Ардамант.
Большой замок из серо-чёрного камня, выстроенный ещё в середине прошлого эпихрона первыми покорителями Геспирона и Клирии, прибывшими в этот мир весьма странным образом. Некогда лишившиеся своего родного, полного жизни мира Аттары и бело-мраморных дворцов, в которых заседали Советы Мудрых, подаривших всем мирам Небесных Очей своё бессмертное Искусство, отошедшие от заведённого порядка десять Архонтов из ста предпочли на тайно захваченных кораблях перебраться в неизвестный им мир блуждающей звезды под названием Линоман. Остальные девяносто Архонтов расселились по разным мирам Небесного Ока, неся в них Светлое Учение Добра, Любви и Мудрости. Десять же отщепенцев, рассорившихся с остальными Архонтами Аттары, в течение многих эпох скитались по неизмеримым просторам Мироздания вместе со своей новой обителью, называемой местными обитателями Энибией. Расселившись по всему новому миру и выстроив там свои цитадели, они поделили его на десять частей, установив между собой прочные добрососедские отношения. Разумеется, используя боевую мощь, силу, хитрость и чёрную магию вместо преданного ими Искусства Мудрых, они поработили все народы Энибии, заставив их служить Злу, а несогласных уничтожили. Судя по всему, они не боялись, что местное солнце, светившее им тусклым оранжевым светом и окрашивающее в дневное время весь мир планеты Энибия в тёплые золотистые тона, начнёт краснеть от гнева, пока не взорвётся, уничтожив их новую родину. Будучи бессмертными существами, Архонты Аттары повидали очень многое, в том числе и то, как зародился, развивался и умер мир Аттары и надеялись, что Линоман прослужит им поддержкой жизни гораздо дольше.
Путешествуя по вселенной и посещая разные звёзды с населёнными мирами, потомки бессмертных Десяти Архонтов, которые, увы, здесь рождались смертными, хотя и долгоживущими существами, расселялись по этим мирам, завоевывая и порабощая их, а порой уничтожая, если встречали достойный отпор. Хозяева Энибии обладали такой мощью, что могли даже сдвинуть с места звезду и отправить её в путешествие по вселенной, но, увы, не могли направлять маленькую оранжевую звезду, которая неслась по бескрайним просторам далеко за пределы Великой Спирали, в бескрайние пустыни Космоса, а все основные манёвры и высадки энибийцы совершали на своих крейсерах, похожих на гигантских монстров из серого металла, добываемого на астероидах. Эти чудовищные крейсеры были грозой многих населённых миров в разных измерениях, но находилось также много воинов Света, смертных и бессмертных, которые могли с ними справиться. Однако всё же Архонты, вспомнив и применив все свои знания, нашли способ, как можно управлять своей звездой, и изменили её движение, направив обратно в сторону Небесного Ока. И вот, спустя ещё несколько десятков тысячелетий, звезда Линоман, дурная слава которой распространилась уже в нескольких галактиках, вновь приблизилась к небольшому, но яркому голубовато-белому солнцу, носившему имя Сириус. Однако обитатели светлых миров встретили вернувшихся Архонтов Энибии, что называется, огнём и мечом. Завязалась долгая смертельная битва между силами Тьмы и Света, закончившаяся победой последних. Девять из десяти бессмертных Архонтов и их бесчисленные воинства были уничтожены, а десятый, имя которого было Архимант, собрал остатки своей армии на уцелевший крейсер и удалился далеко за край вселенной, в Антимир, пообещав вернуться, как только соберёт новые силы. Но когда бессмертный Повелитель Зла остался всего один, он не мог рассчитывать на то, что так скоро восстановит свои силы и соберёт новое несметное войско Тьмы, и Великая Битва закончилась не менее великой Победой. Обрадованные сирианцы, вступив тем временем в тесное содружество со Светлыми силами других звёздных обителей, отправили вместе с ними свои корабли в страдающие от произвола сил Тьмы миры. Посланники этих сил высаживались в этих мирах, воплощаясь в них великими Учителями Света, Любви и Мудрости, и делают это до сих пор, ибо силы Тьмы, поддерживаемые единственным оставшимся великим Архонтом, всё ещё имели силу над умами и чувствами многих обитателей вселенной.
