Я моргнул, привыкая к чересчур яркому освещению — за дни, проведённые в сумраке, глаза отвыкли от такой роскоши, и теперь нещадно слезились. Невольно мне вспомнился живший в канализации под тоннелями метро человек, которого я встретил незадолго до того, как попал на станцию Игрока. Одичавший, ослепший, обезумевший. В подобном темпе я, чего доброго, и сам превращусь в… в такое же существо.
То, что я спросонья принял за дневной свет, оказалось кое-чем совершенно иным. Вокруг по-прежнему оставалось темно. Точнее, солнце над горизонтом так и не взошло: появиться-то свет действительно появился, вот только его источник был другим. Таким сильным, что у него получалось разгонять тьму, источаемую самым воздухом мира мёртвых.
И я никак не мог понять, что это за источник. Мешала густая трава, ограничивавшая обзор, и холм, к подножию которого мы скатились в пылу драки. Всё, что я видел — зарево, похожее на то, что горело возле пожарища. Но не возвратились же мы к нему, в самом деле? А может быть, пока я мучился кошмарами, прямо рядом с нами зажглось ещё одно? Игрок про такое рассказывал, правда, без подробностей. Но где же тогда шум?
Я снова зажмурился. Голова до сих пор гудела от прошедшей схватки и последовавшего за ней беспокойного сна, однако я попытался собраться с мыслями. Надо встать. Встать и оглядеться, чтобы понять, что происходит.
Это, впрочем, оказалось сложнее, чем я ожидал — в плачевном состоянии была не только голова, но и всё тело. Каждое движение отзывалось тупой ноющей болью в руках, ногах, спине и шее одновременно. Я всё же заставил себя встать, сначала на колени, потом выпрямился полностью. Подождал секунду, дабы убедиться, что не рухну тут же обратно, а затем поднял взгляд.
Вокруг нас и в самом деле полыхало хорошо знакомое по пожарищу зарево, но сейчас огонь был не призрачный, а самый что ни на есть настоящий. Пожар.
Горела и без того обильно пропитанная пеплом трава, причём пламя охватывало весь горизонт слева направо, сплошной стеной, как обычно бывает при лесных пожарах — вперёд не прорваться и сбоку не обойти, остаётся отходить назад. Пламя трепыхалось, как гаснущая свеча, но, в отличие от свечи, оно и не думало гаснуть. Напротив: огонь, казалось, лишь усиливался и рос. Он пока оставался довольно далеко, но, кажется, весьма быстро двигался в нашу сторону. Трудно судить с такого расстояния, да ещё и чадящий дым мешал, но мне даже почудилось, будто пляшущие языки пламени сами по себе тянутся к нам. Ерунда, конечно же, обман зрения. Должно быть, так кажется из-за ветра.
Хотя, было в этом и кое-что неоспоримо рукотворное. Я не мог назвать совпадением то, что мы очутились ровно на пути у пожара. Это определённо была ловушка, и здесь не было никого другого, для кого она могла бы предназначаться. Кто-то решил загнать нас, как охотник загоняет диких зверей. Мне это не нравилось.
А может, кто-нибудь вроде Курильщика неосторожно обронил непотушенный окурок? Из моего горла вырвался хриплый смешок. Ему ответило едва слышное неразборчивое ворчание где-то у меня за спиной.
Игрок, сняв шляпу, сидел на плоском камне, возвышающемся над окружающей травой настолько, что оттуда ему открывался, наверное, отличный вид на происходящее. Он неотрывно смотрел на огонь вдали, и в его взгляде читалось что-то, чего я там раньше никогда не замечал — тоска и боль.
Я подошёл ближе. Игрок, всё так же не поворачиваясь ко мне и вообще не шевелясь, проговорил с горечью:
— Всё, на многие мили вокруг, скоро будет выжжено дотла. Не останется ничего. Совсем ничего. Чего он хочет этим добиться?
— Думаешь, это устроил он? — Не было нужды уточнять, кого Игрок подразумевает под «ним».
— В каком-то смысле, это устроили мы с тобой. Потому что не захотели просто так сдаваться, отдавать свои жизни. Вернее, то, что у нас вместо них осталось. Как считаешь, стоит оно того? Теперь у нас останется ещё меньше. — Он помолчал, затем нахлобучил шляпу. — Давай собираться. Лучше уйти отсюда побыстрее.
