Капитан Вероис Сенам пробыл в гостях у своих новых авингорских друзей три дня. Когда же на четвёртый день он отбыл, к счастью, без участия в этом сельских старейшин и ищеек из числа местной молодёжи, нанятых для поимки недавнего загадочного нарушителя спокойствия, все разговоры и сплетни сводились к появлению в Авингоре редкого гостя, который задал бы фору даже столичным франтам, которые иногда проезжали мимо изредка заезжали по каким-либо своим заботам. Беда этих франтов была в том, что все они, за редкими исключениями, были высокомерны, горделивы, кичились своим положением в обществе и проживанием в главном городе Королевства и смотрели на жителей более отдалённых городов, а тем более селений как на тупых, неотёсанных и малообразованных дикарей, безнадёжно отставших от жизни и потому недостойных даже просто беседовать с такими важными персонами. Этот же гость, ко всеобщему удивлению, оказался лишён всякой гордыни и фатовства, хотя по внешнему лоску и манерам не отличался от этих персон. Говоря со всеми наравне и веселясь вместе с простыми селянами, пропахшими сеном, потом и навозом, он, однако, оставался выше, или, скорее, в стороне от всевозможных подтруниваний и грубых шуток, которые порой отпускали в его адрес простые земледельцы, скотоводы, местные лавочники и разный рабочий люд. Больше всего, конечно, старался неугомонный пахарь Дино Вильга, который, судя по всему, давно уже заглядывался на прекрасную воспитанницу городского пансиона, что была дочерью зажиточного торговца, но не обращала на него ни малейшего внимания. Мало того, она, такая совсем не по-деревенски утончённая, лёгкая и воздушная, была не просто недосягаемой, а, к тому же, ещё и откровенно считала его хамом и грубым скотом. И поэтому на второй день после весёлого вечера в доме Гио Трейга, Алерты Ахан и их старшей дочери со своим семейством Дино попытался выяснить отношения с новым ухажёром Аулы Ора, но получил достойный отпор даже без применения силы — капитан с семи звёздами на груди посадил его в самую глубокую лужу одними словами, взывающими к его совести и тому, что звёзды глядят неусыпно за теми, кого создали, и ведут счёт всем деяниям, и благим, и дурным.
— Этот лощёный святоша окунул меня лицом в мои же испражнения, — публично сетовал Дино, сидя за столиком в местном кабаке и запивая своё недавнее огорчение полной кружкой ядрёного сирта. — Да и вообще, оба они хороши, и в их глазах я просто кусок дерьма… так же, наверное, в глазах звёзд, богов или кого ещё там они чтят…
— Лучше не поминай злым словом Богов, — предупредительно ответил один из выпивох, что внимательно и сочувственно выслушивали его жалобы. — И того золочёного франта со звёздами мы тоже уже не поймаем, если он не сунется ещё раз в эту дыру за своей милашкой. А вот девку, пока она ещё здесь, есть шанс проучить.
— Это как ты собрался её проучить? — отхлебнув в очередной раз и крякнув для острастки, спросил пахарь.
— А при чём тут я? Ты на неё запал, ты и проучи. Хотя что ты своей тупой головой можешь придумать более дельного, чем поймать её вечером на улице, затащить в тёмный угол и прижать к стенке?
— А поделом, — сверкнул глазами Дино. — Сделаю это один раз — на всю жизнь хватит. Если хочешь, помоги мне в этом.
— Договорились, если уж так. Но тогда с тебя, Дино Вильга, бочонок самодельного сирта к следующей декаде. Понял?
— Понял, Кердо… по рукам!
Пока злоумышленники обсуждали на хмельную голову свои планы и способы их осуществления, в доме торговца Гио и в соседних с ним домах никто даже ни о чём плохом не подозревал. Жизнь текла своим чередом, разве что все находились под приятным впечатлением от недавнего визита капитана Вероиса, что был родом из далёкого прекрасного мира, о котором здесь знали или слышали лишь немногие.
— А если вам повезёт, — говорила Мелла между повседневными заботами, — может, вы с Вероисом посетите его родину или даже поселитесь там. Только не забывайте, пожалуйста, о нас и прилетайте в гости.
— Ах, Мелла… я уже говорила вам с Трисией, что для того, чтобы капитан мог вернуться к себе на родину, ему нужен портал или корабль, способный лететь со скоростью мысли Творца Вселенной, а в нашем мире такое ещё не изобрели, и я не знаю, как скоро может это случиться.