Однако, в самый разгар Великой Битвы Сил, четверо приближённых последнего оставшегося в живых Архонта Тьмы — Паллиэн, Арихон, Эристан и Сехантер — выкрали с уцелевшего корабля челнок и сели на нём на один из больших островов приветливой и красивой планеты под названием Элайя. Долгое время, пока шла Битва, эти четверо прятались в горах и об их пребывании здесь никто даже не догадывался. А когда наступила Победа и последовавшие за ней три столетия затишья, они неожиданно дали о себе знать, перебравшись через океан на юг на самодельных воздушных крейсерах и захватив приветливый зелёный материк под названием Клирия, населённый красивыми, умными и добрыми представителями человеческого рода. Поработив клирианцев и поделив их родину между собой, так же как десять Архонтов планету Энибия, а несогласных уничтожив (хотя некоторым из них удалось спастись, сбежав из Клирии на другие материки), четверо узурпаторов, объявив себя Императорами, установили в захваченной стране свой режим. Свергнуть их и освободить порабощённых клирианцев вознамерился тогда весь остальной мир Элайи, однако дело решила сама Природа: внезапно над Клирией пролетела “хвостатая воительница”, врезавшись в материк и вызвав на нём чудовищные стихийные бедствия. В одну ночь Клирия вместе со всем, что на ней было, была уничтожена яростным пламенем, вырвавшимся из её недр, и ушла под воду. Через некоторое время она поднялась из океана снова, но имела уже другие очертания и стала немного меньше по размеру. Как оказалось потом, четверо Императоров, будучи ещё совсем не старыми (жизнь их составляла, как и других прямых потомков бессмертных Архонтов от их браков со смертными женщинами Энибии, десять тысяч элайских лет), спаслись на одном из кораблей и причалили на нём к далёкому северному острову, выстроив на гористом юго-восточном побережье громадный, величественный замок…
Оторвавшись от увлекательного чтения очередного тома «Всемирной Истории» Ортена Сеттия родом из Королевства Траниан, Этт Мор зевнул и, закрыв книгу, покосился на мерно падающие в высокий, узкий стеклянный сосуд капли воды, отмеряющие мгновения. Эти мгновения складывались в минуты, а минуты — в долгие и томительные часы, которые показывал уровень воды в сосуде. Однако последние четыре часа и двадцать минут, проведённые в хранилище рукописей учебного крыла Лиерамской жреческой семинарии, показались ему занятным и полезным времяпрепровождением. Этт Мор любил историю, даже если ему предстояло по ней очередное испытание перед взыскательным взором жреца-преподавателя по имени Афарис Терам.
Было десять с половиной часов вечера. Все другие семинаристы уже давно покинули библиотеку, отправившись, после вечернего служения в городском храме, ужинать, отдыхать и развлекаться, играя в «божественного умника» или во что-нибудь наподобие этого. Однако Этт Мор был натурой увлекающейся, и, застряв на Сеттии, никак не мог оторваться. И уж, конечно, расскажет старому «сухарю» историю завоеваний Клирии и основания Ардаманта на самое большое в их конкоре число звёздочек.
