Лаурель вздрогнула, когда почувствовала исходящее из подпола колебание магии.
Той самой, которая перебила ее отряд.
И предательское зеленое сияние, замерцавшее оттуда отсеяло любые сомнения относительно природы ее дискомфорта.
Мужчина в кольчуге напрягся, бросил на нее настороженный взгляд, после чего что-то сказал на своем непонятном языке.
Лучница сделала вид, будто не слышала того, что он с ней говорит.
Она наблюдала за тем, чтобы толстяк, который ей уже изрядно надоел своим бормотанием, кривляниями злобных рож и шипением каких-то слов на человеческом языке (угрожал, наверное), не сделал ничего лишнего.
Но, тот, против ее ожиданий, едва ли не заскулил, когда колебания магии пронеслись по харчевне.
Как и большинство эльфов, Лаурель имела чувствительность к магии — врожденную, как и у всех среди лесного народа.
Но, в то же время, как и другие рейнджеры, она не была способна использовать ее хоть как-то, кроме того, чтобы воспринимать наличие магического фона в некотором отдалении от себя.
Очевидно, они чем-то прогневали Богиню, раз она обделила их даром направления своей силы.
Потому народ лесных эльфов и считал подобных ей фактически нечувствительными к магии.
Но суть сейчас не в этом.
Лаурель получила прямой приказ — следить за толстяком.
Ослушаться этого распоряжения она не могла.
Но в то же время этот помощник Паладина уже явно на взводе.
Еще немного — и бросится в драку.
И что делать?
Убивать его ей не позволяли.
Даже ранить — нельзя.
Лаурель уже пыталась попробовать ослушаться прямого приказа — не выходило ровным счетом ничего.
Оставалось либо придумать как обойти приказ, либо…
А много ли она потеряет, если этот человечишка в кольчуге убьет Практика, если что?
Да нет, не многое.
Наоборот, даже освободится от его заклятья.
Вот только, сможет ли паренек…
Свечение из подпола исчезло внезапно.
Словно кто-то накрыл его источник плотным плащом.
Спустя несколько секунд послышались звуки поднимающихся по ступеням людей.
Лаурель не сводила взгляда с помощника Паладина.
Тот уже держался за свое оружие, демонстрируя готовность броситься в сражение.
Если он сейчас нападет на Практика и убьет его, то у нее будет шанс прикончить и обладателя кольчуги.
После чего она свободна и количество врагов уменьшено.
Останется только Паладин.
Но, раз Практик задействовал свою силу, может быть с ним покончено?
Словно в насмешку над ее мыслями, первым из подпола появился именно Паладин.
Демонстративно вылез оттуда, отряхнулся от пыли, после чего помог Практику, вынув по очереди из подпола различное оружие, кольчугу, склянки с усиливающими элексирами эльфов…
Последним из подпола выбрался сам Глеб.
И при этом он держал в руках меч.
Лаурель не являлась большим знатоком оружия других рас, но ей казалось, что меч выкован гномами.
Массивный, резковатый, без изящных линий и обводов, как это принято у эльфов
Но более тонкая работа, чем оружие людей.
Она вздрогнула, когда поняла свою промашку.
На клинке были начертаны руны совсем не на языке гномов.
Но, что хуже всего — эти руны светились слабым зеленоватым огнем.
Цвета магии Практиков.
Девушка украдкой бросила взгляд на чудовище в обличье человека.
И вздрогнула еще один раз.
Потому как его глаза светились тем самым неестественным зеленым цветом, а от самого мужчины начали исходить колебания магии.
Он ловко поддел за ножку грубую, но крепкую табуретку, поставил ее перед хозяином таверны, после чего уселся, положив оружие себе на колени.
Толстяк же затрясся от одного взгляда на происходящее.
Паладин в этот момент встал слева от толстяка, опершись на прилавок, намекая на то, что если толстяк захоче сбежать наверх или в подсобку, то, придется пробиваться через него.
Слуга по одному кивку своего командира, отошел к двери.
Лаурель же, не зная что ей делать, так как угрожать ножом больше-то и не нужно, неуверенно переминалась с ноги на ногу рядом с Глебом до тех пор, пока тот не указал ей на стул рядом с собой.
Сев слева от мужчины, эльфийская лучница поплотнее надвинула на голову капюшон.
