Знойный ветер, дувший с моря с раннего утра до самого полудня, понемногу стихал. Солёные брызги прибоя, ударяясь о прибрежные валуны, всё ещё падали гроздьями далеко вглубь берега, оставляя на голубоватом с красными и жёлтыми вкраплениями песке размытые следы. Дальше к югу пески становились зыбучими, а узкая извилистая тропа у подножия Голубых гор уходила от берега в узкое глубокое ущелье, бывшее границей между побережьем и горной страной под названием Алайда.
Двое путников верхом на тощем двалифе, мужчина и женщина, остановились прямо против входа в ущелье, не рискнув свернуть с тропы и угодить в смертельно опасные объятия зыбучих песков. Они были ещё молоды, но выглядели устало и попеременно озирались назад, словно их неутомимо преследовала кавалькада породистых меронгов со свирепыми наездниками в чёрных шипастых доспехах.
— Это должно быть здесь, Алерта, — приглушённым голосом сказал мужчина, наклонившись совсем низко над ухом своей спутницы.
Та с недоверчивым видом повернулась к нему лицом.
— Куда ты меня привёз, Гио? Хочешь сказать, что обещанный нам дар мы получим в этих диких горах?
— Так говорил нам Оррам, а он был хорошо знаком с Драконами Алайды. Наверняка они уже знают и оплакивают его смерть от руки Паллиэна.
От этих слов Алерта заёрзала в седле. Гио догадывался, почему она это сделала. Паллиэн был одним из четырёх Императоров, пришедших с диких северо-западных земель, располагавшихся на большом острове посреди океана между Эллиорой и Менанторрой. Покинуть негостеприимную землю и напасть на Союз Восьми Королевств их заставил отнюдь не голод, поскольку даже на самом неприютном участке Элайи можно было прокормиться грибомхом, плодами кустарников и питательными кореньями, и не скука, поскольку северный народ был достаточно многочисленным. Их обуревало совсем другое чувство — примерно то же, что было в крови у вечно ссорившихся между собой правителей восьми Королевств, вынужденных впоследствии объединиться в единый Союз, возглавляемый внезапно помирившимися и побратавшимися между собой правителями перед лицом смертельно опасного врага — братства Четырёх Императоров. Паллиэн был старшим из них, самым воинственным и коварным, и именно он поднял знамя войны, надеясь завоевать сначала восемь ослабленных и вечно дерущихся между собою государств. Однако жадность Паллиэна была больше и глубже, чем о ней думали даже его побратимы — втайне он, вместе со саоей законной супругой Иерой, мечтал завоевать весь мир Элайи, от края до края света, и ради осуществления своей мечты готов был мучить и убивать всех, кто вставал на его пути. Одной из жертв жестокости и алчности Императора Паллиэна стал путешественник-звездочёт по имени Оррам.
Гио соскочил с двалифа и осторожно снял с него свою жену. Освободившееся от седоков животное, взмахнув длинной гривой и широкими крыльями, резво понеслось вдоль берега, однако, внутренним чутьём заподозрив опасность зыбучего песчаного берега, резко остановилось, успокоилось и принялось щипать редкую сизую траву.
— Двалифы умные звери, и Хойо может это подтвердить своим примером, — не без гордости произнёс Гио. — Могу поспорить с предводителем Драконов Алайды, что он будет ждать нас на побережье и щипать траву, пока мы не вернёмся.
И снова Алерта беспокойно заозиралась. И тогда Гио, наконец, понял, что беспокойство у неё вызывали вовсе не разговоры об Императоре и его ужасных деяниях, а упоминания о тех, с кем им предстояло вскоре встретиться. Сам Гио Трейга встречал жителей горных долин Алайды только один раз, но запомнил их на всю жизнь. Эти существа и впрямь напоминали нечто среднее между человеком и драконом. Рослые, статные, они походили на людей, однако у них, тем не менее, были внушительные крылья, напоминавшие драконьи, чешуи на руках и ногах, длинные острые ногти. Гребней и рогов на голове, однако, не было или они были незаметными под густыми гривами чёрных волос (или, значительно реже, какого-нибудь другого цвета). Глаза у них были немного более раскосы, чем у людей, взгляд их горел странным сиянием, однако, несмотря на грозный вид, они были, в целом, благородными и дружелюбными существами. Так, по крайней мере, о них говорил звездочёт.
