Как наше второе плавание ничуть не походило на первое, так и очередное моё пробуждение кардинально отличалось от последних, которые я мог бы припомнить. Я с трудом пришёл в сознание, лёжа лицом вниз на чём-то твёрдом, и мне не понадобилось ни открывать глаза, ни подниматься на ноги, чтобы понять, на чём именно. Почти сразу я ощутил во рту солоноватый вкус почвы, с оттенком примеси, не так хорошо узнающейся — сажа и пепел. И само по себе не самое приятное сочетание, а уж в моём состоянии так тем более. Отплёвываясь и вытирая рот ладонью, я с трудом встал на четвереньки, опёршись на свободную руку и смутно почувствовав сквозь пульсирующую по всему телу боль, как она дрожит под моим весом. Безумно хотелось сдаться, рухнуть обратно на землю… Но сохранившиеся крупицы разума решительно протестовали против этого, и я подчинился.
Я неуклюже переместился на корточки и огляделся вокруг. Совершенно голый участок суши, лишённый и растительности, и камней. Привычные поля, чёрные с золотыми прожилками, начинались чуть дальше, там, где неровным частоколом щетинились гребни холмов. Я с усилием повернул голову в другую сторону. А там… Вода. В нескольких десятках метров от меня на изрезанную линию берега мягко накатывали одна за одной волны. В памяти болезненно вспыхнуло воспоминание: радостное, безмятежное лицо девушки, превращающееся в моё собственное, пустое и серое, затем яркий свет и…
Непроизвольно я зажмурился. Был взрыв. Двигатель — или что там воспламенилось во время драки — взорвался и уничтожил катер вместе со всем, что на нём находилось. Хотелось бы верить, что и вместе с фантомом, но если я выкарабкался, то это чудовище и подавно уцелело. В любом случае, все наши припасы уже покоятся на дне. Может быть, Игрок…
Я вздрогнул. Игрок. Я совсем забыл о нём. Когда прогремел взрыв, он лежал в стороне, судя по всему, без сознания. Я представил, как его, беспомощного, швыряет в море, и он идёт ко дну, окружённый щепками и обломками…
От того, как резко я встал, голова закружилась, и пришлось расставить ноги пошире, чтобы не упасть, но это не имело значения. Он должен был выжить, он всегда выживает. Если его тоже вынесло на этот берег — в чём я не сомневался — то найти его не составит проблем. А может быть, он и сам уже очнулся и сейчас разыскивает меня.
Я, шатаясь, побрёл вдоль берега. Во рту распространялся, перебивая отступающую горечь тлена и земли, давно мною забытый вкус крови. Забавно, но на секунду я снова почувствовал себя живым, как будто разум сумел ухватить эту незримую разницу между двумя состояниями. Если бы меня спросили, в чём она, ответить бы я не смог — что-то на уровне рефлексов и подсознания.
Несмотря на то, что к темноте я уже привык, поиски оказались не такой уж простой задачей. Будь Игрок где-нибудь в пределах видимости, в сознании или нет, я бы сразу заметил его на идеально ровном пляже — но его нигде не было. Решив, что имеет смысл подняться повыше, чтобы увеличить обзор, я направился к холмам. В том состоянии, в котором я находился, подъём на ближайший и самый низкий из них занял немало времени и заставил меня покрыться седьмым потом — добравшись до вершины, я упал ничком, пытаясь отдышаться, и первые несколько секунд и не пробовал разглядеть, что там внизу.
С возвышенности же открывался вид на море, которое, огибая гряду холмов, брало их в полукруг, оставляя попавшим сюда только один путь: едва заметную тропу, что вилась среди дыбящихся скал и уходила куда-то вглубь. Куда она ведёт? Либо к тому, что я так отчаянно искал, либо же в никуда, в пустоту. И ни единого следа пребывания человека или любого другого существа, на многие мили вокруг, насколько хватает взгляда. Дикие, нетронутые места, даже по сравнению с полями. Я попал на край мира.
