На страшное зрелище мне удалось взглянуть всего на мгновение, но оно надолго отпечаталось у меня в памяти. Когда я догнал Игрока, стремительно удалявшегося в недра платформы, перед глазами у меня всё ещё стояли фигуры замороженных в леднике людей, беспомощных, нелепо раскинувших руки. В мозгу неприятно кольнуло, напоминая: где-то там, среди них, возможно, находился и Тик. Я почувствовал, как слегка ослабевшая за эти короткие минуты тошнота новой волной подкатывает к горлу. Никто не заслуживает такой участи, даже он.
Игрок втиснулся в один из наших потайных коридоров, даже не удосужившись проверить, не видит ли его кто-нибудь. Я проскользнул за ним. Там, в узком проходе с тянущимися по потолку трубами и кабелями, было темнее, чем снаружи, на платформе, и я едва мог что-то разглядеть. Игрок остановился, прислонившись к стене и запрокинув голову, как смертельно уставший человек. Я осторожно подошёл к нему, помня, в каком он настроении, но до того, как я придумал, что сказать, он заговорил сам:
— Если волк одевается в овечью шкуру, надо быть дураком, чтобы его не узнать. И всё равно, каждый раз новая мерзость как впервые.
Сейчас в его голосе не слышалось ни дрожи гнева, ни вызова — только усталость, сплошная смертельная усталость. Как будто это не он минуту назад стоял нос к носу с Капитаном, готовый сорваться с цепи.
Я осторожно откашлялся:
— Забудь, скоро мы отсюда уберёмся…
Силуэт Игрока вздрогнул, словно его тело сотрясло от беззвучного смешка.
— Да, уберёмся… Вместе с той компанией, которую нам дали в сопровождение. Кстати, как они тебе, а? Лучшие в своём деле, настоящие профессионалы. И в их случае это вовсе не похвала.
Он замолк, но я, не зная, что ему ответить, тоже не издавал ни звука, и когда наступившая пауза чересчур затянулась, он снова заговорил с темнотой:
— Мне известно, на что они способны, и пытки — едва ли не самое безобидное из их подвигов. Ты сам увидел, что это за «лёд», про который они столько болтали, и это далеко не самое страшное… Однажды они при мне связали и сбросили в море одного беднягу, которому хватило глупости с ними пререкаться. Ты представляешь, каково это — лежать на морском дне, куда и крупица света не проникает, под толщей воды, не дающей пошевелиться? И постепенно погружаться ещё глубже, в ил и тину, оставаясь при этом в сознании… Это хуже, чем лёд, поверь мне. — Он прерывисто вздохнул, переводя дыхание, затем продолжил. — Можно быть сколько угодно мразью и подонком, но без сторонников ты просто мразь и подонок. А с целой толпой последователей — подонок, опасный для всех, до кого дотянешься. Так как ты думаешь, будут ли они для нас хорошими спутниками?
В моей памяти не слишком вовремя всплыл тот момент, когда я впервые столкнулся с Беглецами — на станции метро, где они хотели забрать меня с собой. Возможно, если бы мне не удалось сбежать, я бы тоже сейчас был там, в леднике. Или на морском дне, врастая в ил…
Я помотал головой, прогоняя неприятную мысль, и, проигнорировав заданный вопрос, поинтересовался:
— И какой у нас теперь план?
Игрок хмыкнул:
— А какой план может быть? Берём лодку, которую они нам дадут, и отправляемся вместе с этими ублюдками, куда они нас поведут. И надеемся, — добавил он, помедлив, — что по пути они свалятся за борт и захлебнутся. А попробуем отвертеться от того, что нам предлагают — окажемся в ледяной ловушке следующими, не успеем и глазом моргнуть.
Я снова ничего не ответил, и, видимо, Игрок принял мою молчаливость за согласие, кивком обозначив конец беседы. Впрочем, я не мог подтвердить, что на все сто согласен со всем, что он сказал.
Капитан велел нам готовиться к отплытию, но готовиться, в общем-то, и не было нужно. Никаких вещей, никаких сборов. Никаких людей, с которыми можно было бы попрощаться. Весь наш багаж дожидался нас в лодчонке. Точнее, не совсем в ней — Беглецы уже перенесли его на более вместительный моторный катер с рубкой, приподнятой над палубой. По размерам он превосходил нашу лодку раза в четыре, да и выглядел надёжнее, но я, не забывая, что за путешествие нам предстоит, не испытывал от этого особой радости. Я бы скорее предпочёл проделать весь путь на вёслах, лишь бы избавиться от общества охотников, вмораживающих людей в огромный кусок льда.
