Это случилось в очень далекие времена. Настолько далекие, что нынешний Летописец так и не смог обозначить им точные временные рамки, сколько бы те, кто его настраивал и поддерживал, не старались расширить границы Всемирной Истории. Конечно, эта История касалась только мира Люции, а не каких-либо других, описанием которых занимались другие Летописцы. Однако всемирно известный архив считали уже устаревшим. По тому же, о чем иногда слышал или догадывался Хранитель Главной Библиотеки, следовало судить, что это имело место быть в конце Третьего Хронома (или Третьей Эпохи) — в то самое время, когда царствование могущественных Темных владык Геспирона подошло к концу. С тех пор и была введена древняя традиция создавать Летописцы и заносить в них все исторические сведения. Но до тех пор, по-видимому, Историю записывали каким-либо иным образом, быть может, на таких носителях, которые не выдерживали испытаний временем и постепенно полностью разрушились.
Как догадался или попросту увидел развитым внутренним взором Хранитель, в те стародавние времена мир Люции был не таким, как теперь, даже очертания континентов были несколько иными. И тогда же народы, населявшие обширные территории Эллиоры, Менанторры и других земель, отделенных друг от друга суровыми морями и океанами, не были так дружны и согласны между собой, как теперь. И уж тем более тогда они не собирались три раза в течение диэра на переговоры с друзьями из соседних миров. Редко прекращавшиеся междоусобицы то и дело раздирали прекрасный мир Элайи (как тогда называлась Люция). Это продолжалось до тех пор, пока, наконец, не настало время, когда прежде воевавшие между собой правители намеренно стерли с карт границы своих государств и создали могущественный Непобедимый Союз Восьми Королевств, чтобы противостоять Четырём Императорам, прибывшим c Геспирона — обширного гористого острова на Северо-Западе. И тогда, после гибели одного из них и краткого затишья наступило время другой войны — между силами Добра и Зла, и, казалось, доброму и честному миру Элайи пришёл бы печальный конец, если бы…
Это «если бы» повергало Хранителя и всех, кому он поверил свою тайну, в умственный тупик. А иным образом ответа они не находили.
— Если бы я мог знать, — качал головой старец, с грустью глядя на бесполезный для его научных изысканий большой прибор, называемый в народе Летописцем. — Если бы я только мог знать…
Затем он выходил из-под крова огромного монументального здания освежиться — это было его давнишней привычной и традицией. Был один из замечательных летних вечеров, когда, после дневного зноя, воздух наполнялся приятной прохладой, ароматами пряных трав и отливал под гаснущим солнечным светом мягким перламутром. Мир Люции, как гласили Каноны Мудрых, держался на трех Законах: Любви, Знания и Справедливости, однако старый Аутт Рам с удовольствием прибавил бы к ним Красоту. Действительно, великолепный закат, который не переставал его удивлять с самого детства, проведенного на южных побережьях Менанторры и на юге еще более прекрасный, чем здесь, в умеренных широтах Северного полушария, погружал его каждый раз в особое блаженство, доступное, как он считал, разве что избранным или самим Верховным Божествам. Это был не просто закат: пока неторопливо исчезало за восточным горизонтом Небесное Око и медленно гас дневной свет, озаряя небосвод немыслимо красивыми серебристо-фиолетовыми оттенками, на землю, откуда ни возьмись, начинал падать невероятно прекрасный мягкий дождь из маленьких сияющих звездочек. Они бесследно таяли в руках Хранителя, оставляя приятное ощущение спокойствия и умиротворения. Ученые утверждали, что это оседали из воздуха остывшие испарения соленых озер, коих здесь было великое множество, религиозные деятели — что это были являвшие себя воочию светлые души тех, кто уже покинул этот мир, но по вечерам слетается сюда на ежедневное священное празднество. Но Аутт Рам ни о чем этом сейчас не думал, а просто наслаждался красотой Природы.