Говоря это, Аула с особой тщательностью натирала до блеска серебряные миски, блюда в фирме ромбов и такие же изысканные ромбовидные ложки, недавно привезённые отцом из столичной лавки в обмен на дорогие изделия из атласа и древесной шерсти, сотканные и сшитые Алертой с дочерьми и их подругами.
— Тогда радуйтесь — вы можете прожить всю жизнь на Элайе и после смерти улететь к той далёкой звезде, если не захотите остаться здесь, — без обиняков ответила Мелла.
— А почему мы после смерти не можем быть там, где нам уютно и где мы родились? — спросила Аула.
— Ну вы же — половинки… вы даже чем-то похожи между собой. Наверное, твоя душа родом с Эрры или его — отсюда или из другого здешнего мира, и тогда вам суждено быть вместе и при жизни, и после смерти.
— Пока я не чувствую, что мы с Вероисом, как ты говоришь, половинки, — отвечала Аула, берясь за следующую серебряную миску.
— Странно… — Мелла повела плечами, выражая некоторое недоумение. — Тогда, может быть, ты ещё не осознала умом. Это мы называем — человек сам не понимает своего счастья. Но это может прийти со временем, и тогда ты поймёшь, что любишь его больше своей жизни.
— Хорошо, — неожиданно сдалась Аула. — Я постараюсь… хотя, честно, я с самого начала считала Вероиса просто хорошим другом.
— Ага… — на лице Меллы появилось свойственное её натуре некоторое ехидство. — Хорош тот друг, который при любом удобном случае распускает руки… Мы всё видели, но скажи, действительно ли ты всё ещё не хочешь стать его женой?
— Я не знаю, хочу я этого или нет… но если так предначертано, я могу смириться с неизбежностью и выйти замуж за Вероиса.
— Предначертано? Смириться? Ничего себе… — Мелла от удивления даже выронила из рук кусок ткани, которым протирала начищенную до блеска кухонную утварь. — А знаешь ли ты, что каждый из нас — творец и кузнец своей судьбы? Что значит — предначертано и почему ты должна смиряться с чем-то неизбежным?
— А разве это не неизбежно? — возразила Аула. — Я не хотела становиться женой этого эрранца, и вы это все знали.
— Но ты пригласила его к себе в гости…
— Только как друга…
— Как друга… который только и мечтает о том, чтобы стать твоим любовником… знаем мы таких…
Аула покраснела, сверкнула глазами и швырнула тряпку на стол между грудами чашек, блюд и ложек, собираясь как можно скорее покинуть кухню.
— Постой… — спохватилась Мелла. — Вот что за натура — по любому поводу срываться и убегать? Это ведь правда, и, если не хочешь быть любовницей Вероиса Сенама, то можешь стать его женой, на что мы все надеемся.
Аула остановилась у двери, не успев её распахнуть и выбежать вон.
— Да, наверное, для того чтобы не стать его любовницей или не остаться просто другом, заставив его страдать, нужно выйти за него замуж, — пробормотала Аула. — И, наверное, это неизбежно, хотя раньше я считала неизбежным другое…
— Ну вот видишь… считала неизбежным… и приложила все усилия, чтобы оно свершилось, но, увы, не дотянула…
— Хватит! — на этот раз Аула бросилась не к двери, а к полкам с посудой, у которых хлопотала старшая сестра. — Не рви мою рану… если ты будешь это делать, она никогда не заживёт. То, что ты видишь на поверхности — это мираж, и я надеялась, встретив капитана Вероиса…
— Залечить эту рану, забыть прошлое…. Я понимаю тебя. Бедная девочка!
Аула вспыхнула, потому что на самом деле хотела сказать другое. Читатель, наверное, помнит, что с самого начала, встретив капитана и познакомившись с ним ближе, она увидела в нахлынувшем видении своего старого друга Этта Мора, который был для неё больше и ближе, чем просто друг, и умолял её вернуться, чтобы разделить их общую судьбу. Тогда Аула испугалась этого видения, считая его наваждением и происками недобрых сил, равно как и приснившийся ей когда-то сон, совпавший со смертью старшей директрисы Лиерамского пансиона. Однако, о чём не идёт речь дальше, но о чём прозорливый читатель мог догадаться, позже она поняла, что недобрые силы были здесь ни при чём и он звал её, применив для этого свои природные способности и знания по магии, которая, в соответствии с его натурой, вряд ли могла быть тёмной и зловредной. И тогда девушка решила, что, встретившись с капитаном Вероисом ещё раз, она даст Этту почувствовать это снова и позвать её ещё раз. Однако, после встречи в Арохене в памятный день награждения лучших учениц трёх из десяти пансионов госпожи Наофин, ничего не произошло. Тогда Аула поняла, что Этт забыл её или, по крайней мере, глубоко подавил свою боль, решив уйти навсегда в мир жрецов и монахов — ведь именно в этом году он окончил семинарию и наверняка получил, вместе со свидетельством об его окончании, регалии посвящения в Высший жреческий Совет. Разумеется, она не знала того, что произошло на самом деле и даже не догадывалась — как будто кто-то тайным вмешательством нарочно скрывал от её разума истинное положение вещей. Конечно, это не могла быть Сетта Райх, которая, напротив, говорила ей об обратном. Но тогда кто мог ей мешать?
