Тэлан очутился недалеко от места, где недавно также необычно для себя очутился Вайронд. Самого же Ужаса рядом видно не было, остался на совете. Дальше путь паладин должен был искать сам. Осмотревшись вокруг и заметив небольшой домик, паладин неспешно двинулся к нему. На пороге дома он разглядел маленький силуэт. Ему не показалось, и на ступенях сидел ребёнок, лет пяти, златовласый, увлёкшийся какими-то игрушками.
— Мальчик, ты не… — Тэлан забыл речь, подойдя к ребёнку. Он ощутил в дитя столько силы Света, сколько не было ни в одном из ныне встреченных им людей. Всё существо ребёнка будто состояло из этой ауры, ослепляющей взор паладина.
— А где ваш второй глаз? — светловолосый ребёнок невинно посмотрел на Тэлана, постепенно приходящего в себя.
Паладин чуть помолчал и ответил:
— Он есть. Просто скрыт за маской.
— Понятно. Вы к маме?
— Да.
— Она в доме. Можете проходить.
Тэлан ещё раз взглянул на мальчика, открыл дверь и прошёл в дом, который внутри был на порядок больше, чем снаружи.
Единственная открытая дверь была справа от него. Пройдя в неё, дверь сама собой закрылась, и темнота озарилась светом. Вокруг него были разрушенные пьедесталы, ровно шесть, обломки от них были повсюду. Чистой была лишь дорога к трону впереди, на котором сидела женщина. Тэлан, поняв кто это, сразу же преклонил колено и склонил голову.
— Встань, паладин.
— Вы… Я каюсь, я не верил, что вы существуете. — Тэлан встал и подошёл чуть ближе.
— Однако, я перед тобой.
— И все те легенды правда?
— Некоторые из них. — загадочно ответила Оракул.
— Это то самое дитя?
— Да, мальчик создан с помощью силы Света. Я много её потратила, чтобы любой порок, который попытается завладеть им, тут же исчез. Но этого недостаточно. Ведь человеческие качества в нём должен воспитать человек. И, раз Вайронд отправил тебя, на твои плечи и ляжет эта тяжёлая ноша.
— Если бы я не появился на совете, кто бы занялся им?
— Ты бы появился. Такова твоя судьба. — Оракул спокойно смотрела на Тэлана.
— Могу ли я спросить, что меня ждёт?
Оракул отвернула взгляд буквально на секунду, а затем вновь взглянула на паладина:
— Я не знаю судьбы всех наверняка. Я знала, что сегодня сюда явится паладин. И я знаю, что ты исполнишь своё предназначение.
— В тебе столько силы Света. Почему это должен быть обязательно этот ребёнок?
— Дело не в силе, паладин. Дело в балансе тьмы и света в этом мире. Я одна из тех, кем он был нарушен. — Оракул осмотрела осколки на земле. — И я не могу его восстановить. Как бы сильно этого не хотела.
— Как зовут мальчика?
— Люксион.
— Будет ли он готов уйти со мной?
— Он это примет.
— Примешь ли это ты?
— Я создала это дитя исключительно для того, чтобы оно стало спасением этого мира.
— Ты веришь своему брату? Не смотря на то, каким он стал монстром?
— Он никогда не был монстром. И если тебе поверили, когда ты пришёл в орден, почему ты не можешь поверить ему?
Тэлан промолчал.
— Достаточно вопросов, паладин. — Оракул встала с трона. — Пойдём, пора представить тебя мальчику.
Воительница Света вышла из зала и Тэлан отправился за ней. Тэлан знал об Оракуле из легенд о семи воинах света. В них говорилось, что она в самый разгар битвы использовала всю свою силу, чтобы сразить чудовище. Тогда её и откинуло далеко, за пределы полей сражений. Это и спасло её душу. Тех же, кто остался, ждала страшная участь.
— Люксион, — холодно сказала Оракул. — это Тэлан, он отведёт тебя в новый дом.
— Хорошо. — спокойно сказал Люксион, встал и уставился на Тэлана.
Паладин находился в некотором смятении. Словно единственным человеком, находящимся здесь, был только он. Теперь он понял, что от него требовалось. Не показать мальчику, что единственный путь — это добро. Это за него могла сделать и сила Света. Его цель — воспитать в нём человечность.
Оракул в одно движение открыла портал.
— Отсюда нет другого пути. — сказала Оракул.
Тэлан протянул руку Люксиону и тот без раздумий схватился за неё. Они неспешно пошли к порталу, мальчик даже не оборачивался назад. Тэлан же обернулся. Никакого дома уже не было, лишь глухой лес. И они переместились.
