Снаружи дом не выглядел таким уж старинным, как описывали его в телефонном разговоре, хотя скульптурные ангелочки под балконами намекали на конец девятнадцатого века. Но стоило зайти в подъезд, как сомнения полностью отпали. Монолитные ступени маршевой лестницы из светло-серого мрамора вели прямо к лифту. «Как в историю окунулась!», — с восторгом подумала Юля.
А лифт! Металлические, художественно выкованные узоры, складные распашные двери — настоящее ретро! Сам по себе лифт в пятиэтажном здании это удивительно. В родном городе Юли сплошь пятиэтажки, но о лифтах в них ни сном, ни духом не знали.
Железно клацнув, лифт остановился на четвёртом этаже. Погремев дверями, спустя мгновения, девушка в сопровождении агента уже заходила в квартиру, в одной из комнат которой будет теперь жить. С ценой она была согласна заранее, ведь самый центр Москвы. А сейчас была заинтригована непосредственно помещением.
Высоченный потолок и старинная лепнина оправдали ожидания. Хозяева не осовременили жилище, лишь окна оказались обычными пластиковыми. Юле понравилось, что воздух оказался свежий, а не затхлый, какой можно было ожидать в старой квартире. Девушка насчитала восемь дверей, две из которых — в туалет и ванную. Раздельно, это хорошо. Одна дверь оказалась кухонной. Сопровождающий то ли забыл, то ли сознательно не провёл туда. Позже с кухней познакомится сама. «Не так уж она и нужна в наше время». Все жилые комнаты заняты. Как сказали в агентстве, квартиросъёмщиков вместе с Юлей будет пять. Одиночки, но всё равно, коммуналка. Но это как раз хорошо!
Юлина комнатка оказалась квадратной девятиметровкой, для неё одной достаточно просторно. Кровать, тумбочка, старомодный круглый столик у окна и двустворчатый гардеробчик. Никаких штор с рюшечками и картинок на стенах. «Мне нравится», — подумала новая квартирантка, подписывая договор аренды и забирая ключи.
Ну вот, любит она всё старинное! Ей бы на исторический поступить, а сунулась в художественное. Не по Сеньке шапка оказалась. Живописью надо было больше заниматься, а не фотографией. Пришлось приземлённее профессию выбрать. Но хобби ведь никто не отменял.
***
Перед сном новосёлке вспомнилась бабушкина прибаутка — «На новом месте приснись жених невесте!», сейчас такие приметы были лишь поводом для шуток. Но ведь приснился же!
Юля сразу поняла, что она на собственной свадьбе. Из одежды первыми бросились в глаза белые атласные перчатки до локтей, правую руку оттягивал букет тяжёлых лилий. «Ммм, обожаю лилии…» Острые носики туфелек выглядывали из-под белого в пол платья. «Эх, глянуть бы в зеркало!» Не раз уже девушка прикидывала к себе свадебные наряды, но только со стороны, фантазируя, как роскошно она смотрелась бы в таком одеянии.
Женихом оказался видный молодой мужчина в чёрном костюме. «Красииивый какой! — уловив его слегка удивлённый и радостный взор, восхитилась Юля, — но я же его не знаю…» Что-то было нерусское в этой свадьбе… Похожего обряда она ни в городе, ни в деревне не видела! «А куда мы идём?»
Невеста с женихом ступали рядом, не дотрагиваясь друг до друга, а вослед им с лёгким шумом шла целая толпа веселящихся людей, которых девушка замечала лишь краем глаза. Она и на жениха боялась смотреть, хотя успела разглядеть его — черты лица правильные, глаза располагающие, только больно высокий, сама-то Юля росточком не вышла. И точно — она никогда раньше с ним не встречалась!
Зал, по которому двигалось шествие, был огромным, похожим на старинный замок или музей! «Всегда мечтала в таком побывать!» Юля заметила, что стены расписаны средневековой живописью, которая перемежалась со сверкавшими золотом помпезными барельефами. Но на этот раз ей было не до искусства. В груди начинало взволнованно дрожать, а в голове бились мысли: «Где я? Ну, хоть что-нибудь вспомнить…»
Процессия приближалась к единственному в зале высоченному витражному окну. Стеклянная мозаика разбивала свет на разноцветные солнечные лучики, искажая то, что виделось впереди, но не скрывала, а подчёркивала цветным ореолом стоящий на возвышении массивный трон с восседающим на нём… монархом? Кого же ещё может венчать корона?
