Глядя на всех этих людей, трудно было представить, что они все до единого мертвы: слишком шумные, слишком занятые.
И слишком многочисленные. Игрок не преувеличил, когда назвал пожарище подобием города — изнутри посёлок, выросший возле призрачного огня, казался ещё более многолюдным, чем сверху, с вершины холма, пусть оттуда и проще было оценить его масштабы. Здесь я впервые за всё то время, что себя помнил, очутился в настоящей толпе, окружённый одиночками, парами и целыми группами, которые гурьбой проносились мимо, увлечённые своими беседами, и через секунду скрывались за следующей оравой, не замечая нас. Это походило на какой-то необъятный базар — за исключением того, что тут, кажется, никто ничего не продавал. У каждого и без того хватало своих дел.
В моих глазах все они смотрелись непривычно — не только их количество, но и сами они, каждый в отдельности. С начала путешествия по загробному миру я встретил немало странных людей — взять хоть того же Игрока, вышагивающего сейчас бок о бок со мной. Однако большинство из них были такими же обычными, какими, наверное, и бывают люди в повседневной жизни. Само собой, я этого не помнил, но представлялось логичным, чтобы живые не выглядели, как музейные экспонаты, обвешанные кучей тряпок, сумок и ещё чёрт-те чем — в отличие от жителей пожарища. На миг мне даже почудилось, что я попал в один из снов Игрока, настолько прохожие отличались внешне, словно принадлежали к разным эпохам. Про постройки же я мог сказать прямо противоположное: среди них нехитро было заблудиться, до того все хижины и шалаши были похожи друг на друга, и никаких ориентиров, кроме гигантского пламени в центре городка. Впрочем, какое дело до ориентиров, если конкретного пункта назначения нет?
При этом само место не казалось каким-то иным, ничего сверхъестественного в нём не чувствовалось — если, конечно, не брать во внимание тот факт, что это было поселение мертвецов около огромного призрачного огня.
Игрок бодро шагал, увлекая меня за собой куда-то вглубь посёлка. Само пожарище между тем по-прежнему вздымалось на границе поселения подобно горе, дополняющей нависающие над нами холмы. Скоро оно затерялось на периферии зрения, превратившись во всего лишь ещё одну деталь ландшафта, воспринимаемую, как само собой разумеющееся. Свет от него, как и прежде, был достаточным для создания иллюзии самого настоящего дня, хотя никакого жара от пламени не шло. Не было и красных отсветов, какие отбрасывают костры в темноте и какие мы видели по пути сюда.
— А сколько здесь всего человек? — Спросил я, провожая взглядом очередное сборище, голов в пятнадцать-двадцать, не меньше.
— Десятки, — пожал плечами Игрок. — Сотни, тысячи. Кто ж их подсчитает-то? Когда я их проведывал в прошлый раз, уже с одного края другой не мог рассмотреть, а тогда их и вполовину не набралось бы столько, как теперь. Новые приходят постоянно, а уходят отсюда реже, чем кто-нибудь из Беглецов умывается.
— Значит, ты тут уже бывал? — Это меня почему-то удивило.
— Ещё до того, как заперся на станции. — Он поддал ногой камушек, тот пропрыгал по земле и стукнулся о чей-то ботинок. — Давно это было.
— Ты говорил, что встречал пару сотен человек. А здесь точно будет побольше.
— А я их в расчёт и не беру, считаю только одиночек, вроде тебя. А то был бы уже дряхлым стариком.
Мы посторонились, пропуская растянувшуюся на всю ширину дороги четвёрку людей, одетых как вылитые заправские моряки, минуту назад вернувшиеся из дальнего плавания. Я озадаченно посмотрел им вслед. Чем вообще все эти люди, здешние обитатели, занимаются? То есть, понятно, что они живут в посёлке так же, как одиночки на своих станциях, в палатках или ещё где-нибудь, но что конкретно они делают, кроме того, что просто ходят туда-обратно? Чтобы идея собрать из них армию для войны с Беглецами сработала, нужно противопоставить им что-то действенное, иначе даже при численном превосходстве те возьмут нас опытом. Конечно, Игрок пока ничего не рассказывал мне про такую идею, но это и без того было очевидным. Зачем ещё ему сюда возвращаться?
