— Я поняла. Ты опять шутишь, Пэврен! — я скривила лицо в недовольстве.
— Что? Я не шучу, а говорю совершенно серьёзно! — лицо наставника выражало такое же недовольство.
— Тогда объясни, как я могу быть связана с королевой Амефистии или вообще с королевской семьёй?
— Я… пока что не знаю, — Пэврен запнулся в этой фразе, и это показалось мне странным. — Но мы можем попробовать узнать. Так как я посол королевской семьи и правительства Амефистии, то могу посещать дворец в любое время. Через пару дней мы наведаемся в столицу на королевский обед, и я познакомлю тебя с ней.
— Что? Я и королевская семья за одним столом? Я не знаю даже этикета! О чём мне вообще с ними говорить?
— Не переживай. Веди себя, как обычно. Ведёшь себя за столом ты вполне сносно, а что касается общения — предоставь это мне. Ты сама поймёшь, когда будет удобно вставить свою пару слов.
Следующие дни проходили быстро, но насыщенно. Мы постоянно тренировались, медитировали и прогуливались по побережью, не покидая пределы Аметистового утёса. Пэврен говорил, что сейчас я превосхожу по своим навыкам прежнюю Кану. Теперь всё получалось намного лучше: точные и ловкие удары, плавные движения, сосредоточенные рывки. Даже языки пламени вылетали под действием чистых и направленных мыслей, а не своевольно и импульсивно, как раньше.
Ко мне постепенно возвращалась память. С помощью снов я оказывалась в своём прошлом, где встречала друзей, случайных прохожих и даже своего собственного лиса. Я будто вернулась в своё прошлое тело, или что-то глубоко скрытое во мне неожиданно проснулось и оживило меня. Мне удалось вспомнить, что произошло за секунду до моей таинственной потери памяти.
— Пэврен, я упала в полынью! — радостно воскликнула я.
— Очень странно, что ты говоришь об этом с радостью.
— Это, конечно, неприятно вспоминать, учитывая все последствия, но я счастлива, что наконец-то всё вспомнила.
— Расскажи мне всё подробнее.
— Я защищала Аза-лоро от напавшего шамана, ну и так получилось, что мне пришлось улететь с ним в Ледяную реку, — Пэврен ожидающе уставился на меня. — А дальше я ничего не помню. Судя по всему, я ударилась об лёд, потеряла сознание, сломала рёбра, а моё тело вынесла река в океан.
— Тогда всё встало на свои места. Надеюсь, свою подругу детства ты тоже вспомнила.
В проходе на кухню стояла уже знакомая мне девушка в малахитовом халате. Она нежно улыбалась, уперев одну руку в бок. Я помнила её. Это была Рэн.
— Ты нисколько не изменилась! — выкрикнула я, бросаясь в объятия к своей родной душе.
— А вот ты очень повзрослела, но по-прежнему не разучилась влезать в неприятности, — её бархатный голос разливался по помещению, наполняя меня домашним теплом. — Я верила, что ты выживешь.
— Ты лечила меня?
— Конечно. Я так испугалась, когда почувствовала жгучую резкую боль в спине.
— Прости меня, я не хотела тревожить тебя…
— Но потревожила, — снисходительно улыбалась Рэн. — Извини, Кана, я не могу остаться, в храме меня могут спохватиться.
— Я понимаю, но, Рэн… ― она внимательно посмотрела на меня, — я боюсь, что нам может понадобиться твоя помощь…
— Чем же я могу быть полезной целому отряду?
— Нам важен каждый волшебник.
— Кана, ты же понимаешь, что я сильна только в знахарстве. Поэтому…
— Поэтому ты можешь входить в отряд лекарей! — я развела руками в знак утверждения. Рэн только улыбнулась и вздохнула.
— Мы ещё увидимся, рыбка, — с этими словами мы обнялись и простились.
— Пэврен, когда мы сможем вернуться к моим друзьям? — сдержанно обратилась я к наставнику, который стоял рядом со мной.
— Ты ещё не готова вернуться к прежней жизни, — я раздражённо взглянула на него. — Твои силы не полностью восстановились.
— И сколько ещё мне необходимо провести времени в неведении!? Все, наверное, думают, что я умерла уже как полгода!
— Не жалуйся. Мне тоже много чего не нравится, — он шутливо потрепал меня по волосам и вернулся обратно на кухню. — Скажи-ка, вам что-то удалось выяснить насчёт нападений или странных происшествий?