Статный обладатель символа власти сошёл с трона и приветственно раскинул вверх и в стороны руки, при этом широко улыбнулся, показав длинные выступающие клыки… Сердце Юли ухнуло в пятки: «Вампир!» С надеждой на помощь взглянула снизу вверх на своего «избранника», который в этот момент тоже улыбался, обнажая острые зубы! До трона оставалось пройти всего-ничего, и Юля, не на шутку встревоженная, оглянулась назад: «А где подруги? Бабушка?» Толпа ряженых смотрела на неё мерцающими красными глазами… «Тут же все вампиры! Как это? Как от них убежать?» Спасение пришло неожиданно — перед Юлей материализовалась стройная светловолосая женщина с внимательным взглядом, одетая под стать этому сборищу, и схватила девушку за руку. Они вместе буквально провалились сквозь землю, оставив с носом предвкушающих удовольствие вампиров «где-то там, наверху».
Юля почувствовала перемещение, но очутилась внизу одна и без букета. «Где я? Подвал? Бежааать!» — и понеслась по мрачному каменному коридору без окон, куда глаза глядят. Хорошо, что земля под ногами была утрамбованной и ровной. Но без света приходилось касаться стен, которые становились всё более сырыми. Появились болотный запах и по́росли мха, сначала редкие, потом завладевшие всей поверхностью. Там шевелились какие-то насекомые, вызывающие омерзение и не меньший страх, чем преследование вампиров. А просвета всё не было.
Вдруг путь преградила груда камней. Девушка споткнулась и испугалась, что проход завален. От страха она воспарила и, как на крыльях, перемахнула высокую каменную насыпь. Дальше Юля не бежала, а летела! Но страх всё ещё сжимал её грудь, несмотря на восхитительное чувство полёта.
«Ой, светлеет! Скорей-скорей-скорей…» Подземная галерея тянулась дальше и пропадала в темноте, но на потолке сияло серповидное отверстие. Девушка подлетела к нему и протиснулась в расщелину, оказавшись среди бела дня на каменной мостовой. Безумная радость охватила её от чистого воздуха и солнечного света! Но где же она оказалась?
Вокруг простиралась огромная площадь, словно огороженная длинным старинным зданием с одной стороны и кремлёвской стеной с другой, впереди за памятником возвышался собор Василия Блаженного. Так это Москва! Но откуда на Красной площади дыра в жуткое подземелье? И почему нет людей? «А вдруг меня всё-таки догонят?», — с замиранием в груди вдруг подумала Юля, снова взлетела… и пробудилась. «Приснится же такое!» Сонные страхи долго не отпускали, как будто всё происходило в реальности, но девушка сумела успокоиться и встала с кровати. «Надо поменьше ужастиков смотреть».
Несколько дней Юля раздумывала над этим сном, пыталась разобраться, какие впечатления в нём отразились. После пережитого «приключения», жизнь в новой квартире налаживалась, на работе было интересно, и по ночам больше ничего не тревожило.
***
Русоволосая и голубоглазая, Юля была весьма миловидной и знала это, хотя с подросткового возраста мечтала стать изящной худышкой. Но, несмотря на небольшую полноту, она не стеснялась сама себя. Щёчки с ямочками, милая курносинка, зубки красивые и улыбка приятная, легко переходящая в задорный смех. И в школе, и в институте, и теперь на работе была общительной и внимательной, притягивала к себе самых разных людей. Романтических отношений, тем не менее, у неё не сложилось. Дружить — пожалуйста, а влюбиться… не получалось. Не появился ещё в окружении тот самый «принц», для которого она стала бы единственной принцессой, к которому потянулась бы её душа. Ни коня белого под ним не нужно, ни «Мерседеса», лишь бы он нашёл её, а она его.
Юля легко перезнакомилась со всеми обитателями квартиры. Соседи иногда собирались за общим столом большой кухни на вечерний чаёк с пирожными и тортиками, и в этих посиделках девушка принимала деятельное участие. В двух комнатах жильцы постоянно менялись — командированные. Агентство хорошо отрабатывало свои зарплаты, больше суток комнаты не пустовали.
Постоянно проживал кавказец лет двадцати пяти, Марат — стильно прикинутый жгучий брюнет с чувственными губами, который с первого дня стал заигрывать с новенькой. Но, несмотря на эффектную внешность, Юле он не понравился. Парень не был назойливым, хотя всем видом показывал свой интерес, но слишком красовался собой, и Юлина душа к нему не лежала.
Ни разу за полтора месяца девушке не встретилась женщина из самой большой комнаты, про которую кавказец поведал, что она бывшая хозяйка. Подарив квартиру сыну, сама осталась в ней жить, чтобы умереть в родных стенах. Марат показал на пустое фарфоровое блюдечко, стоящее в уголке на полу:
— Домового задабривать предлагает. На полном серьёзе! — и засмеялся.
Ишь ты! Юлина бабушка, живущая в деревне, тоже верила в домового и «подкармливала» его молочком да кашкой. Кто-то съедал за ночь угощение, но это не удивительно — девушка сама не раз видела в бабушкином доме юрких мышек. Неужели и здесь, на четвёртом этаже, есть мыши? Вряд ли, мерзких насекомых тут нет, значит, и о грызунах позаботились, чтобы их не было.