В общем, об этом Аула последнее время старалась не думать вообще и теперь действительно пыталась «залечить рану», связав свою судьбу с капитаном Вероисом. Ей было приятно общение с ним, и старая рана действительно потихоньку стала затягиваться, прошлое стало подёргиваться пеленой, хотя несчастная девушка понимала, что не избавляется от боли, связанной с прошлым, а хоронит её в глубине своей души, под наслоениями, которые со временем, становясь всё толще, скроют и утопят её, и тогда она перестанет давать о себе знать. Так, говорят, лечит время. Однако она даже не могла себе представить, хотя и предполагала, что может произойти, если однажды, даже много лет спустя, она встретит вновь своего Волшебника и тогда всё это глубоко захороненное внезапно прорвётся из глубин и всплывёт наружу, разорвав оковы, разрушив её жизнь и, возможно, её саму. И тогда она ещё вспомнит, что совсем забыла о том, для чего вообще прибыла в этот мир. И что будет, если и вправду никому, кроме неё, не под силу окажется остановить Императоров, готовящих, по слухам, новое покушение на судьбу мира Элайи, а она, забыв о своей миссии и связавшись с тем, кто не может разделить с ней выполнение этой миссии, позволит Злу поработить этот мир и, возможно, все соседние миры? Тогда своим попустительством она причинит светлым Детям Небесного Ока страшный вред, за что ответит перед Теми, кто её сюда послал…
Однако всё же Судьба, если она и впрямь существовала, вопреки заверениям Меллы и других подобных ей умников, не дала Ауле Ора погрязнуть в мире человеческих страстей, привязанностей и мелочного быта, забыв о своей Главной Цели. В ту же ночь, после разговора с Меллой на кухне, Ауле приснился необычный сон — одно из тех нечастых сновидений, которые бывают ярче яви, потрясают до самых сокровенных глубин души и оставляют нерешённым вопрос — сон это был или какая-то иная явь, где человек оказывается на самом деле, пока его тело спит на своей лежанке. Она увидела себя посреди незнакомой местности. Вокруг были холмы и небольшие сопки, похожие на те, что окружали селение Авингор, но всё же не совсем такие. Они были покрыты цветущими травами, кустарниками и деревьями, которые были больше и выше, чем наяву. Был яркий день, и слепящий белый с лёгкой голубизной шар Небесного Ока щедро разливал свои лучи и тепло, даря жизнь всему, что под ним росло и цвело. На одном из холмов девушка разглядела величественное здание, похожее на храм о шести стенах, выстроенный из застывшей горной слезы и самоцветных камней, однако казалось, что стены этого храма сделаны всё же не из камня, а сотканы из воздуха, принявшего форму камня. Аула немедля направилась к раскрытым вратам и, пройдя через внешний зал с колоннами во внутренний, остановилась перед большим алтарём, на котором была выгравирована сияющая бело-голубая звезда. В середине этой звезды пылал огненный вихрь, поднимавшийся до самой вершины купола и рассеивающий по всему залу разноцветные звёздочки-искорки.
— Где я? — спросила Аула, растерянно озираясь по сторонам, на стены, украшенные драгоценными прозрачными изваяниями небесных Управителей и их Посланцев с сияющими мечами и огненными шарами, и её голос отозвался от этих стен и изваяний многократным эхо. — И кто главный служитель этого храма?