— Главный вопрос так и остался не раскрытым: кто же стоит за всем, что творится на протяжении долгих лет? Но нам удалось выяснить, что клан «Редблад» так и не уничтожен, — Пэврен изогнул бровь, изображая всё своё удивление. — Скорее всего, всё, что происходило в Ариэтасе, дело рук главы этой гильдии.
— И где вы хотели найти ответ на свой главный вопрос?
— Даркар.
— Вы точно с ума посходили! — теперь я выразила своё удивление. — Даркар — это тёмное королевство, где нет места жалости или искренности. Да и как вы пришли к этому выводу? ― голос моего наставника был полон серьёзности и твёрдости.
— В Нарпии некоторые жители видели иволгу, которая наведывалась к королю со своей свитой. Говорят, она хотела заключить какой-то союз…
— Так значит, у вас всё же есть зацепка? — я медленно кивнула, а потом в моей голове всплыли некоторые воспоминания, которыми мне сейчас было очень трудно поделиться с моим наставником.
— И знаешь… Я сейчас не хочу ничего опровергать, но… ― я всё ещё колебалась в мыслях: стоит ли рассказывать ему о том, что нам удалось выяснить.
— Ты можешь не тянуть, а говорить прямо?
— Кажется, Лот жив, — я прикусила нижнюю губу, ожидая реакции Пэврена.
— Ты сейчас издеваешься надо мной!? — он вскрикнул бешеным голосом. — Как он может быть жив, это просто уму непостижимо!
— Пэврен, я понимаю, что это сейчас тяжело воспринять…
— К чему ты вообще это сказала?
— Успокойся, прошу тебя, — я взяла Пэврена за руку, заглянула в его встревоженные глаза и стала утешать его. — Ты не услышал самого главного.
— Я уже не представляю, что я могу услышать более бредовое.
— Он присоединился к гильдии «Редблад». И это уже точно не бред.
— Ты видела его? — Пэврен замер и смотрел куда-то в стену. В его глазах проглядывалась пустота.
— Нет, но мы смогли опознать его по описанию местных жителей… ― я не успела договорить, как меня перебил наставник.
— Тог да я не верю, что это был он! Пока я сам не увижу, не поверю!
— Ты можешь думать, что хочешь, но не забывай: нет ничего невозможного.
Остаток дня мы провели в абсолютном молчании. Каждый занимался своим делом и не знал, с чего начать разговор. Пэврен был крайне раздражён, это выдавали его резкие движения и изредка подрагивающие руки. В моей голове накопилось слишком много мыслей и идей за всё время, что я находилась рядом с ним. В голове бушевали отголоски прошлого, воспоминания, которые не давали мне покоя. Я хотела чего-то невообразимого, но в тоже время нужно было выкинуть всё это из своего разума и стать снова холодной. Что же произошло со мной? Что сделало меня такой живой и неравнодушной? Обычно так и происходит, что мы готовы убить себя своими же мыслями.
Мне всё же пришлось найти в себе силы, чтобы заговорить с моим наставником. Прошло уже пару часов нашей бессловесности.
— Слушай, Пэврен, почему ВЕСОМА не решает проблемы, связанные с мировым равновесием? — он только изогнул брови в удивлении и молчал ещё полминуты.
— На самом деле у нас свой секретный план. То, что скрыто от твоих глаз, не значит, что оно не существует. На самом деле каждый член Совета отвечает за определённое поручение. Например, Ортензи патрулирует Даркар, а…― он не успел договорить, потому что я его перебила.
— А за что отвечаешь ты?
— За тебя, — в лоб ответил Пэврен. ― На данный момент за тебя и твою жизнь.
— Это я поняла, но я не входила в твои планы…
— Вообще-то входила, — отрезал он и драматично прокашлялся. — Так, я отвечаю за сохранность королевства Амефистии и королевской семьи. Кроме этого иногда я отправляюсь на специальные задания, где выступаю защитником обычных людей.
— Королевский рыцарь и народный защитник? — ухмыльнулась я.
— Именно! — наконец-то улыбнулся наставник. — ВЕСОМА придёт на помощь в самый подходящий момент.
— Хорошо. Тогда скажи, почему Старейшина и Совет не отказались от нашей помощи? Мы же обычные волшебники.
— Потому что Старейшина верит в вас. Он бы не стал посылать обычных людей на верную смерть. Например, почему мать даёт поручение своему несмышлёному малышу? Потому что хочет, чтобы он не только стал самостоятельным, но утвердился в своих собственных глазах и приобрёл опыт в жизни. Она, безусловно, боится за своего ребёнка, но также ей необходимо помочь ему стать достойным человеком.
