Я толком и не запомнил, что мне снилось в этот раз — такое случается, когда сон спокойный и безмятежный. В памяти осталось лишь то, как я снова оказался где-то в тоннелях метро, но теперь они были освещены, ничуть не хуже, чем город, озаряемый пылающим пожарищем. Мягкий свет приятно обволакивал меня, стоящего на коленях прямо посреди колеи, заставляя расслабиться и обо всём забыть. Подняв глаза от пола, я увидел, что потолок надо мной прозрачный, как будто я закрыт в огромном аквариуме, вот только вода текла не здесь, внизу, а по другую сторону потолка. Быстрая и бурная река, бесшумно бегущая прямо надо мной, гневно билась в незримую преграду, словно пыталась разбить её и добраться до меня, крохотного и беспомощного по сравнению с ней.
Но у неё не получалось.
Пока она в бессильной злобе исходила мышасто-серыми бурунами пены, я оставался невредимым — точно смотрел на запертого в клетке дикого зверя, рвущегося наружу и грызущего в исступлении толстые железные прутья. Ему меня не достать, и это сводит его с ума сильнее, чем что-либо другое, сильнее даже, чем смертельный голод, заставляет ломать о железо зубы. В какой-то момент я улыбнулся — криво, недоброй улыбкой, скорее похожей на зловещую гримасу. Она на считанные доли секунды расколола моё лицо пополам, а затем исчезла. Наверное, так бы улыбался мой двойник, умей он вообще улыбаться.
В следующее мгновение мне на нос капнуло что-то холодное. Снежинка — я это понял по тому, как быстро её растопило моим теплом (теплом?), и она ледяной слезой скатилась по щеке вниз. Следом за ней крошечной иголкой кожу уколола вторая. За ней ещё одна, и ещё, и ещё… Я подставил лицо падающему сверху, непонятно откуда, снегу, не замечая, что он идёт вперемешку с пеплом. Ещё одна, и ещё одна, и ещё, и ещё…
***
Я открыл глаза, и ветер сразу же хлестнул меня очередной порцией холодных брызг, заставив в последний раз зябко съёжиться под покровом едва согревающей одежды. Одежды и ускользающего сна: его образ, странный и расплывчатый, всё ещё держался в голове, но спустя минуту испарился окончательно. Осоловелые ото сна мысли постепенно уступали место реальности.
Я невнятно заворчал что-то, освобождаясь из того скомканного гнезда, в которое превратилась куртка за время, что я проспал. Я проснулся, но до сих пор оставался в полудремотном состоянии, и потому не сразу сообразил, где я нахожусь или что со мной происходит. Я грузно сел на мокрой банке, чуть не соскользнув с неё в воду, и вытаращился в непроглядную темень.
Почему не видно Игрока, сидящего напротив? Когда я засыпал, он был там, пусть и еле-еле видимый, а сейчас — хоть глаз выколи, поди разбери, где он. Почему вдруг потемнело ещё сильнее? Я вытянул вперёд руку, пробуя нашарить в темноте что-нибудь осязаемое — и даже её не смог разглядеть. На секунду я и вовсе потерял ориентацию в пространстве, забыв, где верх, а где низ.
Меня резко швырнуло в сторону, и я обеими руками схватился за борт, стараясь удержаться внутри, как страдающий похмельем человек пытается удержать внутри себя завтрак. Скрючившись в таком положении, я подумал: а что, если Игрока вот так же выкинуло из лодки, пока я спал? Он, конечно, ко всему этому привычнее, чем я, но всякое могло произойти, тем более в этом корыте, в котором и встать-то нормально нельзя без того, чтобы обо что-нибудь не споткнуться. Удивительно, как он ещё в свой первый рейс не потонул где-нибудь на краю света.
По-прежнему не рискуя разогнуться, я прислушался к так и раздающемуся где-то рядом плеску, но теперь он звенел отовсюду, а не только от Игрока — волны всё яростнее бились о кое-как держащуюся на плаву лодку, словно нарочно решив её утопить. Нас снова качнуло, изрядно зачерпнув воды, и тревожные мысли о судьбе Игрока на миг уступили другим — о сохранности лежащих на дне лодки вещей.
