Я открыл глаза и сразу же почувствовал собственное дыхание, ровное и ритмичное. Не вскочил, ошарашенно оглядываясь по сторонам, не принялся тяжело дышать, как после удушья. Просто открыл глаза и уставился в натянутую надо мной черноту — небо, наверное. Совсем так же, как в тот раз, в самом начале, при первом пробуждении. Всё опять по кругу… Не удивлюсь, если через минуту Курильщик снова окликнет меня и попросит сигарету, а я полезу за ней в карман, зная, что её там быть не должно. А после он примется объяснять мне, где это я оказался…
Я поднялся на ноги. Я помнил всё произошедшее до мельчайших подробностей, в том числе вырубивший меня удар, однако у меня ничего не болело. Я специально пошевелил руками и ногами, дабы убедиться в этом, даже осторожно ощупал голову. Ни царапины, ни синяка. Как будто ничего и не было. Напротив, я ощущал какой-то небывалый прилив сил, словно не пришёл только что в себя чёрт знает где, получив камнем по затылку, а хорошенько выспался. Странное чувство.
Я осмотрелся. Совершенно незнакомое место — если забыть на секунду о том, что отдельные части загробного мира неотличимы друг от друга. Так или иначе, поле, где я сейчас находился, точно не было той же самой долиной, в которой мы с Игроком попали под камнепад. Здесь о нём ничто не напоминало, как и о снеге. Я стоял посреди такой же холмистой местности, где и впервые проснулся. Ещё один сигнал в пользу того, что всё происходившее со мной повторяется раз за разом. Единственное отличие этого пробуждения от предыдущего — я очнулся на пятачке, лишённом травы, как, впрочем, и всякой другой растительности. Колышущаяся от ветра трава окружала меня со всех сторон, но на расстоянии метра-двух от моих стоп она исчезала, и стоял я на абсолютно голой земле. Не было тут, разумеется, и Курильщика. Холмы, чьи верхушки выглядывали из-за края тёмно-рыжих зарослей, тоже казались одновременно и знакомыми, и какими-то иными.
По правую руку, в самой гуще травы, мне почудилось какое-то движение. Я инстинктивно напрягся, но через мгновение понял, что это Игрок. Пока я отдыхал, он сидел там, в темноте, но увидев, что я прихожу в сознание, встал и направился ко мне. Он был не в настроении с того момента, как мы покинули пожарище, сейчас же, кажется, всё стало гораздо хуже. Его единственный глаз мрачно сверкал из-под полы шляпы не хуже, чем бусинки на месте глаз трубки-ворона, а в каждом жесте сквозила нервозность. Я не мог его за это винить — сначала я, взяв на себя роль проводника, завёл его в какое-то ущелье, свернув с маршрута, а потом ещё и сунулся в самое пекло вместо того, чтобы спасаться. Глупый поступок, не стану отрицать. Но доведись мне снова туда вернуться, и я поступил бы точно так же.
— Что случилось?
— Что случилось? — Он неопределённо хмыкнул, остановившись рядом со мной. — Случилось то, что тебе в голову взбрело невесть что, и ты по доброй воле полез под эти проклятые камни. Я, признаться, за время нашего знакомства пару раз задумывался — а не слишком ли молодым ты сюда попал? Но если ты и при жизни себя так вёл, то ничего удивительного. Такие долго не живут.
— Да, это я понял. Я имею в виду, что случилось, когда я…
— Когда тебя вырубило очередным булыжником? Ну, я тебя спас. Вытащил на себе, рискуя, вдобавок к твоей, ещё и своей шкурой. Вообще, повезло, что в тебя прилетел не такой же здоровенный валун, как все остальные, а так, маленький осколок, не больше моего кулака. Не хочу повторяться, но такое поведение тебя до добра не доведёт. Это я тебе говорю, а я сам не особо-то и… Да какого чёрта ты вообще туда полез?!