Теперь же он начитался вдоволь, даже больше того, чем требовал от четверокурсников придирчивый Афарис Терам, и чувствовал себя немного усталым. Словно заподозрив, что в этот вечер ему будет уже не до магических экспериментов и можно не опасаться быть пойманными и посаженными в стеклянную коробку, из разных углов и щелей на него уставились несколько любопытных пароктусов. Этт покосился на поджарых зеленовато-коричневых тварей, похожих на маленьких, величиной с кулак, поджарых дракончиков с восемью длинными ножками и восемью крыльями, напоминающими драконьи, и устало зевнул, показав им, что сегодня у него по их части выходной. Воспользовавшись, однако, этим, два самых крупных и, по-видимому, самых наглых пароктуса выползли из своих щелей, расправили крылышки и подобрались ближе к человеку, продолжая сверлить его своими маленькими чёрненькими глазками-буравчиками. Этту стало не по себе и он, недолго думая, встал из-за читального стола и направился прямо к ним. Но не стал ловить, а просто шикнул и топнул ногой, отчего любопытные твари мгновенно прыгнули задом на длинных ногах и забились обратно в щели. После чего аккуратно поставил увесистый том на полку, погасил светильник и покинул библиотеку, отправившись в нижнюю гостиную.
В просторном зале, по трём углам которого горели три очага, сейчас никого не оказалось, кроме двоих служителей в коротких драпинах, следивших за ещё не погасшими огнями. Увидав студента, в такой час вышедшего из дверей библиотеки, они издали удивлённый возглас. Поприветствовав их кивком головы и слегка улыбнувшись, Этт глянул на одном из длинных, покрытых бледно-жёлтой скатертью столов нетронутое блюдо с едой, сосуд с питьём и небьющийся бокал из металлостекла. Это была, без сомнения, его порция вечерней снеди, оставленная для него поварихами, уже давно отправившимися на вечерний отдых.
Поужинав в одиночестве, Этт оставил блюдо, сосуд и бокал на столе и отправился в спальню, которая располагалась на четвёртом этаже. Туда вела винтовая лестница, которая проходила в самой середине замка и пронизывала всё здание от нижнего до самого верхнего, седьмого пролёта. Дверь в комнату, которую он всё своё время обучение здесь занимал, как было положено сиротам, один, находилась в самом конце одного из трёх длинных коридоров четвёртого пролёта (точно так же были расположены учебные классы на втором и третьем этажах, комнаты преподавателей на пятом и директорат — на шестом). Она оказалась, к его вящему удивлению, приоткрытой и оттуда в полутёмный коридор падал луч яркого света. Сердце Этта ёкнуло, и он поспешил поскорее проникнуть в свою спальню.
На широком лежаке, выдолбленном в стенной нише и устланным толстым гибким матрацем, перед маленькой восьмиугольной тумбочкой сидел один из его одноконкорников, белокурый молодой жрец по имени Лаэртис Рам. Он сидел на самом краешке лежака и был погружён в чтение книги, которую Этт годами прятал от всех любопытных глаз — «Магию медицины» Аффариса Лигендианского.
Не сразу заметив вошедшего, Лаэртис продолжал водить стилусом по страницам, упиваясь описаниями чудесных исцелений с помощью выяснения истинных причин недугов и последующими за этим магическими манипуляциями по их устранению, которые приводили к невероятному для обычного человеческого ума исцелению тела и даже отрастанию отрубленных ушей, пальцев, рук и ног у жертв вражеских экзекуций или несчастных, попавших под колёса саней или летних повозок. Увидев же Этта Мора, вошедшего бесшумно, как тень, он быстро захлопнул книгу, вскочил и уставился на него полубезумными глазами.
Тот улыбнулся очень странной улыбкой, словно говоря мысленно: «И кем ты теперь будешь меня считать, Лаэртис Рам?»
— Я помешал тебе, Лаэртис? — вместо этого спросил Этт вслух, и в этом вопросе промелькнула еле заметная усмешка. — И кто дал тебе ключ от моей спальни?
— Честно скажу тебе, приятель, ты оставил ключ в двери, когда уходил. А я заглянул просто из любопытства.
— Ага, и просто из любопытства ты принялся читать эту книгу? Что там такого интересного пишет Аффарис?
Белокурый парень сверкнул глазами, внутренне вспыхнув, взял книгу в руки и потряс ею.
— Магия… ремесло, созданное теми, кто предал Заветы Мудрых и тех, кого этим Заветам научили Боги, — медленно, чеканя каждое слово, произнёс Лаэртис Рам. — Кто-нибудь ещё об этом знает?
