Тревожное чувство вырвало меня из сна, заставив распахнуть глаза. Окружающая темнота была слишком густой, чтобы я мог что-либо разглядеть, даже своим обостренным зрением. Я цокнул языком, заставив звук от щелчка разнестись по комнате, многократно отражаясь от стен. Рядом никого.
Тогда… какого?
Я заставил себя побороть лень, и встал с кровати. Если у вас паранойя, это не значит, что за вами никто не следит. Тебя может где угодно ждать удар в псину. То есть, в спину.
Двигаясь в сторону Эпицентра, я останавливался в брошенных квартирах, выбирая второй этаж. На балконы некоторых из них можно было забраться, банально карабкаясь по стеночке. Схема была уже отработана до автоматизма: вскарабкаться белкой, зацепиться где надо когтями, выбить окно. Или вырезать когтями проход.
Я даже не падал уже. Ну, то есть, почти не падал. В любом случае, высота в два этажа — это уже неубедительно. Обычный человек, конечно, точно бы что-нибудь сломал, или ушибся настолько, чтобы на всю жизнь запомнить, что так прыгать не стоит. Помнится, рассказывал мне отчим об одном «десантнике» на стройке многоквартирного дома. Тот тоже, однажды решил срезать с козырька. Было весело всем, кроме него. Сложно смеяться со сломанной ногой.
Я осторожно отворил дверь в комнату, принюхался. Вот оно что, Михалыч! По ноздрям вдарило знакомое уже, амбре: словно на протухшие яйца мочилась вшивая псина. Буэ-э!
— Блин, — беззлобно выругался я, тут же всё поняв, — Как достали вы уже, черти! Крадитесь к кому другому!
Я закатал рукава футболки на правой руке, чтобы не портить ткань, и двинулся в сторону балкона. Выбитые окна, как я выяснил на печальном опыте, привлекают визитеров.
Высунувшись половиной туловища наружу, я ткнул костяными лезвиями вниз — туда, где я заприметил нечто бесформенное, зацепившееся за балкон. Наперерез мне по предплечью хлестнула когтистая лапа, тут же соскользнув с кожи. За когтями на коже оставался отчетливый белый след, но твари не хватило силы, чтобы расцарапать предплечье до крови.
Это был её единственный успех. Убойная доза яда уже вскоре заставила лапы твари бессильно разжаться. Черный силуэт исчез из поля зрения, и спустя секунду до меня донесся глухой стук столкновения с землей. Всё, готова.
— Занято. Вали отсюда, — буркнул я, разворачиваясь обратно в квартиру.
Обманываться легкостью расправы, впрочем, не следовало. Форточник, как я прозвал похожую на гигантского ленивца тварь — очень пакостная зверушка. Во-первых, сильно ядовитая. Во-вторых, жутко прыгучая, ловкая, тихая. Засадный хищник днем, и скрытный убийца по ночам.
Я встречал горгулий, своры гончих, стаи каких-то летучих хищных птиц, ползунов и стрекал, причём последних в самых неожиданных местах. Однако никто не бесил меня больше, чем форточники. Эти твари будили меня на регулярной основе, порой по несколько раз за ночь. Они были единственными, кто реально мог втихушку пробраться в квартиру и попробовать меня удавить.
Слава Богу, только попробовать. Слух у меня теперь был такой, что звук открывающейся двери в ночи был теперь подобен выстрелу под ухом.
Многим оставшимся в городе жителям повезло меньше. Большинство, конечно, давно убралось из опасной зоны, но кто-то остался. Уверен, запаху тлена, исходящему из некоторых квартир, я обязан именно форточникам. У обычного человека против таких сюрпризов, контромер нет. Лучшая и единственная — не оставлять лазеек вроде открытых окон и дверей. А ещё лучше, убираться вон, и не связываться.
Даже мне приходится спать вполуха. Наверняка форточник издал шум, когда запрыгнул на балкон. Я ведь неспроста проснулся посреди ночи. Хотя… это же я.
