- Я просто хотел сказать, что есть привычные вещи, к которым человек моей профессии должен быть готов. А вот когда не знаешь, что делать... На этот раз Юлька ничего не сказала, а только погладила Иванова по руке. Тот продолжил:
- Есть у меня кореш. Ты его не знаешь. Года два мы с ним не виделись, а тут вдруг позвонил. Давай, говорит, встретимся, поговорим за жизнь, прошлое вспомним, а заодно дельце стоящее обсудим. Я без задней мысли и пошел на встречу. Договорились в одной пивнушке на Никитской посидеть. Прихожу, а с ним, корешком тем, еще двое. Это, говорит, друзья мои. Выпили мы за знакомство. Поговорили. Говорили в основном мы с другом, те молчали. Я сразу отметил про себя - серьезные ребята. Даже мрачноватые. Слушали они нашу болтовню, слушали, а потом вдруг так спокойно говорят мне: хочешь, мол, и дальше жизнью наслаждаться, Григорий Романович, или подохнуть желаешь? Я вначале подумал, что шутят ребятки. Или водочки перебрали. А они мне дальше спокойно так втолковывают, без затей. О Воронове, о том, что ему скоро конец - серьезные люди за него взялись... Иванов замолчал.
- От тебя-то им что нужно было? Ты же сам сказал, что твое дело во всем этом - сторона.
- Они и били на это. Человек, мол, ты маленький. Мы тебя пожалели - кореш твой словечко замолвил, да и видим, хороший ты парень, правильный. Воронову все равно конец... Попросили они меня рассказать подробно о том, в каких основных местах бывает Владимир Николаевич, как охраняют его.
- И ты рассказал?
- Нет, я побежал к Воронову рассказывать о том, что его пришить хотят, - опять вскипел Барсук. Это тебе сейчас легко вопросы мне задавать. Шанс мне эти ребята дали, понимаешь, шанс. Выжить. Короче, заваруха какая - особо не думаешь и под пулю лезешь без боязни. А здесь как? Ну, хорошо, послал бы я этих ребят, рассказал бы все Воронову. Он мне - премию в сотню баксов, а утром меня в собственном подъезде грохнули. Тот же кореш и грохнул бы...
- Ладно, успокойся. Потом что было?
- Рассказал я им все. Они посоветовали на ближайшие три-четыре дня больничный взять, что я и сделал. Остальное ты знаешь. Да, в милицию меня сегодня вызвали. К десяти. Задергался я, Юль.
- Подожди. Те ребята на тебя вышли?
- Пока нет.
- Кореш тоже не появлялся?
- После пивнухи я его не видел.
- Знаешь, мне кажется, что все нормально будет. С убийства Воронова сегодня пятый день пошел. Сразу не тронули, значит, не тронут совсем. Это раз.
- Не понял...
- Да тут и понимать нечего. Ты - кто? Свидетель? Нет. Они, думаешь, не понимают, что ты не совсем осел - в милицию не пойдешь на себя заявлять.
- Не пойду.
- Правильно. Теперь о милиции. Справка твоя не липовая. Сергей Дмитриевич не дурак себя подставлять. Радикулит не свинка, никто не докажет, что его у тебя нет. Только ты ходи соответственно.
- А как надо ходить?
- Хотя бы рукой за поясницу держись. И помедленнее топай. Движений резких не делай. Теперь еще вот что: свидетели у тебя были, что ты три те дня в постели провалялся?
- Конечно. Ко мне и браток мой приходил, и Борька Семенов, и...
- Молодец, подробностей не надо. Так и отвечай, как было на самом деле.
- То есть?
- Не барсук ты, а баран. Не обижайся, я любя. Болезнь твоя, горе твое неутешное, алиби твое - это факт. А встреча в пивной - это...
- Как бы не факт?
- Точно.
Гришаня повеселел. Благодарный, он даже спросил у Юльки, пока она собиралась на работу, о ее житье-бытье.
- Как живу? Как видишь, не бедствую. Но крутиться много приходится. Даже у моих стариков в деревне под Вязьмой. Из салона массажного я ушла. Хожу по клиентам, кому массаж, кому маникюр, кому педикюр делаю. Народ доволен, я тоже не внакладе. Вот если еще и ты не раз в полгода будешь заходить...
- Гадом буду, Юлька. Ты - человек. Я ведь после тебя ни с кем...
- Ладно, не трепись только... Слушай, может, ты тоже подскажешь мне. У меня клиентка есть, жена консула... Страна в Южной Америке, забыла, как называется, то ли Чили, нет, не Чили...
- Бразилия?
- А, не помню. Не важно. Богатая тетка. Говорит по-русски неплохо. Скучно ей здесь, хотя она целыми днями по выставкам шастает, на концерты ходит. Рассказывала мне, что это она мужу карьеру сделала. Муж ее из бедных, а папа у синьоры миллионер.
- А папу зовут дон Педро, он из Бразилии, где много диких обезьян.
- Что-то в этом роде. Что же я спросить у тебя хотела? Ах, да! Ты как-то рассказывал, что у Воронова племянница есть.
- Есть. Софья Николаевна. Ребята говорили, что он воспитал ее.
- Она с картинами связана, иконами, да?
- С иконами? Нет, у нее, как это... галерея собственная есть. "Белая роза" называется. Я был там, смотрел. По-моему, дрянь, а не картины. Или я не понимаю ничего.
- Скорее, верно второе. А иконами она не занимается? Моя клиентка через полгода хочет домой съездить. У них там как раз лето будет, у нас зима. А она не любит зимы нашей.
- Как это - лето?
- Ты в школе географию проходил?
- Да когда это было...
- В южном полушарии все наоборот. Когда там жарко, у нас холодно, и наоборот.
- Понял.
- Так вот, эта синьора мне все уши прожужжала, как она в нашу культуру влюблена. Но покупать иконы в Измайловском парке ей не хотелось бы, мадам слышала, что там могут подделку всучить.
- Юль, не, икон у нее нет, разве что она людей каких знает.
- Поговори с ней, глядишь, мне чего перепадет, если моей синьоре что подыщут... Гришаня вновь погрустнел, будто вспомнил что.
- Ты что? Впрочем, если трудно, не говори.
- Да это нетрудно. Я вспомнил, как вчера на похоронах она ко мне подошла. Тоже про болезнь спросила. И посмотрела странно так... Я, говорит, не чаяла тебя в живых застать, значит, долго жить будешь. Может, догадывается?
- Брось. Ну, злится, конечно, ты же телохранитель его. Его убили, а ты жив. Что же теперь, тебе прощения у нее просить? Или она тебя с работы попросит?
- Не думаю. Она дядиным бизнесом заниматься не будет, это точно. Свою долю получит - это да. Ворон ее любил, у него ведь ни жены, ни детей не было. Только она. Богатая, стервоза... Слушай, есть икона. Точно.