Мы отправились дальше. Не знаю, с какой скоростью огонь к нам приближался, да и приближался ли вообще, но через какое-то время до нас стал доноситься дым. Может быть, пожар и правда нас догонял, а может, постарался всё тот же ветер. Запах при этом мне совсем не мешал — я давно привык к запаху костров, который я учуял ещё в свой самый первый день. Другое дело сам дым — из-за него запершило в горле, начало резать глаза, да и видимость сильно ухудшилась. Удивительно, как ему удавалось доставлять нам столько проблем, оставаясь на внушительном расстоянии — жара мы пока не ощущали.
Игроку же, похоже, всё было нипочём: он продолжал шагать вперёд, не обращая на возникающие неудобства ни малейшего внимания, словно их для него и не существовало. Я же прикладывал все силы, чтобы от него не отставать, благо моё состояние немного улучшилось по сравнению с тем, как я чувствовал себя сразу после пробуждения от кошмара. Останься я один в дыму и огне — и кто знает, чем это путешествие для меня закончится. А впрочем, я и без того не испытывал иллюзий насчёт того, чем оно завершится. Может быть, мы навсегда останемся пленниками Беглецов — так какой резон загадывать дальше собственного носа?
Гораздо больше, чем моя собственная, меня беспокоила судьба той замерзающей девушки, которую я так и не смог отыскать. Что, если она тоже угодит в эту огненную ловушку? Учитывая, насколько медленно она двигалась при нашей единственной встрече, вряд ли в таком случае ей удастся сбежать от стихии. Но коли её не мог согреть ни костёр, ни я сам, то, возможно, она и не сгорит, попав в пламя? Слабая, но надежда.
Спустя примерно полчаса безостановочного марша Игрок всё же сделал передышку. Он выбрал место у подножия небольшого холма, где дым до нас не доставал, и я, воспользовавшись моментом, растянулся в пока ещё живой траве. Сам же Игрок принялся копаться в своей, как я тогда решил, бездонной сумке. Из неё он вытряхнул намного больше, чем по моим представлениям в неё могло влезть, но всё равно не нашёл того, что искал. Он тихо чертыхнулся, а затем объявил, что привал окончен.
— Пожалуй, — сообщил он мне, яростно распихивая пожитки обратно в котомку, — придётся сделать небольшой крюк. Я спрятал неподалёку кое-какие… запасы. И раз уж всё равно всё добро пропадёт, заберём, что сможем, с собой. И потом, нам припасы, как-никак, лишними не будут.
Если после этого он действительно сменил направление движения, я ничего не заметил: мы всё так же шли от одного ориентира к другому, от одного отрезка пути к следующему — как он и учил. Мне подумалось, что сами они, эти ориентиры, тоже будут уничтожены в пожаре, совсем скоро — примятая трава, отметины на земле. Что-то, может, и уцелеет, но большая часть оставленных знаков погибнет в пламени. И тогда мы уже не сможем найти никакой из маршрутов, проложенных им. Мало того, когда мы доберёмся до Беглецов, мы даже обратного пути не найдём — метки-то исчезнут. Похоже, это дорога в один конец.
А с другой стороны, зачем нам вообще возвращаться? Куда? На выжженную пустошь, в которую поля превратятся к тому моменту? А что толку? Если всё пойдёт по плану, Беглецы укажут нам новый маршрут. Надеюсь, он-то к тому времени не обратится в пепел, как та трава, что сейчас полыхает у нас за спинами. Хотя, кто их разберёт — вдруг их штаб расположился под землёй? Сомневаюсь, что распространяющийся по поверхности огонь проникнет на станции метро, в пещеры и прочие катакомбы.
Обещанные запасы дали о себе знать довольно скоро: Игрок привёл меня к подножию очередного холма, и я решил было, что он собирается устроить ещё один привал, как внезапно углядел в монолитном склоне небольшую пещеру. Я бы даже не стал называть её пещерой — такой она была крошечной и незаметной. Скорее походила на узкую трещину, невидимую из-за переплетения теней. Однако мы легко могли бы спрятаться в ней от непогоды или чего похуже, а значит, на роль тайника она вполне годилась. От входа она выглядела достаточно удобной — сухие стены и пол, да и внутри явно больше места, чем кажется снаружи.
Игрок, нагнувшись, вошёл внутрь и исчез в глубине пещеры, не сказав ни слова. Я постоял секунду, колеблясь, следовать ли за ним, но затем пожал плечами и спокойно уселся у входа. Понадобится помощь — позовёт, а я лучше посторожу здесь, на случай, если двойник опять объявится.