Я с проворством циркового гимнаста втиснулся обратно и юркнул вниз, туда, где должны были быть сумки — отчасти из желания проверить, всё ли с ними в порядке, но в основном надеясь хотя бы как-то укрыться от шквалов ветра, грозящих в любую секунду выбросить меня за борт. Впрочем, это не особо помогло: меня то и дело обдавало с ног до головы ледяными брызгами, заставляя отфыркиваться и неловко взмахивать руками в безуспешных попытках хоть немного прикрыться.
Так я пробарахтался, беспомощно и неуклюже, несколько минут, пока откуда-то спереди, с носа лодки, не раздался, наконец, голос Игрока:
— Если ты планируешь нас перевернуть, то есть способы и попроще, но и такой, в принципе, сойдёт.
В его словах не слышалось волнения или страха, и я тоже успокоился, более или менее. Я снова взгромоздился на скамью, до сих пор скользкую от воды, выпрямился и уже открыл рот, чтобы заговорить, но меня тут же ударило в лицо очередной волной. Откашлявшись и отплевавшись, я всё же спросил, перекрикивая шум стихии:
— Что… Тьфу! Что случилось? Я тебя не вижу, совсем.
— Шторм случился, — даже по интонации было слышно, как он равнодушно пожал плечами.
— Мы… Мы в шторм попали? — От картины нас двоих, болтающихся в крошечной шлюпке по бушующему морю, у меня сердце ушло в пятки.
— Ещё не попали, но погода плохеет, с каждой минутой всё хуже. На нашей замечательной яхте пройти через бурю будет непросто, но всё лучше, чем пытаться её обогнуть — с пути собьёмся. Поэтому пойдём так.
Наступившая внезапно темнота была вовсе не темнотой — вокруг нас накрапывал лёгкий — пока что — дождь, значительно ухудшающий видимость. Дождь, который ни разу не шёл над землёй. А сейчас — конечно же, самый подходящий момент. Почему бы и нет?
— Ты что же, грёб всё это время? Пока я спал?
— Ага.
— Давай заменю тебя. — Предложил я, не зная, будет ли это иметь смысл, раз погода ухудшилась.
— Позже, может быть. В бурю ты с лодкой всё равно не управишься. Да и в штиль, наверное, тоже — вряд ли ты до этого был заправским моряком. Да и потом, сейчас в любом случае грести нет резона. Только силы зря потратим, да руки в кровь сотрём.
— И… Что нам тогда делать?
— Расслабиться. И получать удовольствие.
Получать удовольствие?.. Это прозвучало так, словно мы не в лодке сидели в ожидании надвигающегося шторма, а лежали в шезлонгах на каком-нибудь знойном пляже, окружённые пальмами, и лениво потягивали охладительные напитки.
Впрочем, повлиять я действительно ни на что не мог — так зачем, в самом деле, лишний раз беспокоиться? Гроза, судя по усиливающейся непогоде, приближалась так же неизбежно, как и наша встреча с Беглецами, и деться от них обеих нам было некуда.
Я закрыл глаза — без особой, пожалуй, нужды — и, расслабившись, поплыл по течению, мягко увлекающему мои мысли, в который уже раз, по направлению к воспоминаниям…
Воспоминаниям о девушке из заснеженной палатки. Хотя нет, это были не воспоминания, а одно из тех видений, что мелькали проступающими через реальность призраками прошлой, настоящей жизни. Сейчас у меня перед глазами возникло её лицо, всё такое же карандашно-серое на фоне сжимающей нас в тиски темноты, как будто чей-то оживший рисунок. Я знал её когда-то?.. Её взгляд, полный невыплаканных слёз… Он вспыхнул лишь на секунду, но от него сердце сжало, как если бы на грудь рухнула целая гора.
Я смахнул со щеки дождевую каплю. Пережила ли она пожар? Если поля загробного мира тянулись практически бесконечно, то шансы на то, что она оказалась где-то неподалёку от нас, когда всё началось, стремились к нулю.
Так же, как и мои шансы встретить её тогда, в первый раз. Пусть так, но всё же оставалась крохотная возможность почти несбыточного события, и этот мелкий изъян, трещина в безупречной защите — она грызла меня и разъедала изнутри, не давая покоя. Зачастую подобная тревога охватывала меня безо всякой причины, посреди каких-нибудь других мыслей, а иногда — вот так, когда я сидел без дела во тьме, в открытом море на краю света, предоставленный только самому себе и своим размышлениям.