Мистический звездопад почти прекратился, когда последние лучи дневного светила исчезли за далёкой линией горизонта и на смену ему взошел полный розоватый диск Ацеры, сопровождаемый с противоположной стороны неба серебристым диском несколько меньшей величины — Энталией. Но и это было ещё не всё великолепие: вскоре за восходом обеих лун в небе появилось ночное Око. Оно глядело на погружавшийся в дремоту мир пронзительно и печально, и Аутт невольно вспомнил рассказы местных старожилов о Звезде Гнева и о том, как на Элайе появилось племя, взрастившее самых жестоких и коварных людей в мире, повелеваемых Императорами Зла. Всё это каким-то образом не было занесено в память Летописца, поскольку относилось уже к Предыстории, а не к Истории, но от этого неугомонному исследователю прошлого становилось не легче. Он желал знать о прошлом больше, чем могли рассказать жители нынешнего счастливого мира, давно забывшие, что такое насилие, кровь и всемирные катаклизмы. Жители, в сердцах которых уже многие времена царствует Её Величество Любовь, с состраданием и готовностью помочь встречающие новости о том, что где-то ещё есть несчастные и страдающие люди или другие разумные существа или живая природа…
Аутт Рам вздохнул. Он не спеша бродил по затихшим улочкам Арохена — столичного города Префектуры Аманты, занимавшей почти всю центральную часть и северные побережья материка Эллиоры. Арохен также считался одним из тридцати самых больших городов мира — не по количеству населявших людей, а по занимаемой территории. Каждая из улочек этого города была ответвлением одной из трёх больших спиралострад, ведущих от центральной городской площади к окраинам. Весь город напоминал величественное собрание зданий, сооружений, садов и парков, расположившихся по спирали вокруг площади с огромным дворцом посредине. Библиотека и Архив Всемирной Истории находились неподалеку от дворца Правительства, на большом холме, вдоль которого проходил второй виток первой спиралострады. На таком же расстоянии от Дворца, но с противоположной стороны, располагался Храмовый комплекс, а к востоку от него проходила широкая дорога, пересекающая все три спиральных трассы и ведущая к Университетскому городку, за которым почти сразу же находился один из самых больших в Арохене культурно-развлекательный центр.
Столица Аманты, бывшей когда-то одним из могущественных королевств, победивших в древности Великое Зло, а теперь — мирной частью Единого Мирового Союза, напоминала одновременно и город, и сельскую местность. Почти все дома горожан, выстроенные из белого искусственного камня с примесью «вечного» стекла, с куполообразными крышами, высотой от трёх до шести пролетов, были окружены живой изгородью из стройных, но прочных и долговечных килотовых деревьев с неопадающими серебристо-зеленоватыми листьями, с калитками в двух местах. Эти деревья огораживали участки земли с плодородной почвой, способные долгие годы кормить проживающие в городе семьи. Транспортные средства, на которых передвигались жители нынешнего Арохена, давно уже представляли собой дальних потомков прежних машин, оставлявших в воздухе и на почве ядовитый химический или радиоактивный след, постепенно отравлявший всё живое. Несколько тысячелетий непрерывного научно-технического прогресса вкупе с духовным позволили элайцам, переименованным после окончательной победы над Тьмой в люциан, превратить свои города и деревни в роскошные сады и цветники, о которых далёким предкам приходилось только мечтать или завидовать обитателям двух соседних миров, у которых уже давно были такие сады.
Ночь выдалась на редкость светлая и звёздная. Не каждый раз можно было увидеть на небе одновременно обе полные луны, загадочное Ночное Око, два соседних обитаемых мира и мириады далёких звёзд, среди которых Аутт без труда выделил ту, что была навигационной. Это было, как он помнил, Золотое Око — одна из древних и самых красивых звезд здешнего неба. И почти каждый люцианин так или иначе был наслышан о цивилизации разумных существ, похожих на него самого внешне, но нисколько — своим характером, необузданными страстями и жаждой приключений. Кто-то даже называл её Проблемной Цивилизацией, поскольку ни один житель далёкого мира Золотого Ока не обходился без целой кучи самых разных проблем, решать которые приходилось всем, в том числе и сильным мира Элайи. Отдалённо людей Золотого Ока соотносили с древними предками люциан, однако те были всё же более понятными и менее склонными к фатальному риску людьми.
Впрочем, история какого-то далёкого и малоизвестного Аутту мира волновала его куда меньше, чем рассказы о древнейшей истории его родного мира. Подходил к концу Пятый Хроном, а тайна Третьего всё ещё не была раскрыта. О Первом же и втором исторические сведения были лишь единичными и гипотетическими, а о Первом отсутствовали вовсе, поскольку людей в ту эпоху на Люции, скорее всего, не было и её населяли какие-то другие разумные существа, не оставившие о себе никаких следов и воспоминаний.
Гуляя так по ночному Арохену, не тревожимый никем, старый Хранитель Истории вышел за пределы обширного города и оказался на берегу широкого пресного озера Эхен, в которое впадали несколько бурных речек и ручьёв. Все небесные светила отражались в его спокойных водах, создавая незабываемую картину, и вновь он увидел, теперь уже над озером, падающие с неба разноцветные огоньки. Они падали прямо на водную гладь и бесследно исчезали, не вызывая даже заметного волнения, кроме того, что создавал лёгкий ветерок. Заворожённый этим зрелищем, Аутт Рам сел на удобный валун у основания ступни Неотены, основательницы города Арохена и Архива Всемирной Истории, вытесанной из камня на берегу этого города полтора тысячелетия тому назад. Позади гигантской статуи стоял, положив руки на её плечи, могущественный древний Правитель Аманты, однако на этот раз старый Рам не придал этому значения. Он пришёл просить прозрения и знаний у Женщины, которая определила его судьбу знаменитого историка. И незаметно для себя, сидя на берегу озера у ступней Неотены, погрузился в глубокий сон.