Моя помощь и в самом деле не пригодилась — Игрок появился уже через несколько минут, волоча за собой здоровенную сумку, гораздо больше той, что он таскал с собой. Вытерев друг о друга ладони, отчего с них осыпался невесть откуда взявшийся пепел, он сел напротив меня, вытряхнул содержимое сумки на голую землю и принялся сортировать его — совсем как в тот раз, когда собирал вещи перед тем, как сбежать со своей станции.
Среди прочего он особенно выделил невзрачную бутылочку наподобие той, из которой угощал меня после перехода реки. По тому, как он бережно обернул её в тряпки и опустил в наплечную котомку, я понял, насколько он дорожит ею.
Остальное он наспех разложил на две разные кучи — в одну, ту, что поменьше, он отбирал то, что не планировал отсюда уносить. В другую, по размерам практически равную принесённому им баулу — то, что мы заберём с собой. Разобравшись с этим, он стал раскладывать выбранные вещи. Что-то пошло в его маленькую сумку, а то, что не влезло — обратно в ту, которую он достал из тайника. Всё лишнее он бросил прямо тут, на траве, у самого входа. Я хотел было возразить, что лучше бы не оставлять следов, однако решил, что это лишено смысла: когда здесь пройдётся пламя, следов не останется никаких, вообще.
Поднявшись на ноги, Игрок перекинул ремень маленькой сумки через плечо, большую же подтолкнул ко мне.
— Не переживай, — проговорил он с намёком на привычную ухмылку, — нести придётся недолго.
Несмотря на то, что шли мы теперь по большей части в гору, да ещё и с новоприобретённым грузом, пожар от нас по-прежнему отделяло немалое расстояние, однако и так его света хватало на то, чтобы отлично освещать местность вокруг нас, на многие метры впереди. Смотреть, впрочем, было особо не на что: всё те же подпирающие небо холмы, виденные мной уже не единожды. Но я всё же обратил внимание на то, как красиво при свете смотрится укрытая пеплом трава с её тёмно-золотыми прожилками на угольно-чёрном. Вспомнились слова Курильщика, произнесённые, казалось, сотни лет назад: «Тут красиво. Сумей только заметить». Может, он знал больше, чем рассказал мне?
Мы взобрались на вершину одного из холмов, и за ним нам открылся вид на лежащую под нами долину. Там, у наших ног, землистый склон плавно спускался к берегу, извилистой линией прочерчивающему поле. За ним простиралась не река, как было раньше, а самое настоящее море.
Внезапно мне стал ясен замысел Игрока, до смешного банальный — спастись от пожара в воде. Что может быть проще? Вот только непонятно, что конкретно он собирается делать — не просто же по уши в воде пережидать, пока всё выгорит и огонь погаснет? Шанса спросить об этом мне так и не представилось: он уже соскользнул вниз и, увидев, что я мешкаю, кивком позвал за собой.
От подошвы холма саму воду не было видно, зато я отчётливо слышал, как волны мягко накатывают на берег, омывая узкую полоску земли, а затем с шипением уползают обратно. Этот звук ни с чем не перепутать, будь ты жив или мёртв. Он напоминал мне…
Я встрепенулся, как будто очнувшись от минутного наваждения. Напоминал о чём? Мысль появилась сама по себе, машинально. Сейчас, осознанно, я бы не смог закончить фразу. Словно назойливо маячащее в мозгу воспоминание о прежней жизни, снова проступающее через реальность загробного мира. Почему так происходит? Связь с тем, живым миром наоборот должна бы постепенно ослабевать, так же, как в своё время ослабла способность к местной магии.
Продираясь через заросли, Игрок двинулся в сторону воды. Похоже, здесь трава, как и на реке, подступала к ней вплотную, при этом не превращаясь от постоянной влаги в болотную ряску — я это запоздало понял, когда она захлюпала у меня в ботинках. Игрок, заметив мою досаду, усмехнулся:
— Да уж, иногда не нужно бояться намочить ноги. Или замарать руки.