Наполовину прикрыв глаза, она попыталась войти в полумедитативное состояние, доступное лишь эльфам.
Не ослабляя бдительности, девушка меж тем позволяла своим натруженным и порядком уставшим частям тела расслабиться.
Поспать этой ночью им явно не удастся.
Пусть она как эльф и сильнее людей, но все же на износ трудиться без необходимости не собиралась.
Толстый человек перед ней испуганно водил глазками, останавливая свой взор то на ней, то на Глебе.
Понять бы чего больше он боится — троих профессиональных (в той или иной мере) военных, или Практика с оружием, выкованным специально для таких как он древними колдунами?
— А теперь поговорим более открыто, сукин ты сын, — веселье, которое Лаурель периодически слышала во время общения с чудовищем, куда-то исчезло.
Вместо этого он изрекал жесткие, грубые слова…
На человеческом наречии!
Которое она понимала!
Девушка вздрогнула еще раз.
Да что тут происходит вообще?
***
Хозяин таверны явно был напуган тем, что видел перед собой.
Я же находился в бешенстве.
Руку кололо нещадно — меч вытягивал из меня магию.
Он буквально был голоден.
И требовал, чтобы его накормили.
Но, единственное, что я мог ему предоставить — это те крохи, которые были накоплены в перстне.
Надо полагать, такой малостью древнее оружие не было довольно.
Впрочем, теперь я уже не сомневался в том, что у меня есть и другой способ как обуздать его голод.
Но сперва — следует задать вопросы.
— Найдя эльфийскую кольчугу и зелья я еще мог понять, чем ты тут занимаешься, — ох, как же колется. Гребанный меч-вампир, что б его! — Обычный контрабандист… Но остальное… Боевые топоры гномов-берсерков, которым уже тысячи лет? И которые можно найти только в Гиблых Землях? Откуда у тебя это, ублюдок?!
На самом деле мне плевать на топоры.
Мне интересно другое.
Но задавать вопросы в лоб пока что не стоит.
— Я… Я… Я…
— Пища для моего меча, — не выдержал я, хватаясь за рукоять и приставляя острие к груди толстяка.
Тот подался назад, но дальше своей конторки уползти не мог.
Как и не мог пробраться сквозь нее.
Комплекция не та, чего уж тут.
— Знаешь что это? — поинтересовался я, чувствуя, как клинок буквально исходит от нетерпения вгрызться в тело своей жертвы.
— М-м-меч г-г-гномов, — пролепетал хозяин таверны.
— Его называют «Пожиратель душ», — приоткрыл я завесу тайны. — Оружие, созданное не просто для убийства или сражения. Это клинок, который в прямом смысле испепеляет саму суть живого существа. Превращает плоть в пыль, — ну, тут я солгал, конечно, но почему бы не преувеличить ради красного словца? — Главное в нем совсем другое. Он вырывает души из тел. Запечатывает их в себе. И медленно переваривает, питаясь магией самой сути убитого.
— Обычные люди не чувствительны к магии, — раздался за моей спиной холодный голос Паладина.
— Зато души — это магия, — не оборачиваясь, произнес я, продолжая сверлить взглядом торговца. — Бессмертная душа — то, что сотворено Создателем. Тем, кто дал начало всему сущему. Крупица его силы. Ничтожная щепотка магии. В ком-то ее побольше — и он становится магом. В ком-то нет, и он может только завидовать. Люди, эльфы, гномы — да плевать кто. У всех душа — это крупица магии. По замыслу Создателя — самая священная и неприкасаемая, непорочная.
Подумать только… Знал бы я, что мне однажды придется повторять то, что я вполуха слушал на занятиях по основам магии, то впитывал бы информацию повнимательнее.
— И у меня сейчас большое желание накормить «Пожирателя», — признался я. — Потому что клинок очень голоден. Настолько, что изнемогает от того ничтожного кусочка волшебства, что заперт в твоей ничтожной душонке, толстяк. Хочешь стать частью этого легендарного клинка?
Хозяин таверны что есть силы замотал головой.
— Я так и думал, — оружие отодвинулось от него всего на пару сантиметров, но прямо-таки молило меря дернуть рукой вперед, впиться в рыхлую плоть, пронзить ее, чтобы теплая кровь побежала по клинку, заполнила дол…
Решительным движением я воткнул меч в щель меж досок и оторвал руку от рукояти.