Из забвения меня вырвала волна, обрушившаяся на лодку. Достаточно большая, чтобы нас если не перевернуло, то уж точно смыло в воду. Каким-то чудом мне удалось не глядя схватиться за сучковатую древесину и таким образом удержаться внутри. Снова отплевываясь от солёной воды, я в панике выкрикнул имя Игрока, но он тотчас же отозвался со своего места, дав понять, что всё в порядке. Я наконец смог рассмотреть в темноте хоть какое-то смутное шевеление.
Тем временем море разошлось не на шутку. Бьющие нас со всех сторон волны участились, в небе засверкали молнии — та парочка из них, что я успел заметить до этого, казались сейчас далёкими и неопасными. Теперь они били прямо вокруг нас, всё ближе и ближе, взрывая в каких-то метрах от нас высокие фонтаны, отчётливо различимые в свете вспышек — словно небеса решили устроить с нами пушечный бой. В одном из всполохов я увидел Игрока; он действительно лежал на своей половине, вытянув ноги через борт так, будто бы находился на приятной лодочной прогулке. Стоит шторму один-единственный раз хорошенько тряхнуть нас…
Эта короткая мысль предвосхитила то, что произошло дальше — в следующий момент нас подняло в воздух, на высоту десятка метров, задержало там на мгновение — и с невероятной силой швырнуло вниз. Угрожающий раскат грома прогремел над бурной поверхностью моря, точно предвкушая, что с минуты на минуту мы пойдём ко дну. Я крепко сжал зубы и вцепился в дерево с удвоенным исступлением, до боли в пальцах и пятен в глазах. Я был более чем уверен, что Игрока выбросило за борт, однако в очередной вспышке увидел, что он всё ещё со мной — уже не такой довольный и умиротворённый, как раньше, но всё же. Поля его намокшей шляпы отяжелели от воды и опустились вниз, закрывая и без того половинчатый обзор. Сам он сидел теперь на дне лодки, держась за весло и стараясь вскарабкаться на ноги, прямо во время непрекращающейся качки.
Нас кинуло вбок — мы с Игроком тряпичными куклами мотнулись в противоположную сторону — затем волчком завертело на одном месте, до головокружения, до тошноты. Дождь тем временем усилился и превратился в самый настоящий ливень. Когда карусель, наконец, остановилась, я, воспользовавшись передышкой, рывком перегнулся через борт, готовый опорожнить желудок, но всё-таки сдержался. И очень удачно — едва я успел водрузиться обратно на банку, как новая волна сокрушительно опустилась на другой борт. Если бы в этот миг я так и висел наполовину снаружи, то уже барахтался бы в бурлящей пене, захлёбываясь и пытаясь понять, где верх, а где низ.
Я услышал приглушённый, словно доносящийся издалека крик Игрока:
— Держись крепче!
Совет настолько же ценный, насколько и бессмысленный — ничего сейчас не могло заставить меня отпустить доску, за которую я схватился секундой раньше. Вдобавок я ещё и упёрся ногами в днище, для дополнительной устойчивости, однако мгновение спустя понял, что этого будет недостаточно: видимый даже в темноте, без света молний, нам наперерез нёсся ураган.
Огромная воронка воздуха двигалась хаотично, всасывая в себя тонны воды, дробя их в мелкие капли и тут же выплёвывая обратно. Просто лотерея какая-то, безумно мелькнуло у меня в голове. Делаем ставки, пройдём ли мы мимо в целости и сохранности, или нас так же расщеплет на водяную пыль.
Внезапно, в первую очередь для самого себя, я засмеялся, то ли от банального страха, то ли от неспособности что-либо сделать. Нет, не засмеялся — хрипло захохотал прямо в зияющее над нами чёрное небо, задрав голову и подставив лицо хлещущим по нему каплям. Глядеть на разрушительный вихрь, готовый в любую секунду уничтожить тебя на месте — такое кого угодно заставит тронуться рассудком.
Кого угодно, кроме Игрока, до сих пор сохранявшего некое подобие спокойствия. Он, услышав мой истерический хохот, воззрился на меня с удивлением, явно достойным чего-то более необычного. Да уж, найти вещь, способную изумить Игрока — это определённо стоит риска умереть такой смертью.
Нас накрыло ещё одной волной, заставив меня умолкнуть — но лишь на несколько мгновений, по прошествии которых мой булькающий хохот снова прорвался сквозь грохот шторма. Любопытная, должно быть, складывалась картина при взгляде со стороны. Ураган, так и продолжающий кружить рядом, безостановочно хохочущий я и Игрок, рассеянно смотрящий на меня.