Никто из прохожих не уделял ни малейшего внимания ни нам, ни друг другу — кроме тех, что ходили группами. Я подумал, что среди них и кроме нас должно найтись немало тех, кто прибыл к пожарищу из других мест, и начал пытаться вычислить таких в толпе, но вскоре бросил эту затею. Все они были для меня на одно лицо, и ни про кого не получалось сказать наверняка, коренной ли он или пришлый.
Чем дольше мы петляли по узким улочкам, выстроившимся из крохотных, словно игрушечных, домиков, тем сильнее мне казалось, что Игрок не просто бредёт по ним наугад, а идёт вполне целенаправленно — так же, как до этого он не просто шёл через поля, а направлялся к пожарищу. Он выбирал не самые очевидные повороты, проталкивался к проходам, которые без него я бы и вовсе не заметил, и протискивался в тончайшие щели между фанерными стенками хибар, оставленные там явно не для этого. Через какое-то время он остановился и принялся растерянно оглядываться по сторонам, бормоча что-то под нос. Я понял, что он заблудился.
— Что-то не то. — Сообщил он, едва я с ним поравнялся. — Если память меня не подводит, а такого обычно не бывает, то они тут всё перестроили. Вот и не могу разобраться…
— В чём разобраться? Что ты ищешь?
— Да так… Хочу старого знакомого навестить.
Он ещё немного покрутился на месте, выбирая направление, и, остановившись лицом к пылающей на фоне неба горе, двинулся туда, продираясь сквозь скопления людей и ряды хижин; я последовал за ним.
— Интересно было бы узнать, — проговорил я, стараясь не отставать, — сколько из них погибло в той катастрофе, из-за которой возникло пожарище, а сколько прибилось к ним позже.
— Изначальных здесь не так уж и много, — ответил Игрок, не сбавляя шага и продолжая высматривать правильную дорогу. — Десятая часть, не больше.
— Так мало?
— А ты как хотел? Их-то больше не становится, а пришлые всё прибывают.
Мы вышли к одной из хижин, ничем не выделяющейся среди остальных. Перед ней спиной к нам стоял человек, одетый во что-то вроде кожаного фартука; обычно такими пользуются кузнецы, но в незнакомце не было ни капли от этого ремесла. В моём представлении любой кузнец должен был быть верзилой с руками толщиной в моё туловище, способными и молот поднять, и лошадь для подковки удержать. Этот же парень ростом уступал нам обоим, да и особой силой похвастаться не мог, судя по тщедушной фигуре. Когда мы приблизились, он, не замечая нас, соскребал какую-то надпись, начертанную на дощатой дверце жилища. Я вытянул шею, попытавшись рассмотреть, что там написано, но от букв уже мало что осталось.
Игрок встал позади него, сложив руки на груди, и ожидая, пока его знакомый сам обернётся, но тот, кажется, чересчур увлёкся, и моему другу в итоге пришлось похлопать его по плечу. Человек, наконец, оглянулся; его лицо ещё меньше наводило на мысль о привычности к тяжёлому физическому труду: не старое, но болезненное, с длинной жиденькой бородой, кустистыми бровями и вялыми полуприкрытыми глазами. Впрочем, увидев нас, глаза он распахнул так, что сделался похожим на лягушку. Игрок в ответ с широкой улыбкой раскинул руки, будто собираясь обняться, но через секунду застигнутый врасплох незнакомец нахмурился.
— Ты. — Констатировал он без всякого выражения.
— Я, — радостно подтвердил Игрок всё с той же ухмылкой от уха до уха, опустив, однако, ладони.
— И чего ты здесь забыл? — Спросил у него незнакомец, меня удостоив лишь беглого взгляда.
— Ха! А ты всё такой же гостеприимный, как я посмотрю. Разве по мне не соскучился?.. Ну ладно, ладно, не кипятись, — сдался он. — Просто решил заглянуть на огонёк, по старой памяти.
— По старой памяти? — Нарочито удивлённо повторил парень. — Старая память у тебя крайне избирательна. То, что я вряд ли буду рад тебя видеть, ты, похоже, не помнишь.
Эти слова слегка остудили энтузиазм Игрока:
— Ну… Не настолько же всё плохо, в самом деле?..
— Именно настолько.
— Я… — Он запнулся, окончательно помрачнев. Даже края шляпы как будто опустились, ещё больше закрывая лицо. — Ты б хоть притворился, что ли. Друг, как-никак…
— Друг?! — Тот так энергично затрясся от внезапного приступа хохота, что даже пришлось схватиться за стенку. — Насмешил, честное слово! Если бы мне был нужен такой друг, я бы с удовольствием нашёл по соседству какого-нибудь паршивца, которому перед смертью вышибло последние мозги.