Я почувствовал внезапный укол, словно какая-то идея рвалась наружу из головы, без моей инициативы. Что, если… Что, если использовать для поисков магию, с помощью которой я избавился от поймавших меня Беглецов, а до того вызвал лавину? Я не был уверен, что хоть что-то может получиться, но всё же… Почему нет?
Я закрыл глаза и сосредоточился. Представил в мыслях Игрока, стоящего где-то у подножия холма и смотрящего на меня снизу вверх одним глазом. На нём по-прежнему шляпа и шарф, закрывающий шею… Игрок… Шарф… Шляпа… Темень, я вижу лишь его силуэт, но даже по силуэту узнать его легко… Игрок… Шарф… Шляпа…
Игрок… Игрок…
Я открыл глаза, медленно, как после сна, и первым делом опустил их книзу. Нет, разумеется, всё ещё ни души. Впрочем, всё равно я ни на что иное и не рассчитывал. Скорее всего, магия окончательно испарилась — сколько я уже нахожусь в этом мире? Кажется, Смотритель предупреждал меня о чём-то подобном.
Проверив один из способов, я задумался, что делать дальше. Может ли быть такое, что Игрок сам сейчас ищет меня? Может, тогда мне будет лучше оставаться на одном месте? По крайней мере какое-то время, чтобы не разминуться с ним.
Расслабившись, я сел свободнее, не прекращая при этом сканировать глазами территорию у подошвы холма — так, на всякий случай. Но мысли при этом крутились вокруг совершенно другого вопроса: куда нам идти после воссоединения? Я всё ещё не оставлял надежды самостоятельно отыскать то место, которое должны были показать нам Беглецы, сброшенные фантомом в воду. Тропа, ведущая между холмов, казалась достаточно очевидным началом пути, но что дальше? Я не сомневался, что нам удастся сохранять выбранное направление и без ориентиров, коими пользовался Игрок, но для этого всё равно надо знать конечный пункт. Я же не был уверен даже в том, что меня выбросило именно на тот берег, к которому мы плыли. Если мы вообще плыли к берегу — никто не говорил, что прибежищем создателя мира мёртвых не могла быть другая такая же платформа посреди открытого океана или ещё что-нибудь вроде этого.
За такими размышлениями я провёл столько времени, что все кости и мышцы, болевшие после взрыва, успели прийти в норму. Если бы в загробном мире сменялись времена суток, то за те часы, пока я просидел неподвижно, здесь уже стемнело бы, пусть даже я начал бы ожидание ранним утром.
Встряхнув головой, я пересел, чтобы размять затёкшие ноги… И замер, когда что-то небольшое и твёрдое, по размерам и форме как камень, упёрлось в бедро сбоку. Я опустил, настороженно и медленно, руку к карману, но сразу успокоился, поняв, что это просто компас, который до сих пор находился там. Тот самый компас, найденный мной однажды на полях мира мёртвых. Я совсем позабыл про его существование. Он оставался, наверное, единственной вещью, не утонувшей вместе с катером. Единственная сохранившаяся вещь — и та не работала, как положено.
Недолго думая, я извлёк его наружу, подбросил слегка, как будто примеряясь, куда бы лучше зашвырнуть. Приятно было ощущать в ладони его холодную оттягивающую пальцы тяжесть. Она словно возвращала меня к реальности: эдакий якорь, не дающий потоку сознания унести меня чересчур далеко.
Я ещё несколько раз машинально подбросил его в воздух и поймал. Почувствовал, как мысли постепенно приходят в порядок, избавляются от всего лишнего… Отвлёкшись, уронил компас в траву — на вершине холма не такую высокую, как в поле — и нырнул вслед за ним, успев поймать в последний момент, чтобы он не покатился вниз по склону. От удара о землю его крышка распахнулась, и едва мои глаза коснулись циферблата, у меня перехватило дыхание: стрелка не вертелась по кругу, как раньше, когда я только нашёл его. Теперь она вытянулась нитью и не шевелилась.
Я потряс компас, решив, что стрелка попросту застряла, но ничего не поменялось — она упрямо указывала всё туда же. Я постучал по крышке, захлопнул её и открыл снова — результат тот же. Он точно не работал, когда я проверял его в последний раз, когда… А когда это было?