Я ничего не ответил. Мне не надо было напоминать о том, что там творилось — перед глазами до сих пор стояла крошечная полянка, засыпанная камнями, как осенняя улица жёлтыми листьями. Я точно помнил, что палатка оставалась нетронутой, когда я успел её увидеть, за секунду до удара. Но что с ней теперь? Вряд ли она могла уцелеть. Так что с ней стало? С ней и с…
— Ты меня слышишь?
— А? — Голос Игрока вернул меня в реальность. — А, да… Ты меня спас, вытащил оттуда, рискуя шкурой. Я себя повёл глупо. Так получилось…
— Так получилось?! Даже мне не взбрело бы в голову самостоятельно лезть в петлю. — Он помолчал. — Надеюсь, у тебя на то имелись серьёзные причины.
— Более чем.
— Чёрт бы тебя побрал…
Снова наступила тишина. Я на миг закрыл глаза, подставил лицо обдувающему нас ветру и прислушался к ощущениям. Скованные вечным сумраком бесконечные поля, до того вызывавшие умиротворение и спокойствие, сейчас угнетали. На душе было слишком уж паршиво, и их вид не особо помогал.
Мой взгляд скользнул поверх дрожащей травы. Никаких гор и в помине не видно; должно быть, мы уже далеко от того ущелья. Я повернулся к Игроку
— А где мы, собственно?
— Внизу, на равнине. Я тебя отнёс обратно. Не хотел удачу испытывать — вдруг опять обвал начнётся или лавина сойдёт… Правда, реку заново отыскать не удалось, так что до истока мы теперь вряд ли доберёмся.
Я вздохнул… А и чёрт с ним, пожалуй, с этим истоком. Он, как-никак, с предметом нашего поиска связан не был. Так, своеобразный эксперимент.
Я медленно сел туда, откуда пять минут назад встал.
— Чёрт с ним, — прошептал я, обращаясь скорее к темноте, чем к себе или к другу. Игрок, услышав, ухмыльнулся:
— Лишь бы не с нами.
Я покосился на него и вздохнул снова, сильнее и громче. Что тут скажешь — верен себе. Только что был мрачнее тучи, и вот уже язвит и подбадривает одновременно. При виде его лица, странно перекошенного из-за прищуренного глаза, но всё равно улыбающегося, и мне полегчало. Я даже чуть было не рассказал ему о том, кого я надеялся найти там, на занесённой снегом поляне с одинокой палаткой и почти потухшим костром. В последний момент что-то меня остановило.
Сидя на земле и уставившись в непроглядные заросли, я опять вспомнил то ущелье, побывать в котором мне довелось дважды. Чем-то оно мне напоминало место, где мы сейчас находились — там небольшой участок земли, чистый от сугробов, здесь — от травы. И я в центре, как камень в центре кругов, расходящихся по воде. Может, они как-то связаны друг с другом, та полянка и эта?..
Я тряхнул головой — ладно, такая идея ни в какие ворота не лезет. Просто совпадение, ничего больше. Я, зациклившись на одной вещи, вижу то, что хочу видеть.
А может быть, я действительно схожу с ума? Если так, то неплохо бы знать, когда именно безумие началось. Вдруг на самом деле я до сих пор лежу у себя в кровати, и всё мне попросту снится? И Курильщик, и Беглецы, и метро, и Игрок, и замерзающая девушка — всё. Странный получается сон, должен сказать. А будильник никак не зазвонит.
Я хрипло рассмеялся собственной мысли, во весь голос. И правда — чем не сумасшедший? Игрок уставился на меня с удивлением:
— Ты что, двинулся?
— Ага, как раз об этом думаю. А ещё вот о чём — ты вообще настоящий? Может, ты мне чудишься?
Он подумал секунду, затем размахнулся и от души отвесил мне затрещину, такую, что я повалился на бок. Не успел я прийти в себя и подняться, как он проговорил, разводя руками:
— Не волнуйся, это тебе тоже почудилось.
Я потёр ушибленное плечо.
— А я-то собирался попросить меня ущипнуть, чтобы проверить, смогу ли проснуться.