— У тебя два выбора, делец, — обозначил я дальнейшие перспективы. — Первое — я убью тебя этим мечом. И, прежде чем твоя душа растворится в «Пожирателе», я успею заглянуть в твои воспоминания, — опять же — приукрашивание, на которое я не способен без наличия источника. — Или же ты сам, честно и открыто, расскажешь мне о том, как связана контрабанда эльфийских товаров с появлением у тебя оружия, которое найти можно далеко-далеко на севере. В Гиблых Землях. Предупреждаю — попробуешь солгать и пойдешь на корм мечу. Все понял?
— Д-да, — закивал торговец.
— А теперь, — я постарался улыбнуться. — Вещай. Мы слушаем.
***
Фратер стоял, сжимая в руке Святую Чашу.
Это все, что он на данный момент мог сделать.
Бог попросил его втереться в доверие к этому человеку.
Человек оказался чудовищем.
Тем самым — из легенд о Последней Войне, когда весь Аурхейм поднялся на бой против Практиков и их господ, демонов.
Чудовищ из преисподней, тиранов и поработителей всего живого.
Был ли этот человек Практиком, или же демоном, Паладин не знал.
И Бог не приходил на помощь.
Шовель чувствовал, что Бог виноделия наблюдает за всем, что происходит в этой захолустной таверне.
Но не вмешивается.
Боится?
Выжидает?
Наблюдает и зовет подмогу других богов?
Сколько бы Фратер не спрашивал у своего бога что ему делать, ответа не последовало.
Лишь «Не вынимай клинка», прозвучавшее в его голове в тот момент, когда оружие, которое он посчитал гномьим мечом, внезапно ожило и засияло светом потустороннего мира.
После этого Бог Виноделия предпочел просто игнорировать своего Паладина, но Фратер продолжал ощущать его присутствие.
— Упростим задачу, — неожиданно сказал Глеб. — Я тебе изложу ситуацию как я ее вижу, а ты дополнишь ее недостающими кусками. А то ты со своим внезапно открывшимся заиканием будешь до второго пришествия рассказывать вашу незамысловатую историю.
С чего он взял, что рассказ хозяина таверны будет простым?
Тут явно большая интрига.
— Итак, — Глеб подался вперед, уперев руки локтями в бедра. — Давай предположим на мгновение, что ты и кодла, частью которой ты являешься, каким-то образом смогли найти путь в Гиблые Земли. Там вы ищите древнее оружие, после чего через весь континент доставляете его сюда. В обмен на эльфийские товары вы отдаете им это оружие. Эльфы утаскивают его к себе. А ты куда-то деваешь то, что они приносят для тебя. При этом — сам явно ты не разбираешься в том, что тебе приносят с Севера — иначе бы побоялся тащить к себе в харчевню оружие Практиков. Но и подпол у тебя рассчитан явно на большие объемы контрабанды. А значит — тебе или приносят много товара с Севера, или эльфы таскают немало в обмен на то, что есть. И есть у меня предположение, что твои рассказы относительно друзей в местном замке, ничуть не вранье. Так?
— Д-да, господин, — закивал торговец. — Нам помогают провозить артефакты с Севера через Восточные земли местные солдаты. А мы отдаем им все, что приносят эльфы.
— «Моет рука руку, но чище душе не бывать», — нараспев продекламировал Фратер.
Его собственная рука оставила в покое драгоценный артефакт.
И так понятно, что с происходящим придется разбираться самостоятельно — по крайней мере Практик ведет себя более чем спокойно.
А сам Паладин предполагал, что тот здесь как раз и оказался ради оружия своего рода.
И, захватив его, устроит кровавую бойню…
Так нет же, с расспросами полез…
Впрочем, кто говорит о том, что бойня не начнется после допроса?
— Зачем местным аристократам эльфийское оружие? — меж тем спросил Глеб, продолжая свое дело.
— Н-не знаю, — сказал толстяк. — Я не лезу в дела господ. Что мне сказали делать, то я и выполняю.
Логично для простого крестьянского мужика.
Да вот как-то не вяжется его поведение с тем, что он рассказывает.
Фратер мог поклясться неделей трезвости, что хозяин таверны лжет относительно своей неосведомленности.
Уж как минимум слухи-то он и другие участники этого контрабандного бизнеса должны друг другу пересказывать.