Направляясь вниз, я в последний раз встретился глазами с Капитаном — непроницаемый взгляд, за которым я не смог распознать ни одного из двух — или уже трёх? — известных мне человек, вызвал дискомфорт, и я, поспешив отвернуться, нырнул в люк, ведущий на нижний этаж.
Когда мы спустились к причалу, катер уже ждал, полностью готовый к отправлению. Наши сопровождающие успели загрузиться на него перед нашим приходом, и теперь стояли, опираясь на поручни и лениво посматривая по сторонам. Стараясь их не замечать, я поднялся на борт. Мне захотелось выбрать место подальше от всех троих, раз уж мы не могли совсем от них избавиться, но это оказалось не так-то просто. Несмотря на внушительные размеры катера, свободного пространства на нём оставалось всего ничего: двое Беглецов, не расстававшиеся с оружием, встали каждый у своего борта, а третий расположился в рубке, откуда ему наверняка отлично просматривалась вся палуба. Он, судя по всему, помимо прочего взял на себя и роль рулевого. Убедившись, что все прибыли и мы больше никого не ждём, он завёл мотор, и наш транспорт медленно пополз вперёд, выбираясь из-под свода платформы. Уж не знаю, как Беглецы ориентировались на местности, но на воде они двигались не менее уверенно, чем Игрок. Правда, в рубке скорее всего имелись какие-нибудь карты и навигационные приборы, тогда как мы полагались исключительно на собственные глаза.
В тишине, нарушаемой только плеском волн, прошло не меньше десяти минут. Когда мы достаточно отдалились от платформы-крепости и она почти растворилась в сумраке и клубящейся над водой дымке, я оглянулся. Где-то наверху, на краю одного из этажей, мне почудилась высокая фигура. С такого расстояния я, разумеется, не мог разглядеть, кто это, но по позе мне показалось, что человек внимательно наблюдает за нами. В следующую секунду он вместе с платформой исчез в тумане.
Это плавание вовсе не походило на первое, когда мы с Игроком пересекали открытое море вдвоём, на вёсельной лодке. Беглецы, не выпуская автоматы из рук, расползлись по всему катеру, не давая нам ни малейшей возможности поговорить без лишних ушей. Это придавало происходящему неприятный оттенок, как будто нас действительно не просто сопровождали, а конвоировали куда-то. Хотя, всем троим головорезам на нас было, по большому счёту, всё равно, и ни один из них не удостаивал нас своим вниманием. Они попросту слонялись по палубе и изредка перебрасывались друг с другом дежурными, ничего не значащими фразами. Меня такое положение дел более чем устраивало.
Изначально я предполагал, что они будут сторожить посменно, по очереди заменяя рулевого, но тот так и оставался на своём посту — по всей видимости, он среди них был единственным, кто обладал навыком, столь полезным как для нашей малочисленной группы, так и для всей их шайки в целом. Он, широкоплечий и низкорослый, с окладистой чёрной бородой, стоял у штурвала с самого нашего отправления от платформы — и, как повелось, посреди бесконечной водной глади, окутанной сумраком, я довольно скоро потерял счёт времени. Устроившись на носу, поодаль ото всех, я молча смотрел в темноту, подставив лицо по ночному освежающему ветру, нёсшему в себе щиплющий губы запах соли. Он что-то напомнил мне, но меня слишком занимали беспокойные мысли, чтобы я вспомнил, что именно, и мелькнувший образ сгинул где-то в глубинах моей памяти.
Мерное гудение мотора, гулко разносившееся над морем, словно специально подчёркивало отличие этого рейса от предыдущего. Знать бы хоть, через сколько мы прибудем на место… Сбоку раздались шаги: подошёл до того болтавшийся где-то на палубе Игрок. Широкополая шляпа так и не оправилась после перенесённой бури, и его волосы развевались на ветру, подобно небольшим флажкам, а измочаленный шарф, сползший с шеи, обнажал опоясывающий её шрам. Он, не говоря ни слова, встал рядом, тяжело опершись на поручни, настолько чистые от ржавчины, как если бы они не принадлежали этому миру. Покосившись на него, я заметил, что он, вроде как, успокоился после той вспышки и последовавшего за ней уныния. Сейчас, по крайней мере, он выглядел так же, как и обычно, разве что слегка уставшим.