Мы оставались на том же месте ещё долго. У нас так и не появилось никакого конкретного плана касательно того, что нам делать и куда идти, а бродить наугад безо всякого смысла больше не хотелось. Кто знает, вдруг нам суждено так же осесть на одном месте, как Курильщик, до сих пор, наверное, не покинувший своего камня? С той разницей, что он и не догадывается, что ждёт его за пределами зоны комфорта, а мы с Игроком уж наверняка представляем. Испытали, можно сказать, на собственной шкуре.
Смешно, но эта поляна выглядела хорошим укрытием, даже, пожалуй, более надёжным, чем станция метро, где жил Игрок, или пожарище: те громадины рано или поздно привлекут чьё-нибудь внимание, а здесь, на крошечной прогалине посреди бесконечного поля, мы можем оставаться незамеченными сколько угодно долго. И только кому-нибудь чрезвычайно удачливому (или неудачливому, как посмотреть) повезёт наткнуться на нас. Возможно, её было бы проще отыскать с помощью той «магии», которую Курильщик использовал, когда показывал мне, как вызывать гром, и неумелое обращение с которой же однажды привело к лавине, однако мне уже не удавалось ею воспользоваться. Может быть, конечно, проблемы возникали из-за концентрации — в голове у меня сейчас творился настоящий хаос. Но я всё же склонялся к версии, что Смотритель был прав, и эта способность исчезла насовсем.
Так или иначе, любому, кто вздумал бы нас разыскивать, пришлось бы полагаться на чистое везение. По крайней мере, Беглецам. Что ни говори, а от того, чтобы вести в загробном мире спокойную оседлую жизнь, одни плюсы. Правда, в этом случае мы рисковали бы второй раз умереть не от множества опасностей, поджидавших впереди, а от скуки — единственным развлечением, доступным для нас в такой глуши, были разговоры. Как будто мы и так недостаточно тратили времени на болтовню.
А впрочем, о чём поговорить, мы по-прежнему находили. Игрок между делом обмолвился об ещё одной занимательной детали нашего бегства из ущелья: вытаскивая меня, он успел заметить наверху, на гряде скал, окаймляющих долину, какой-то силуэт. Трудно представить, чтобы всего один человек смог устроить то, что там творилось, но, судя по описанию, это был не кто иной, как наш старый знакомый-фантом. Видимо, он перебрался-таки через реку и проследовал за нами вплоть до самого ущелья. Рассказывая о случившемся, Игрок как-то странно на меня взглянул, словно о части истории он умолчал. При этом, утверждал он, на обратном пути, со мною на плечах, ничьих чужих следов он не обнаружил, лишь наши собственные — оставленная нами в глубоких сугробах колея никуда не делась. Такое противоречие навело меня на ещё кое-какие мысли, но озвучивать их сразу я не стал. Понятно было одно — фантом не потерял нас, и, учитывая его способности к поискам, он отыщет нас даже тут. Вопрос только во времени.
А может быть, он, мой двойник, прямо сейчас наблюдает за нами из тьмы. Вообще, я уже более или менее привык к темноте, и видел в ней лучше, чем поначалу, но в ней всё ещё не составляло труда спрятаться. Я поёжился, представив, как он смотрит на нас с какой-нибудь возвышенности моими же глазами, лишёнными всякого выражения. Почему-то в этих представлениях его глаза горели красным. Я невольно огляделся вокруг ещё раз, проверяя, не видны ли где-нибудь в сумраке два красных огонька. Конечно, ничего такого не было.
Шутки шутками, но надо было что-то предпринимать. Мы, разумеется, не могли весь остаток вечности попросту сидеть на земле и гнить, как… Как трупы на кладбище.
Я зажмурился, пытаясь собрать мысли воедино. Клянусь, не будь я мёртв, сейчас мою голову разрывала бы жуткая мигрень — столько разных забот свалилось. А ведь при жизни, уверен, мне не раз говорили, что отдохну я на том свете. Вот тебе и отдых.
