Увлекшись описаниями подробностей и мелочей жизни юных сестёр, мы, кажется, почти совсем забыли о том, как текла жизнь их родителей — Гио Трейга и Алерты Ахан. По возвращении из дальнего странствия и налаживании жизни в селении (и вообще в Королевстве Аманта) после грабительских нашествий армии злобного правителя из-за моря, супруги целиком погрузились в привычные заботы и часто были слишком заняты разными делами для того, чтобы замечать казавшееся очевидным их беззаботным детям. Гио часто отлучался из селения и разъезжал по всему Королевству по разным надобностям и по долгу службы королю Сильфору, чьи седины и грозный взгляд холодных глаз теперь внушали почтение соседям и трепетный страх — врагам. Алерта часто была занята домашними хлопотами, однако в холодный сезон любила коротать вечера в уютном зале дома возле очага, читая рукописи, которые ей приносили дочери из библиотеки. Зная, что это дело рук «буквоежки» Аулы, женщина умилялась, глядя на эту очаровательную непоседу. Аула уговорила её прочитать все книги мудрецов древней Ориссы и в особенности понравившиеся ей книги Элистата Меноварского, по словам старших сестёр, помешанного на астрологии. В отличие от Меллы и Трисии, Алерте сии труды пришлись по душе и она не уставала приятно удивляться тому, что, как ей казалось, тем было похоже на то, о чем она догадывалась с того самого возраста, в котором сейчас находилась её приёмная дочь или даже полутора годами раньше. В том же самом воодушевлении и в таком же состоянии понимания смысла древних текстов находилась и сама Аула, что не могло, опять же, не вызывать мучительной зависти её старших сестёр.
— Смотри-как ты, — шепнула Мелла Трисии. — Обе сидят и читают эту дребедень. Нам бы с тобой так.
— Да что уж, — ответила та так же тихо. — Мы немножко другие и тебе, наверное, приятнее от того, что о тебе думает Оллсо Део.
Последние два слова Трисия сказала громче обычного, и тогда Мелла предупредительно толкнула её локтем в бок. Действительно, ситуация была не очень выгодная: они подсматривали в дверную щель и, с другой стороны, о дружбе Меллы с младшим сыном осевшего здесь выходца из соседнего селения Малгорен здесь ещё никому не было известно. Она собиралась преподнести отцу и матери приятный сюрприз в день своего наречения.
Но иногда по вечерам Алерта с Аулой не читали. Тогда Аула оставалась в полуосвещенном зале одна, созерцая лиловато-оранжевое пламя большой печи и золотистое сияние негаснущих светильников на стенах. Иногда к ней присоединялась Эйа, бывшая здесь теперь и нянькой, и усердной помощницей по дому, и хранительницей ключей от всех амбаров и потайных мест дома. Тогда до самой ночи продолжались их неторопливые в месте с тем непринуждённые разговоры обо всём на свете. Эйа была прекрасной подругой и хорошей наставницей по жизни, и Аула не чувствовала себя рядом с ней ущемлённой и скованной, как это бывало в школе, где учителя часто показывали своё действительное или мнимое превосходство над учениками. Хозяйка же в это время удалялась к себе, посвящая свободное время шитью, рукоделию или ведению дневников, куда записывала всё, что приходило ей в голову.
Её внутренняя жизнь отнюдь не была такой же правильной, размеренной и гармоничной, как внешняя, которую видели другие. Каковы были движения и завихрения тайных вод её души, переживания и помыслы, не мог видеть и чувствовать никто, кроме неё самой, поскольку она очень умело скрывала от всех свои истинные чувства и мысли.
Не стоит, однако, думать, что тайные стенания души Алерты, желания и угрызения совести были вызваны неким преступным или просто предательским деянием или намерением совершить таковое. Как бы ни думал читатель, она ни разу так и не воспользовалась подаренным ей некогда шансом. Поначалу Алерта, борясь с одолевавшим её искушением, перестала носить на шее злополучный камень, который ей не терпелось втайне от мужа потереть пальцем и вызвать на встречу того, кто его ей подарил. Хотя, даже если она этого и не делала, то будто бы слышала низкий, завораживающий голос предводителя чужого ей племени полулюдей-полудраконов и даже ощущала его незримое присутствие. Оно было, скорее, просто дружеским, однако в душе у Алерты зрело нечто иное, что очень её пугало.