— Никто, — ответил Этт. — Если кто-то об этом узнает, тогда мне никогда не стать учёным жрецом и членом Совета Ордена Звезды Мира.
— Тебе и так им не стать, — усмехнувшись, сказал его друг. — Тот, кто предал Заветы Мудрых, не может вернуться на прежний путь. Так говорят жрецы.
— Но жрецы тут не правы. Если бы ты и другие, кто учится в семинарии, читали больше книг, то наверняка нашли бы и те, в которых говорится, что магия есть Искусство Мудрых, созданное Богами. И то, что те, кто предал Великий Совет Ста Архонтов, извратили это Искусство, превратив его в чёрную магию. Аффарис же учит тому, как обращаться к силам Создателей Мироздания для того, чтобы исцелять тех, кто нуждается в исцелении. Это не совсем магия, Лаэртис.
— А кто из членов сиентата в это поверит? Если хоть один из них, в том числе наш главный директор или кто-нибудь из его соратников, увидит у тебя эту книгу или заметит, что ты применяешь магию, как бы ты её не называл, ты вылетишь из семинарии так быстро, что не успеешь моргнуть глазом.
— Боюсь, мой друг Лаэртис, — ответил ему Этт, пряча улыбку, — что мои природные способности таковы, что моё намерение сделать свои тайные увлечения совершенно неинтересными для преподавателей и директората работает прекрасно. До сих пор они ни кем не были замечены, и только ты сумел заметить, потому что я по ошибке оставил в этой двери ключ…
— Вот именно. Если бы вместо меня здесь оказался мастер преподавания или кто-то из директоров, или даже кто-то из других ребят, тебе было бы несдобровать. А я давно уже думал о тебе как о волшебнике и даже участвовал в нескольких твоих опытах, не подозревая, что ты такое творишь. Теперь я знаю и благодарю вдвойне за то, что ты излечил меня от гнойного насморка. Я не стану закладывать тебя, но имей в виду, что не только я могу догадываться о том, кто ты такой и чем занимаешься. Всё это выплывет на выпускной Комиссии.
Внимательно его слушая, Этт стоял, повернувшись к двери, чтобы Лаэртис не мог видеть на его улице улыбку, которая так и норовила расползтись до самых ушей. Потом, повернувшись и уже не скрывая торжествующего выражения на лице, ответил довольно громко и, надо сказать, чересчур смело:
— Ты бы не говорил мне всего этого, если бы знал одну небольшую деталь. Я не собираюсь становиться членом Ордена Звезды Мира и сиентата и даже не хочу быть больше жрецом.
От неожиданности Лаэртис Рам подпрыгнул на месте и бухнулся на стоявший рядом с тумбочкой пуф на колёсиках.
— Как? Ты не собираешься… ты ополоумел, Этт Мор… Куда ты пойдёшь, не имея ни дома, ни семьи, ни друзей, кроме жрецов? Ты ведь сирота!
— Да, я сирота… — Этт повернулся на каблуках вокруг своей оси и вновь оказался лицом к лицу со своим приятелем, вставая в позу. — Да, я сирота, меня приютил старый жрец, который затем от меня избавился, и потом приютили в семинарии Ордена Звезды Мира. Но есть в этом мире тот, вернее, та, что может приютить меня и без вашего сиентата и без вашей религии. И она ждёт меня, ждёт, надеется и страдает!
Последние слова были произнесены им громче обычного и с таким накалом, что второй семинарист слегка попятился назад, передвинув под собой пуф.
— Так вот что… — пробормотал он. — Женщина… а мы с друзьями думали, куда ты тогда удрал через дыру в стене, в первый день Праздника. Тогда тебе простили этот побег и эту страсть, которая может появиться, а потом настоящий жрец должен её преодолеть… как, наверное, и все другие свои страсти… но нет, Этт, ты оказался безнадёжен. Или прошло ещё слишком мало времени, чтобы твоя страсть кончилась?