Она ожидала увидеть кого угодно, даже если это окажется злобный демон-искуситель или поработитель, заманивший её в ловушку, или уж вообще никто не появится, но только не того, кто явился на самом деле. В ответ на её зов одна из стен подалась, открыв ещё одно, скрытое пространство внутри храма, куда вели ступени из переливающегося перламутром эсмидиана. По этим ступеням к ней спускался молодой жрец с прекрасными тёмными глазами и волнистой шевелюрой цвета ствола харры, похожий с виду на человека из тенгинской знати, но несколько светлее лицом. От неожиданности Аула так растерялась, что не знала, что ей делать — бежать из этого храма куда глаза глядят, броситься навстречу этому человеку или оставаться стоять на месте. Не исключено было, что некто, принявший вид Этта Мора, мог оказаться обернувшимся им демоном, намеренным причинить ей вред, или злобным принцем, о котором предупреждала её госпожа Сеттия. Поэтому желание скорее покинуть это место пересилило все остальные мысли, чувства и побуждения Аулы, и она уже повернулась к вратам, чтобы сделать это, как молодой жрец окликнул её.
— Постой, Эас! Для того ли Ты пришла в эту обитель, чтобы так скоро уйти, даже не поговорив со мной?
От этих слов у неё подкосились ноги, и она упала бы на каменный пол, если бы жрец вовремя не подскочил и не поддержал её. Аула обернулась — и в тот же миг очутилась в объятиях Этта или того, кто ещё мог принять его вид. То, что он назвал её Эас, и то невыразимое ощущение радости и свободы, которое охватило её, наводило на мысль, что это был всё-таки настоящий Этт Мор. И всё же ум Аулы продолжал сомневаться.
— О, пожалуйста… объясни мне, кто бы ты ни был… где я? Что здесь происходит и почему ты назвал меня этим именем?
— Я назвал тебя так, потому что ты — моя Эас, хотя люди зовут тебя иначе. А меня они зовут именем Этт, сын Мора, но моё настоящее имя — Этагор, Южный Ветер. Не бойся меня, я тот, кто может помочь тебе на твоём пути, а не поймать в сети.
— Я верю, верю… Но для кого ты выстроил этот храм?
— Для тебя. Взгляни на этот прекрасный храм Богини Ветров, прекрасной Эас! Это твой дом, я выстроил его для тебя, потому что я — твой жрец, а ты — моя Богиня…
— Послушай меня, Этт… я хоть и начинаю верить во всё это, но с трудом. И чувствую себя недостойной того, что ты мне предлагаешь. Храм для меня? Но я не Богиня, я не Эас, моё имя Аула Ора! Оставь меня! Кто ты? Не демон ли ты, пришедший или вызвавший меня к себе для того, чтобы заманить в ловушку, совратить и погубить? Ответь мне «да» и я поверю… и призову мою Силу, которая поразит тебя с помощью твоего же заклинания. Ассалем, ассалем, ассалем!
Однако заклинание не действовало. И вместо сверхъестественной силы, которую Аула вознамерилась поднять изнутри себя и поразить демона, она подняла наружу лишь свой страх. И продолжала биться в его руках, пока весь её пыл к сопротивлению не иссяк, а страх — не вышел наружу. Тогда она просто повисла на его плече и отдалась тому приятному чувству спокойствия, внутренней свободы, гармонии и единства, которые ощущала только будучи рядом с этим человеком.
— Прости меня, Этт, — сказала она совсем тихо, как будто в храме был кто-то ещё, кто бы мог это услышать. — Мне хорошо с тобой и больше ни с кем не бывает так хорошо, ты можешь освободить от страхов и условностей… и я почти верю тому, что ты Этагор, а я Эас. Но скажи мне, что делать с тем, кто вознамерился погубить нас, подослав мне иного человека? Он хочет, чтобы я стала его женой, и этого хотят все остальные, но я не хочу этого. Что мне делать?
— Выбор за тобой, Аула, — ответил он так же тихо, успокаивающе, гладя её по голове и плечам, отчего она сильнее льнула к нему, а он ощущал при этом, что соединяется с её внутренней сутью и растворяется в ней. — Выбирай сердцем, а не умом, своим или других людей. Тот, о ком ты говоришь, находится во власти злых чар, но не может этого понять. Он застрял в них так же, как и мире Элайи, и мы можем освободить его от этого, если объединимся и победим Зло. Ты веришь мне сейчас?
— С трудом… я не знала… капитан Вероис не похож на злодея.
— Он не злодей. Но те, что поймали Вероиса в свои сети — настоящие чудовища. И они наводят на всех мрак ума, заставляя его всех очаровывать и всем нравиться, хотя находятся и те, кто не поддаётся этим чарам. Помни: зло совсем не обязательно выглядит чёрным и жестоким, и твоя жизнь с капитаном Вероисом может быть безмятежной… но в ней ты крепко заснёшь и позабудешь о своём истинном предназначении. И поэтому станешь уязвимой для тех, кто сможет потом взять тебя голыми руками, увести от твоего несчастного мужа и детей и использовать в своих корыстных целях. Не начали ли уже эти чары действовать?