— Но Старейшина не может предугадать будущее, — утвердила я.
— Не может, но он прекрасно чувствует душу человека. А самое главное в человеке даже не физическая сила, а именно состояние души. Поэтому неважно, в каком ты живёшь мире, светлом или жестоком, важно, какой мир живёт внутри тебя. Ведь если ты захочешь, то сможешь одарить его светом своей души.
На следующий день предстоял визит к королевской семье. Я очень переживала, потому что не знала, как следует вести себя. Мои метания выглядели и смешно, и нелепо. Хотя Пэврен и пытался меня успокоить, это не помогало; я всё равно очень нервничала.
— Давай договоримся так: при встрече с королём и королевой просто сделай лёгкий реверанс, сам представлю тебя им. За столом ты можешь молчать до тех пор, пока к тебе они лично не обратятся. В этом и заключается весь этикет Самала.
— Я надеюсь, что сделаю всё верно. В чём мы пойдём?
— У меня есть личная форма посла Амефистии, а для тебя я нашёл придворное платье Самала.
Пэврен достал из-за ширмы светло-сиреневый костюм с изумрудными пуговицами и заклёпками для меня. Одеяние было достаточно простым и лёгким. Я поблагодарила его и пошла переодеваться за ширму. На спине оказалось много застёжек, поэтому я не могла закончить своё перевоплощение самостоятельно. Мне пришлось попросить Пэврена помочь мне переодеться. Его пальцы медленно скользили по маленьким пуговицам, иногда касаясь моей кожи. Когда он случайно дотрагивался до моей спины, я невольно вздрагивала. От Пэврена веяло теплом и запахом амбры. По коже побежали мурашки, а дыхание стало перехватывать, как вдруг он отошёл от меня. Я медленно повернулась к наставнику и вопросительно глянула на него.
— Всё готово! — естественно, это единственное, что он мог сказать. — Собери волосы в высокий хвост, тебе так намного красивее.
Вскоре мы оказались на площади города Самал. Пожалуй, это место выглядело более захватывающим в сравнении с остальными крупными городами, в которых я успела побывать. Арочные внутренние ворота, выделанные коралловой штукатуркой, были увенчаны перламутровыми ракушками-фусинусами. Площадь имела круглую форму, а сам город был воздвигнут в несколько секторов, каждый из которых ограничивался стенами. Все улочки освещались голубоватым и сиреневым цветами необычных фонарей в виде медуз, кристаллов или ракушек. Вокруг центральной площади были маленькие водопады, стекающие в узкий ров. На единственной возвышенности расположился огромный лиловый дворец с крупным аметистовым кристаллом на верхушке, отбрасывающим яркий фиолетовый свет на ближайшие земли.
По площади и улицам сновали люди в необычных одеяниях; у кого-то одежда была покрыта будто бы чешуёй, у кого-то оборки платьев походили на водоросли, иные предпочитали простую одежду. Практически все люди, которых мы встречали по пути к дворцу, имели такую же тёмную или бледную кожу и перепончатые уши, как у меня.
— Тут что, живут одни амфибии? ― в восхищении прошептала я, стараясь держаться ближе к своему наставнику и теперь уже спутнику.
— Почти, — кивнул Пэврен. — На территории Самала спокойно живут и представители других рас. Например, мы неплохо уживаемся с оборотнями или магами воды.
— Мне здесь очень нравится! Будто бы это…
— Будто бы это что? — переспросил меня наставник.
— Ну, не знаю, будто бы это моя родина, — пожала я плечами.
— Это и есть твоя родина! — скромно засмеялся он.
— Не в этом смысле. Будто бы я здесь родилась и всегда должна была быть здесь. Будто бы я жила здесь очень долго, — никакого ответа от Пэврена не последовало.
Мостки через декоративный пруд с кувшинками и карпами тянулись к длинной лестнице, уходившей во дворец. По бокам шумела вода, опускавшаяся из низких водопадов. Блики от солнца и цветного света проникали в воду и отражались от неё, создавая паутину радуги. Как только мы подошли к лестнице к дворцу, нам преградили дорогу двое стражников в весьма внушительной экипировке. Я обратила внимание на броню, на которой был изображён герб Амефистии. Пэврен показал им кулон с символом служения королевской семье, указал на меня и сказал:
— Эта мисс сегодня пройдёт со мной. Я ручаюсь за неё и несу полную ответственность.