— Ну что, есть какие-нибудь идеи? — Обратился я к Игроку. — Насчёт того, куда двигать теперь.
— Не особо. В голове хоть шаром покати. А у тебя?
Я невесело усмехнулся:
— Нет уж. Я себя проводником попробовал — и хватит. Не очень-то понравилось. Да и тебя, можно сказать, подставил. — Я задумался на секунду. — А может, вернёмся к пожарищу? Там ведь народу полно. Мало ли, вдруг найдётся кто-нибудь, кто сможет подсказать…
— А ты забыл, что я о пожарище говорил? — Ответил он, извлекая из сумки свою любимую трубку и раскуривая её. — Они не путешественники, и это ещё слабо сказано мягко выражаясь. Если они куда и знают дорогу, так только к соседям, когда о чём-нибудь поболтать захотят. Не все такие, конечно, — поспешил он добавить, поймав мой укоризненный взгляд, — но всё же на их помощь я бы особенно не рассчитывал.
Он затянулся, и в темноте разгорелись красные глаза-угольки ворона. Я угрюмо посмотрел на них. Должен же быть хоть какой-то выход?
Со стороны Игрока донеслось ненавязчивое покашливание. Я повернулся к нему.
— Неважно себя чувствуешь?
— Ага. Из меня кое-что так и рвётся наружу.
Я раздражённо поморщился, но всё же ответил:
— А я думал, мертвецы не болеют.
— О, — он ухмыльнулся, — это болезнь немного иного рода. Ею, знаешь ли, даже мертвецы иногда страдают. Называется «болтливость». Поделиться я с тобой хочу кое-чем. Одной идеей.
— Ты же говорил, нет у тебя никаких идей.
— Ну вот, появилась.
— Ладно… Выкладывай.
Он заёрзал, усаживаясь поудобнее, потом поднял перед собой тлеющую алым трубку и с важным видом продекламировал:
— Если не хватает друзей — ищи их среди врагов.
Я уставился в пустоту.
— И что это, по-твоему, должно значить?
Игрок пожал плечами:
— То и значит. Раз сами справиться не можем и помочь некому, нужно идти к тому, кого раньше в расчёт не брали.
— И к кому же, например? Я не понимаю.
— А ты подумай. Попробуй рассуждать логически. К кому мы ещё не обращались? К каким общим знакомым?
Я в недоумении сдвинул брови. Общим знакомым? О чём он? У нас с ним и нет практически никаких общих знакомых. Разве что, кроме…
— Нет, — произнёс я, сообразив, кого он имеет в виду. — Нет, нет. Ты же не серьёзно?
— А что, похоже, что я шучу?
Я с досадой покачал головой. Мне-то откуда знать? Он всегда выглядел и вёл себя так, будто у него припасена шутка, да поглупее. Но даже не в этом было дело — если я его правильно понял, он предлагал просить помощи у тех, кто меня пытался похитить и кого он сам презирал, как никого больше. Вот уж действительно — шутка как раз в его духе.
Впрочем, всё же не было похоже, чтобы он шутил — в кои-то веки. Он без капли привычного веселья во взгляде смотрел на меня в упор так, словно ждал реакции. А что я мог сказать? Мне хотелось не то расплакаться, не то расхохотаться. Наверное, истерика так и начинается.
Не дождавшись от меня ничего другого, кроме невнятного мычания, Игрок тяжело вздохнул и отвернулся.
— Так и думал, — проговорил он, — что тебе это не придётся по душе.
Такое заявление наконец вывело меня из оцепенения:
— Да неужели?! С чего бы вдруг, интересно? Пораскинь мозгами!
— Ну-ну, — пробормотал он, постукивая трубкой по подошве, чтобы вытряхнуть из неё погасшую золу.
— Ну-ну? «Ну-ну». — Я повторил за ним, пробуя слово на вкус. — Всё, что ты можешь возразить? «Ну-ну»?