Кстати, я и не знал раньше, насколько слух связан с крепостью нервов. Черта с два, я бы раньше уснул под шелест тараканьих лапок в соседней квартире. Кабздец, какие неприятные ощущения, на самом деле. А теперь, львиную долю посторонних звуков фильтрует подсознание. В том числе, и совершенно жуткие. Как у меня в желудке, когда голодный.
— Спокойной ночи, Нора, — напоследок пожелал я, разваливаясь в кровати, и тут же провалился в сон.
***
Как и в предыдущие дни, я продолжал идти в сторону Эпицентра. Концентрация тварей была уже очень серьезной. Даже стараясь избегать стычки, мне приходилось драться раз пять или шесть, каждый день. Твари отказывались учиться на ошибках.
— Отрастить, что ли, транспарант над головой: «Смертельно ядовит, зол и когтист. Не трогать — убьет!», — предложил я.
— Твари не умеют читать, Виктор, — возразила Нора.
— Да что ты говоришь? — ахнул я.
— Также у них нет инстинкта избегать всё непонятное, как у нормальных зверей, — продолжила Нора, — Хотя они наверняка различают цвета. Может быть, агрессивная окраска поможет? У меня тут как раз есть один пигмент. Фиолетовый, в крапинку.
— Ой, всё, — сказал я, завершая разговор.
За всё время, я не раз находил «месторождения» маны, но добраться до источника мог далеко не всегда. В конце концов, я всего лишь, забавная зверушка с когтями.
Каково было забраться внутрь поля, где вся органика начинает стремительно разлагаться, отмеряя в считанные секунды год? Плоть отслаивается, кожа отшелушивается и начинает свисать мешками. Глаза отсыхают, и перестают видеть. Ребра слабеют, и едва проталкивают в грудь воздух.
Тогда я вовремя улизнул, и до сих пор этому сильно рад. Ни у меня, ни у Норы не было идей, как бороться с восставшими метафизическими концепциями: пространством, временем. Наверняка, я ещё не все аномалии видел.
Зато один раз мне повезло. Конкретно так, повезло.
Самым сложным, было притараканить тело горгульи к неожиданно безопасному месторождению маны. В конце концов, зверюга весила несколько тонн. К счастью, мне были нужны только её кости.
Схема борьбы с горгульями устаканилась давным-давно, и не менялась: избегать открытых мест, чтобы не дать ей взять разбег; прыснуть вонючими железами твари в морду; подбежать, сделать кусь… то есть, конечно же, цап-царап, и бежать наутек. Обычно приходилось полминуты скакать, как ошпаренный сайгак, прежде чем горгулья не замедлялась от яда. Дальше можно было доставать шезлонг и дожидаться конца мучений. Впрочем, я предпочитал добавить яда, для пущей надежности.
— Ты уверен, что справишься с первого раза? — спросила Нора.
— У нас нет роскоши сначала набить руку, — заметил я, — Всё приходится делать впервые.
Передо мной лежала внушительная гора костей, включая массивный позвоночный хребет. Не спрашивайте, каким образом их лишилась горгулья, чтобы они оказались здесь. Это было связано с неаппетитными подробностями, о которых я старался не думать.
Я лукавил. Конечно же, я не впервые заимствовал чужую костную ткань. Костяные клинки на руках я в своё время вырастил из клыков и черепа горгульи, и неплохо представлял себе суть процесса. От повторения, меня раньше сдерживало только отсутствие двух вещей: маны и костей горгульи, собранных в одном месте.
— Что такое кость, Нора? — риторически спросил я.
— Действительно, что такое кость? Бери две, — в тон мне, ответила собеседница.
А если серьезно, то кость — это сложнейшая структура, состоящая из живых клеток соединительной ткани, окруженных минеральными кристаллами, которые слагаются в пластинки. Эти пластинки располагаются концентрическими кругами вокруг длинных разветвляющихся каналов. По этим каналам проходят кровеносные сосуды и нервы. Эти же каналы, объединяются между собой в прочные опорные конструкции, задача которых — при наименьшей затрате материала, обладать наибольшей прочностью, легкостью, уменьшать влияние толчков и сотрясений.