— Если уж ты всё знаешь, тогда скажи мне, где эта девушка? — почти закричал Этт Мор. — Где она?..
— Да тише ты, не поднимай столько шума. Если ты спрашиваешь о той пансионке, которую отправили из Лиерама в конце прошлой триады, то её тут нет. И где она теперь, спрашивать нужно не меня — я не знаю.
— А как она выглядела, во что была одета? — продолжал допытываться Этт.
— Кажется… она была среднего роста, стройная, большеглазая, с золотисто-пепельными волосами, в серебристой одежде вроде шубы, маленькой шапочке тёмного цвета и в сапогах с бисером. Ещё у неё в руках была большая сумка, и она всё время плакала, особенно когда прощалась со своими подругами, которые пошли её провожать. Я видел это, выглядывая в окно спальни в западной башне, когда было нечего делать.
— Да, мой друг Лаэртис, это была она… Как жаль, что никто не может мне сказать, куда она уехала, зачем и вернётся ли сюда снова.
— Мне кажется, она не вернётся, такой у всех у них был вид…
— Довольно! Я завтра же отправлюсь прямиком в директорат и признаюсь мастеру Дерриусу во всех своих страстях и в том, что я не намерен от них отказываться и побеждать. Пусть выкинет меня на улицу — я уже не ребёнок и найду, как устроиться в этой жизни. Сегодня уже не стану, наверняка он спит глубоким сном.
В ответ его друг вскочил с пуфа и кинулся к двери, загораживая её собой, как будто Этт собрался идти к директору прямо сейчас.
— Завтра? Подумай хорошенько, Этт! Ты хочешь испортить себе всю жизнь и лишить себя будущего звания члена сиентата прямо сейчас, поддавшись страстям? Разумно ли это?
— Да пошёл он в пекло, этот сиентат! — выпалил Этт, сверкнув глазами, после чего с размаху бухнулся на постель, задев головой край каменной ниши и помянув Тьму. — Никто, ничто и никогда не заменит мне богини, которой я поклоняюсь и которую мечтаю обучить Искусству Мудрых. Эас — моя судьба. Я не хочу быть монахом. Я всё равно найду её, всё равно…
— Поступай как знаешь, — бросил ему в ответ Лаэртис Рам и со вздохом вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Назавтра Этт Мор, как и обещал, вместо занятий, начинавшихся в восемь утра, отправился прямиком на шестой этаж, где жили три управителя семинарии, называемые директорами. Все трое были почётными членами сиентата Ордена Звезды Мира и потому, как пить дать, очень важными персонами. Особенно важным, по представлениям студентов-семинаристов, был главный из них, которого звали Дерриусом. Он был родом из Рангиона, столицы северо-западного королевства Эрдон, которое, после сокрушительного разгрома войск Императоров, произошедшего около девятнадцати лет тому назад, входило в состав Непобедимого Союза. И, как все остальные эрдонцы, очень занятно произносил амантийские слова и фразы со своим иностранным акцентом, но не переставал от этого быть важной шишкой среди местных жрецов.
В то утро мастер Дерриус проснулся рано, почти в одно время со студентами. Приняв утреннее омовение, облекшись в жреческое облачение и свершив свой регулярный акт служения Богам — Создателям Мироздания и, в особенности, Владыке Мира с Его Великой Супругой, он выпил чашку ароматного грейна с припасёнными с вечера панисовыми булочками и решил немного расслабиться перед важными делами, среди которых была подготовка к экзаменации выпускников. Он сделал это, углубившись в чтение наизусть стихов Терагиуса Варроха, эрдонского поэта и прорицателя. Расхаживая по круглой башенной комнате, стены которой был увешаны полочками со статуэтками и полотнами с изображениями светлых Богов, Богинь и Их милосердных Посланников — победителей Зла в Великой Битве, и жестикулируя, словно выступал с трибуны перед огромно толпой слушателей, он декламировал вслух, громко и выразительно, слова знаменитого поэта:
…И грянет гром. Палящий Свет
Растопит в жилах лёд и камень.