— Алерта! — с усмешкой сказал Гио. — Вот чего я от тебя не ожидал. Ты боишься Драконов Алайды?
— О нет… я не могу бояться тех, кого ни разу не видела. Но меня тревожит…
— Что тебя тревожит, милая?
— То, что мне придётся столкнуться с неизвестностью. Звездочёт перед смертью сказал, что Драконы вручат нам дар, за которым мы, собственно, и идём, и что именно этот дар поможет воинам Аманты победить Зло. Меня тревожит неизвестность, которую они нам вручат, а не их внешний вид, каким бы он ни оказался.
— Не бойся. Что бы они нам ни вручили в дар, мы должны быть за это благодарны Создателю. Будь же мужественной — вперёд!
Тогда Алерта покорилась и, поправив длинные пряди рыжеватых волос, выбившиеся из-под зелёной накидки, неожиданно смело ступила на поворот в ущелье. Гио последовал за ней.
— Сегодня будет ночь Всех Светил, — напомнил он. — Она бывает раз в два десятилетия, и в такую ночь всегда свершаются события, от которых зависит всё наше будущее.
— Сказки! — ответила ему Алерта. — Если бы было так, то загаданное мною двадцать лет назад тайное желание исполнилось бы непременно. Может быть, среди этих светил было одно лишнее, которое этому помешало? Аайй…
Заговорившись, женщина оступилась. Схватившись левой рукой за свисающую вниз ветвь местного кустарника, она сломала её и угодила левой ногой в щель между камнями, застряв в ней. Гио поспешил на помощь.
— Нужно быть здесь осторожнее. И не думаю, что так уж разумно говорить плохо о наших светилах.
— Но я имела в виду только Звезду Гнева, с которой пришло племя Императоров! — ответила Алерта, морщась от боли, пока Гио освобождал её из каменных тисков. — Может, не стоит ей восходить?
— Вот это ты говоришь глупости, родная. Ночное Око восходит каждую ночь и светит нам каждую ночь, и называть его Звездой Гнева никто бы не взялся. Оррам наверняка говорил о совсем другой звезде.
— А я слышала, что звёзды могут меняться со временем, и Ночное Око вполне могло когда-то быть той самой Звездой…
Гио, конечно же, не согласился. То, что он слышал от своих сородичей о легендарном светиле, давно укоренилось в их поверьях о разгневавшемся боге Охриме. Охрима, по легендам амантийцев и некоторых других народов, был мирным и безмятежным правителем некоего древнейшего народа аттарис. И в мире Аттары с незапамятных времён было спокойно и мирно, пока там существовал Единый Совет Мудрых. Так было до тех пор, пока некоторые из этого Совета, предав своих сородичей, не превратили прекрасный мир в сущий ад. Этого, как повествует Предание, Охрима не вынес и разразился гневом, взорвав раскалившееся докрасна солнце Аттары. С тех пор мира Аттары не существует, его солнце стало маленьким карликом холодного белого
цвета, презрительно взирающим на мир Элайи с ночных небес, а остатки народа аттарис, к сожалению, не лучшие, перекочевали в мир приблизившейся к ним небольшой кочующей звезды красивого оранжевого цвета. После этого, спустя много времён и эпох, таинственная оранжевая звезда вновь посетила Небесное Око и его миры, и часть обитателей её захваченного мира перекочевала в мир Элайи. Какова была связь этой легенды с сияющим по ночам мирным Оком, Гио своим умом постичь не мог и считал, что Ночное Око получило своё второе прозвище по чьей-то досадной ошибке. Он не мог предположить, что ярким и благодатным солнцем Аттары в незапамятные времена была как раз эта маленькая яркая звёздочка, поскольку не был силён в древней науке о звёздах. К тому же, по другой местной легенде, древнейшие аттарис поклонялись не богу Охриме, а богине, одной из трёх прекрасных Сестёр-путешественниц, и она покинула их мир не из-за своего гнева, а просто потому что стала уже стара и пришло её время уйти в более высокий и светлый мир, чем тот, в котором жили люди. Вторую легенду ему не раз пересказывал Оррам.
