- Живи сердцем.
- И все?
- А разве этого мало? Учись на моем горьком опыте. Видишь, как получается? Подчас два слова скажут больше, чем сотни самых правильных и мудрых слов. Такой вот парадокс. * * *
Новый год Софья встречала на даче у Мещерских, заранее попросив подругу:
- Старшая, только можно я не одна приду?
- Киреев приехал, тезка? - Мещерская спросила об этом чересчур спокойно, чтобы в это можно было поверить.
- Нет, - просто и спокойно ответила Воронова. Так, как умела отвечать только она, - и собеседник больше не хотел задавать вопросов. - Я хочу с Наташей Котеночкиной к вам прийти.
- Конечно, о чем речь? Будем только рады.
- Спасибо. Она одна, я одна - вот мы и скооперировались, как говорил Смок.
- А Ира? Может, ее тоже... В смысле, пригласить?
- Старшая, у тебя и так полон дом гостей будет. Да и уехала Ира на праздники в Вышний Волочок, к маме.
- Что, Виктор пьет?
- Наташа говорит, что да. Но мне кажется, это не главное. Сломался он после смерти Лизы. Ирочка всю жизнь тростинкой была, гнуло ее, гнуло, она до земли сгибалась, но так и не сломилась. Алла на нее нарадоваться сейчас не может - благодарит меня чуть ли не каждый день. А Витя как дуб - не шелохнется. Крепко стоял. Он в семье как солнышко был - домой приходил, Ира расцветала сразу, Коноплянка петь начинала.
- Ты о Лизе, тезка? - тихо спросила Мещерская.
- Да... А когда дочери не стало, он и рухнул сразу. Каждый день на кладбище ходит, часами у могилки сидит... Так что я не осуждаю его.
- И правильно делаешь. Ну, ладно. Я вас жду. Праздник получился на славу. Впрочем, у Мещерских по-другому и не бывало. В полночь к елочке, росшей у дома, которую всегда наряжали, вышла даже не очень хорошо чувствовавшая себя Аглая Серафимовна и пригубила шампанского. Народу под елкой собралось много, после двенадцати часов подошли и некоторые из соседей. Один из них, высокий рано полысевший блондин с тихим вкрадчивым голосом, будто ненароком все время оказывался возле Вороновой. Софья раньше несколько раз видела его у Мещерских, старшая говорила, что этот человек покупал картины Ильи Ильича и что работает он "где-то высоко" - как выражалась Мещерская. Когда вернулись в дом, блондин пригласил Воронову на танец. Мещерская, танцевавшая с кем-то из гостей, подмигнула подруге:
- Держись, тезка, Аркадий Ревазович у нас знаменитый сердцеед.
- Хочешь сказать, что Аркадий Ревазович каннибал? - Мысль о том, что Мещерская специально устроила эту встречу-смотрины, была Софье неприятна, но она быстро отогнала ее. В прошлом блондин засмеялся:
- У вас замечательное чувство юмора. Мне нравятся такие женщины. "По ходу сюжета я должна, видимо, спросить, почему у него такое редкое сочетание имени и отчества", - подумала Софья. И, разумеется, продолжала молчать.
- Не правда ли, редкое сочетание имени и отчества? - спросил, наконец, Софью Аркадий Ревазович.
- Чье?
- Мое. Все обычно спрашивают.
Воронова пожала плечами. У нее было отличное настроение, однако ее бесили типы, самоуверенные сверх всякой меры. Но она умела и с ними разговаривать. В этом конкретном случае надо было просто сбивать собеседника с размеренного, много раз успешно до этого опробованного ритуала знакомства и ухаживания.
- Нормальное сочетание. Отец - русский еврей, мать - грузинская еврейка. Тут главное не комплексовать.
Софьин партнер издал нервный смешок.
- Да я и не собирался. У меня много кровей намешано. Бабушка по отцу из старинной казацкой семьи, а прадед по материнской - из древнего грузинского рода. Представляете, какая смесь получилась?
- Представляю. В старости ваш внук будет пиликать на скрипке, жена готовить вам сациви, а вы, играя в шахматы, будете мурлыкать под нос песню: "По Дону гуляет казак молодой". Закончилась музыка, Аркадий Ревазович, несколько ошарашенный, все-таки галантно проводил Софью до места и шепнул ей на ухо: "Пообещайте, что сегодня вы танцуете только со мной". Софья пристально посмотрела ему в глаза. От парня почему-то сильно пахло козлом. Наверное, вспотел сильно. Но как блестят глазки!
Аркадий Ревазович не отвел глаза. Он по-своему истолковал молчание девушки и еще более томно сказал: "Я очень прошу вас", делая ударение на слове "очень". Затем взял руку Софьи и поцеловал ее.
- Я не люблю однообразия, Аркадий. Но так и быть...
- Благодарю.
- Обещаю вам еще один танец. Потом опять пили, ели, пели, опять пили. У Аркадия оказался недурной голос, несильный, но приятный. Софья понимала, что ее продолжают обольщать. "Недавний блондин", так она про себя стала называть нового знакомого, Аркадий пел с чувством, время от времени бросая на Софью короткие, но очень выразительные взгляды:
- Тьмою здесь все занавешено
И тишина, как на дне,
Ваше величество женщина,
Как вы решились ко мне...
Большая компания разбилась на несколько групп. От Вороновой старалась не отходить Наташа, несколько робевшая в новой для себя обстановке. К ним подошла Мещерская:
- Наташенька, вам не нравится у нас?
- Что вы, Софья. Все чудесно. Правда. И семья у вас замечательная. И друзья.
- Спасибо. Тезка, а как тебе Коваленко?
- Кто?
- Аркадий Ревазович.
- Мы с тобой еще поговорим на эту тему, старшая. После.
- Соня, думаешь, я специально его звала? Он тебя у нас весной видел, все спрашивал, кто ты да где. Я сегодня его не приглашала.
- Так выгони.
- У нас так не принято.
- Извини. А на другом конце стола Коваленко подчеркнуто громко рассказывал Илье Ильичу:
- Страна дураков - вот вам весь мой ответ. Ну не любят у нас умных, сжирают сразу. Когда Кириенко пригласили в Кремль, я ему сразу сказал: "Сережа, подумай. Наше время еще не пришло. Скушают тебя. Или подставят". Он же умница, светлая голова...
- Ты поняла, с кем за одним столом сидишь? - спросила Воронова Наталью.
- С кем? - простодушно спросила Наталья.