Я обернулся. Рулевой так и находился в рубке, двое других как будто застыли, приклеенные к ограждениям, тянущимся вдоль бортов. Я повернулся обратно к Игроку:
— Разве не любопытно, а?
— Что любопытно? — Переспросил он, не шелохнувшись.
— Всё, всё это. — Я неопределённо взмахнул рукой в воздухе, мысленно очерчивая всё, что произошло с нами двоими за столь долгое время. Игрок нахмурился:
— Не вижу ничего любопытного, — проворчал он с интонацией, ясно дающей понять, что эту тему разговора он не одобряет. Мне вспомнился взгляд, которым он смотрел на Капитана там, наверху, наблюдая за ним на краю шахты. Тогда, кажется, даже шрам на месте отсутствующего глаза исказило от переполнявшего его гнева.
— Почему ты не рассказал про лёд? — Поинтересовался я максимально будничным тоном, на который был сейчас способен.
— А следовало бы? — Его тон не потеплел ни на градус. — Стал бы ты рассказывать про самую мерзкую вещь, которая с тобой когда-либо случалась? Да ещё и зная, что скоро она повторится.
— Откуда тебе было знать… — Начал я, но Игрок неожиданно резко меня перебил:
— Всё оттуда же. Я уже говорил — мне знакомы эти парни и мне известно, на что они способны. Для них что-то подобное — раз плюнуть. Потому я и… И предупреждал, что…
Он не закончил, уронил голову на грудь. Я про себя завершил фразу за него — предупреждал, что им нельзя доверять. Что ж… Возможно, он оказался прав. Вслух же я произнёс как можно более равнодушно:
— Ну, в итоге всё закончилось хорошо. Более-менее хорошо, — добавил я, поймав его косой взгляд.
— Ничего ещё вообще-то не закончилось, — возразил он. — Пока мы не избавимся от этой троицы, наши проблемы продолжатся. Не знаю, что за инструкции им дал старый стервятник, но сомневаюсь, что они нас просто проводят до места, а потом развернутся и отправятся обратно. Уж я точно не смогу чувствовать себя спокойно, пока они рядом.
Нос катера взрезал слишком высокую волну, отчего нас обдало фонтаном холодных брызг. Отфыркиваясь, Игрок указал пальцем в темноту: там из воды торчали нагромождения силуэтов неправильных форм.
— Это… Это же скалы, — проговорил я, нахмурившись.
— Они самые, — подтвердил он с непонятным, даже неестественным для нашей ситуации удовлетворением. — И не просто скалы, а такой частокол, через который абы как не пройдёшь. Того и гляди напорешься на одну.
— Ты же не думаешь…
— Что они собираются специально разбиться о них? Нет, вряд ли. Тогда бы нам выделили что-нибудь похуже. — Он похлопал ладонью по металлическому поручню. — Никто не стал бы топить ради нас такое сокровище, а уж тем более Беглецы. Они чересчур… бережливые.
— Ага, конечно, — пробормотал я себе под нос.
— Да и вообще, — продолжил он, — мне кажется, что скалы это хороший знак. Если есть скалы, значит, где-то рядом берег. Похоже, мы приближаемся к большой земле.
Я снова согласился с ним лишь внешне, не произнеся ни звука. Приближаться может и приближаемся, вот только кто знает, сколько нам потом идти пешком. И, как он и сказал, вряд ли эти громилы от нас отвяжутся сразу же, как только мы ступим на твёрдую землю. В конце концов, если бы Капитан считал, что мы на земле отыщем нужное место самостоятельно, он бы сразу отпустил нас одних, верно? Я вспомнил его совет: «Подумай заранее, как ты получишь от него ответы». Хороший вопрос. И чертовски сложный.