Стражники только кивнули и пропустили нас вперёд к лестнице. Мы поднимались в обычном темпе, но я чувствовала, как сердце готово было выпрыгнуть из груди. Каждый шаг к аметистовому дворцу стремился провалиться сквозь лазурную плитку, в которой отражались мы и бескрайнее голубое небо. Поднимаясь всё выше и выше, я могла разглядеть королевский дворец. К нему была присоединена большая площадь, покрытая мрамором. Впереди виднелись две громадные статуи: русалки и тритона с очень густой бородой. В русалке я сразу узнала Алонну, с которой уже встречалась ранее. Сам дворец величественно возвышался над городом, имея посередине самую высокую башню, уходящую высоко в небо. По бокам возвышались башни из аквамариновых блоков, поблёскивающих на солнце; они уходили далеко за главную башню, которая сейчас открывала нам свои огромные массивные двери цвета серебра. К нам навстречу выходил высокий мужчина с крепким телом в величественном одеянии. Его лицо украшала густая тёмно-серая борода и такие же брови. Я уже подумала, что к нам навстречу вышел сам король Амефистии, и хотела поклониться ему, но Пэврен вовремя остановил меня рукой и заговорил с мужчиной.
— Приветствую, Хортеос!
— Рад видеть Вас снова, сэр Пэврен! — снисходительно улыбался незнакомый мужчина. — В последнее время во дворце Вас не застать. Неужели Вы перебрались обратно в свой родимый дом?
— Обстоятельства складываются так, что я не ведаю, к чему приведёт меня новое принятое решение.
— А сегодня Ваше решение привело во дворец сию прекрасную даму? — мужчина обратил свой взор на меня и легонько наклонил голову в мою сторону. Я догадалась, что нужно протянуть свою руку навстречу ему и сделать реверанс в знак приветствия и уважения.
— Прекрасная мисс должна побывать на аудиенции у короля. Это… достаточно важно для всех нас.
— Канойя, — представилась я, а мужчина поцеловал мою руку и улыбнулся мне.
— Адмирал Хортиос, глава Совета морских военачальников, — я тут же поняла, с каким высокопоставленным лицом мне пришлось сейчас встретиться, но я не могла сказать что-то ещё. — К сожалению, сейчас король и королева не могут принять вас, у них есть важные дела во дворце. Но через пару часов наступит обед, и тогда вы сможете повстречаться с ними.
— Примерно так мы и хотели. Я советник и посол королевства, поэтому могу свободно передвигаться по территории дворца, а раз мисс Канойя со мной, то она является таким же почётным гостем.
— Я не собираюсь вам препятствовать. Гуляйте свободно, — адмирал спокойно пропустил нас во дворец. Когда мы собирались разойтись, он добавил: ― Мисс Кана, Вы очень похожи на нашу королеву, ― я только слегка покраснела. — Возможно, это просто совпадение, а возможно… в общем-то, это не важно. Хорошего вам дня!
Адмирал оставил нас наедине. Я стала осматриваться. Внутри было очень светло и просторно. В главном зале лежала мраморная ослепительная плитка. Высокие потолки, поддерживаемые изысканными мраморными колоннами, увенчались светильниками в виде медуз. По стенам спадали крупные сиреневые ветви глицинии, что весь дворец благоухал весной. Слева и справа тянулся ряд дверей, а в глубине дворца вела вверх широкая лестница, к которой я почему-то сразу направилась. Пэврен схватил меня за руку и произнёс:
— Туда мы не пойдём. Наверху тронный зал и зал заседаний Совета.
Мы прошли за лестницей и попали в широкий коридор, залитый голубоватым холодным светом. На стенах висели портреты амфибий, облачённых в шикарные костюмы и украшения.
— Я хотела спросить насчёт статуй у ворот дворца, — начала я разговор с наставником, — одна статуя принадлежит океанической русалке Алонне, я сразу узнала её. Её так почитают в Самале?
— Я скажу тебе больше, её почитают все амфибии в королевстве. Для нас она хранительница нашей естественной среды обитания.
— А кому посвящена ещё одна статуя?
— Это первый король Амефистии — Рэйнер. Именно под его руководством была построена столица и организована первая морская армия, поэтому мы чтим память о нём, — Пэврен сделал небольшую паузу. — Скажи мне, как тебе дворец?
— Он восхитителен как снаружи, так и внутри!
— Я заметил, как ты перестала волноваться, — и действительно, я только сейчас заметила, что волнение совсем исчезло, как только мы вошли внутрь. Я стала чувствовать себя на своём месте, словно была дома.