Тот вспомнит Вечности завет,
Кто носит в сердце Божий пламень.
Кто чист душою и велик,
Того не сгубят злые чары,
Узнает он Богов Язык…
Неожиданно любимое занятие мастера Дерриуса было прервано звоном колокольчика, за которым последовал не менее громкий, чем его голос, стук в дверь.
— Кто стучит? — спросил директор, остановившись посреди комнаты и вперив глаза в створки двери, выложенной блестящими зеленовато-голубыми камнями.
Створки приоткрылись, и в комнату вошёл студент с толстой, немного потрёпанной книгой в руках. Он был одет, по обыкновению, в тёмно-зелёный камзол с шестиугольными звёздами, узкие чёрные патлоны, ярко-красную жреческую накидку и такие же красные сапоги высотой почти до колен. Взгляд его тёмно-карих глаз и выражение лица были решительны, брови нахмурены, а губы поджаты, поэтому мастер Дерриус тут же начал подозревать неладное.
— Это я, мастер Дерриус, — ответил студент, низко поклонившись, отчего его лицо во время этого поклона оказалось завешано длинными чёрными волосами, расчёсанными на пробор.
— А-а, — протянул директор, сделав обрадованное лицо. — Наш лучший ученик и бедный сирота Этт Мор… приятного вам рассвета! А что вас привело сюда в такое раннее время?
Этт выпрямился, лицо его пылало. Он протянул мастеру Дэрриусу книгу с поистёршимся названием на обложке, нанесённым золотыми чернилами. Тот взял в руки толстый фолиант, взвесил в правой руке и прочёл название.
— «Магия медицины»? — спросил он, в недоумении взглянув на парня. — Вот уж не ожидал, что вы можете найти такое в нашем замке и принести прямо мне в руки. А вы, случаем, не выяснили, кто в нашей семинарии занимается такими вещами?
— Я, мастер Дерриус, — со всей возможной честностью в голосе признался Этт Мор. — Больше здесь некому этим заниматься. И такой книги в семинарии никогда не было, я привёз её с собой, когда поступил сюда учиться.
Почтенный жрец со знаком сиентата из чистого золота (орёл, несущий в раскрытом клюве солнце), приколотым к алой мантии, испуганно поглядел на семинариста с пятью звёздами на вороте его камзола, которые были ни чем иным как наградами за его успехи в учёбе и жреческом служении. К концу обучения, если Этт Мор будет продолжать в том же духе, их у него станет десять и тогда можно будет смело обращаться в Высшую Комиссию за получением высшего монашеского чина великого Ордена, который даст ему право вступить в сиентат.
— О нет, мой мальчик, нет, — сказал он, подойдя к нему ближе и, похлопав Этта по плечу, повёл его вглубь просторного прохладного помещения с высоким крутым куполом вместо потолка, делавшим комнату похожей на главное, внутреннее помещение храма. — Я верю и вижу, что вы благородный человек и наверняка решили взять на себя чью-то вину, может, кого-то из ваших друзей. Мы разберёмся со всем этим. Оставьте мне эту книгу и отправляйтесь на занятия.
— Я могу оставить книгу, но только на время, потому что должен её вернуть оттуда, откуда взял, заложив за неё свою жреческую корону. Когда-то я был учеником главного жреца храма в городе Оттари и носил её… если вы помните.
— Да, да, конечно, я помню… но всё остальное вы, очевидно, придумали. Вы не похожи на колдуна.
— А кто тогда, мастер Дерриус, похож на колдуна? Вы подозреваете в этом моего друга Лаэртиса Рама или, может быть, Рена Отто или кого-нибудь ещё?