В конце концов, она рассказала обо всём Гио, и вместе они решили спрятать злополучный камень-портал так, чтобы до него нельзя было легко добраться. Драгоценная реликвия была помещена в шкатулку из кварца с замком из чёрного металла, заперта на ключ и отвезена в храм в центре ближайшего города Оттари. Добраться до самого города и храма не составляло труда, однако семейная реликвия была отдана на хранение стражу, который славился на всю округу своим суровым нравом и неподкупностью. Это был не кто иной как жрец Ассирус, который во время нашествия Паллиэна не сказал под пытками ни слова только потому, что намеренно залил себе в рот едкую жидкость, от которой язык на довольно долгое время распухал и переставал двигаться. Решив, что пойманный монах немой, рассвирепевшие палачи отпустили его, избив напоследок до полусмерти, и убили местных предателей, которые сообщили им о том, что он знаток всех государственных тайн Королевского Союза. И вот этому-то человеку, умолчавшему затем даже о своём двухтриадном пребывании в Тетрагоне Целителей после экзекуции, Гио с Алертой решили доверить свою семейную тайну, зная наверняка, что тот никому не разболтает и не купится даже на слёзные мольбы самой владелицы. Дав слово, Ассирус никогда его не нарушал.
Казалось бы, гроза миновала, таинственный призрак больше никого не посещал в тихом Авингоре, однако жизненному потоку Гио с Алертой увы, более не суждено было вернуться в прежнее русло. Однако, решив забить печали разными заботами, они надеялись отвлечь себя от тягостных мыслей и душевных терзаний, которые постепенно и коварно подтачивали их силы.
Последнее же время, зимой, когда Гио отлучался на много дней по государственной службе или по поиску покупателей избытков урожая, тоска Алерты всё чётче оставляла свои следы на её прекрасном лице. Аула и Эйа порой замечали её покрасневшие глаза с распухшими веками и дорожки от слёз, но до некоторой поры хранили молчание.
— Всё же меня это тревожит, — однажды сказала Эйа, оторвавшись от усердного натирания воском дорогих столовых приборов и передавая резной серебряный стакан Ауле. — Может, спросим у матушки, что с ней происходит? Или ты, Аула, догадываешься сама?
— А могу ли я вмешиваться? — ответила та вопросом на вопрос. — Конечно, всем бывает тяжело.
В это время, когда происходил этот разговор, Аула уже не была маленькой непоседливой егозой, а постепенно превращалась в прекрасную стройную девушку, которой годиков через шесть-семь уже можно будет подыскивать жениха. Её глаза, большие и на редкость красивые, сияли небесной голубизной, оттеняя ею матовую бледность лица и подчеркивая изящество черт, фигура постепенно становилась всё более женственной, голос — всё более уверенным, бархатистым и певучим, и уроженка юго-западных гор не могла никак нарадоваться на свою подопечную. Однако последнее время тревога за Алерту Ахан превысила степень восхищения её приёмной дочерью.
— Я могу только догадываться, от чего она плачет, когда запирается в комнате, — продолжала Эйа. — Но не всегда могу высказывать догадки вслух. Она никогда не говорила, что Гио её обижает или обделяет любовью.
— Отец не виноват, — с неожиданной резкостью сказала Аула, вскинув на неё пронзительный взгляд. — Моё сердце мне говорит… моя сила в сердце говорит мне…
Она запнулась.
— Продолжай, Аула… что говорит тебе твоя сила в сердце?
— То, что мама не завершила или просто не сделала то, что хотела, и очень от этого страдает. И мы не знаем, как ей помочь, а если знаем, то не должны вмешиваться. Мне кажется, об этом знают они оба и могут разобраться сами. Вот только пусть приедет отец.
— В свои четырнадцать ты мудра не по годам, — заметила Эйа. — Но я боюсь, как бы она не сделала чего-нибудь ужасного, пока не вернулся хозяин.
Однако ничего ужасного, вопреки её опасениям, не произошло. Тоска Алерты после возвращения Гио прошла очень быстро и бесследно и сменилась бурной радостью, словно она не видела мужа не двадцать семь дней, а несколько годов. Поэтому Эйа и Аула решили, что Алерта тосковала по мужу. Старшая их дочь тут же уехала в пансион в Оттари, где была приглашена в наставницы для молодых девушек-горожанок, и до её именин с намеченным «сюпризом» было ещё далеко.
— Вижу, ты по мне скучала, — догадался и сам Гио, целуя и слегка отстраняя повисшую а нём супругу, которая могла оцарапать нежные руки и шею о его шипастый камзол. — Пойдём в дом.