Озадаченно уставившись на коробочку у себя в ладони, я не мог понять, в чём же дело. Я покрутил компас в разные стороны — стрелка поворачивала одновременно с моими движениями, ползая по стертому циферблату и не отклоняясь от указываемого направления, как будто настаивала на нем.
Я поднял взгляд. Там, куда показывал прибор, высился соседний холм, чуть повыше, но расположенный ближе к ломаной линии воды, расчерчивающей темноту на две части. Что ж… Есть только один способ выяснить, что за ним находится.
Я встал и пошевелил конечностями, убеждаясь, что достаточно пришёл в себя для ещё одного перехода. Ни руки, ни ноги не отозвались болью — значит, всё в порядке.
Я стал осторожно спускаться, стараясь не оступиться. Время от времени я бросал на компас, сжатый в кулаке, опасливый взгляд, словно боялся, что стрелка исчезнет или повернёт в противоположную сторону — или случится ещё что-нибудь, хотя я и не имел ни малейшего представления, что именно. Но ничего не происходило. Она по-прежнему тянулась всё в том же направлении, лишь слегка вздрагивая от тряски, когда мне под подошву попадался неустойчивый камень и я спотыкался.
Справедливости ради, я мог бы проделать этот путь аккуратнее, если бы не торопился так сильно, но тогда бы у меня ушло на него гораздо больше времени. Мне же хотелось поскорее увидеть, куда меня приведёт мой указатель. Оказавшись у подножия холма, я с ним в очередной раз сверился. Стрелка все так же рвалась к следующей возвышенности, не отклоняясь от нее ни на градус. Здесь, внизу, вновь начиналась настоящая трава, к которой я привык, высокая, частично перекрывающая обзор, угольно-чёрная с золотыми прожилками. Несмотря на спешку, я позволил себе залюбоваться этим зрелищем на пару секунд. Темно-оранжевые нити убегали от меня в разные стороны, складываясь в целую паутину.
Впрочем, надолго задерживаться я не стал. Даже не потрудившись отряхнуть испачканную в земле и саже одежду, я начал быстрым шагом огибать холм. Дуга получилась широкой, но вскоре я вышел обратно на пляж, уходящий дальше, к едва различимому горизонту. Отсюда он смотрелся огромным, но прежде всего моё внимание привлекло вовсе не это, а большой силуэт вдали. На первый взгляд он напоминал одну из невысоких, в два-три человеческих роста, скал, но было в нём что-то иное… В очертаниях этого объекта сквозило нечто рукотворное.
Я сверился с компасом: стрелка указывала ровно туда же, где силуэт пересекал линию горизонта. Увязая в мокрой почве, я побрёл к нему. Разгадка оказалась проще, чем я предполагал: чем ближе я подходил, тем яснее становилось, что это — остатки катера, выброшенные морем на берег. Точнее, здесь высилась только передняя часть остова вместе с половиной рубки. Обломок судна лежал носом вверх, так, что складывалось впечатление, будто другая часть находится под землёй.
У меня с души словно камень свалился: где-то неподалёку должен быть и Игрок. И действительно, подойдя ближе, я заметил его. Он сидел, прислонившись спиной к обшивке катера и уронив голову на грудь, точно спящий. Я осторожно подступил к нему и присел рядом на корточки. Сомневаться в том, что он жив, не приходилось, я даже в темноте отчётливо видел, как тяжело вздымаются и опускаются его плечи. Просто без сознания. И не удивительно: тряхнуло нас неплохо, да и к тому же я ещё не знал, что ему пришлось пережить с тех пор, в открытом море.
Я протянул руку и аккуратно поднял его голову. Убедившись, что глаза закрыты и на прикосновения Игрок не реагирует, второй рукой я несильно потряс его за плечо:
— Эй! Слышишь меня?