Как ни странно, более или менее в норму мы пришли, когда один из порывов ветра, кусающих нас там и тут, сорвал с Игрока обмякшую шляпу и бросил её ко мне, под ноги. Он оторвал глаза от меня, а я, наконец, замолчал. Я огляделся; вихрь по-прежнему плясал вокруг лодки, он всё так же двигался замысловатыми зигзагами, но, похоже, обходил нас стороной. Ливень, безжалостно барабанящий по дереву и по нам, тоже, кажется, успокаивался. Череда молний редела.
Я выдохнул и вытер слёзы, выступившие от смеха и текущие по лицу вперемешку с каплями дождя. Дыхание постепенно возвращалось; я наклонился, чтобы поднять шляпу Игрока, и в этот момент произошло то, чего я боялся всё это время. Невидимая рука вздёрнула меня вверх, на доли секунды задержала на высоте нескольких метров, а затем с силой швырнуло вниз, но не в лодку, а в чернеющее под ней море. Я рванул вверх, чувствуя, как паника растекается по мне одновременно с тем, как вода заполняет рот и нос, однако вместо того, чтобы вынырнуть, ударился обо что-то твёрдое и от этого погрузился обратно в разверстую бездну. Темнота, ещё более непроницаемая под водой, и одежда, вдруг ставшая тяжёлой и мешковатой, мешали выплыть, но попыток я не оставлял. Раз за разом я бился всё в ту же твердь, не понимая, что тараню головой и руками днище лодки. Я уже успел мысленно попрощаться с жизнью, как рядом что-то булькнуло, взбив облако пузырьков, вцепилось в меня и потащило. Миг спустя Игрок вволок меня в лодку и, уронив на дно, сам свалился поодаль, шумно дыша.
— Не благодари, — прохрипел он, привалившись спиной к корме. Под ним что-то хрустнуло, и он, опомнившись, пододвинулся, слезая с покоящихся на дне сумок. Сейчас, когда ураган прошёл мимо и ливень мало-помалу утихал, становилось чуть-чуть светлее, и разглядеть Игрока, да ещё на таком близком расстоянии, было проще. Он нырнул вниз, к сумкам, и принялся копаться там в поисках чего-то, что в итоге оказалось той самой бутылкой, которую он недавно так бережно извлёк из своего тайника.
Выдернув с характерным хлопком пробку, он протянул откупоренный сосуд мне. Второй раз можно было не предлагать: я запрокинул голову и жадно отхлебнул из бутылки. Уже знакомый, сладкий фруктово-ягодный вкус разлился сначала по горлу и желудку, а оттуда и по всему телу, отзываясь приятным согревающим теплом. Только после этого я понял, что за время шторма умудрился практически околеть, хотя раньше не чувствовал ни малейшего признака холода. Сделав ещё глоток, опустошивший ёмкость у меня в руке почти наполовину, я передал её обратно Игроку. Он, в свою очередь, выпил совсем немного, затем поднял бутыль над головой и потряс её, оценивая, сколько напитка в ней осталось, после чего спрятал назад в сумку.
Мы снова умолкли и некоторое время просидели так, не шевелясь, лишь слегка покачиваясь в такт колыханиям самой лодки. Ни я, ни Игрок не стали ничего говорить — всё и так было ясно. Мы никогда ещё не были так близки ко второй смерти, уж я-то наверняка. Разве что тогда, когда вызвал лавину, под которой едва не погиб, но в тот раз я сам действовал по собственной глупости, сейчас же я мог винить в произошедшем разве что неудачно сложившиеся обстоятельства. Да и надо ли кого-то винить? Я немного стыдился своей потери самообладания, но, с другой стороны, никакого вреда она не принесла. В конце концов, всё обошлось, пострадала только наша гордость. В ушах, больше не перебиваемые шумом бушующей грозы, по-прежнему звенели отголоски моего же безумного, истеричного смеха.
Дождь окончательно прекратился, застилающая глаза завеса сгинула, и я, давно привыкший к полутьме, почувствовал себя как дома: ничто так не меняет самоощущение человека, превратившегося в слепца, как возвращённое ему зрение. Даже если смотреть ему особо и не на что: нас не окружало ничего, кроме всё той же бескрайней воды.