Иначе б давно померли со скуки в этой глуши.
— Да что ты говоришь? — хмыкнул допросчик. — А на меня с ножами зачем людей натравил?
— Думал, что вы шпионы, — хозяин таверны начинал потеть, отчего по харчевне стал распространяться удушливый и едкий запах давно не мытого тела. — Сперва подумал на эльфов, а потом, когда понял, что вы не от них, а, похоже, что вообще не местные…
— Решил убить, — прищурился Глеб. Кажется он тоже ни на мгновение не верит в рассказы этого проходимца. — Зачем эльфам древнее оружие из Гиблых Земель, да еще таким странным образом доставленное?
А вот тут Паладин согласен с Практиком.
Слишком уж нелепая конструкция получается по словам хозяина таверны.
Как пить дать врет, мерзавец.
— Н-не знаю…
— Как вы проникаете туда? Где находите? По какому принципу отбираете? Как туда попасть?
— Г-господин, я не знаю, — едва не разрыдался контрабандист. — Мои люди просто ездят на север. В Дривольде забирают телегу с грузом и под охраной людей тэрра везут все сюда.
Фратер едва не присвистнул от удивления.
Дривольд — это самая северная из окраин Севера.
Практически бастион на пути в Гиблые Земли.
Крепость, которой тысячи лет.
Место обитания гарнизонов, что патрулируют стены до небес и удерживают границу между живыми и мертвыми.
Это там-то начинается путь контрабанды древнего оружия?
Маловероятно.
Насколько слышал сам Фратер, местные солдаты скорее зарубят и сожгут любого, кто окажется за крепостными стенами со стороны Гиблых Земель, чем позволят им зайти внутрь твердыни с древним, а возможно, что и проклятым оружием в руках.
А даже если найдутся такие тупые солдаты, то местные служители Семерых быстренько поджарят их на костре.
— Целую телегу артефактного оружия вывозите? — присвистнул Глеб, отклоняясь назад, словно не веря в сказанное.
— Н-нет, конечно же нет! — замотал головой толстяк так, что у него едва голова не отлетела. — Оружия немного, как и других предметов из Гиблых Земель. Телега едет груженая товарами для моей таверны!
— Для отвода глаз, — понял Фратер. — Маскируют барахлом, чтобы не привлекать внимание.
— Да ну? — изрек Глеб, даже не поворачиваясь в Паладину, продолжая сверлить взглядом торговца. — Телега с простыми продуктами, которую охраняют не какие-то крестьяне-скотоложцы, не наемники по три медяка на нос, а люди самого тэрра? Это-то отличная маскировка? Чтоб никто не знал что здесь находится что-то важное, давайте демонстрировать цвета аристократов и его воинов? Подобное — абсолютная чушь.
Фратер промолчал, соглашаясь с тем, что это явно не самая лучшая из маскировок, которую можно придумать.
— Возможно, что они просто переодеваются, — подал голос Слуга. — Сменил цвета, притворились наемниками…
— Идея, — согласился Глеб. — Ну, торговец, что скажешь? Переодеваются они в другие одежды?
Фратеру показалось, что задавшему вопрос совершенно плевать на ответ.
Он словно не знал что спросить.
— Нет, — сглотнув ком, произнес хозяин таверны.
Его глаза начали бегать из стороны в сторону.
Он перестал дрожать, заикаться.
Словно перестал бояться, что его лишат жизни самым жестоким из известных способов.
Хотя…
Кто знает, может у того, кто разбавляет спиртное, в самом деле нет души, а лишь ее гнилые остатки?
— То есть, солдаты, не переодеваясь, не скрываясь, выставляя на показ цвета своего господина и при этом охраняют телегу с товарами? — переспросил Глеб недоверчивым тоном.
— Да, — ответил торговец.
— И это не вызывает вопросов, не порождает слухов и не привлекает внимание? — по его голосу можно было понять, что молодой мужчина не верит не единому слову хозяина таверны.
— По всему королевству разъезжают сотни телег, которые охраняются солдатами аристократии, — сдавленным тоном произнес последний. — Разбойники же на дорогах орудуют, зверолюды, прочая нечисть… Их полным-полно на Западе и Севере, где их привечают радушно местные купцы, торговцы, ремесленники и даже аристократы.
На этот раз Практик все же посмотрел на Паладина.
Тот лишь пожал плечами.