Он проворчал что-то неразборчивое и уронил голову обратно вниз. Я растерянно огляделся. Что я могу сделать? Может, стоит оставить его в покое и подождать, пока он сам не очнётся? Мой взгляд упал на остатки катера. Что, если там сохранилось что-то из наших вещей? Возможно, в сумках Игрока и найдётся что-нибудь полезное. Вряд ли, конечно, там отыщется вторая бутылка его бодрящего вина, но всё же…
Сейчас обломки были повёрнуты днищем к нам. Я встал и обошёл их, решив всё же проверить, не уцелело ли что-нибудь с другой стороны, но одного взгляда хватило на то, чтобы разбить мои надежды сильнее, чем эту несчастную лодку. С этого ракурса катер смотрелся так, словно его приложило о такого же размера скалу перед тем, как расколоть пополам, как яичную скорлупу. На месте рубки красовалась такая мешанина щепок и мусора, что я не взялся бы рассудить, что из этого дверь, а что окно. Даже приборная доска, расположенная в наименее пострадавшей нише, оказалась расколочена вдребезги, а кнопки, выбитые ударом из гнёзд, беспорядочно болтались на разноцветных проводах. Я на всякий случай заглянул внутрь, но, разумеется, не обнаружил ничего, что могло бы пригодиться. Вздохнув, я побрёл обратно к Игроку ни с чем.
Когда я вернулся, он, к моему удивлению, уже очнулся. Он сидел в той же самой позе, но теперь держал голову прямо, и встретил меня внимательным взглядом единственного глаза. Я присел напротив:
— Ты в норме?
— Бывало и хуже. — Он покачал головой и сплюнул в бок, повернувшись при этом всем телом, как будто палку проглотил. — А бывало и лучше. Хотя, во всём есть… Есть свои плюсы, ага. Если честно, не думал, что мы выкарабкаемся. Потому что… Потому что твой приятель…
Он замолчал и выразительно помотал головой. Я хотел было ответить что-нибудь, но он продолжил так же внезапно, как запнулся:
— А ведь он, считай, оказал нам услугу. Избавился от… От тех троих.
Он звонко рассмеялся, но смех прервал кашель. Хриплый, плохой кашель. Я подскочил, но он успокаивающе поднял руку:
— Нет, всё в порядке. Мне просто нужно… Передохнуть немного. Ага… Такое чувство, что у меня пара-тройка рёбер сломано. — Неожиданно признался он. — Но это ерунда, на мне всё заживает, как на собаке. На… На старой, грязной и побитой собаке.
Он снова засмеялся, и опять его смех продлился всего пару секунд. В этот раз он со стоном схватился за грудь и согнулся пополам. Я, не зная, чем могу помочь, молча ждал, пока ему не станет лучше. Минуту спустя, когда он выпрямился и посмотрел на меня, я понял, что он отсюда никуда пойти не сможет. Его лицо ото лба вниз прочертила крупная капля пота, вторая бежала за ней.
— Ладно, — сдавленно прошептал он, отводя глаза, — на этот раз всё чуть-чуть серьёзнее, чем бывало раньше… Но всё равно, ничего страшного. Надо просто немного передохнуть…
— Ну да, ну да. Времени-то у тебя теперь навалом.
Он так же напряжённо улыбнулся и поморщился:
— Да и чёрт с ним… Я буду в порядке. Лучше вот что скажи — как ты меня отыскал?
Я сообразил, что до сих пор сжимаю компас в ладони так сильно, что пальцы почти онемели. Я переложил его в другую руку и показал Игроку. Тот взглянул на него так, как мог бы глядеть на камень или на дохлого жука:
— Ну и что это такое?
Я открыл крышку, и одновременно с её щелчком где-то вдали раздался раскат грома, отозвавшийся в моей голове смутными воспоминаниями. Я отвлёкся от разговора, отвернувшись, чтобы пристально всмотреться в ту сторону, откуда раздался звук, а когда снова повернулся к Игроку, тот по-прежнему глазел на маленькую коробочку, блестящую у меня на ладони. Но сейчас в его взгляде появилось любопытство. Моргнув, я посмотрел на неё сам, и увидел, что стрелка опять обезумела и принялась крутиться, как какая-нибудь карусель.