Вопрос был задан прямо в лоб. Директор помялся, после чего выдал не менее сокрушительный ответ:
— Как мне думается, Лаэртис Рам гораздо больше похож на колдуна, чем вы. Я не раз слышал его обсуждения с друзьями весьма странных вещей и опытов, а вчера я случайно увидел его в вашей спальне, читающим вот эту книгу. Я только не смог разобрать её названия.
От неожиданности Этт замер на месте. Так вот оно что! Оказывается, мастер Дерриус тайно шпионил за ним или пытался это делать, только вчера, заглянув в щель приоткрытой двери, застал в ней его друга Лаэртиса Рама! Это казалось в высшей степени несправедливым.
— Вы ошибаетесь, мастер Дерриус. Это я изучаю магию и провожу опыты на пароктусах, и пару раз провёл их на Лаэртисе с его согласия. Также я тайком покидал семинарию через потайное отверстие в стене двора семинарии и уединялся в подвальной библиотеке городского храма с этой книгой и ещё с другими, и проводил там опыты на пароктусах и других мелких существах, и никто до сих пор этого не замечал. Как и того, что я целых два раза встретился с ученицей из девичьего пансиона, эйди Аулой. Первый раз она пришла ко мне, когда я занимался магией в подвале храма, а второй — когда убежал через ту самую дыру в стене, и мы отправились с ней на праздник, в долину речки, куда ушли все жители города, кроме нас и обитателей того пансиона. Вы и этого не заметили?
— Вы говорите очень странные вещи, юноша. Я, конечно, слышал о том, что один из студентов то и дело покидал территорию семинарии, но уж точно не мог предположить, что это окажетесь вы, не пропустивший ни одного занятия, сдающий вовремя все предметы и претендующий на получение высшего звания! Немногим светит такая честь. И потому мне не понять, ради какой цели вы себя очерняете?
Этт посмотрел на него долгим пронизывающим взглядом.
— Ради какой? Я влюбился. Это вы можете допустить?
— Влюбились? Понимаю… как я уже начал догадываться, в ученицу из местного пансиона?
— О да, мастер Дерриус. И произошло так, что её отчислили или просто перевели в другой город, в общем, она уехала. И теперь я не знаю, где она и что с ней.
— Ну тогда, мой мальчик, вам вовсе не о чем беспокоиться. Девушка уехала, значит, ваша страсть скоро пройдёт. Или не очень скоро, но это излечимо. Чего не скажешь о страсти к чародейству, но в этом я вам, как вы сами понимаете, не верю.
Этт замотал головой.
— Нет, нет и ещё раз нет, мастер Дерриус! Моя страсть к этой девушке зародилась очень давно, когда мы были ещё детьми, она сопровождает меня повсюду, живёт в моём сердце и течёт по моим жилам в крови. Я чувствую, что нуждаюсь в ней, равно как и она во мне. И ради этого я готов пожертвовать всем, что имею или собираюсь иметь. Мне не нужна жизнь в богатстве, почёте и высшие духовные чины без моей Эас… то есть… без моей Аулы Ора!
— Что вы сказали? — пожилой жрец внезапно вскинул голову, слегка отстранился от него и поглядел пристально в его глаза. — Эас — Владычица Ветров, вот она. Смотрите!
Он показал на полотно с изображением юной девы в одеянии голубовато-серебристых тонов, длинными серебристыми с золотым отливом волосами и огромными ясными глазами ярко-голубого цвета, сжимающую в руках большой прозрачный сосуд, в котором был нарисован бушующий вихрь. Этт вздрогнул, отметив, что нарисованная красками Богиня странным образом похожа на его несравненную, непредсказуемую, любимую Аулу Ора. Однако та была трогательна, наивна и слаба, её хотелось защитить, прижать к себе и никогда больше не отпускать, а Богиня Ветров выглядела грозной стихийной силой, которой, для того, чтобы снискать её милость, необходимо было каждый раз преподносить дары искреннего служения своей верой, правдой и почтительной любовью. И всё же он видел в изображении этой Богини свою Аулу, как в той видел Эас…
— Да, я вижу… Это Богиня Эас, Дочь Небесного Ока, я знаю Её.