Как бы то ни было, какая из этих легенд была больше похожа на правду, на деле всё это не имело никакого отношения к тому, что происходило сейчас в тихой и мирной долине, куда прибыли наши путники. Широкая полноводная река с грохотом катила свои воды через поросшую пурпурно-красным и голубовато-зелёным кустарником долину в соседнее ущелье, срываясь вниз каскадами водопадов, но Гио было не до того, чтобы любоваться красотами местной дикой природы. Он всё ещё возился с женой, чья лёгкая ступня накрепко застряла в узкой щели между скользкими камнями, поросшими буро-зелёным грибомхом. Громкий стон оповестил его о том, что он слишком уж неловко дёрнул и сильно вывихнул ногу несчастной. Алерта была свободна, но идти по камням не могла, и тогда Гио сел на большой камень, посадил рядом женщину и беспомощно воззрился на полуденно-знойное тропическое небо, полагая, будто бы оно способно ему помочь. Алерта в изнеможении закрыла глаза и упала головой на его грудь.
Лёгкий шорох заставил его опомниться. Перед ним стояли двое странных крылатых существ, в которых он без труда узнал местных драконоподобных жителей Алайдских долин. Как рассказывал при жизни Оррам, среди этого племени было не так уж мало двуполых существ, однако один из подошедших к ним явно был красивым большеглазым мужчиной с суровыми чертами лица, словно выточенными из гранита, а другой — женщиной, черты которой были также довольно суровы, но при этом более изящны и женственны. Оба были одеты в грубоватые длинные одежды тёмно-зелёного цвета, перетянутые широкими золотыми поясами, с золотистыми ремешками на головах поверх длинных тёмных волос, и у обоих за спиной были огромные драконьи крылья, отливавшие пурпурным золотом.
Гио почтительно поприветствовал жителей долины, и те ответили ему тем же. Дракониды (так среди разных народов Элайи называли эту расу, представлявшую собой загадочную помесь людей и драконов) говорили слегка приглушёнными голосами, с заметным придыханием, упором на свистящие звуки и пощёлкиваниями, которые показались странными Алерте, ни разу не видевшей этих существ, не слыхавшей их голосов и открывшей глаза, как только услышала странную речь на незнакомом ей языке. От увиденного зрелища ей стало немного не по себе, и она снова уткнулась в грудь Гио.
— Не бойся, — шепнул он Алерте. — Они не причинят нам зла и помогут добраться до их жилища. Пойдём.
— Я не могу идти, Гио… ты же знаешь. Ты повредил мне ногу.
— Да… прости меня. Сейчас мы что-нибудь решим с нашими друзьями.
Гио ещё немного посоветовался с химерными жителями Голубых гор. Порешили на том, что пострадавшую нужно нести на руках, но дорога опасная, и тогда свою помощь предложил Тэрр из рода Аверраха — тот из драконид, что походил на мужчину. Как ему тут же объяснила его спутница, имя которой было Иха, это был местный обычай, показывающий их доверие и заботу о тех, кто ступил на суровые камни их долины и при этом не желает им, Драконам Алайды, зла. Те же, кто хотел причинить вред (а это Драконы Алайды узнавали очень быстро, читая по лицам, выражениям глаз и мыслям пришельцев), бывали изгнаны целой ордой набежавших сородичей и были очень благодарны высшим Силам, если оставались живы.
Гио недоверчиво покосился на Тэрра, поднявшего на руки его жену, однако не смел перечить и поплёлся сзади, сопровождаемый разговорчивой Ихой. Так они добрались до южного склона самой высокой горы, у подножия которой раскинулось большое селение. И там же был просторный вход в лабиринт, в котором, как рассказывал всё тот же Оррам, местные жители переживали не лучшие времена.
Впрочем, Голубые горы таили, насколько мог знать Гио Трейга, грозную опасность, которая могла погубить Драконов Алайды, пока те отсиживались в горе. Однако те до сих пор всегда вовремя чуяли дрожь недр заранее и располагались в долине, несмотря на дожди или сильные ветры — жизнь была им дороже. Всё же гора эта находилась довольно далеко от цепи огнедышащих кузниц Эморры, и Голубые горы уже долгие времена были спокойны, скованные гранитными панцирями и не представлявшие поэтому особой опасности.
В селении царило оживление. Взрослые алайдийцы сновали туда и обратно, и было заметно, что они готовятся к какому-то важному событию. Маленькие же безмятежно играли, а те, что были постарше, приглядывали за младшими или помогали взрослым. Многие из них взмывали в воздух, расправив крылья, и отправлялись в горы по какой-нибудь своей надобности, а другие тем временем возвращались обратно и приносили что-нибудь с собой. Среди смуглой, черноволосой и крылатой детворы зоркие глаза Гио заметили и других детей, принадлежавших разным человеческим расам Элайи. Их было не так уж и мало, поэтому он просто не мог их не заметить.