— О да… ты прав, они начали уже действовать… но ты вовремя меня предупредил. Почему ты не приходил ко мне всё это время?
— Я не мог преодолеть той стены, которая была выстроена между нами силами Тьмы, — признался Этт. — Моих сил и знаний для этого было недостаточно. Но теперь я нашёл способ пробить в ней брешь, и теперь я снова с тобой. Желаешь ли ты, чтобы мы виделись в наших снах чаще, потом встретились наяву и больше не расставались?
— О да, конечно! Я всегда мечтала об этом.
— Это будет исполнено, верь мне. Но обещай мне, что не станешь выходить замуж за капитана Вероиса. Если ты свяжешь себя с ним брачными узами, то станешь лёгкой добычей Тьмы, а я не смогу тебе помочь.
— Обещаю… нет… я клянусь всем, что у меня есть, что никогда не стану его женой! Я не хочу попасть в лапы Тьмы.
— Негоже клясться, Аула, но твоё обещание верно. А теперь, чтобы не осталось больше сомнений и смятения в твоей душе — посмотри на меня внимательно и без страха в душе.
Аула слегка отстранилась и вгляделась в его лицо, руки и весь образ в целом. И тогда образ Этт Мор, каким он всегда был, исчез. Вместо него перед ней был сияющий нездешним светом могущественный Светлый воин, Владыка Ветров по имени Этагор, Посланник Высших Сил, равный ей в своей сути. Его огромные крылья, вовсе не похожие на крылья человекодраконов или демонов, касались стен храма, и этими крыльями он окутал её всю, даря тепло, любовь и исцеление от всех страданий. Она была счастлива как никогда, и продолжала парить душой, находясь в этом прекрасном состоянии, пока яркий луч Небесного Ока не разбудил её.
— Ну и сон…
Аула сладко потянулась, жмурясь от яростно светивших в лицо солнечных лучей, и взглянула на лежавший на тумбочке небольшой алмазный диск, в центре которого располагался небольшой кристалл, а вокруг располагалось множество маленьких огоньков. Те из огоньков, которые горели, не мигая, ровным зелёным светом, показывали минуты, а другие, поменьше, светились ярко-красным и показывали миги. Ещё более мелкие синие огоньки мигали очень быстро и показывали семидесятые доли одного мига. Сам же кристалл посередине менял свой цвет двадцать четыре раза в сутки, показывая тот или иной час. Судя по тому, что кристалл светился ярко-голубым, а зелёных огоньков было шестьдесят девять, было уже одиннадцать часов.
Наскоро умывшись и надев лёгкое платье из струящегося плеринового шёлка, она спустилась вниз, на первый этаж. В гостином зале хлопотали Алерта, Дейна Торис с юной Лофией и несколько соседок, а на широкой скамье, отделанной под мягкий пуф, расположилась Мелла с малюткой Рэйной. Судя по всему, она только что закончила кормить дочурку грудным молоком. Снаружи, на широкой террасе, резвились двое маленьких разбойников, временами забегая в зал с перепачканными грязью мордашками и получая очередной нагоняй от строгой няньки. С другой стороны, около задёрнутого матерчатыми ширмами очага, на невысоких треножниках сидели здоровяк Оллсо и брат Лофии Отт и напару чинили поломавшуюся деталь недавно купленной шестиколёсной драбины.
Увидев спускающуюся к ним Аулу, все хором повернули к ней головы.
— Солнце встало, наступил рассвет… — продекламировала Лофия, заканчивая убирать со стен декорации в виде длинных лент. — Счастливого пробуждения, Аула!
— Счастливого пробуждения, детка! — поприветствовали её Алерта и Дейна.
— И вам всем, кто уже пробудился, — ответила Аула.
На одной из тумб в левом углу гостиного зала лежал брошенный бароган. Не в состоянии скрыть странную улыбку на лице, Аула подошла, взяла в руки инструмент и принялась играть панфилет на известные стихи безымянного поэта о том, как пробудившееся солнце прояснило всё, что было неясно в отношениях молодого воина Гварда и его прекрасной возлюбленной, феи дождя Фелестины. Дойдя же до того места баллады, в котором пробудившееся Небесное Око своими лучами показывает Гварду, что его возлюбленная — отвратительное, злобное чудовище, одно из тех, что губит заблудившихся путников вместо того, чтобы показать им дорогу, она ударила по струнам так, что гул от этого удара раздался по всему дому, вызвав испуганные возгласы женщин и разбудив мирно заснувшую Рэйну.