— Я не возражаю. Или ты полагаешь, что знаешь лучше меня, чем это чревато? Думаешь, что знаешь Беглецов лучше, чем я?
Я ничего не сказал.
— Ты, чёрт побери, прав. Весьма глупая идея. Даже глупее, чем лезть под обвал… Но иного выбора у нас всё равно нет. Если, конечно, ты всё ещё хочешь выяснить, есть ли здесь кто-то, с кого можно за всё спросить.
— Очень удобно, ага. И поэтому надо совать голову в осиное гнездо? Идти к Беглецам на поклон? Не слишком-то похоже на выбор.
— Ну, допустим, не на поклон… Скорее, у нас будет… Что-то вроде сделки. Взаимовыгодной. Они нам, мы им.
— И что именно «мы им»?
— А вот это уже от них зависит. От того, что им взбредёт в головы.
— Хм… А если им в головы взбредёт снова нас схватить?
Его уголки губ едва заметно приподнялись — я бы мог посчитать такое движение улыбкой.
— Сумели сбежать один раз, сбежим и второй.
Я задумался. Зерно в его словах было, но я всё же сомневался. Было там и что-то ещё — неуловимое, тревожное, почти сумасшедшее.
— Ну, а почему именно они? Зачем именно к ним?
— А что, есть другие варианты?
— Это не ответ, неважно, есть они или нет! Раз уж мы собираемся добровольно сдаться на милость тех, кто готов был нас убить, а то и чего похуже, нам нужен хороший повод. Очень хороший!
— Да успокойся ты, — проворчал Игрок с досадой. — Есть у меня повод, вполне себе достойный. Послушай-ка: ты хочешь найти того, кто заправляет этим местом, так?
— Так, — ответил я, ещё не совсем понимая, к чему он клонит.
— Тогда нам сначала надо найти того, кто знает, где его искать! Так ведь?
— Так, но…
— Ну и кто, по-твоему, может знать это лучше, чем Беглецы? — Он сердито плюнул на землю. — Они ищут способ покинуть загробный мир, ищут очень, очень давно. И, заметь, времени они зря не тратят. Многое успели раскопать, столько всего, что другим и не снилось. Уж точно не нам с тобой. Так что если кто и может знать, где нам искать, то это они.
Я опять зажмурился и мотнул головой. Мысли путались… Да что, что с Игроком не так?.. Не мог же он… Подменили его, что ли? Я открыл глаза и посмотрел на него. Он в ответ с непроницаемым выражением уставился на меня своим единственным глазом.
— А что… Что, если ты до сих пор работаешь на них? И сейчас… Попросту пытаешься заманить меня к ним?
Всю мрачность Игрока как рукой сняло. Он взглянул на меня удивлённо и… захохотал. Захохотал громко, до слёз.
— А ты, — с трудом проговорил он сквозь смех, стараясь угомониться, — послушал моего совета, кажется, и наконец-то перестал думать рационально. Ух… Да реши я тебя им сдать, я бы делал это не обманом, а силой. Возможностей у меня было более чем достаточно. Что, разве не так?
— Ну… Пожалуй, так, — нехотя отозвался я. Спорить не хотелось. Игрок действительно был гораздо сильнее меня. Понадобится — скрутит в две секунды, я и поделать ничего не успею.
Мы снова замолчали. Ветер, словно почувствовав это, взвыл вокруг нас с новой яростью, и Игрок поёжился, как будто от холода. Уродливый ломаный шрам на месте его левого глаза выглядел, как сплошное чёрное пятно, придавая ему сходства с каким-то жутким демоном или привидением.
— Слушай, — спросил я неожиданно даже для самого себя. — А как ты потерял глаз?
— А кто ж его знает… — Он скорчил нарочито страдальческую гримасу. — Очнулся уже без него. Должно быть, таким и умер. Разбитый снаружи, разбитый внутри, — добавил он совсем уж странным голосом.