— Это удивительно, но это место меня как-то успокаивает, будто бы оно для меня родное, — лицо Пэврена засияло.
Коридор закончился раздвоением дороги и большой картиной. На ней была изображена королевская семья: король с тёмными волосами и бородой, грациозная королева с фиолетовыми длинными волосами и маленьким ребёнком на руках, закутанным в белые простыни так, что торчала только маленькая ручка. Я уставилась на эту картину, ощущая что-то необычное от неё.
— Они такие молодые и счастливые, — прошептала я.
— Неудивительно. Этой картине уже семнадцать лет. Когда её написали, принцессе Канрин было всего пару месяцев от роду. Король и королева были так счастливы своей маленькой дочке.
— Поэтому дворец сейчас наполнен грустью? Они были счастливы, а через пару лет это всё прекратилось.
— Родители всегда верят, что с их ребёнком всё будет хорошо, однако всё же боятся за своё чадо. Тяжело осознавать, когда что-то происходит с родным для тебя человеком. Ты тоже чувствуешь эту атмосферу скорби? — Пэврен положил руку мне на плечо.
— Именно этот коридор наполнен холодом… ― я потёрла плечи, пытаясь их разогреть. — Давай пойдём отсюда.
— В левом крыле находится вход на кухню и через неё в обеденный зал, а в правом ― мой кабинет. Вот туда мы сейчас и отправимся, — Пэврен приобнял меня за плечи и повёл в коридор, уходящий направо.
Светлая комната с высокими стеллажами и панорамными окнами по-деловому была обставлена чертёжными инструментами, ювелирным станком, бюстами каких-то людей, коробками с мантиями, вещами и книгами. В углу кабинета стоял массивный каменный стол с вырезанными дельфинами и морскими волнами на ножках. Пэврен стал неуклюже пробираться к столу, попутно расставляя коробки на места или отодвигая их подальше к полкам и стенам.
— Не обращай внимания на этот бардак, я тут нахожусь не так часто, как раньше, — он протянул мне руку, чтобы помочь пройти.
Мы стояли у окна, чей вид выходил на побережье близ Самала. Маленькие волны налетали на песчаный берег и превращались в сливочную пену. Чуть поодаль располагался крупный порт с каравеллами, фрегатами и буксирами. Толпа людей сновала по пристани, и отсюда они были похожи на маленьких букашек.
— Самый крупный порт во всей Асиллии, — с гордостью констатировал Пэврен. — Раньше одной из моих обязанностей было наблюдение за портом и Жемчужным заливом. Сейчас этим занимается морская армия под руководством адмирала Хортиоса.
— Здесь всё так необычно, — тихо проговорила я, завороженно наблюдая за прибывающими волнами.
— Это твоя родина, Кана.
— Родина?
— Ты родилась в Амефистии. Тут твой дом.
— Я сама не знаю, откуда я. Почему же ты утверждаешь, что я родилась в этом королевстве?
— Не знаю. Просто чувствую, — пожал плечами Пэврен и отошёл от окна к своему рабочему столу.
— Знаешь, я хотела кое-что спросить у тебя, — я провела рукой по корешку какой-то широкой книги в бирюзовом переплёте, стоявшей в стеллаже рядом с окном. Пэврен слегка повернул ко мне голову, обозначая этим, что внимательно слушает меня. — Я жила на западном острове…
— Минаминском острове, — уточнил он. Я кивнула и продолжила.
— В его глубине я обнаружила необычный памятник какому-то мужчине-амфибии.
— Ты можешь описать его?
— У него были длинный меч, на который он опирался, волосы чуть короче твоих, а голова увенчана короной из ракушек. И да, сзади вырастали необычные крылья с зазубринами, — я мельком взглянула на своего наставника и заметила, как он улыбается. — Может, объяснишь мне причину своего хорошего настроения?
— Ты даже не представляешь, на какую древнюю реликвию наткнулась, — он закрыл рукой лицо и заливисто засмеялся, затем глубоко и громко вздохнул. — Этот обелиск был воздвигнут в честь Лота очень давно…
— Откуда он там взялся? — недоумевала я.
— Мы в детстве любили представлять, какими мы можем стать отважными воинами, а когда стали ими, то решили запечатлеть этот миг. Но успели только поставить его обелиск… ― я понимала, к чему ведёт этот разговор, поэтому махнула рукой, чтобы он больше не говорил ни слова.
— Я поняла, — на самом же деле я не понимала тех слов генерала Ферретиата: «…я чувствую, что нас что-то объединяет». Что их могло связывать?