— Я…
Теперь Игрок вопросительно уставился на меня.
— Ну… В общем, я нашёл его, когда…
— Да, — перебил он, — ты уже показывал мне эту штуку. Так что с ней?
Я смешался. Уже показывал?.. Чепуха какая-то. Ладно… Попробуем ещё раз…
— С помощью этой штуки, — проговорил я медленно, с расстановкой, — я тебя и нашёл. Она как будто… На какое-то время починилась.
— Вещи сами собой не чинятся, — заметил Игрок.
— Я знаю. Короче, стрелка перестала вертеться, и показывала в одном направлении, безо всей вот этой ерунды. Не знаю, когда точно это произошло… Может, ещё там, в море… Но как только я заметил, что компас заработал, я пошёл туда, куда он указывал. И нашёл тебя.
— То есть, показывал он на это место?
— Да.
— Прямо сюда, никуда не отклоняясь?
— Именно так.
Игрок снова вытаращился на компас, но уже гораздо серьёзнее.
— Это… Необычно.
— Что? Только не говори, что ты ни разу не встречал ничего подобного.
— В том-то и дело… — Он слегка нахмурился. — Если бы он с самого начала так работал, я б не удивился. Будь он всю дорогу сломанным — тоже ничего странного. Но так… Как если бы у какого-нибудь предмета был собственный разум. Да, такого я ещё ни разу не встречал.
Повисла напряжённая тишина, нарушаемая лишь едва различимым шуршанием красно-синей стрелки, мечущейся из стороны в сторону со скоростью самолётной турбины. Даже шум моря словно куда-то исчез.
— То есть, получается, — заговорил я первым, — что этот… эта штуковина… живая?
— Такого я не утверждал. — Игрок задумчиво покачал головой. — Хотя, вообще-то я не уверен, что это такое. Единственное, что можно сказать наверняка — она каким-то образом понимает, когда её владелец хочет что-то найти, и при этом знает, где это «что-то» находится. И тогда… Понятно, почему она то кажется сломанной, то вдруг ни с того ни с сего чинится.
— Ну да… — До меня тоже понемногу стало доходить. — В другие разы, когда я её проверял, я не искал ничего. Ну, или, по крайней мере, не так сильно на этом сосредотачивался, отвлекался на что-нибудь. Поэтому и думал, что она не рабочая.
— В точку! Сейчас ты искал меня… Ты же, надеюсь, меня искал? — В вопросе Игрока промелькнул отголосок прежней несерьёзности. — А теперь, когда нашёл, этой проклятой стрелке нечего тебе показывать. Вот она и сходит с ума. До тех пор, пока…
— До тех пор, — повторил я эхом, — пока я опять не примусь что-то искать.
— Быстро схватываешь, — отозвался Игрок. — И, надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
Я уставился в одну точку. Шестерёнки у меня в голове крутились, как заведённые.
— Какой же я дурак, — проговорил я ровным голосом. — Всё это время я мог просто-напросто заглянуть в карман…
— Ну вот, теперь и заглянул. Лучше поздно, чем никогда, а?
Я не ответил. Мысли в мозгу текли бесконечной — и очень сбивчивой — рекой. Чтобы отыскать того, кто управляет загробным миром, я мог посмотреть на компас — и всё! Он показал бы мне путь. И тогда ничего этого не было бы… Нам не пришлось бы просить помощи у Беглецов. Я, может, даже не встретился бы с Игроком.
Придя к такому выводу, я снова растеряно опустил глаза вниз, на компас: сейчас он, отозвавшись на мои размышления, и правда успокоился, указывая куда-то вглубь суши. Туда, где, как я помнил, должна была находиться вьющаяся между скал тропа. Просто, как дважды два. Я вздохнул и развернулся к Игроку:
— Полагаю, придётся всё же переждать, пока ты выздоровеешь. Сомневаюсь, что в таком состоянии ты способен далеко уйти.