Они оказались на поляне вблизи столицы. Весь город, находящийся на острове, был словно на ладони. Все его дома, превращающиеся от центра из каменных в деревянные. Все люди, бегающие по берегу туда-сюда, от корабля к кораблю. Его замок и академия магии. Всё это Тэлан теперь видел несколько по-другому, словно, не настолько значительным, как это было раньше.
— Нам не туда? — спокойно спросил Люксион, нисколько не удивившийся величественному городу.
— Нет. Может быть, в другой день.
Они пошли в обратную сторону. Церковь Света и кельи паладинов находились за городом. Шум столицы постепенно стихал, пока окончательно не был вымещен тишиной леса.
— А почему мы живём не с остальными людьми?
— Мы идём туда, где живут такие как мы. Простые люди отвлекают. И многие из них боятся того, чего не понимают.
— Мы же не плохие?
— Нет. Мы не плохие. — Тэлан призадумался о том, на что он согласился на совете Четырёх. Однако в спешке отринул эти мысли. Теперь перед ним была лишь цель.
— Ты сказал, что у тебя есть второй глаз. Зачем тогда ты носишь маску?
— Есть кодекс паладинов, который я нарушил.
— А там очень много правил?
— Достаточно. — с усмешкой сказал Тэлан.
— А какие?
— Рано тебе ещё их знать. Да и ты их не нарушишь.
— Значит мне не придётся носить такую маску?
— Нет, не придётся. Да и мало кому приходится…
Они шли по тропе, через лес, пока он не стал постепенно редеть и перед ними не показалась церковь. Небольшая, каменная, словно стоящая тут тысячи лет и никак не затронутая временем. Рядом же расположились кельи, в которых и жили паладины и просторное поле, для тренировок души и тела.
Перед церковью стояла лишь Сонита, которая каким-то чудом успела добраться сюда быстрее него.
— Где Обериан?
— Он сейчас в церкви. Это тот самый… — не закончила свою мысль Сонита. Стоило Тэлану подойти с Люксионом поближе, как она сама поняла ответ на свой вопрос.
— Здравствуйте. — сказал мальчик.
— Последи за ним. Я должен рассказать всё Обериану.
Тэлан оставил меч снаружи, рядом с прислонённым к стене позолоченным молотом, и зашёл в церковь. Хотя в помещении практически не было окон, и не горели свечи, здесь было достаточно светло. Перед алтарём молился Обериан — текущий настоятель ордена. Наставник Тэлана, величественный паладин, отправивший в небытие больше сотни демонов, на коленях вполголоса молился перед изображением Анарии, богини Света.
— Сонита всё мне рассказала. Я отсюда ощущаю силу Света. Её больше, чем я когда-либо видел в своей долгой жизни. — паладин встал с колен и обернулся к Тэлану. — Мне не нравится то, что задумал Вайронд. И всё-таки если нет другого выбора, то мы обязаны воспитать ребёнка и натренировать к тому моменту, когда будет сражение.
— А мы не могли бы расправиться с Ужасами? Он сказал, что это второй вариант — убить всех их.
— Они окутаны силой безумия, противоположной силе света. И мы могли бы попытаться. Но её слишком много, Тэлан. Ты же был на арене Компеонита. И я был там когда-то. Соберись все наши, со всех земель, даже с удалённых уголков великой пустыни — они, может быть, смогли бы справиться с одним. Высокой ценой. Но шестеро Ужасов? Будь у нас шанс, мы бы попытались. Но это безумие.
— Тогда я принял правильное решение?
— Ты выбрал то, что было необходимо выбрать. Остальное покажет время.
— Я видел её. Оракул.
— Всё-таки седьмой Ужас существует…
Тэлан опешил:
— Она обладает силой Света. Не меньше мальчика. Я точно видел.
— Не забывай её историю. — взгляд Обериана стал серьёзнее, а тон речи стал грубее. — В одних легендах — она герой. Однако в других — она нарушила заветы Света, передающиеся из поколения в поколение. Один из них «Отринь мысли о предательстве». Она ничем не лучше остальных.
— Но сила не покинула её.
— Значит, не смотря на проступки, она важна для Света. Только и всего. Единственно верно поклоняться богине Анарии. Остальное — ересь.
В голове Тэлана не укладывалось всё в единую картину. Все паладины, нарушающие заветы кодекса, лишались своей силы, словно она уходила со временем.
— Хватит этих разговоров. Отринь все эти мысли. — сказал Обериан. — Нужно заниматься обучением мальчика, если мы хотим успеть.
— Хорошо…
— Мам, опять гречка?