— Да ты… — Заново начал было Игрок, но тут уже не выдержал я:
— Послушайте, оба! Раз уж решили сцепиться, так хотя бы не у всех на глазах.
Конечно, никто из прохожих ничуть не заинтересовался происходящим, однако мои слова возымели действие. Игрок и его «друг», угрюмо переглянувшись, обменялись едва заметными кивками. Хозяин, сварливо хмыкнув напоследок, отпер дверь и посторонился, пропуская нас.
Внутри оказалось довольно просторно для такого маленького домика. Снаружи он выглядел так, что на входе ты невольно нагибался, чтобы не задеть затылком потолок, но переступив порог, можно было спокойно выпрямиться во весь рост. Обстановка смотрелась на удивление уютной для места вроде этого и чем-то походила на берлогу самого Игрока на станции метро: такая же теснота, такие же скопления вещей, разве что слегка других. Меньше мебели и книг, больше мусора и инструментов. Я мог бы поклясться, что один угол целиком занимала заваленная посторонним хламом кузнечная наковальня, при том, что само помещение напоминало об этой профессии даже меньше, чем его обитатель.
Пока парень оставался снаружи, я улучил момент и шепнул Игроку:
— Ну и что вы такого не поделили?
— А ничего, — ответил за него хозяин, уже проскользнувший внутрь и теперь запирающий дверь обратно. — Просто ему надо научиться разбираться, с кем он имеет дело, кому стоит доверять, а кому нет. Ты-то сам не из этих?
Я предпочёл промолчать. Я не особо понимал, о чём он, но не нужно было обладать гениальным умом, чтобы сообразить, что он Игрока, мягко говоря, недолюбливает.
Закончив с замком, он повернулся к нам и окинул обоих тяжёлым взглядом, в этот раз уделив мне чуть больше внимания. Странно, но в его глазах горело что-то такое, что заставило меня подумать, будто для его препираний с Игроком имелся по-настоящему весомый повод. Не какая-то мелочь, а что-то действительно серьёзное.
— Слушай… — Начал Игрок, но тот его перебил:
— Забудь. Что было — то было. Погорячился я. Ты, конечно, порядочная сволочь, но… — Он вздохнул и сел на то, что я посчитал наковальней, и указал нам на такие же бесформенные конструкции в других углах комнаты. — Ну давай, рассказывай, зачем на самом деле пожаловал.
Игрок замялся. Я не привык видеть его таким: сомневающимся, оробевшим. Не укрылось от меня и то, что перед тем, как ответить, он украдкой посмотрел в мою сторону.
— А не знаю, — в конце концов признался он. — Нет никакой причины. По пути нам, вот и подумал, что неплохо бы заглянуть. Мы ведь и правда друзья… То есть, были друзьями.
Его собеседник цыкнул и многозначительно покачал головой.
— Что, опять в бегах?
По тому, как Игрок сник, можно было бы сразу, даже не зная предыстории, сказать, каков ответ на этот вопрос, но Кузнец уже более или менее успокоился и не стал наседать на него с новой порцией упрёков. Вместо этого он тихонько усмехнулся в бородёнку и поинтересовался:
— Ну и чем ты им в очередной раз насолил?
— В том-то и дело, что ничем, — пробормотал Игрок и кивнул на меня. — Вот он нагрянул ко мне в логово с тремя из них на хвосте. Пришлось срочно сниматься с места.
— Вот как? — Тот удивлённо приподнял брови и снова перевёл на меня взгляд — на этот раз куда более внимательный. — Без шуток? Это ты разворошил их улей?
— Не то чтобы разворошил, — я содрогнулся от воспоминания о встрече с Беглецами. — Скорее попался под горячую руку.
Услышав это, он искренне рассмеялся:
— Точно, про них по-другому и не скажешь. Хотя, думаю, общее представление о них ты и так уже имеешь?
— Ну да… Общее.
— Я всегда говорил — если есть в смерти что-то хуже, чем сама смерть, так это они, болваны. Не счесть, сколько от них бед все натерпелись. — Было похоже, что тема Беглецов его увлекает гораздо сильнее, чем что-либо ещё. Сильнее, чем ссора с Игроком, от которой он так быстро отошёл.