— С ума сошёл? — Он вздёрнул голову так резко, что я испугался, как бы он опять не сложился от боли пополам. — Ты близок к цели, как никогда. Тебя буквально чуть ли не ведут под руку, и всё, что тебе остаётся — идти, куда скажут. Не дури, чего ещё тебе ждать?
— Того, когда ты придёшь в норму. — Я упрямо нахмурился и взглянул в сторону моря. — Бросать тебя здесь, одного, при том, что нас только что едва не размазал тот монстр? Бред собачий.
— За меня не беспокойся, я не пропаду. В конце концов, всё самое страшное, что могло случиться, уже случилось.
Я нахмурился ещё сильнее. Внутри меня боролись два стремления: желание найти то, к чему я так долго шёл, владыку загробного мира, и выяснить у него всё о своём прошлом — и нежелание оставлять друга на произвол судьбы. Не то чтобы я не верил в то, что он сможет о себе позаботиться — из всех, кого я знал, если кто-то и умудрился бы выкарабкаться из подобной передряги, так это он.
Но совесть всё равно сражалась с желанием согласиться с его доводами и отправляться дальше одному.
— А разве сам ты не хочешь задать ему никаких вопросов? — Спросил я, всё ещё не глядя на Игрока. — Узнать, кто ты есть, почему всё устроено так, как устроено — нет?
Тот едва слышно усмехнулся:
— Мне достаточно того, что я и так знаю. Я ведь уже рассказывал, зачем так поступаю.
— Да. Чтобы искупить вину.
— Правильно. И пропади они пропадом, эти вопросы! Я шёл сюда не за ответами, но чтобы ответы мог получить ты. Мне хватит и этого. И кроме того, — добавил он после недолгой паузы, — я смогу пойти вслед за тобой, потом, когда мне полегчает.
— И сколько времени на это уйдёт? Сколько времени тебе нужно, чтобы зарастить сломанные рёбра?
— Меньше, чем ты думаешь. И меньше, чем любому другому человеку. Я, как-никак, очень везучий.
Снова наступила тишина, прерываемая только его тяжёлым дыханием. Я, не видя Игрока, живо представлял, как он, болезненно выпрямившись, глядит на меня снизу вверх, ожидая, что я скажу. Да я и сам ожидал этого от себя — согласия с его словами или же возражения. Хоть какого-нибудь ответа.
Вместо этого я на несколько секунд прикрыл глаза и вообразил себя на его месте. Раненым, ослабшим, неспособным двинуться. И уговаривающим друга покинуть меня.
Нет. Я, так ничего и не сказав, резко развернулся и пошёл мимо сидящего на земле Игрока, обойдя останки катера и направившись к разрушенной рубке. Игрок натянуто, не поворачиваясь, проводил меня взглядом, не шевеля ничем, кроме единственного глаза:
— Эй! Ты куда?
Проигнорировав его, я забрался внутрь, прямо в обломки, затем присел на корточки и принялся заново осматривать ту мешанину, в которую превратился корпус вместе с оснасткой и приборами. Я искал… Да, вот оно. Заметив среди крошева доску подходящей толщины и длины, я вытащил ее и отложил в сторону. После чего нашёл еще несколько таких же.
Теперь нужно было что-то, чем их можно скрепить… Что-нибудь вроде верёвки. Я выдернул из раскуроченной приборной панели самый длинный провод. Взвесил его на ладони, потянул, пробуя на разрыв… Подойдет.
Со всем этим добром под мышкой я вернулся к Игроку. Он всё так же внимательно смотрел, как я присаживаюсь рядом и раскладываю перед ним весь принесённый хлам. Затем поднял взгляд ко мне:
— Что это?
— Думаю, для начала твои рёбра надо зафиксировать. Я не доктор, но, наверное, у меня получ…
Я не успел закончить: Игрок, внезапным движением схватив один из обломков, приставил его острый расщепленный край к моему горлу. Я замер, почувствовав, как длинное и тонкое острие упёрлось мне в глотку не хуже ножа. Ещё немного — и проткнёт.