«Странно, — подумал про себя амантиец, — похоже на то, что дракониды подбирают брошенных детей везде, где только могут. Не могу же я предположить, что они их просто воруют».
Наконец, маленькая процессия вошла в селение. Дальше тропа вела прямо в пещеру, однако Тэрр остановился посредине и обратился на своём языке к своим сородичам. Как сразу понял Гио, он был их предводителем и распорядился, чтобы ему приготовили место, куда можно было бы пристроить чужестранку, которая повредила в горах ногу и не может идти. Несколько женщин из селения немедля подкатили некое подобие мягкой лежанки с удобным изголовьем, на которую Тэрр заботливо уложил гостью. Несколько мгновений спустя те же крылатые женщины принялись за своё привычное дело — они были целительницами.
Гио же, не зная, чем ему заняться, отправился вместе с Ихой, с которой уже успел подружиться, в пещеру. Там тоже толпились женщины и дети, а также несколько почтенных стариков и старух. Центром их внимания, как заметил Гио, был предмет, напоминавший колыбель, в которой безмятежно спал совершенно очаровательный младенец, как уловил он из разговоров — маленькая девочка. Её кожа была удивительно светлой и чистой, белее, чем у многих остальных детей, которых он когда-то видел в своей жизни, светлее, чем у него возлюбленной Алерты. Родные дочери этой четы были не смуглыми, но обе были похожи на мать волосами цвета рыжеватой древесины каррового дерева, в отличие от соломенной шевелюры Гио, только у старшей глаза были золотисто-карего цвета, как у неё, а у младшей — голубовато-серые, как у отца. У этой же малютки волосики были золотистые со светло-пепельным оттенком и искорками, вспыхивающими в свете факелов, а глаз он не мог разглядеть, поскольку она крепко спала.
При появлении гостя толпа смолкла и все взгляды устремились на него. Гио смутно уловил, что Драконы Алайды обо всём знали и ожидали увидеть обоих супругов Трейга, чтобы вручить им свой заветный дар, и поэтому были удивлены, увидев лишь его одного. Сам же он растерянно топтался у входа, ожидая, что за этим последует дальше и что это племя, в действительности, собиралось ему предложить.
Внезапно позади Гио раздался какой-то шум, и толпа снова загудела. Он резко обернулся и увидел весьма странное, на его взгляд, зрелище: четверо рослых драконолюдей неопределённого возраста и пола, выбритых наголо и одетых в серебристо-белые одежды, тащили по воздуху носилки из переплетённых ветвей местного кустарника, а на них…
Гио стиснул зубы, увидев Алерту примотанной за обе руки к толстым прутьям. Левая нога женщины была аккуратно перевязана волокнистым мхом. Глаза её были закрыты. Он благоразумно промолчал и посторонился вместе с другими, пропуская странную процессию вглубь пещеры, и позволил себе выговориться только тогда, когда бритые андрогины осторожно поставили носилки на пол посреди пещеры.
— Что вы, Тьма вас забери, делаете?
Женщины предупредительно зашикали на него, когда вслед за ними в пещеру вошёл Тэрр. Он подал знак Ихе, и оба, с двух сторон, под всеобщее молчание разрезали путы на руках гостьи. Затем Иха несколько раз провела руками по бокам её головы, приговаривая что-то на своём наречии, пока та не открыла глаза и не стала недоуменно озираться по сторонам. Двуполые создания удалились.
— Я же их спросил…
Гио снова хотел употребить ругательство, но подавил свой гнев, увидев устремлённые на него глаза Алерты. Для него было не совсем ясно, чего она хотела выразить больше этим взглядом — просьбу помочь или желание выяснить, что, всё-таки, происходит. Вместо ответа он только пожал плечами, поскольку ему самому требовались объяснения.
Иха поведала ему, что его жену привязали к носилкам для того, чтобы она с них не упала по дороге до их дома в горе, потому что пока она ещё не может идти на переломанной ноге и что они, Драконы Алайды, никогда не желали и не желают причинить зло добрым гостям. Тогда Гио успокоился и перевёл её слова Алерте, однако та всё ещё никак не хотела оценить доброту местных горцев по достоинству.