Сакраментальный вопрос: может ли кость обладать большей прочностью, нежели сталь? Ну, так-то, она уже прочнее. Железо несправедливо побеждает потому, что кость вынуждена быть гибкой, и имеет сложную структуру, из-за чего обладает меньшей плотностью. При том же весе, кость впятеро прочней.
Можно ли обойти ограничения? Если структура костей записана у тебя на роду, то никак, извини.
А если ты метаморф? Тут открывались варианты простой рекомбинации, некоторые из которых были довольно изощренными. Как известно, птичьи кости для своего веса невероятно прочные. Так могу ли я увеличить массу костей, скажем, на четверть, но взамен увеличить их крепость десятикратно?
Да легко. К моим услугам, НИИ Скелетостроения, главный научный сотрудник, Нора. Она позаботится, чтобы бедный недоученный студент, психолог, к тому же, не перетрудил головку.
— Приятного аппетита, Виктор, — пошутила Нора, когда я протянул ладонь, касаясь белой кости.
Теперь я должен был, в некотором роде, врасти внутрь чужой кости. Звучало неаппетитно, но это было наиболее рациональным источником костной ткани. Тем более, что кости горгульи почему-то были прочней. Неизвестный науке минерал?
Жуткое зрелище, если смотреть со стороны. Моя ладонь изменила форму, превратившись в комок пульсирующей плоти. Облепив чужую кость, она чем-то уподобилась опытному вору, простукивающим стенки в поисках тайников. Найдя внутри кости канальцы, мои клетки проникли внутрь, как сквозь разрушенные замковые врата. Дальнейшее напоминало подъем флага над башней.
Короткий нервный импульс — и я охнул от невыносимой боли. Я чувствовал лежащий на земле хребет горгульи, как свой собственный. Некоторые клетки внутри кости ещё жили, и они умирали. Их пожирали микроорганизмы, они разлагались со временем. Они голодали, без пищи, без воды, без кислорода. Их боль, стала моей.
Не будь это место богато на ману — я бы склеил ласты. Но, к счастью, мучение было недолгим. Массивный хребет исчезал внутри вытянутой руки, как в раскрытой пасти, и вскоре пропал целиком. По всему моему телу пошли волны и возмущения. Я затрясся, как в приступе эпилепсии. Я ощутил каждую кость собственного организма, каждый нерв. Меня обжигало изнутри, от макушки головы до пяток.
А затем всё кончилось.
С трудом приподнимаясь с земли, я огляделся.
— А… где остальные кости, Нора? — поразился я. Костей горгульи я притащил явно с избытком, пустив в дело не больше четверти от всего запаса. Куда они подевались, пока я приходил в себя? Вот в чем вопрос?
— Какие кости? — удивилась Нора, — Кстати, наконец-то, ты пришел в себя. Несколько часов не могла до тебя достучаться.
— В смысле? — не понял я, — Кости горгульи, которые я сюда притащил, чтобы впитать.
— Какой горгульи? — вновь удивилась Нора, — Ты не брал с собой никаких костей.
Я замер, раскрыв рот. Что тут, черт подери, происходит?!
— Нора, что последнее ты помнишь? — спросил я, преисполнившись нехороших подозрений. Такое чувство, будто моей Ноосфере отшибло память… или я наблюдал только что красочные глюки.
— Сегодня утром, мы встали и пошли в сторону эпицентра, как обычно, заглядывая в каждый угол в поисках маны, — произнесла Нора, — Где-то пару часов назад, нашли источник маны, рядом с которым, почему-то, не было никакой аномалии.
— Что странно, — пробормотал я, — Что очень-очень странно. Я ещё ни разу не видел, чтобы возле источника маны не было аномалии. Значит, ты не помнишь, как мы после этого охотились на горгулью, чтобы притащить сюда её кости?
— Тебе это приснилось? — спросила Нора, и я вдруг хлопнул себя по голове. Похоже, собеседница, сама того не желая, попала в точку.