Я посмотрел на Игрока, и мне показалось, что его заменил незнакомец. Холодный, стальной блеск мертвенно-белого глаза и дорожки пота, стекающие из-под всклокоченных волос, почти превратили его лицо в маску, подобную преследовавшему нас двойнику. Почти.
— Я сказал, — проговорил он, — иди один. Я остаюсь здесь.
Осторожно положив доски на землю, я отстранился от него, настолько, чтобы меня нельзя было достать.
— Ты, похоже, совсем двинулся.
— Возможно, — ответил он так же равнодушно. — Но я не позволю тебе тратить время, дожидаясь моего выздоровления.
Он рывком поднялся, скривившись от боли, но по-прежнему держа щепку на вытянутой руке, и пинком отбросил всё принесённое мной в сторону мягко накатывающих волн. Какое-то время мы продолжали стоять так, глядя друг на друга и ничего не говоря. Игрок смотрел на меня исподлобья, дыша тяжело, как будто после пробежки, его лицо прочерчивали всё новые струйки пота. Наконец он произнёс:
— Чувствуешь этот запах? Сажу? Ну, чувствуешь же, правда? — Я медленно кивнул, решив, что он бредит. — Это запах смерти. Здесь повсюду ею пахнет. Даже мы сами ею пахнем, столько-то времени проведя среди всего этого. И я не боюсь этого запаха. Он мой, он — это я. А я — это он. Моё место здесь, и идти мне некуда.
Пока он говорил, его рука начала дрожать, но он всё ещё держал обломок доски направленным на меня, словно это я пытался броситься на него. Не было похоже, чтобы он собирался отказаться от своей затеи.
— Подумай сам, — почти выкрикнул я, в отчаянии разводя руками. — Что ты будешь тут делать? Один, в таком состоянии. А если тот монстр снова появится?
— Что-нибудь придумаю. И потом, если он и появится, так только там, где будешь ты — это же за тобой он гонится, а не за мной. Он тебя преследовал задолго до того, как ты встретил меня. Так что я буду в большей опасности как раз рядом с тобой.
Такой вариант мне в голову даже не пришёл, и возразить на него мне было нечего. Я как-то позабыл, что это действительно именно я привлекаю фантома. Для меня он уже давно ассоциировался с Игроком и нашим совместным путешествием по миру мёртвых.
— Ладно, допустим… А если что-то ещё случится? Сюда в любой момент может заявиться кто-нибудь вроде Беглецов.
— Я же сказал, что-нибудь придумаю. — Игрок пожал плечами, как бы давая понять, что решать проблемы станет по мере их поступления. — Всё-таки не первый раз, когда я попадаю в переделку.
Что-то на его лице зацепило мой взгляд. Через секунду я понял, что именно — лоб Игрока покрывала какая-то странная тонкая корка, как будто состоявшая из множества чешуек. Как кровь, запёкшаяся на ране. В темноте не разобрать, ещё и волосы мешают. Я машинально шагнул было вперёд, но Игрок предостерегающе взмахнул передо мной острым краем доски, а затем мотнул головой в сторону холмов, туда, куда убегала тропа:
— А теперь иди. Жаль, что приходится прощаться на такой ноте, но… Так надо. Иди!
Он угрожающе двинулся ко мне и я, успокаивающе подняв ладони, отступил назад.
— Хорошо, хорошо, я уйду. — Услышав это, он остановился и встал, покачиваясь. Разделяло нас не больше пары метров. — Но я вернусь, как только смогу. А если не вернусь…
— Можешь не продолжать. Я понял. — Он наконец опустил руку с оружием. — Если не вернёшься, попробую тебя отыскать. Но обещать ничего не стану.
— Да… Правильно. — Я хотел сказать что-нибудь ещё, но слова не находились. Помолчав, я отвернулся и побрёл к холмам. Затем всё же передумал, обернулся и неуверенно добавил. — Будь осторожен.
Игрок коротко кивнул. Таким, стоящим с широко расставленными для устойчивости на мокрой земле ногами, раскачивающимся, словно маятник, из стороны в сторону, с бледным лицом, испещрённым полосками пота, и сжимающим острую щепку, он мне и запомнился.