Он пошёл сквозь траву вперёд, раздвигая её руками и заглядывая вниз так, точно что-то искал. Спустя пару минут выяснилось, что именно: в очередной прогалине лежала старая деревянная лодка. Она была перевёрнута днищем кверху и выглядела так, будто провела тут по меньшей мере тысячу лет — судя по тёмно-зелёной паутинке засохших водорослей на её боках. Замаскированная пучками зелени, она оставалась невидимой как с холма, так и отсюда, с расстояния двух шагов — если, конечно, не знать наверняка, где смотреть. Разве что случайно наткнёшься. Она лежала здесь, как свидетельство какого-то крошечного кораблекрушения, и оттого казалась ещё более нелепой.
Пока Игрок старательно обтирал дерево рукавом, счищая с него налипший мусор, я оглянулся назад. Там преследующий нас по пятам огонь уже перевалил через вершину пригорка, но теперь он распространялся вниз по склону, и это его замедляло. Времени достаточно.
Закончив, Игрок схватился за один край лодки и с усилием поднял его, с характерным чавкающим звуком выдёргивая из мягкой податливой грязи, в которую тот погрузился на добрый десяток сантиметров, затем кивнул мне на другой край:
— Давай-ка, помоги.
Я скинул сумку рядом и тоже взялся за лодку. Я поднял свою сторону — она была легче, чем казалось — и мы понесли её к воде.
— Ты что ли её здесь спрятал? — проговорил я на ходу, уворачиваясь от хлещущих по лицу стеблей травы.
— А то кто же. — Прокряхтел он, останавливаясь и опуская ношу обратно на землю. — Как, ты думаешь, я сбежал от Беглецов, вплавь? Так, надо её перевернуть… Аккуратно… Ага, вот так.
Он присел возле шлюпки и, сидя по щиколотку в воде, принялся что-то проверять — постукивая по обшивке, собирая пальцами пыль в углах. Потом, словно наконец вспомнив обо мне, бросил через плечо:
— Там ведь ещё вёсла были, принеси, а?
Я побрёл назад. От лодки, образуя небольшую колею, тянулась верёвка, одним концом привязанная к металлическому кольцу на её носу; по этой путеводной нити я без особых проблем нашёл нужное место заново. Там, на той же самой точке, где располагалась лодка, действительно валялись, ещё глубже увязнув в слякоти, два весла. Выудив их оттуда, я взвалил на свободное плечо лежащую тут же сумку, и отправился обратно к Игроку.
Когда мне на глаза снова попалась вьющаяся в грязи верёвка, я подумал — а почему он не привязал лодку? Ладно, допустим, не к чему. Но в таком случае зачем оставлять её так близко к берегу, откуда её может смыть в любой момент? Если он хотел спрятать её от посторонних глаз, неужели не нашлось неподалёку какой-нибудь пещеры вроде той, где он устроил тайник? А здесь — и место не самое надёжное, и унесёт драгоценное средство передвижения в открытое море в мгновение ока, при первом же приливе.
Все эти вопросы я, вернувшись, задал самому Игроку, на что он лишь посмотрел на меня с неподдельным удивлением:
— Какой ещё прилив? Думаешь, они тут бывают? А луну ты хоть раз видал?
На окончательную подготовку ушло ещё несколько минут — затем мы спихнули лодчонку на воду, туда, где она не скребла дно, и стали загружать в неё припасы. От каждого прикосновения она так и ходила ходуном, рискуя опрокинуться. Швырнув в неё увесистую сумку, набитую вещами из тайника, я взглянул сначала на неё, потом назад, на приближающийся пожар, и вперёд, на чернеющее перед нами море.
— А это точно безопасно?
Обращался я скорее к самому себе, чем к кому-либо другому, но Игрок, не глядя на меня, возразил:
— Было б небезопасно, я бы сейчас перед тобой не стоял. — Он, уложив на дно шлюпки последние пожитки, разогнулся и повернулся ко мне. — Да и потом, есть у тебя предложения лучше? Другого выхода у нас нет.
Эти слова заставили меня болезненно поморщиться. Повторяй их почаще, и я в них поверю. Опять звучит так, будто наша судьба предопределена: в какой тоннель ни пойди, выйдешь из него туда, куда нужно.
Однако, спорить с Игроком в сложившейся ситуации было бы трудно: огонь, пусть и до сих пор далёкий, неустанно полз к нам, окружая со всех сторон. По бокам он успел вплотную подойти к берегу, и теперь мы оказались в кольце. С трёх сторон пламя, с четвёртой — вода.
— А если… Если переплыть линию пожара и выйти позади него, там, где гореть уже нечему?