— И как часто к тебе привозят товар, и забирают его? — поинтересовался Глеб у толстяка.
— Где-то раз в неделю…
— И за все это время никто даже не заметил эльфов, которые с баулами пробираются к вам деревню? — не поверил Практик.
— Так они ж глубокой ночью приходят, когда все уже по домам давно сидят или спят…
— А тех, кто не хочет убраться, ты, верно, усыпляешь и с помощью своих дружков выбрасываешь за дверь, — многозначительно произнес Шовель. — И все обставляешь так, как если бы они перебрали с выпивкой. И никаких претензий, ведь крестьяне не разбираются в зельях. А раз так, то и претензий к тебе нет. Да если бы и были, то они затолкнут их поглубже в глотку, так как таверна у тебя единственная на всю округу. И выпивку найти можно только у тебя.
Толстяк бросил на него злобный взгляд.
Глеб удостоил Паладина понимающим кивком.
Кажется намек понят.
— Обычно солдатам нет дела до крестьянского скарба и промысла, — произнес Фратель нарочито скучающе. — Но, мое путешествие по королевству людей началось с Обители Королей, продолжилось на Юге, и вот теперь я на Востоке.
— А если есть приказ от господина, то дело есть сразу и для всех, — довольно емко заявил Глеб. — Есть что еще сказать, свинота?
Судя по всему, обращение было именно к хозяину харчевни.
— Нет, господин, что вы, конечно, нет, — залепетал последний.
— Да что ты? — усмехнулся Практик. — А мне вот кажется, что ты не рассказал мне о том, почему все эти вещи до сих пор находятся у тебя в подполе, а не переданы эльфам.
Паладин удовлетворенно хмыкнул.
Его посетила та же мысль.
Хранить у себя подобного рода товары длительное время — довольно глупая затея.
Даже если тебе покровительствует кто-то знатный из местной аристократии.
Это питейное заведение.
Подпол, который торгаш использовал для хранения артефактов, явно создавался для продуктов.
Да и вход в подпол посреди харчевни — тоже отнюдь далеко не самое умное решение для контрабандиста.
Даже то, что крышка люка без всяких отличительных знаков, отсутствует кольцо или ручка, за которые его можно было бы поднять, а сама крышка подпола практически идеально совмещается с досками на полу, не говорит о тщательности подготовки.
Контрабандист явно рассчитывал исключительно на то, что его харчевня не будет привлекать большого внимания путников.
А местные мужики…
Да кто вообще заподозрит хозяина таверны в том, что он переправляет в обе стороны контрабандные товары?
Но даже со всеми этими натянутыми условностями, не объяснено то, почему кольчуга, боевые топоры, оружие, зелья…
Почему это все находится в такой пыли, если по рассказу толстяка можно сделать вывод, что обмен товара на товар происходит очень и очень быстро?
Ну уж точно не за такой долгий срок, что полки покрываются пылью…
— Не понимаю о чем вы, — хозяин харчевни снова принялся изображать из себя испуганного дурачка.
Фратель разочарованно покачал головой.
Этот торгаш явно что-то скрывает.
— Ты ведь был в подполе не так давно, — произнес Глеб, не купившись на «честный испуг». — Взял склянку для своего друга с кинжалами. Думаю — сделал ты это явно не после того, как мы отправились на второй этаж. Заблаговременно. Сутки, может быть двое назад. А судя по пыли — весь товар там лежал очень и очень давно… Для кого он предназначался? Для чего ты своего подручного накачал укрепляющим зельем?
А ведь парень явно с головой.
Ладно Фратель сообразил что хозяин Таверны усыплял своих посетителей (за что для него приготовлен отдельный котел в загробном мире — можно не сомневаться, что Практик об этом договорится со своими хозяевами).
Но думал он об этом в контексте ограбления.
А тут оказалось все намного интереснее.
И ведь точно — эффект от укрепляющих зелий не длится долго.
Другого входа в подпол нет.
Фратер и Слуга находились в харчевне, когда сперва хозяин таверны, а за ним и двое мужиков пошли на второй этаж.
Тот, что был с ножами, вышел через дверь и, очевидно, забрался на второй этаж по стене.
Сколько бы не вспоминал Фратер, но не мог припомнить, чтобы толстяк передавал последнему хоть что-то похожее на выпивку, не говоря уже и про саму склянку с зельем.