Когда Игрок прервал молчание, его голос звучал уже не таким же вымотанным, как пару минут назад, однако полностью все прежние краски в него ещё не возвратились. Не поднимая уроненной на грудь головы, со скомканной и потерявшей форму шляпой в руках, он проговорил:
— Теперь остаётся добраться до Беглецов. Всего-навсего. Молния дважды в одно и то же место не бьёт. А если и ударит, значит, мы с тобой чертовски везучие парни. — Он слабо усмехнулся шутке, и добавил:
— В общем, надеюсь, второй шторм нам по пути не попадётся. Его мы точно не переживём.
Я ему не ответил, но это определённо было тем же самым, на что надеялся и я сам. Игрок какое-то время ещё продолжал бормотать что-то вполголоса, затем затих, по всей видимости, заснув. Я тоже остался сидеть на своём месте, погружённый в мысли. Куда нам теперь плыть? Вряд ли Игрок сможет заново отыскать нужное направление после того, как нас потрепало. Здесь, в открытом море, нет никаких ориентиров, на которые он мог бы полагаться.
Аккуратно, стараясь не разбудить его, я поднялся на ноги и занял его старое место, на вёслах — они, к счастью, не пострадали и оставались, целые и невредимые, в уключинах. Мне вспомнились слова Игрока о том, что грести я явно не умею: вот и настало время это проверить. Я ухватился за вёсла, неуклюже взмахнул ими…
На то, чтобы научиться хотя бы попадать ими по воде, у меня ушло не меньше пятнадцати минут, и всё равно ни к какому существенному результату это не привело: лодка крутилась на одной точке, поворачивалась туда-сюда и кренилась, угрожая зачерпнуть воду бортом, но не плыла. Возможно, под присмотром более опытного гребца у меня получалось бы лучше, но я решил, что будить ради этого Игрока, безусловно заслужившего отдых, не стоит. Меня же согревающий напиток, судя по всему, взбодрил гораздо сильнее, поэтому я, стиснув зубы, продолжал пробовать снова и снова. Как с фигурками на старой мельнице — пока не получится.
В очередной раз утирая пот со лба, я окинул взглядом ровную, почти зеркально гладкую поверхность воды. Если на суше я ни разу не встретил ни одного животного, даже насекомых, какова вероятность, что что-нибудь может водиться здесь, в море? Что-нибудь опасное, вроде акулы или чего-нибудь похуже. Нулевая, пожалуй, но всё же было бы неплохо попробовать составить карту окрестностей. Используя ориентиры, о которых рассказывал Игрок, это не должно вызвать затруднений. Само собой, и точность таких карт будет соответствующая. И всё равно, можно отмечать на них всё, заслуживающее интереса — расположение собственных тайников, свободных укрытий, пожарищ, других людей. И опасностей, конечно. Мои глаза скользнули по бурунам, взбиваемым вёслами. «Здесь могут водиться драконы». Или акулы, да.
Я вздохнул. Надо бы после визита к Беглецам обдумать эту идею получше. Может, обсудить с Игроком — вдруг он сам уже примерял на себя роль картографа. Или знает кого-то другого. В любом случае с его помощью это будет проще. Жаль, правда, что не всё получится указать на такой карте — такие вещи, как внезапный шторм или загадочный двойник, пытающийся тебя убить, например. Но и с ними рано или поздно можно что-нибудь придумать.
Улыбнувшись, я опять взмахнул вёслами. И в этот раз лодка пошла гладко — без качки, без рывков и каруселей. Не слишком быстро и не совсем туда, куда я её направлял, но всё же пошла. Окрылённый успехом, я прогрёб таким же образом ещё с сотню метров, чтобы закрепить результат, и с удовлетворением отложил вёсла в сторону. Грести в одиночку, когда Игрок спит, смысла нет. Даже если буря отнесла нас обратно к берегу, лучше подождать, пока он проснётся и уже потом, вместе, думать, что же делать дальше и как искать потерянную «тропу». Главный недостаток воды по сравнению с сушей, на мой взгляд — на ней не остаётся следов. Ну, или их остаётся гораздо меньше. Может, какой-нибудь опытный моряк со мной и поспорил бы, но для меня, как обычного человека, непривычного к морю, это казалось совершенно очевидной истиной.
Я вытянул, насколько позволяла теснота, затёкшие ноги, и, по примеру Игрока закутавшись в одежду поплотнее, закрыл глаза. Я не собирался спать, но отдохнуть и мне не помешает — скорее всего, силы мне скоро понадобятся. Тем более, если я буду за гребца.
Никем и ничем не тревожимая лодка спокойно задрейфовала по поверхности моря.