— Зачем ты это сделала? — вскочив с места и схватившись за сердце, крикнула Мелла. — Ты напугала мою малютку, и теперь она кричит!
— Она волнуется, — ответила ей мать, и в её голосе послышались слегка грустные нотки.
— Ах да… конечно, она ведь внутренне готовится к тому, чтобы стать женой знатного человека из Арохена и наверняка её душу терзают сомнения… Мой Оллсо, конечно, не знатный человек и не капитан, но в своё время я волновалась нисколько не меньше.
Услышав своё имя, Оллсо с укоризной взглянул на жену и вновь принялся ковыряться в испорченной детали.
Аула бросила бароган на прежнее место и уселась на пуфик рядом с тумбой.
— Зачем вы говорите о том, чего не знаете?
— Чего же мы не знаем? — спросила одна из подруг Алерты, жившей в соседнем доме слева от главного входа во двор их дома, а сейчас бывшей у них в гостях.
— Того, что сегодня пойдёт дождь. Но пойдёт он не просто так, а покажет своими каплями то, как было больно славному Гварду узнать и увидеть вместо прекрасной Фелестины жуткого монстра, похищающего души путников. Справедливо ли это?
— Я совсем не понимаю, о чём ты говоришь, — пожала плечами женщина.
— И я не понимаю, — поддержала её Дейна.
— А я понимаю, — буркнула себе под нос Алерта, подшивая маленьким трапелом подол очередного сотканного предмета женской одежды, который она готовилась отдать мужу, когда тот вернётся из поездок по городам за товаром. — Но ничего никому не скажу, пусть это решает Провидение.
Мелла, заново убаюкав дочурку, встала со своего места и подошла к ним, подбоченясь, как будто была в этом дома самой важной персоной, даже важнее, чем её мать.
— Провидение нам всё и так уже показало, — сказала она с привычной ехидцей, улыбаясь тонкими губами. — Если бы было иначе, то мы бы все это видели, не так ли?
— Так, так, — ответила ей мать. — Пока всё так, как есть.
— Не нужно загадок, мама. Ты теперь ещё более загадочна, чем Аула. Странно ведь, что она спустилась к нам с таким видом, как будто ей всю ночь снился капитан Вероис, а теперь она рвёт струны и швыряет бароган. Чего-то я тут не до конца понимаю…
«И не поймёшь, если не оставишь свою гнусную привычку обсуждать меня за глаза в моём же присутствии», — подумала Аула, яростно сверкнув глазами, затем поднялась с места, схватила пару больших корзин и направилась к выходу.
— Куда она ушла? — спросила Мелла, как только младшая сестра скрылась в дверях. — Даже не поев и не поговорив с нами.
— Наверное, она пошла собирать цветочную росу, — ответила ей мать.
— Собирать росу в такой час? Она ведь уже вся высохла, — заметила соседка.
— Ну тогда, может быть, пыльцу… или погулять по полям. Что вам за дело всё время следить за Аулой?
— Просто это более чем странно, — сказала другая соседка. — Я давно знаю вашу Аулу, она всегда такая, но надеялась, что она станет сговорчивей, когда повзрослеет…
— Уж поверьте мне, — перебила её Мелла, — я знаю свою сестру куда лучше, скорее всего, сговорчивость ей не свойственна вообще. А теперь и подавно, когда она награждена регалиями лучшей ученицы оттарийского пансиона и готовится стать женой звёздного капитана. Но вообще, не думаю, что разумно говорить о ней за глаза, особенно сейчас…
— Ты ли это говоришь, Мелла? — Алерта от удивления даже перестала шить.
— Прошу прощения, если сказала что-то не то, — на лице Меллы появился привычный сарказм. — Но неужели вы все думаете, что мы с Трисией способны только на сплетни и злословие?
Ответом ей было дружное молчание, которое показывало, что именно так они все и думали.
Куда и для чего в действительности могла отправиться Аула в знойный летний день, догадаться несложно. Она не была на не так давно взбаламученном ею озере шестнадцать дней, и поэтому ей не терпелось узнать, что там происходило на самом деле. За это время картина мало изменилась — всё та же придавленная илом синевато-зелёная трава, поломанные кусты и потрёпанные молодые деревца, на стволах, ветвях и листьях которых виднелась засохшая грязь. Вода в озере была прозрачной, однако на дне виднелись следы недавного разрушения, причинённое ею по одному лишь глупому желанию. Вздохнув, Аула мысленно попросила у Природы прощения за содеянное и принялась собирать съедобные цветы, коренья и целебные травы, о пользе которых знала из книг и рассказов местных знахарей. Затем, набрав полные корзины припасов, присела отдохнуть на привычный с детства большой камень недалеко от юго-западного берега озера и задумалась о самом главном, что её тревожило с ранних лет — о необычности и неправдоподобности всего, что с нею происходило и продолжает происходить.