— Они тогда и поймать его успели, — вставил Игрок.
— Даже так? Как же ты, приятель, свинтить умудрился?
— Ну… — Я задумался. — Мне просто повезло. Не очень умные попались.
— Ну да, ну да. И всё равно, один против троих?
Я хотел ещё что-то возразить, но понял, что меня не особо радует тема этой беседы и я не против её сменить. К счастью, меня прервал громкий стук в дверь, и хозяин, извинившись, поднялся и пошёл открывать. Судя по звучавшим голосам, пришёл кто-то из соседей, и он на какое-то время вышел наружу, оставив нас с Игроком наедине. Наступила долгая неловкая пауза, в течение которой мой друг решил, видимо, получше изучить убранство дома; как будто избегая моего взгляда, он отвернулся к противоположной стене и упорно молчал, нервно барабаня ногой по полу и теребя в руках трубку.
Я неопределённо передёрнул плечами — плевать, конечно, что у них случилось и о ком была та реплика насчёт доверия, однако во всём происходящем точно чувствовалось что-то нездоровое. Нечасто я видел Игрока настолько подавленным, чтобы он не нашёлся, что сказать. Впрочем, это ещё ничего не значило: я в любом случае не собирался винить его за что-то, что произошло в прошлом, даже если там было нечто, действительно заслуживающее осуждения. Всё-таки, он уже не раз меня выручал, так что в каком-то смысле за мной оставался должок.
В таком несуразном молчании мы провели не меньше пяти минут. Когда Кузнец вернулся, он, кажется, не заметил возникшего в его отсутствие напряжения.
— Ничего важного, — зачем-то пояснил он, усаживаясь обратно на своё место. — Так на чём мы остановились?..
Остаток визита прошёл за пустой болтовнёй, не имевшей особого смысла. Так разговаривают о чём-то незначительном люди, вынужденные проводить время в чьём-то обществе и не способные уйти, когда захочется. Самым забавным в этом было то, что увереннее всех себя вёл сам хозяин дома. Он был похож на мечтательного старика, ударившегося в болезненные воспоминания о молодости. О своей недавней неприязни к Игроку он позабыл.
Беседа растянулась на долгие часы; уже прощаясь, мы задержались в дверях, хотя мне казалось, все мыслимые и немыслимые темы для обсуждения исчерпаны. Игрок, похоже, стал понемногу приходить в себя после устроенной взбучки.
— Ещё к кому-то из наших планируешь заскочить? — Спрашивал его Кузнец, когда мы стояли на пороге.
— Нет, нет… Может, позже. — Тот уклончиво тряхнул головой, давая понять — у нас есть другие дела.
— Ладно… Будет желание — заглядывай.
Они достаточно тепло обнялись, мне Кузнец на прощание не менее доброжелательно пожал руку, и мы наконец покинули его жилище.
На улице по моим ощущениям уже должно было смениться время суток, так долго мы пробыли внутри, однако, конечно, ничего не поменялось — вокруг до сих пор сиял день, создаваемый пожарищем. Не убавилось и людей.
Какое-то время Игрок продолжал хранить молчание, затем я спросил:
— Этот человек — он пришлый или местный? Я имею в виду, он попал сюда вместе с пожарищем или пришёл позже?
— Пришлый, пришлый… Мы с ним вместе сюда притащились, давно. Я же говорил, — добавил он, — что уже бывал тут. И ещё, послушай… То, о чём он рассказывал… Это в прошлом.
Я бессвязно промычал что-то, но услышав в моём голосе столь желательные одобрительные интонации, Игрок взбодрился.
— Ты не думай, я не врал и… И не недоговаривал, ничего такого. Всё правда в прошлом, и… И ни на что не влияет.
Я почувствовал лёгкое раздражение. Во-первых, я всё ещё не понимал, о чём речь, а во-вторых, почему эта проблема настолько сильно его волнует, что он пытается убедить меня, что никакой проблемы и нет? Словно убеждает не меня, а самого себя.
Краем глаза я выхватил в толчее кого-то знакомого; мысли прервались. Я замедлил ход и повернулся в ту сторону, чтобы разглядеть, кто это, но через миг лицо человека уже скрылось из виду за вереницей спин. Это, впрочем, не помешало мне понять, что как минимум одна неприятность по-прежнему идёт за нами по пятам: на то самое мгновение в толпе я снова увидел своё собственное лицо.