— Хм… Идея сама по себе толковая. Вот только зачем бы нам это понадобилось? Мы вроде как к Беглецам собрались, а к ним всё равно по-другому не попадёшь. Только так, — он ткнул пальцем за спину, в море.
Дав понять, что пререкаться больше не о чем, он отвернулся и, хлюпая мокрыми ногами, стал забираться в лодку. Я помедлил ещё секунду, словно пытаясь максимально оттянуть какой-то неприятный момент.
— Так значит, они там, да? Ты говорил, что смылся оттуда на лодке.
Он, уже усевшийся, посмотрел на меня снизу:
— Ну да, на лодке. Ничего особенного. Чего столбом стоишь? Залезай, не стесняйся.
— А… — Начал я, но он, перебив меня, комически вытянул лицо и прогнусавил:
— Следующая остановка — Беглецы. Не забудьте пристегнуть ремни, спасибо, что воспользовались нашими услугами.
Я выдавил улыбку, перешагнул через борт и, стараясь сохранять равновесие, уселся напротив него, уперев ноги в расположенный на дне баул и впившись пальцами в доски под собой. Игрок взял одно из вёсел — свой посох он предусмотрительно сунул куда-то вниз, под сумки — затем развернулся и оттолкнулся им от земли. Мы медленно заскользили по поверхности воды, прочь от мира мёртвых, точнее, от той его части, к которой я так привык. Сейчас перед нами лежала новая страна, может быть, ещё больше и страшнее первой, но я, сидя лицом к берегу и спиной к морю, даже не потрудился оглянуться. Мой взгляд был целиком и полностью прикован к танцующему пламени, неспешно пожирающему всё то, что я знал. Сто-двести метров, и оно погаснет, добравшись до воды, скрытой травой. Поначалу, может, огонь ещё будет какое-то время перекидываться по верхушкам, но рано или поздно всё равно затихнет. Если повезёт, то в итоге что-нибудь даже уцелеет — несколько стеблей, одиноко торчащих на краю выжженной равнины, несколько неровных, будто обгрызенных мышами, кусочков живой земли. А если повезёт ещё сильнее, то я даже когда-нибудь вернусь сюда, чтобы увидеть это своими собственными глазами.
Из пучины столь невесёлых размышлений меня выдернул звук равномерно плещущейся воды — мы достаточно отдалились от берега, чтобы можно было свободно орудовать вёслами, и Игрок налёг на них так, словно огонь мог догнать нас и здесь, и он пытался убежать подальше, используя ту фору, что у нас имелась. Полоска земли уплывала всё дальше и становилась всё уже, а пламя, совсем недавно горевшее так, что его хватало освещать территорию на многие метры вокруг, постепенно уменьшалось и тускнело. Проголодавшаяся темнота снова входила в силу, только теперь она окружала нас и сверху, и снизу — там, где глухо и успокаивающе шумела вода, такая же свинцово-серая, как и небо над головами. Интересно, огонь в самом деле погас, или мы просто удалились на такое расстояние, откуда его не видно? Я больше не чувствовал ни запаха дыма в воздухе, ни першения, которое он вызывал. Похоже, земля осталась позади. По крайней мере, эта земля.
Не знаю, сколько я так просидел неподвижно, пялясь в пустоту, но когда пришёл в себя, ничего, разумеется, не поменялось — пожар насовсем исчез из виду, под нами плескалось море, а Игрок так и сидел напротив, не выпуская вёсел из рук. Я протяжно зевнул, как после продолжительного сна, затем осторожно, стараясь не вывалиться самому и не перевернуть наш транспорт, перегнулся через борт и, зачерпнув ладонью горсть воды, побрызгал ею себе в лицо. В ней, в отличие от воздуха, посторонний запах пепла ощущался вполне отчётливо, но её прохлада всё равно подействовала освежающе, и я немного взбодрился. Оттуда, снизу, на меня смотрел человек — я знал, что это я сам, но в полумраке, стёршем половину черт, лицо казалось похожим на двойника. Таким же пустым и бессмысленным.
Когда я поднялся обратно, Игрок лишь бросил на меня короткий изучающий взгляд, но не сказал ни слова, продолжив грести. Я тоже промолчал. Запахнувшись плотнее, я заворочался, устраиваясь удобнее и зарываясь подбородком в воротник. Мир, и без того чёрный, исчез окончательно, остался только убаюкивающий звук вёсел.
Очень скоро я снова заснул, на этот раз безо всяких кошмаров.