Эйа и Аула тем временем накрыли стол, достав из погребов сушёные фрукты с ароматным маслом и амброзией, пюре из лесных кореньев цветочный сироп и прочие угощения, и поставив посредине стряпню. Вечер прошёл в приятной беседе, и после этого, когда все разошлись каждый по своим делам и заботам, Алерта потянула Гио к себе за рукав и шепнула ему на ухо:
— Ты дашь мне ненадолго ключ?
Гио отстранился и внимательно посмотрел на жену. В её глазах вспыхивали озорные лиловатые огоньки, и он начал тревожиться.
— Все ключи от амбаров у Эйа, — ответил он так же тихо. — Попроси у неё.
— Но я прошу не от амбаров. Я говорю о том самом ключе, который… ты же знаешь…
Гио, нахмурившись, посмотрел на очаг, в котором неожиданно высоко вверх взметнулось пламя — от его ли напряжённого взгляда или от чего-то ещё, обоим было неясно.
— Чего я могу знать из того, чего я не знаю?
Внезапно выражение его лица стало суровым и жёстким. Подойдя к уютно сидевшей на пуфике жене, Гио заставил её встать и потряс за плечи.
Та сверкнула на него явственными лиловатыми огоньками в глазах. Это было для него не совсем понятным: когда Алерта говорила о любви, её глаза, казалось, излучали нежно-розовый свет, о страсти — красный, когда гневалась — багровый, когда была спокойна — нежно-голубой… Даже когда она врачевала, глаза её приобретали светло-зелёный оттенок. Но это почудившееся Гио бледно-лиловое сияние было для него загадкой.
— Зачем тебе нужен этот ключ?
Алерта молчала, поджав губы. Гио отпустил её и отошёл на расстояне двух вытянутых рук, ближе к очагу, в котором с необычной яростью металось пламя. Он наверняка ничего не видел, зато Алерте на несколько мгновений показалось, что с дальней стороны очага стояла призрачная фигура — слишком характерная, чтобы её не заметить.
Лиловое пламя вырвалось из её глаз и рассеялось в воздухе.
— О, Алерта, теперь я знаю, — похолодевшим голосом сказал Гио, и каждое его слово отражалось по стенам дома непривычным эхом, словно они были в просторной каменной пещере. — Я был дураком, когда думал, что спрятать проклятый амулет в храме значит избавиться от этой напасти. Эйхан Тэрр оказался хитрее, чем мы полагали. Он настолько опутал твою душу и сердце своими незримыми путами и забрал их себе, что это стало грозить нам обоим. Я не воин, радость моя, но готов сразиться с этим мерзавцем в поединке, если он убьёт меня, то знай, что я положил свою жизнь за любовь, честь и священный кровный союз!
— Не смей! — испуганно закричала Алерта, топнув ногой и нечаянно наступив на полу длинного тёмно-зелёного хитона. — Он маг, поэтому не станет биться с тобой на мечах и стрелять из лука. Я должна сама встретиться с ним и всё выяснить. Не беспокойся, он не причинит мне вреда.
— Конечно, потому что уже причинил, — пробурчал Гио и повернулся к огню. Таинственная крылатая фигура исчезла прежде, чем он успел заметить её присутствие.
— Когда будешь в храме в Оттари, не забудь передать привет Ассирусу и его будущему преемнику.
Он сорвал со своей груди верёвку, на которой висел маленький серебряный ключ, и швырнул на пол перед Алертой. Та подняла заветную вещицу и прижала к губам, а Гио с презрительным видом покинул гостиный зал через парадную дверь.
Только человек, ничего не знающий о характерах и нравах обитателей этого семейства, мог бы подумать, что сцена, произошедшая между хозяевами дома, осталась ни для кого не замеченной. Конечно, Мелла не могла этого видеть, однако Аула, Трисия и Эйа, пока шёл этот разговор, намертво прилипли к щели между створками двери, ведущей из зала в спаленку хранительницы ключей. Когда же Гио решительно покинул зал, а Алерта стала медленно подниматься по винтовой лестнице наверх, в свою спальню, все три отпрянули от двери и плюхнулись на широкий, немного продавленный посредине лежак.
— Вот это да! — выпучив глаза и вращая в воздухе руками, затараторила Трисия. — Ну вы же видели? Мама метала глазами молнии — когда-нибудь такое бывало?
Эйа ласково погладила молодую девушку по растрепанным волосам и приобняла левым крылом.
— Всякое бывает, детка. Но ты сказала только о том, что она метала молнии, значит, тебя не взволновало другое — причина этого?