— Гил, сын, ты знаешь, что сейчас тяжёлое время. Скоро король одумается, и ты опять будешь есть что-то кроме гречки. Нужно подождать.
— Ладно.
Гилман с чуть менее недовольным видом принялся есть. Он всё понимал. Будучи сыном старосты деревни, он привык к более разнообразной еде, но последнее время у них были проблемы. Их деревня занималась добычей золота на рудниках и долгое время всех всё устраивало. Король не требовал много налогов с земли, у людей хватало еды и всё шло своим чередом. Пока полгода назад, на арене, не умер Граф. Он считался четвёртой большой силой на континенте, имел свои личные земли, неподконтрольные ни Оссорскому королевству, ни Меридии. Тем не менее, торговые связи, проходившие через него, касались и деревни простых рудокопов, потому что чуть ли не две трети золота отправлялось лично Графу на чеканный двор. И так получилось, что Граф за четыреста лет своей жизни не оставил наследников.
Все торговые связи между королевствами и землями Графа были нарушены, что понесло убытки для обеих сторон. Из-за этого король решил повысить налог на добычу ресурсов по всему королевству, чтобы вернуть недостающее золото в казну. Однако в деревне не появилось нового покупателя руды, и в совокупности с увеличенным налогом, денег стало не хватать. А продавать руду в тёмные рынки — путь в темницу. Родители Гилмана подбили всю деревню на то, чтобы устроить забастовку, тем самым прекратив не только отправку налогов, но и добычу золота для королевства.
— А долго ещё ждать? Когда они уже отменят эти повышенные поборы?
— Король — упёртый баран. — говорил отец Гилмана и параллельно ел. — Будет до конца думать, что он прав. Я рассказывал случай с пиратами на южном побережье? Мне в городе рассказывали.
— Это где это тебе в городе успели что-то рассказать? — возмутилась мама Гилмана, а сам он заулыбался.
— В очереди к представителю короля сидел. Рассказали.
«Быстро среагировал»: подумал Гилман.
— Так вот, деревню на юге захватили пираты. Точнее — разграбили. И король попытался скрыть это. Переселили всех выживших в другое место и сказали ничего не рассказывать про то, что великое королевство может ограбить кучка пиратов. Так вот…
Что-то взорвалось на улице. Семья увидела через окно, как в один из соседних домов прилетел огненный шар.
— Они пришли. Чёрт бы их подрал. Гилман, сын, прячься! — глава семейства встал из-за стола.
— Нет! Я помогу! — крикнул Гилман. Отец же строго посмотрел на него и тот в спешке залез на чердак вместе с матерью.
На улице были слышны крики и звон металла. Часть дома заполонил дым, навеянный ветром с горящего рядом здания. В нём раньше жил друг Гилмана, с которым они часто играли на улице и ходили рыбачить.
Дверь их дома была заперта, но в один момент тусклый зелёный дым прошёл через щели двери. Сразу же после этого по петлям начали бить чем-то тяжёлым. Из-за наложенной магии петли всё сильнее трескались, пока дверь окончательно не упала наземь. Внутрь дома зашли два бандита в доспехах, один был с мечом, а второй булавой.
— Постойте! — крикнул отец мальчика и поднял руки. Один из бандитов, не мешкая, подошёл и тут же всадил ему меч в грудь.
Гилман хотел закричать, но его мама закрыла ему ладонью рот. Они оба тихо заплакали.
— Проверь комнаты, затем чердак! — скомандовал убивший другому, пока вытирал меч от крови.
Матерь Гилмана жестом показала ему, чтобы он молчал.
— Не убивайте, только не убивайте! — она стала слезать с чердака и тут же получила удар в живот, и со слезами упала на пол.
— Одной больше, одной меньше. Эй, постоишь снаружи?
Второй бандит вышел. Гилман сквозь слёзы быстро искал что-нибудь на чердаке. Он нашёл заострённый камень для чистки рыбы. Он вздохнул и прыгнул вниз на убийцу отца.
— Что за… — не успел тот договорить, как Гилман смог перерезать ему шею.
И пока бандит, захлёбываясь кровью, глотал воздух, Гилман подошёл к маме. Она не дышала. Рядом же лежал мёртвый отец. Юноша аккуратно отошёл к задней двери и, пытаясь сдерживать слёзы, тихо вышел на улицу.
Почти все дома горели, вокруг лежали трупы, а часть людей, знакомых ему, были заперты в кандалы на центральной улице. Гилман осторожно пробегал от дома к дому, стараясь перебраться на ту сторону деревни, где дома уже догорали, где его точно бы не заметили.