Первым из всего этого было то, что ей говорили о ней самой те, кто по определению, не был друг с другом связан — Этт, её мать и директриса Арохенского девичьего пансиона. Действительно ли она является, по какому-то абсурдному повелению Высших Богов и Природы, воплощением одного из Ста Архонтов древнейшей Аттары, точнее, тех девяноста, что остались верны Высшей Мудрости? Или её непонятная сила, которая терзала её с ранних лет, ища себе выхода и применения, имеет другую, тёмную природу, а то, что она о себе знает, является чьим-то тщательно спланированным обманом? Этого она точно не знала и пока никак не могла проверить.
Вторым, что не давало покоя Ауле, были странные сны и видения, которые временами её посещали. Они отнюдь не были абсурдными, запутанными и лишёнными смысла, в них всё было предельно просто и ясно, однако то, что в них было, настораживало её и пугало — именно потому, что было неразрывно переплетено с жизнью наяву. Если её давний сон о победе над злой колдуньей был пророческим, то не был ли таковым нынешний — о том, что из себя представляют она сама, её старый друг Этт Мор и звёздный капитан Вероис Сенам? Действительно ли капитан был в руках сил Тьмы и вершил зло, даже не подозревая об этом? И был ли в самом деле Этт, нынешний выпускник жреческой семинарии и к тому же, вдобавок, прирождённый волшебник и целитель, тем, кем показал себя в этом сновидении — могущественным воителем Светлых Сил, бессмертным Архонтом по имени Этагор, легендарным Владыкой Южных звёздных Ветров, верным спутником и возлюбленным небесноокой Богини Эас?
В-третьих…
Вопросов, вертящихся в голове у Аулы, было бесконечное множество. И вместо того, чтобы пытаться разрешить каждый из них, напрягая ум, она решила поступить иначе — отпустить все свои мысли с переживаниями и просто созерцать окружающий мир одновременно со своим внутренним миром, заглядывая в суть того и другого и соединяя их воедино в надежде, что ответ придёт сам собой.
Через два часа после полудня повеяло прохладой, в небе стали собираться тучи и стал накрапывать редкий дождик. Постепенно крупных капель становилось всё больше и больше, пока, наконец, дождик не превратился сначала в дождь, а затем в настоящий ливень. Однако Аула не двигалась с места: промокнуть до нитки под тёплым летним дождём для неё было почти тем же удовольствием, что и искупаться в тёплом прозрачном озере. Так она провела под ливнем до самого позднего вечера, а когда небо прояснилось и на нём появились ночные светила, нырнула прямо в одежде в озеро, вода в котором показалась ей немного теплее, чем дождь. После чего, отжав воду из подола и подхватив вымокшие корзины с собранными дарами леса, побрела босиком домой.
Но обратно Ауле не удалось вернуться никем не замеченной. Миновав центральные улицы, она свернула в узкие улочки и переулки между дворами и, проходя по ним мимо нескольких таверен и ключно-замочной мастерской, заметила чью-то тень, мелькнувшую в свете фонарей. Кто-то, нечёсаный, неопрятный и не совсем трезвый, вынырнул из ближайшей подворотни, преградил девушке дорогу и схватил её за руки, заломив их за спину.
— Она здесь! — заорал он, грубо преодолевая сопротивление отбивающейся жертвы и не обращая внимания на её крики. — Я поймал её!
В ту же минуту подоспел второй, в котором Аула узнала наглого пахаря по имени Дино, который восседал в доме старейшин, решая вместе с ними судьбу капитана Вероиса. Продолжая отбиваться собирая при этом воедино силу своего духа, она ухитрилась вывернуться из лап схватившего её выпивохи, однако тут же оказалась в более крепких объятиях его приятеля.
— Попалась, деточка! — сказал он победным тоном и потащил её в подворотню, грубо прижимая к себе и насильно целуя в губы. — Теперь ты узнаешь, что по сравнению со мной твой лощёный столичный олух?..