— Что я делал дальше, Нора!? — спросил я возбужденно, — Расскажи всё, в точности. Это очень важно!
— Ты сбрендил, вот что ты делал дальше, — возмущенно отозвалась Нора, — Как только мы нашли ману, ты перестал отзываться. Залег на землю, и принялся проводить какие-то странные манипуляции с костной тканью. Чем-то это было похоже на рекомбинацию структуры костей, в поисках более оптимального варианта. Хорошо хоть, не убился.
— Действительно, — буркнул я, недовольно ковыряя ботинком землю, — Похоже, тут всё-таки была аномалия, Нора. Кодовое название: Набекрень.
— Что набекрень? — спросила Нора.
— Мозги набекрень, — объяснил я, пожав плечами, — Я влетел в этот Набекрень сразу, и по самые помидоры. Ты бы видела, какие у меня были правдоподобные глюки, Нора. Я реально думал, что сейчас делаю себе сверхпрочные кости.
— Всё хорошо, Виктор, — утешила меня собеседница, — Твои кости теперь действительно стали немного прочнее. Только проводил ты свои манипуляции без лишнего материала, так что львиная доля усилий пропала втуне. Как ты додумался до такой структуры? Думаю, я могу выдать более выгодный шаблон, но и так неплохо.
— Хм, — я поперхнулся воздухом, — Я был уверен, что это твоя затея!
— Я предлагала изменить молекулярную структуру клеток внутри костной ткани, — возразила Нора, — А не само строение кости. Это целиком твоя заслуга, Виктор. Или, точнее, — с сомнением произнесла она, — Заслуга твоих инстинктов. Очень уж, они у тебя умные.
— Ну, спасибо на добром слове, — буркнул я, — Значит, мне придется повторить трюк. Зато, теперь я знаю, что делать.
— Набил руку во время галлюцинаций? — посмеялась надо мной Нора.
***
Конечно, не сразу, но я добился своего, и повторил приснившийся мне трюк в реальности. Самым сложным после нахождения маны, было найти горгулью.
Проклятые твари, как сквозь землю провалились!
Возможно, дело было в том, что попавшаяся на пути свора гончих изодрала в клочья штаны и обслюнявила мне лицо — после этого я был действительно зол, и слишком уж, жаждал найти какой-нибудь предмет, по которому можно было долго лупить. Мне казалось, что горгулья — отличный вариант. По закону подлости, на поиск у меня ушла половина дня. И ещё половина, чтобы привести задумку во исполнение.
В итоге, я набрал лишний десяток килограмм костной массы, и был доволен, как слон. Конечно же, я жутко вымотался, в том числе, морально.
Только этим я могу объяснить, что заметил стоящую посреди улицы человеческую фигурку примерно в то же время, что и она меня. У кого тут модифицированное зрение, большой вопрос?
— Видимо, надо было мозги модифицировать? — предположила Нора.
— Эй! — обиделся я. Тело у меня опережает в развитии голову, это да. Но я не тупой!
В любом случае, если бы я наблюдал сейчас из скрытности, то просто развернулся бы, и ушел. Ходит человек себе, близ Эпицентра, ну и пусть себе ходит! Может быть, качается на тварях?
Однако теперь, когда мы заметили друг друга, поворачиваться спиной было уже неудобно — это было, как признак трусости. Не говоря уже о том, что бегство демонстрирует одновременно, враждебное отношение и слабость. Не то сочетание, с которого стоит начинать знакомство. Таким образом, я сделал морду кирпичом, и двинулся вперед.
Единственное, что меня смущало — это драные штаны. Точнее, их на мне уже не было, и прохладный ветерок обдувал мне длинные семейные трусы. Черного цвета, широкие. На ком-то другом они могли бы сойти за шорты, так что я надеялся, они не сильно попортят первое впечатление.
Впрочем, первое ли?
— Мир тесен, — заметил я.
— Ты прав, — Нора уже срисовала фигурку знакомой мне девушки, — Это та блондинка, что скинула тебя с забора. Пойдешь мстить?