— Я не знаю, что тут произошло, Гио, потому что я спала. Но сейчас я слышала, что меня привязывали к носилкам… И мои руки чувствуют, как будто недавно они были связаны. И вообще, почему я на этих прутьях, почему меня не принесли сюда просто на руках, как это делал твой друг?
— Так вот оно что… — Гио поджал губы и заговорил на языке драконид. — О, Тэрр… прошу, объясни нам, что тут вообще творится?
Молодой предводитель племени повернулся к нему, и на его лице появилась небольшая улыбка, в которой, несмотря на его высокое положение в этом обществе, не было выраженной надменности.
— Я вижу, что мой друг чужеземец что-то хочет от меня узнать? Так спроси. Мой дом — твой дом, пока вы у меня в гостях.
— Мой друг Тэрр, скажи мне, какой повод ты дал моей жене для того, чтобы она предпочитала путешествовать на твоих руках, а не на моих или на носилках, как это принято?
Тэрр рассмеялся.
— Разве я давал какой-то повод? Нет, мой друг Гио, я бы не стал ссорить вас, даже если бы мне приглянулась твоя женщина. Иха — моя жена, а мы, Драконы Алайды, женимся только раз в своей жизни на тех, кого больше всех любим, и всегда им верны, пока те живы.
— Значит, Тьма забери, человеческому племени стоило бы у вас поучиться…
Дракониды вздрогнули, услышав вновь выражение, которое они, судя по всему, меньше всего любили. Тэрр же не придал этому большого значения, так как, несмотря на молодые годы, хорошо знал людей и то, на какие чувства, мысли и поступки они могли быть способны.
— Однако, — продолжал Тэрр, — верность — качество души. У нашего племени есть старинный обычай — если жена чужестранца возжелает хозяина дома, у которого она гостит, то она может воспользоваться данной ей привилегией, так же как и гость, которому понравится хозяйка. Но только на то время, пока он в гостях.
Гио вспыхнул, узнав, какие извращённые понятия о супружеской верности были в этом племени. Отвернувшись, он подошёл к Алерте и передал ей все слова Тэрра на своём родном языке. Та покраснела и отвернулась от него.
— Так не молчи. Ты действительно хотела бы воспользоваться этой так называемой привилегией?
Однако губы Алерты были плотно сомкнуты, она так и не произнесла больше ни слова.
Тем временем в глубине пещеры шли какие-то приготовления. Кроме женщин, детей и стариков, здесь теперь присутствовали ещё и мужчины. Пещера была очень большой и имела ответвления, уходя дальше в подгорный лабиринт, поэтому места хватило всем. Двое стариков, сидевших около боковой стены под сталактитами, мерно выбивали пальцами дробь по металлическим звонцам, вводя всех присутствующих в особое состояние умиротворения и торжественности.
Под эту негромкую, но чёткую и отдающуюся эхом по всему просторному помещению и его ответвлениям дробь жена вождя неторопливо прошла через образованный её сородичами коридор к колыбельке, окружённой добрыми старушками и маленькими детьми. Она подала знак Гио, и тот в нерешительности поплёлся за ней, не зная, что ожидает его впереди.
Заняв почётное место у колыбели, она, наконец, заговорила.
— Мои возлюбленные братья, сёстры и сородичи! В эти мгновения, когда мы, несмотря на долгие ожидания и не гаснущие надежды, дождались наших гостей, мы ждём главного события. Отныне мы вручаем людям Элайи великий дар, посланный нам богами и правителями Светлого Королевства Эйладор. Мы вручаем чужестранцу Гио Трейга и его супруге Алерте то, что принесёт победу и освобождение мира Элайи от кровавых узурпаторов Геспирона. Совсем недавно мы узнали, что один из четырёх Императоров Зла, по имени Паллиэн, мёртв. Это случилось спустя двадцать один день после того, как нам подбросили эту малютку, которую вы видите сейчас здесь. И до этого, когда она только родилась, воины Императора намеревались найти её и убить. Ей не успели дать имя, поэтому мы наречём её так, как подскажет нам Великая Богиня.
Гио прекрасно понимал язык Драконов Алайды, однако никак не мог взять в толк, какое отношение эта торжественная речь жены вождя имела к дару, который это племя хотело им преподнести. Однако, вспомнив слова Оррама перед смертью, он вздрогнул от догадки, что этим даром могла оказаться маленькая сиротка, спасённая драконидами от рук безжалостных воинов Императора Паллиэна. Уж не имела ли эта странная история самое прямое к нему отношение?