Трисия усмехнулась. За всё время жизни в Авингоре дочь гордого племени Голубых гор очень неплохо освоила амантийское наречие и выговор, однако её всё ещё слегка смущал приглушённый акцент с сильным придыханием и свистящими нотками.
— А чему удивляться? Судя по тому, что иногда говорит наша Аула, отец должен был рано или поздно узнать секрет какого-то камня…
Эйа встрепенулась.
— Ради Ока Богини, тише! Тут никого нет, но мало ли что…
— Чего ты боишься, Эйа? Того, что сейчас скажет Аула?
Она отстранилась от крылатой няньки и внимательно посмотрела на свою приёмную сестру. Та сидела тихо, отвернувшись от них, приглаживая длинные пряди волос и вперив глаза в сводчатые арки комнатных перегородок, но, как только повторно прозвучало её имя, обернулась.
— А что я могу сказать? Только то, что призрак, бродящий вокруг Авингора и этого дома и заглядывающий сюда, тоже ждёт того, чем всё это кончится. Маме очень нужно поехать в тот храм, но я чувствую, что и мне нужно поехать туда с ней.
Трисия недоуменно заморгала, а Эйа теперь обратила всё своё внимание на свою любимицу, прижав её к себе и обняв другим крылом.
— Почему ты так решила, деточка? — спросила она. — В чём тебе нужно развязаться с предводителем моего народа?
— С предводителем? О нет, Эйа, не с ним, я не знаю его, хотя с удовольствием бы с ним познакомилась. Но моё сердце чувствует, что именно завтра я встречу там того, кто виделся мне во снах в ночи Двойного Полнолуния.
— И кто он? — вновь оживилась Трисия. — Не тот ли молокосос-южанин, которого старый жрец готовит в свои преемники?
— Прекрати свои оскорбления, Трисия! — неожиданно резко одёрнула её Эйа и, не очень ловко повернувшись, слегка оцарапала ей плечо острым шипом своего крыла.
Та резко отвернулась и гневно потёрла красноватый след.
— Прости, — прощебетала Эйа и слегка провела указательным пальцем правой руки по нежной коже — след почти исчез. — Но тебе не следует бросаться словами. Я знаю этого мальчика и увидела бы его теперь большим, если бы меня пустили хоть раз в храм.
— Я не стану спрашивать, где и когда ты могла знать этого мальчишку, — обиженно буркнула Трисия. — Но мне кажется, если он будущий жрец главного храма в Оттари, то нашей принцессе там ловить нечего. Жрецы не создают семьи.
Аула осторожно высвободилась из объятий няньки и посмотрела большими грустными глазами на сестру.
— Я не знаю, о ком вы говорите, но мне иногда снились сны про одного красивого юношу, который не был по крови амантийцем, но жил в Оттари в Храме Владыки Мира. В последнем сне я видела, как он, став взрослым, отказался быть жрецом.
— Отказался? Ради чего?
— Ради меня, — с гордостью проговорила Аула и показала сестре язык.
— Это всего лишь сны, Аула, — с ехидцей ответила та, за что снова увидела высунутый язык, теперь ещё и с прищуренными глазами.
— Маленькая хулиганка, — Эйа слегка потрепала Аулу по плечу, заметив при этом, что оно стало немного полнее, чем обычно.
И подумала, что ещё совсем немного, всего четыре-пять циклов Небесного Ока, и пора будет искать девочке жениха, а она всё дерзит и ведёт себя по-детски. Хотя это не было удивительным: дерзкими были и Мелла, и Трисия, и одна из них уже, тайно и ни с кем не советуясь, нашла себе пару.
Поездка в оттарийский храм, которым заведовал старый Ассирус, действительно была назначена на завтрашний день. Гио Трейга с утра был невесел, однако его дружно заверили, что его жена вернётся гораздо более счастливой, когда освободится от тяготящих её тайных чар, и тогда он, приободрившись, удалился по своим делам. Обнимать Алерту он не стал, так как знал, что сейчас его внимание было нужно ей меньше всего.
Ауле пришлось постараться, чтобы уговорить Алерту взять её с собой, и при том без няньки. Разумеется, она не сказала ей ни слова про свои странные сновидения и намерение познакомиться с учеником Ассируса. Тем более, она не была уверена в том, что встретит именно того юношу, которого видела в своих снах в ночи Двойного Полнолуния, которые были один раз в сезон. Трисия могла оказаться права, однако нужно было убедиться в этом своими глазами.
