благополучие сограждан, но не обязанные улыбаться встречным сквозь антибликовое забрало уставных шлемов.
Энтони и Гарри достают мятые пачки сигарет и прикуривают от плазменных зажигалок служебных униинструментов. Могучая вещь, эти твердые фотоны, думает про себя Энтони. Иллюзия, светопреставление, не имеющее массы, но способное сформировать что угодно, от вилки до пистолета. И все у тебя на запястье, в твоем коммуникаторе, словно приложение, скачанное из информационной сети. Лишь бы хватило мощности батареи и было разрешение на ношение подобных модификаций. Он видел старые фильмы, где полицейские разгоняли демонстрации и бунты тяжелыми и неповоротливыми дубинками, шокерами и резиновыми пулями. Ни у одного современного стража порядка вы не заметите подобных приспособления. Но стоит слегка провиниться, и вам на голову обрушится сияющая палочка, сдобренная нелетальным, но крайне болезненным зарядом.
Даже не пытайтесь шутить с законом! Он выше вас, жалкие букашки!
Бросив тлеющий фильтр в утилизатор, Энтони вновь озаряется несвойственным ему энтузиазмом. Монорельс закрывает свою ненасытную пасть и везет друзей на стадион. Стоило лишь издалека завидеть его границы и можно было различить беснующееся море фанатов (и, разумеется, кордоны черных экзоскелетов). Чем ближе они приближаются к месту назначения, тем возбужденней становится наш главный герой. Сквозь монотонное шуршание поезда и умиротворяющую музыку до сознания Энтони дотягивается склизкая лапа внутреннего голоса. Его слов не различить, но смысл их всегда один и тот же. Энтони, дружище, мой лучший раб, ты не в порядке! Посмотри на себя, ты полное ничтожество! Откуда в тебе столько счастья, неразумная скотинка? Завязывал бы ты с дурью, мальчик мой. И с питьем. И с едой. Вообще, завязывай с этой долбаной жизнью, кому она вообще нужна? Отсиди матч, вернись домой, в одиночестве, устройся поудобнее в своей долбаной ванне и перережь себе вены! Тебя никто не осудит, мальчик. Слушай меня, я всегда прав!
Настроение парня несколько тухнет, но он спокойно отбрасывает назойливую ментальную муху, с детства жужжащую в его голове. Как же поселилось там это вредоносное создание? Энтони мог бы назвать тысячу причин, но ни одна из них не является настолько важной, чтобы перерасти в маниакально-депрессивный психоз. Даже начало из этой череды эпизодов тихого сумасшествия он вычленить не мог. Виноваты ли в том всепопустительствующие, притом бесконечно деспотичные, родители, тяжелое «благополучное» детство, бурная унылая юность и учеба в университете, где он впервые сошелся со слегка нетрезвой однокурсницей, а может, всего понемногу. И вновь с тихим шипением отворяются двери, и Энтони вновь бодр и неадекватно весел, идет со своим единственным настоящим другом в ревущие объятия толпы.
Стадион «Санрайз» приветствовал ребят неистово орущими людскими массами. Гарри помимо воли пришел в себя и теперь весело орал в такт закутанным в синее с золотом тряпье фанатам. Доблестная стража сканировала каждого пришедшего, безжалостно изымая все, что может использоваться в качестве «ободрителя» и «примирителя» для обеих команд. Вторая куча фанатов радостно скандировала абсолютно цензурные и политкорректные лозунги, стремясь то ли оскорбить соперников, то ли заставить их умереть со смеху. Сдержанная ярость — самая комичная ситуация в современном спорте. Ни тебе сиденье выдрать (композитные ортопедические кресла намертво срослись с трибуной), ни фальшфейер зажечь (доблестные полицейские не побрезгуют провести обследование простаты, если сканер хоть раз возмущенно пискнет), ни даже оболгать сексуальные склонности другой команды (десять суток ареста или штраф тысяча кредитов, выбирайте сами). Зато все чисто и благородно, точно бесчисленные толпы эстетов собрались полюбоваться партией в крикет за бутылочкой эля.
Улыбчивый андроид-кассир проверяет биллеты и силиконовой девичьей ручкой приглашает Энтони и Гарри насладиться зрелищем. И тут настает пора унизительного досмотра.
Друзья поднимают руки, ярко-синие лучи сканеров на руках полицейских просвечивают их насквозь, раз за разом выжигая какой-то слой нервных клеток. Но парням все равно, они чисты перед законом и просто ждут зрелища.
— Откройте карман, пожалуйста, — внезапно раздается из-за зеркального забрала. Полицейский смотрит на Гарри, нервно постукивая ботинком по полупрозрачному полу. Энтони смотрит на друга, потом на черный ботинок стража и его охватывает ужас. Черт побери, как же высоко! Какой идиот вообще придумал строить подвесной стадион между небоскребами?!
Гарри удивленно достает из нагрудного кармана пачку обезболивающего. Ничего удивительного, здоровяк поедал медикаменты пригоршнями. Мигрень была частой гостьей в его доме.
— Проходите, — вздыхает полицейский, и вот уже новые мученики переходят в его заботливые руки.
— Чего это они? — удивляется Энтони.
— Стерегут, ищейки хреновы, — усмехнулся Гарри и тут же проглотил один кругляш, запив остатками воды. — Будешь?
— Да мне итак недурно.
— А станет еще лучше.
Загадочная улыбка расползается по небритой роже, делая Гарри похожим ни то на тролля, ни то на Чеширского Кота. До Энтони доходит смысл сей клоунады, и он начинает нервно смеяться над глупостью и находчивостью своего товарища. Он незаметно принимает украшенную смайликом таблетку, делает глоток воды и на секунду в его голове проносится, словно пуля, уже позабытая мысль.
НУ КАКОЙ ИДИОТ СТРОИТ СТАДИОНЫ МЕЖ НЕБОСКРЕБОВ?!
Таблетка приятно шипит у него в желудке и мир в несколько мгновений становится четче и понятней. Что за стимулятор подсунул ему закадычный драгдиллер на этот раз? Мимоходом Энтони укорил уже собственные умственные способности, а еще через мгновение погрузился в горячие волны наполненной тестостероном атмосферы спортивного состязания.