Кухня, даже современно обставленная, не особенно была нужна, ведь горячий кофе сейчас продаётся повсюду, а обедать и ужинать Юля ходила в кафе возле работы. Но Юля всегда совала свой курносый нос туда, где ей чудились загадки и приключения, а на кухне оказалась ещё одна дверь, всегда закрытая! Так ещё и замочек на ней непростой был, не врезной, как все прочие в квартире, а навесной. Не амбарный, но и не крошечный. Вроде простенький на вид, но не фабричный. Старинный замочек-то, ручной работы. Таинственная дверь манила девушку, как жён Синей Бороды — запретная каморка. Юля расспрашивала Марата, как старожила, но он не знал, что же там внутри.
***
Однажды Юля и хозяйка всё-таки встретились. На первый взгляд, эта седая, почтенного возраста женщина показалась девушке знакомой. Может, она была актрисой? Если так, то очень давно — несмотря на гладкое лицо, кожа рук и шея в вырезе платья были настолько морщинистыми, что если бы не телесный цвет, то напоминали кору дерева, а спина согнулась почти под девяносто градусов к линии ног — такая живая буква «Г»…
Но при этом старушка довольно бодро ходила, почти изящно переставляя ноги в украшенных вышивкой и отороченных розовым мехом кожаных тапочках. При ходьбе опускала лицо вниз, параллельно полу, иногда с небольшим усилием приподнимая его, чтобы встретить Юлин взгляд. Зато за столом сидела прямо.
Девушка неплохо разбиралась в модной одежде и стилях разных времён, сообразила, что приталенное с пояском платье хозяйки сшито по моде шестидесятых, а воротник из кружев ручной работы и льняная ткань намекали на индивидуальный пошив. Удивительно, насколько гармонично были подобраны цвета одежды, включая тапочки — благородный махагоновый с оттенками какао и сандала. Довершал ансамбль современный палантин из альпаки, прикрывающий спину и руки. «Богатенькая старушка! Но как ей удаётся так тщательно отглаживать лён? Часами, что ли, над ним пыхтит?»
От соседки веяло свежестью и лавандой. Сколько же ей лет? Юлиной бабушке семьдесят три, но она почти не горбилась, хотя иногда покряхтывала при ходьбе. Если бы не лицо… розовеющие щёки без единой морщинки совершенно не говорили о возрасте! И у глаз поселилось не так уж много морщин, а сами глаза почти бесцветные, но смотрели оценивающе и пронзительно.
— Значит, вот ты какая, Юля, — утвердительно заметила соседка, усаживаясь на стул с вальяжностью, которая не ожидалась от сгорбленной старухи.
— Откуда вы меня знаете?
— Ну как же, я первая узнаю, кто поселился в этой квартире. А меня зови Елизавета. Никаких отчеств, бабушек и тётушек! Это для других.
С того самого дня Елизавета, оказывая Юле внимание или сама наслаждаясь компанией, частенько по вечерам встречала её со свежезаваренным чаем на ароматных травках и домашней выпечкой — сдобным печеньем, румяными мягкими баранками, даже пирожными безе! Трудно представить, что столь древняя бабуля сама готовит, а потом убирается, хотя не исключено, что кондитерские деликатесы заказывались в ресторане. Следов от упаковок не оставалось, и вкус был натуральным, словно из какой-то другой жизни, но Юля не считала нужным расспрашивать, лишь не забывала нахваливать, на самом деле испытывая неземное блаженство от угощений. Ей льстило, что пожилая женщина изо всех жильцов выбрала её, чтобы чаёвничать и вести задушевные беседы.
Девушка и сама старалась принести что-то вкусненькое, с некоторых пор периодически покупала хороший ликёр, до которого старушка оказалась охоча. Немного странным было, что их посиделки никто не прерывал. В те дни, когда Елизавета накрывала стол, комнаты пустовали, у всех соседей находились неотложные дела.
***
Каждый раз перед сном Юля перебирала в мыслях рассказы Елизаветы. По ним выходило, что старушка — ровесница прошлого века, и ей не меньше ста двадцати лет! Девушка пыталась искать её лицо в интернете, среди актёров и долгожителей. Но ноутбук в поиске не помог, а уточнять вопрос о возрасте она посчитала не деликатным, раз сама Елизавета обходила вниманием эту тему.
Однако не смущалась, рассказывая, как служила фрейлиной императорского двора. А так же о своих многочисленных поклонниках при дворе и не только. «Вот ведь врушка! — улыбалась про себя Юля. — В юном возрасте — и фрейлина, и роковая женщина».