Мы плясали на волнах, раскачиваясь из стороны в сторону, и Игрок, больше не говоря ни слова, встал, держась за поручни и неподвижно смотря в бурлящую под лодкой пену. Я, решив пока что оставить его наедине с самим собой и немного пройтись по палубе, обернулся, но застыл на том же самом месте. Там, на корме, стоял никем, кроме меня, не замечаемый фантом-двойник. С его лица, безэмоционально повторяющего мои черты, ручьями стекала вода, а намокшие волосы облепили лоб, придавая его голове какую-то странную, нечеловеческую форму. Он находился вне поля зрения Беглецов, считавших, очевидно, что их главная задача — приглядывать за нами, а не за тем, чтобы на борт не влез кто-то ещё, поэтому вокруг нас до сих пор сохранялась тишина. Затишье перед бурей, растянувшееся из одной секунды чуть ли не в вечность. Мир словно замер, но ожил, когда двойник пошёл на нас, ещё до того, как я успел крикнуть что-нибудь, чтобы предупредить остальных. Ближайший к нему из Беглецов, парень ростом с Тика с яркой повязкой на голове, краем глаза заметил движение и повернулся, но фантом одним мановением руки смахнул его в воду. В воздухе прозвучал вопль, за ним короткая очередь выстрелов — и затем глухой всплеск.
Двое других встрепенулись. Рулевой, обернувшись, заорал что-то третьему, не отпуская штурвала, и тот, заметив угрозу, кинулся к нам, огибая рубку. Он вскинул автомат, но двойник всё так же небрежно отклонил дуло, и очередь прошла мимо него, большей частью уйдя в водную гладь. Следующим движением, практически неотделимым от первого, он снизу вверх нанёс Беглецу удар в челюсть. В сумерках брызнуло что-то чёрно-красное, и второе тело с громким звуком упало за борт — ещё одно препятствие устранено.
Фантом, похожий на сошедшую с постамента статую, высеченную из камня, опять шагнул к нам, не отрывая пустых глаз от моего лица, но в этот момент катер резко накренился. Мы с Игроком вцепились в поручни, повиснув на них, двойник же с грохотом упал на спину и заскользил по мокрой палубе вбок, рискуя отправиться следом за своими жертвами.
Хлопнула дверь рубки, и я понял, в чём дело: Беглец-рулевой заклинил штурвал и пустил судно в крутой поворот, сам присоединившись к происходящему на палубе. Я, несмотря на то, что мозг занимала совсем другая проблема, подумал: напорись неуправляемая лодка на одну из тех скал, что мы с Игроком видели перед этим, и мы пойдём ко дну быстрее, чем фантом доберётся до нас.
Впрочем, тот, поднявшись на ноги, ухватился за какую-то железку и теперь балансировал, пытаясь удержаться в таком положении. Он снова двинулся было неуверенным шагом к нам, но позади него раздалась стрельба: последний Беглец, выбравшись из рубки, всадил ему в спину не меньше, чем половину обоймы. Фантом, отвлёкшись на него, развернулся всем туловищем, представив нашим взорам спину: продырявленная в нескольких местах одежда ясно свидетельствовала о том, что выстрелы достигли цели, но, похоже, не нанесли ему хоть сколько-нибудь серьёзного вреда, разве что выиграли нам ещё немного времени.
Двойник, шатаясь, пошёл к более опасному, по его мнению, противнику и, оказавшись от него на расстоянии вытянутой руки, нанёс очередной удар. Я ожидал, что и третий из наших конвоиров сейчас отправится вслед за предыдущими, однако тот поднырнул под самым кулаком и, упав на палубу, снизу выпустил в фантома оставшиеся пули, снова, без сомнений, попав точно в цель. Двойник, всё ещё обращая на выстрелы не больше внимания, чем на назойливых мух, тяжело поднял ногу и с силой опустил её на то место, где секунду назад находилась голова Беглеца. Промахнувшись, он с грохотом пробил палубу и застрял в ней. Воспользовавшись полученной заминкой, рулевой откатился вбок, торопливо перезарядил оружие и всадил в фигуру, пытающуюся вытянуть ступню из ловушки, ещё с десяток пуль. Мне пришло в голову, что он, должно быть, привык к тому, что обычно такой метод решения проблемы срабатывает безотказно. Что ж, в этот раз подвёл.
Фантом с треском пластика и вырываемых с корнем досок освободил ногу и повернулся к нам, а через мгновение за его спиной что-то заискрило: судя по всему, один из выстрелов попал, куда не следует, и поджёг что-то. На то, чтобы снопы искр превратились в настоящее пламя, ушли считанные секунды, но двойник, ничего не замечая, вновь пошёл в наступление.