— Да будь ты проклят Богами, Дино Вильга! — прокричала Аула прямо ему в лицо и, укусив за нижнюю губу, принялась вырываться и молотить его маленькими кулаками в пропахшую зловонным потом волосатую грудь. — Отпусти меня, чудовище! Помогите, кто-нибудь!
— Никто тебе тут не поможет! — отплёвываясь, пророкотал Дино. — Ты будешь моей, и если не по жизни, то хотя бы в сегодняшнюю ночь! Держи её, Кердо, а то она извивается как червяк и кусается, как самка дикого монхора!
Аула не решалась собрать и направить на них свою скрытую силу из страха быть опознанной в случившемся на озере и публично обвинённой в колдовстве, однако всё же что-то начало подниматься в ней само собой, весь страх словно испарился, а губы твёрдо и уверенно произнесли слово, слышанное ею всего однажды: "Ассафирас!" И затем, несколько мгновений спустя, ещё одно: "Ассалем!"
То, что произошло вслед за этим, показалось ей странным не менее, чем то, что ей удалось натворить на злополучном озере. После того как из её уст вылетело первое слово-заклинание, оба насильника, не успев сделать своё грязное дело, отпрянули от неё назад, как ужаленные, и оказались сидящими в большой грязной луже. После произнесения же второго заклинания ей оставалось только бросить в них чем-то похожим на облако, что явственно ощущалось в её руках и фосфоресцировало в темноте, а её саму словно охватил вихрь. Однако она не решалась запустить этим в Дино и его собутыльника, боясь, что это может обернуться для неё большими неприятностями. Вместо этого она припустила вдоль по узкой улице, оставив их валяться в грязи.
— Стой, мерзкая колдунья! — внезапно закричал Дино, вскочил и погнался за ней.
— Давай лучше я её поймаю! — вопил припустивший за ним Кердо.
— Провались в Тьму, Кердо, сначала она будет моей!
И, нагнав девушку, Дино Вильга вновь поволок её в темноту. Однако и на этот раз им не удалось довершить начатое дело: некто третий, выше ростом, с длинными распущенными волосами и сверкающими глазами, явно сильнее их обоих, преградил им путь. Аула зажмурилась и завизжала от страха, поскольку для того, чтобы собрать силы для нового отпора, ей нужно было некоторое время, и она не была уверена, что даже применив её, сладила бы с троими дюжими парнями. Однако подоспевший верзила не стал её домогаться, а вместо этого несколькими мощными ударами и пинками раскидал подвыпивших кабачников, отбив несколько их атак, пока те, обессилевшие и изрядно помятые, не побрели прочь, прихрамывая и извергая такие грязные ругательства, что даже звёзды на небе, казалось, должны были покраснеть от стыда. После чего, управившись с этим нехитрым делом, он поднял с мокрой земли плачущую девушку и, утешая, привлёк к себе.
— Эстор ами… всё уже хорошо, пойдём домой.
Аула высвободилась и посмотрела в глаза своего спасителя.
— Дэбо, как ты тут оказался?
Действительно, в свете фонарей она сумела распознать в этом человеке дзингианина, который уже много лет служил в их селении возничим.
— Ходил в мастерскую починить замок от своей хибары, — ответил тот по-амантийски, но со своим акцентом, к которому, впрочем, уже все здесь привыкли. — Когда выходил обратно, услышал крики и заглянул посмотреть, что здесь происходит.
— Мне так стыдно, — пробормотала Аула. — Я не должна была уходить одна на целый день и потом возвращаться так поздно через эти переулки. Если бы тебя здесь не оказалось… о, Дэбо, меня будут ругать!
— Не волнуйся, никто не будет тебя ругать. Пойдём домой. Но больше никогда не ходи по вечерам одна.
С этими словами он взял Аулу за руку и повёл не узкими, грязными улочками и закоулками, а другой дорогой, которая была шире и проходила мимо здания управления, разъездного двора и уже закрывшихся торговых лавок. Аула нарочно не пошла сама этой дорогой, намереваясь добраться до дома незамеченной, однако возничему, несмотря на его физическую силу, бесстрашие и уверенность, не хотелось оказаться под угрозой нападения исподтишка какого-нибудь пьянчуги, деревенского разбойника или стаи голодных кинов. При всём этом его, в отличие от неё, мало смущали подозрительные взгляды ещё остававшихся на улицах людей, в том числе пожилых женщин, для которых самым любимым поводом для сплетен была трогательная картина — здоровенный и моложавый на вид холостяк Дэбо, провожающий до дома очередную девушку, добрая душа, находившая себе удовольствие исключительно в том, чтобы быть кому-нибудь полезной.