Ему было безумно горько. Он думал лишь о том, как выжить, чтобы отомстить этим бандитам. Он не сможет похоронить родителей. Наверняка дом с ними сожгут, как и прочие дома. Что они сделали им?
Деревня и так не была богата из-за забастовки против несправедливости короля. А теперь за ними пришли бандиты, грабящие их окончательно, уничтожающие всё, что у них осталось.
Он добрался до окраины деревни, и дождался, пока люди, поджегшие деревеню, скроются из виду. Как только никого вокруг не стало, он прыгнул в тростники, растущие у пруда, и лёг там, затаившись.
Он смотрел, как догорает деревня, видел, как загорелась крыша их дома и как вокруг него забегали люди, видимо искали Гилмана и других возможных беглецов. Спустя минут двадцать он прекратил плакать, словно слёзы закончились. Осталось только горе.
И вот по центральной улице в цепях повели жителей по дороге на запад, в сторону тех самых шахт, на которых не хотели работать родители Гилмана. Закованные в доспехи люди на лошадях поскакали вперёд. На запряжённых телегах везли остальных. Толпа двигалась медленно, бренча цепями. Теперь их, как рассказывал отец, посадят на корабли и увезут в Кантаар, где клеймят и будут продавать как рабов. Так подобные банды и делали.
Гилман дождался, пока все бандиты чуть скроются за лесом, и вышел из укрытия. Он побрёл в деревню. Она сгорела очень быстро, это был магический огонь. Среди бандитов были искусные маги.
Гилман дошёл до своего дома. Внутри лежали обугленные скелеты. Он было вновь хотел заплакать, однако пересилил себя и не стал. Юноша подошёл к другой стороне дома и отодвинул остатки сгоревшей водяной бочки. Под ней лежали монеты и небольшой металлический кинжал, подаренный ему местным кузнецом. Гилману показалось, что он видел его в цепях живым.
Сейчас мальчик думал, что ему предпринять. Бежать на север, в земли оссорцев. Или в Перстон, он бывал там однажды с отцом, когда тот просил короля смиловаться над ними. Тогда им не помогли. Может он теперь там найдёт помощь.
Но сначала нужно попрощаться. Гилман вновь подошёл к останкам родителей.
— Я обещаю, что я всех их убью. Каждого. Всех виновных за вашу смерть.
Гилман отошёл, осмотрелся вокруг и побежал в лес, на север. Провизию в путь он решил не собирать. В этот сезон мог питаться лесными ягодами, пить воду из ручьёв. И, как говорил его отец: «Если что подхватишь, всегда найдётся практикующий маг-целитель, который вылечит тебя за бесплатно».
Ещё вчера его родители говорили о старости, а сегодня их нет. Остались лишь обугленные кости. А вскоре о них не останется и памяти. Вскоре о них будет помнить только он один.
Не успел Гилман отойти от деревни и на километр, как увидел впереди, за деревьями, людей, похожих на тех, кто сжёг деревню. Видимо, они искали всех, кто мог сбежать и затаиться. И они его заметили.
— Стоять! — закричал один из бандитов.
Гилман побежал обратно. Хоть бандиты и были в лёгких доспехах, он всё равно был быстрее. Он побежал обратно, через дома, стараясь, чтобы его не заметили, и вновь нырнул в тростники. Снова лёг и затих. Никого не было. Он ждал и ждал, и, было собравшись выходить, вдруг, позади него приземлился огненный шар. Трава вспыхнула и Гилман резко выбежал из неё к домам. Из-за угла тлеющего строения выскочил маг, а за ним рыцарь, схвативший Гилмана.
— Вот ты и попался. Сколько лет?! — закричал рыцарь.
Гилман промолчал.
— Я спрашиваю, сколько тебе лет! — он несильно, но ощутимо больно ударил мальчишку по лицу.
— Пятнадцать… — сквозь боль сказал Гилман.
— Будешь работать. На благо Короны.
«На благо Короны?». Это были не бандиты. Это король. Король убил его родителей, заковал его односельчан в оковы. Теперь и рыцарь короля поймал его и ведёт за шкирку, чтобы поместить его в кандалы вместе с остальными. Они не хотели работать на рудниках сами, теперь будут работать в цепях. Лишь бы человеческий ресурс не пропадал.
Когда его подвели к цепям и заковали вместе с остальными, односельчане смотрели на него с ненавистью. Не с сожалением и с пониманием, а именно с ненавистью, будто это он лично виновен в их заточении. И закованная толпа пошла дальше, вместе с Гилманом, гремя цепями на всю округу…