Беглец, теперь стоявший вместе со мной и Игроком на носу катера, сделал резкий выпад, целясь прикладом в шею противника, но металл лишь скользнул по твёрдой, как камень, коже. С момента нашей последней встречи фантом, похоже, стал ещё сильнее и выносливее — сейчас в рукопашной он нас раздавит, как насекомых, даже не напрягаясь. Оправившись от удара, он схватил автомат за дуло и вырвал его из рук стрелка так же легко, как обычно срывают цветы. Отправив оружие в воду, он потянулся к самому Беглецу. Тот попытался отскочить, но уже не успел: фантом вцепился ему в горло и, одной рукой подняв над собой, швырнул вперёд. Последний из трёх Беглецов, пробив своим телом поручни, исчез в пенящемся море.
Позади чудовища, наделённого моей внешностью, раздался взрыв, в воздух взвилось небольшое огненное облачко, и на его фоне силуэт монстра очертился чётче, придавая ему ещё большее сходство с античной скульптурой. Теперь мы остались с ним один на один. Точнее, двое против одного, но перевес всё равно был не в нашу пользу.
Фантом бросился на нас, но мы, как сговорившись, прошмыгнули под его широко разведёнными руками. Оказавшись у него за спиной, мы буквально попали между двух огней, между молотом и наковальней — с одной стороны нечто, собирающееся нас убить, не останавливаемое даже пулями, а с другой — горящий и разгорающийся с каждой минутой всё ярче пожар, который того и гляди разнесёт в клочья наш транспорт, а вместе с ним и нас самих. Кроме того, мы по-прежнему кружили с заклиненным штурвалом, рискуя в любую секунду напороться на скалы.
Двойник развернулся так быстро, что я не успел увидеть его движение. Он оказался со мной лицом к лицу, вплотную, и тут же что-то подбросило меня в воздух. Я отлетел назад, ещё ближе к пышущему жаром огню, и грохнулся на палубу, не понимая, что трещит громче — доски или мои рёбра. От падения мне перебило дыхание; пытаясь вдохнуть, я неимоверным усилием поднялся на колени, ожидая, что меня вот-вот настигнет второй удар, но его не последовало. Вместо этого передо мной в дрожащем свете пламени, окутанные дымом и сумерками, плясали две тени: фантом отмахивался от вставшего у него на пути Игрока, прыгающий вокруг него с удвоенной энергией, доставая его то с одного, то с другого бока. Конечно, и дурак бы понял, что долго так продолжаться не может: монстр не уставал, в отличие от Игрока, который двигался всё медленнее и которому каждое следующее уклонение давалось всё труднее. Когда очередной удар фантома достал его, отшвырнув прямо в рубку, я уже более или менее стоял на ногах. Бессильно наблюдая, как Игрок без сознания сползает на палубу, я со злобой сжал кулаки. Его не хватило на то, чтобы победить, но он смог задержать противника, выиграть мне время. Ещё немного времени… Лишь бы это не было напрасно.
Фигура неумолимо приблизилась ко мне, выступив из клубов дыма. Странно, хотя мы и были одинаковыми, он показался мне гораздо выше, чем я, чуть ли не великаном. Спотыкаясь, я отступал назад, лихорадочно выискивая глазами что-нибудь ещё, что могло бы мне помочь. Но никакого выхода не предвиделось. Похоже, это действительно конец…
Двойник, до того не отрывавший от меня глаз, внезапно остановился и посмотрел на что-то за моей спиной. В следующую секунду его осветил яркая вспышка, и…
Время застыло для меня. Игрок, фантом, катер, пожар — всё это на мгновение перестало существовать, и перед взором у меня вспыхнула картина, как будто из прошлого, из настоящей жизни: палатка, которую я видел до этого занесённой снегом, и замёрзшая девушка из неё. Вот только в видении она была какой-то другой… Если бы мне хватило смелости, я назвал бы её живой — раскрасневшаяся, а не посеревшая от мороза, она сидела перед пылающим костром, потягивая горячий чай из металлической кружки и листая какую-то книгу. Поправив короткие светлые волосы, выбивающиеся из-под шапки, она подняла взгляд от страницы, взглянула на меня и… Улыбнулась. Ни капли того страдания или мольбы, которые я запомнил после встречи с ней. Её губы дрогнули, приготовившись сказать что-то…
И я очнулся, ровно через секунду после того, как окаменел. Фантом по-прежнему стоял прямо передо мной, бессмысленно глядя куда-то позади меня. Последовала вторая вспышка, после чего у меня в глазах окончательно потемнело, неведомая сила выдернула меня наверх, и я птицей нырнул в так хорошо знакомую прохладную темноту ночи.