— Ох, и красавица ж была! Мужские взгляды восторженные вдохновляли… Девицы старались превзойти, да козни строили. Великая княжна Анастасия Николаевна приблизила меня, судачили с ней тайком о кавалерах и о других девичьих секретах. Цесаревич совсем мало́й был, дюжина годочков, а тоже украдкой засматривался, царствие ему небесное…
Много любопытного Юля узнала про революцию, с точки зрения молодой девушки, про период всеобщего подозрения и доносов из памяти более взрослой женщины, про то, как жили москвичи во время Великой Отечественной. Истории из уст очевидца тех лет с личными примерами казались намного интереснее, чем те же события из книг или фильмов. Похоже, что всю свою жизнь она прожила в Москве. «А как же царские дворцы? Они ведь в Петербурге были. Привирает Елизавета, а я купилась».
***
Однажды Юля вдруг проснулась от громкого шороха, явно не случайного. Резко села на кровати и удивлённо открыла рот. В центре комнатки стоял и смотрел на неё человечек, ростом с четырёхлетнего ребёнка. Бородатое лицо выдавало мужчину средних лет. Постриженные «под горшок» волосы с пробором посередине были гладко причёсаны. Кушак на поясе светлой рубахи-косоворотки в горошек первым делом напомнил русского мужика, а жилетка поверх, да широкие штаны, заправленные в блестящие чёрные сапоги — приказчика из старых фильмов. «Домовой! Вот тебе и мыши…»
Мужичок с достоинством поклонился, приложив руку к груди, и неожиданно густым басом, старательно приглушая голос, представился:
— Савелий, — тряхнув головой, продолжил, — Лизавета велели срочно к ней подойтить. Поспешай! — и пропал.
После такого «видения» сердце Юли учащённо забилось, но странная речь этого человечка заставила его колотиться ещё быстрее. Старуха никогда не приглашала Юлю к себе, и эта ночная просьба, похожая на приказ, да ещё через посыльного, могла означать лишь что-то нехорошее. «Наверное, ей плохо, надо поторопиться!»
Дверь оказалась не запертой. Девушка с некоторой опаской приоткрыла её и зашла в просторную комнату. Абажур настольной лампы пропускал неяркий зеленоватый свет, оставляя в тени развешенные на стенах картины, какие-то предметы и низкие шкафчики. Но румяное личико юной Лизы с портрета, висящего прямо впереди, между двумя зашторенными окнами и ближе к лампе, не только хорошо освещалось, но будто сияло своей красотой и молодостью. Широкий вырез светлого платья, окантованного золотом вышивки, оголял худенькие, почти детские плечики и тонкую шейку, украшенную ниткой жемчуга. Легкомысленно взбитые волосы прикрывала сверху невысокая белая шляпка, сзади выглядывала белая атласная лента банта. «И правда, фрейлина…», — разом поверив во все рассказы хозяйки, подумала Юля, переводя взгляд направо, на старинную кровать с высоким изголовьем к окну и низким резным изножьем.
На ней, вытянув руки поверх одеяла, лежала осунувшаяся Елизавета. Впервые её лицо было без привычного румянца, крайне бледное и слегка зеленоватое из-за лампы.
— Присядь, — прошелестела Елизавета непривычным голосом. Юля быстро подошла и послушно села на табуретку возле прикроватной тумбочки:
— Где у вас лекарства, Елизавета? — в комнате не было даже намёка на таблетки или аптечные пузырьки, как не было традиционного в квартирах стариков запаха валерьянки, ощущался лишь лёгкий аромат лаванды.
— Не надо лекарств. Пришло моё время, — старуха протянула руки к девушке и неожиданно цепко ухватилась обеими за её кисть. Юле стало жутко. Но отнять руку у неё не получилось, словно она потеряла контроль над своей конечностью. — Послушай меня и помолчи, а то не успею всё сказать. Давно ждала кого-нибудь вроде тебя… Ты хорошая девушка… но главное… у тебя есть… способность к чудодейству… я вижу это… передаю тебе свой ДАР… Прими его безропотно. Живи достойно… помогай слабым. Перво-наперво… учись защищаться и нападать… На тумбочке… ключ… Это тебе… Он… от… — и хватка ослабла. Лицо Елизаветы разгладилось спокойствием, на губах застыла улыбка, хотя последние слова она выговаривала с трудом.
А Юля, наконец, поняла, где видела её раньше — во сне, в первую ночь в этой квартире! Это она спасла девушку от злодеев. «Как такое возможно?.. Почему я догадалась так поздно…»
Вдруг Юлю «прострелило»: «Что ещё в том сне правда? Неужели на самом деле существуют вампиры и подземные галереи?» Голова закружилась. Чужие мысли и знания, Елизаветины, стремительно вселялись в разум девушки. «Скорее к себе! На подушку. Как бы сознание не потерять… Ключ!» Зажала в кулаке старинный кованый ключик и по стенке добралась до двери, а потом и до своей комнатки. Несмотря на стресс, уснула мгновенно.