Матери же Аула сказала, что ей больше всего необходимо увидеть лики Владыки Мира и Его Дочерей, и это даст ей ответы на многое, что ее тревожило.
Для поездки управительный Совет Авингора выдал им одну из самых красивых зимних повозок, которые использовались для поездок в соседние города, в храмы и на праздники. Это было далеко не то «корыто», которое чаще всего доставалось Гио вместе с ленивыми и невзрачными двалифами для его деловых путешествий. Два явно нездешних зверя, запряженных в сани, похожие по форме на туловище птицы пестрокрыла, с тройными полозьями, смазанными горным маслом, были золотисто-древесной масти и не очень похожи на обычных деревенских двалифов. К тому же бесполезных крыльев у них не было. Смотритель оказался новым человеком в Авингоре, приехавшим из Оттари и привезшим с собой целую партию нового транспорта и ездовых животных, называемых монхорами. Жители селения настолько этому обрадовались, что желающих прокатиться было больше, чем он мог себе вообразить, и вокруг заведения выстраивались целые очереди. К счастью для наших героев, они успели с раннего утра, едва только над низким горизонтом показались первые лучи дневного солнца, затмив собой ночные звезды и медленно бледнеющий розоватый диск Ацеры, упросить Совет позволить им поехать в Оттари раньше, чем открывалось само разъездное заведение.
Утренний снег, сияя ослепительным серебром, падал мягкими звездами, покрывая всё пушистым белым ковром. Зимы в Аманте и дружественных ей Королевствах были мягкими, довольно тёплыми, но многоснежными, поэтому всё вокруг было белым-бело и искрилось яркими разноцветными звёздочками.
Женщина в тёплой двойной накидке из плотно сплетённого пуха ветренника, крашенного в темно-фиолетовый цвет, и девочка-подросток в таком же одеянии, только небесно-голубого цвета, под цвет её глаз, разместились в новенькой повозке. Возницей был рослый детина с голубоватым цветом кожи, длиннющими светло-русыми волосами, скуластым лицом и удлинённо-раскосыми глазами бледно-янтарного цвета, выдававшими в нем потомка некогда застрявшей в Огненных горах дзингианской экспедиции. Он был в простом жилете, подбитом шерстью хищного полудикого отра, обнаженные мускулистые руки были стянуты в плечах узорчатыми тесёмками, и такая же, только вдвое шире, тесёмка перетягивала его голову поверх волос. Видно было, что он, так же как и его знаменитые предки, не боялся ни жары, ни холода. Настоящего имени этого существа здесь никто не знал, разве что сам он называл себя Дэбо и предпочитал изъясняться на языке своих предков, заставляя всех остальных понимать его чуть ли не с полуслова.
— Солис куанта ин тара! — прокричал Дэбо, взгромоздившись на предназначенное для него сиденье, повернувшись к пассажиркам и улыбнувшись той самой улыбкой, о которой можно было сказать примерно следующее: «Вы сами напросились». Однако сказанное им, насколько это знала Алерта, означало всего лишь «Благословений нам в пути», поэтому подобие страха мелькнуло только в глазах не понявшей этих слов юной Аулы Ора.
— Какой суровый этот возница… что он сказал?
Алерта обняла её и засмеялась.
— Дэбо всегда такой, но не нужно его бояться. Он мастер гонок и перевозок и поэтому знает своё дело.
— Но он выглядит таким свирепым и так смотрит… Или я его просто не знаю?
— Просто не знаешь и ни разу ещё с ним никуда не ездила. Дэбо вовсе не злой, но не любит, когда ему мешают в его деле. Поэтому, будь добра, не отвлекай его…
Она не успела договорить. Возница, пристегнув себя широким ремнем к сиденью и натянув длинные ременные вожжи, что-то прокричал ещё пару раз, ударил руками сверху вниз, и тогда металлические полозья, скрипнув, зашелестели по заснеженной дороге, уходящей далеко за пределы селения. Ехали довольно быстро, как будто боясь успеть на важное празднество или же на суд, однако Дэбо вёл монхоров очень уверенно, не позволяя им самовольно сворачивать ни вправо, ни влево. Примерно на середине пути неожиданно поднялся сильный ветер, подняв снежную пелену и закручивая её спиральными вихрями, и тогда наши путешественницы, причитая и слегка препираясь между собой, едва нашли в сложном устройстве саней защитный зонт и закрылись им от разбушевавшейся стихии. Несчастный же Дэбо остался с ней наедине, едва успев накинуть на себя просторное тёплое покрывало.