Вновь воцарилось молчание, а затем Иха заговорила вновь, воздев руки к потолку пещеры, на котором была изображена голова Богини в короне из бледно-сапфировых лучей. Голос говорившей стал громче и напряжённей.
— Я слышу… я слышу голос Богини. Она велит нам дать имя дочери неизвестного нам племени. Это имя — Аула Ора, что означает… что означает — Прекрасная Звезда или Пламя Богини Небесного Ока. Благодарствие Тебе, Богиня!
По толпе собравшихся пробежал шепоток, затем все дружно возгласили "Аорэ! Аорэ!", захлопали в ладоши и заплясали на месте. Один только Гио никак не мог расслабиться и присоединиться ко всеобщему ликованию — он стоял, переводя растерянный взгляд то на Иху, то на младенца, то на свою жену, которую теперь поднесли на носилках ближе к "трибуне". Так продолжалось до тех пор, пока его взгляд не остановился на фигурке маленького мальчика, стоявшего совсем рядом с колыбелью новонаречённой Аулы Ора. Он был темноволосым и темноглазым, однако и слепому было бы понятно, что перед ним дитя человека, а не крылатого жителя Алайдских долин. Гио очень хотелось понять, что могло заставить этого сорванца стоять, прижавшись вплотную к заветной люльке, тогда как все остальные дети стояли поодаль, рядом со своими родными или приёмными родителями. И он отвлёкся только тогда, когда вновь раздались и затем опять прекратились размеренные удары пальцев о звонцы, после чего право голоса было торжественно передано предводителю.
— И теперь, — сказал Тэрр, так же как и до него Иха, громким звучным голосом, который заметно отличался от приглушённого, слегка свистящего выговора в обычных разговорах, — теперь с соизволения Великой Богини-Матери мы имеем власть вручить Её бесценный дар людям, пришедшим к нам с северо-востока. Они пережили весь ужас кровавой брани, о котором мы только получали известия и лишь изредка отправляли на бой своих воинов. И только в их власти теперь сделать так, чтобы остановить завоевание всего этого мира и многих других светлых миров вокруг нас. Волей Богини людям Аманты суждено остановить зло, пожирающее мир Элайи, но у них нет воинов Духа, способных остановить трёх оставшихся Императоров Зла — Арихона, Эристана и Сехантера и всех, кто клянётся им в верности, проливая кровь мирных жителей, вырубая и выжигая наши леса, превращая наш мир в пустыню, населённую рабами. Бесчинствующие полчища, поедающие зверей, птиц и гадов, истребившие драконов и эльфийские становища, будут побеждены и развеяны так, как были побеждены их предки гневом Богини Их солнца. Как только в небе сегодня ночью взойдут сразу три светила — Ацера, Энталия и Ночное Око со своей свитой, воля Богини свершится. А пока позвольте нам заранее торжественно вручить священный дар чужестранцу по имени Гио Трейга и его возлюбленной жене Алерте Ахан.
Снова раздался гул аплодисментов и притопываний. Стоявшие вдоль стен пещеры старейшины одновременно подняли руки с горящими факелами и прокричали благодарственное слово Богине. Затем одна из нянек, молоденькая девушка из крылатого племени, светловолосая и светлокожая, в отличие от своих соплеменников, с улыбкой вытащила из колыбели крошечную девочку, завёрнутую и золотистое покрывальце, и вручила её Гио. Тот, низко поклонившись, принял из её рук малютку, от волнения едва не выронив её из рук, покачал и передал сокровище своей жене.
Алерта, взяв на руки чужое дитя, растрогалась до того, что из её глаз потекли слёзы, и, поблагодарив всех, кто был в этом вертепе, неотрывно смотрела на малышку. Та была поистине прелестным созданием: открыв глазёнки, оказавшиеся голубыми, как волны Южного моря в ясную погоду, она бесподобно улыбалась маленьким беззубым ртом и была, как казалось, безумно счастлива. Алерта вспомнила, какими в этом возрасте были её родные дочери — Мелла и Трисия, и невольно улыбнулась. Она больше не испытывала неприязни к существам, подарившим ей ещё одну дочь — напротив, была преисполнена высшей благодарности к ним и к Богине, которую они почитали с таким рвением, как будто были жрецами всем известного в Аманте Храма Небесного Ока. Однако, встретившись взглядом с Тэрром, опустила глаза и отвернулась.