Опять неловкая пауза. Я постучал ботинками друг о друга, вроде как счищая с них налипшую землю. Сжимающееся вокруг нас кольцо травяных зарослей заволновалось, раскачиваясь ещё сильнее. Я вздохнул…
— Ну что ж… Если ты уверен, что иного выхода нет…
— Нет, — горячо подтвердил он.
— Тогда я готов. Но с одним условием.
— Выкладывай.
— Я… Не понимаю, зачем это тебе нужно. Только что ты сказал, что совать голову в осиный улей не стоит — и сразу же предлагаешь именно это и сделать? Это странно.
— Во-первых, это сказал ты. Во-вторых, что тут странного? — Он звучал убедительно, но руки, сами собой скрестившись на груди, чуть дрогнули, выдав волнение. — Помнишь, я рассказывал, как пытаюсь исправить ошибки, совершённые в прошлом?
Я медленно кивнул.
— Так вот, это оно и есть. Как раз один из таких случаев. Я просто хочу помочь.
— Даже если придётся пожертвовать собой?
На его лице, скрытом в полутьме, отразились колебания — но только на мгновение, через секунду оно вернулось к той же расслабленной самодовольной ухмылке, которая смотрелась на нём куда как привычнее.
— Пожертвовать? Не смеши меня. — Он беззаботно махнул рукой, но и в этом жесте сквозила фальшивость. Я не отрывал от него испытующего взгляда, и он, подождав, вздохнул.
— Да даже если и так, что с того? Почему вдруг ты стал за меня беспокоиться? Какая вообще тебе разница? — Вот теперь он зазвучал искренне, но в его речи не было злобы или обиды. Его слова больше походили на самозащиту. Да, он просто-напросто отстаивал свою точку зрения, если можно так назвать обыкновенную готовность умереть. То есть, обыкновенную для живых, конечно. Не могу сказать, насколько она обычна в загробном мире, среди тех, кто уже однажды умер.
— Разговор о тебе, вообще-то, — перебил я его, поняв, что он собирается продолжать свою обвинительную тираду.
— Ну… Да. Большей частью, обо мне. Но не обо мне же одном, так? Тебе опасность будет угрожать ничуть не меньшая.
— Действительно? — Я скептически приподнял брови.
— А то как же. Меня они знают, а тебя нет. А незнакомец для них — злейший враг.
— Но не такой, как предатель, который сбежал от них вместе с их секретами.
— Как бы там ни было, если мы отправимся к ним, есть два варианта развития событий. Либо нас вышвырнут за борт, либо мы с ними договоримся и получим то, что хотим. Лично я готов на этот риск. Не то чтобы мне не терпелось умереть второй раз, но если так случится, то да, так тому и быть. Я провёл здесь столько времени, что ты и вообразить не сможешь. И возможно — только возможно! — я даже рад буду узнать, что же там дальше. Понял, о чём я? Тогда реши, готов ли ты сам на что-то подобное.
Он закончил свой монолог на всё той же эмоционально-возмущённой интонации, с которой его и произносил, но в голосе его всё же слышался лёгкий надрыв, выдающий волнение. Я опять погрузился в раздумья, но уже по другому поводу. Игрок способен пожертвовать собой ради выполнения моей цели. Именно ради неё, весь этот трёп насчёт «узнать, что там дальше» пустой трёп и есть, банальный отвод глаз, причём не самый изощрённый — уж от него-то я мог бы ожидать большего. Ну да ладно, чёрт с ним. Сам его поступок… Хватило бы у меня смелости поступить так же, будь я на его месте? Вряд ли… По крайней мере, наверняка не узнаю, пока на нём не окажусь. Другой вопрос, хотел бы я на нём оказаться? Едва ли. При жизни я явно не был тем, кто жертвует всем ради кого-то.
И уж совсем иной вопрос — что же творится у Игрока на душе, раз он готов ради искупления вины пойти на такое? Но об этом, к своему стыду, мне сейчас думать хотелось меньше всего. Как я уже сказал, при жизни я определённо был тем ещё эгоистом.