— Хорошо, что знаете, — ответил глава семинарии. — Но вы только что назвали этим именем смертную девушку, в которую влюблены. Это, конечно, поэтично, но не стоит хулить Богов в стенах семинарии. Это такой же храм, только для обучения.
— Я всё понимаю, мастер Дерриус. И всё же… вы сказали, что я себя очерняю? Но посмотрите на меня. Мой волос и взгляд чёрен как ночь… и, наверное, душа тоже черна, если я вздумал нарушить главные правила и законы духовной жизни и предать жречество, увлекшись чародейством и смертным существом женского пола! И признаюсь в этом… вы мне всё ещё не верите? Так смотрите!
На глазах у почтенного жреца он достал из кармана камзола полудохлого пароктуса и положил его на стол. Отвратительное, на взгляд мастера Дерриуса, существо было к тому же всё покрыто странными волдырями, закатило глаза и едва могло переставлять конечности. Пока директор пытался сообразить, что за странная болезнь могла поразить одну из этих вездесущих в замке мелких тварей, которые, к счастью, не нападали на людей, а только беспокоили своим видом и отвратительным скрежетом по ночам, Этт наклонился над столом, поводил над несчастным существом руками, сверля его взглядом, и произнёс что-то на незнакомом ему, Дерриусу, языке. В считанные мгновения волдыри исчезли и внезапно поправившийся пароктус выставил все восемь конечностей, расправил крылышки и запрыгал по всей директорской комнате, разыскивая подходящую щель в полу или в стене.
— Теперь-то вы мне верите? — спросил волшебник, с победным видом глядя на директора семинарии.
Тот внезапно отошёл от него подальше и замахал руками.
— Всё, всё, всё… похоже, то, что я сейчас видел, точно — какое-то колдовство, которое вы намеренно мне продемонстрировали, чтобы я принял решение изгнать вас из семинарии. И перед этим отняли уйму времени у меня и у себя. Сиентат сам разберётся, что с вами делать, а сейчас отправляйтесь на занятия. Но имейте в виду, что то, что вы честно пришли и признались, свидетельствует как раз не о чёрной душе, а о честной и светлой. Осознание своих страстей чаще всего приводит к победе над ними. Но знайте — если в сиентате узнают о ваших проделках, вы покинете семинарию прежде, чем успеете победить эти свои страсти, и путь в жречество будет для вас навсегда закрыт. Не обидно ли будет, если вы были жрецом храма с детства?..
Этт вздохнул и, задумавшись, посмотрел сначала на пол перед своими ногами, а затем снова на главного директора.
— Если жречество намерено разлучить меня навсегда с моей любимой, оно мне более не нужно. Я не хочу становиться монахом, пока в моём сердце живёт страсть посильнее увлечений магией. Вы можете отчислить меня за колдовство, если любовь к женщине для вас — пустые слова. А если я перестану быть жрецом, то мне не придётся отказываться ни от своего чувства к Ауле, ни от магии, я вольюсь в мирскую жизнь и стану целителем. Почему вы, имея высший монашеский чин и являясь членом сиентата Ордена Звезды Мира, не можете выполнить мою простую просьбу — заявить обо мне в высшем жреческом совете как о чародее и нарушителе священного устава?? Не беспокойтесь за меня, я не пропаду, хотя и являюсь сиротой.
В глазах почтенного мастера Дерриуса мелькнуло бешенство.
— Хватит болтать! Идите на занятия и перестаньте уже меня изводить! Да, и… заберите свою книгу, если она принадлежит кому-то другому, кроме вас и меня.
В сердцах он швырнул Этту Мору «Магию медицины» Аффариса Лигендианского. Отвесив низкий поклон, тот подобрал книгу и удалился, а мастер Дерриус, захлопнув за ним дверь, привалился к ней, и, переведя дух, воздал благодарность Богам за то, что избавили его, наконец, от этих мучений.