Соответственно, если зелье было выпито, то произошло это до того, как Практик и его рабыня поднялись наверх.
Но Паладин со Слугой весь вечер сидели в харчевне.
Здесь все было спокойно — вплоть до появления Практика.
И, раз так, то по какой причине обладатель переделанных ножей принимал укрепляющее зелье заранее, если они не знали о том, что в их забегаловку наведается такой особый гость.
Толстяк молчал.
Судя по всему заданные вопросы отражают ту часть его жизни, о которой он не горит желанием поделиться ни при каких условиях.
Его взгляд ожесточился, губы поджались.
— В твоем рассказе так много несостыковок, что у меня возникло непреодолимое желание познакомить «Пожинателя» с твоей душой, — глаза Практика вновь сверкнули лучистой зеленью.
Ровно как и руны на его клинке.
— Ты солгал мне, трактирщик, — заявил Глеб. — Либо решил опустить такое количество подробностей, опасаясь чего-то, что история превратилась в разрозненные куски информации, не связанные друг с другом логикой даже при большом желании.
Хозяин таверны продолжал отмалчиваться.
Фратер, покачав головой, повернулся к прилавку лицом, чтобы прихватить кувшин с вином.
От этой истории, даже в изложении хозяина заведения, веяло весьма далеко идущими последствиями.
С такими проблемами, если они свалятся на голову, без графинчика хорошего вина не разобраться.
Паладин потянул руку за одним из кувшинов, краем глаза отмечая что обстановка на лестнице изменилась.
В деталях он рассмотреть не успел, но две лишние пары ног в изысканных сапогах увидел однозначно.
— В укрытие!
Лишь это он и успел выкрикнуть, услышав звук натягивающейся тетивы сразу двух луков.
Лишь благодаря милости своего Бога, он успел выхватить саблю из ножен и ударом плашмя отвести в сторону пущенную в него стрелу.
От следующей, выпущенной уже вторым лучником, он не мог ни увернуться, ни защититься.
Со свистом она устремилась к нему…
Но, пролетела мимо и впилась в глазницу повернувшего голову в сторону лестницы хозяина таверны.
В следующий момент руку одного из стреляющих, с ног до головы скрытых в темных плащах, пробила длинная стрела.
Он, даже не вскрикнув, дернулся наверх.
А следом его напарник упал с прошитым арбалетным болтом горлом.
Фратер бросился вверх по лестнице.
Позади за ним раздавался топот Глеба.
На втором этаже, завидев край одеяний лучника, Паладин бросился в распахнутые двери номера Практика.
Но единственное, что увидел, так это мелькнувший в разломанном оконном проеме силуэт.
Практически одновременно Фратер и Глеб оказались у окна.
Оба едва успели увернуться от пущенной убегающим человеком с улицы стрелы, впившейся в стену за ними.
— Ушел, гад! — Фратер выругался, указывая на тень, которая на фоне ночи казалась еще темнее.
Она довольно легко перемахнула через частокол.
— Я в конюшню за конями, — сказал он, бросаясь к выходу. — Загоним мерзавца и приволочем на веревке.
— Зачем? — этот вопрос Фратер услышал тогда, когда уже спустился на первый этаж.
— Как это? — удивился он, видя, что Слуга уже отпер засов и путь на улицу оказался свободен. — Нужно узнать кто это был и для чего хотел убить меня и хозяина таверны.
— А, — протянул Практик. — Ну, кидаться в ночь искать лучника, да еще вдвоем, не самая лучшая идея. Подстережет и прикончит. С меткостью у этого парня все хорошо. Получше, чем у его землячки.
Фратер недоуменно посмотрел на эльфийку, которая молча стояла рядом с трупом человека.
Затем, недоумевая, посмотрел на Практика.
Который, без лишних слов, ногой столкнул труп с лестницы так, чтобы он скатился на пол харчевни.
Паладин, подойдя к телу, двумя движениями сбросил с него капюшон и повязку на лице.
— Эльф!
— Эльфы, — поправил Практик, напоминая о втором, сбежавшем лучнике. — Подозреваю, что их побольше будет чем два длинноухих.
— С чего ты это взял? — спросил Фратер, незаметно переходя с Глебом на прямое общение, словно они старые друзья.
— Все просто, — невесело усмехнулся тот. — Пока мы тут лясы точили, длинноухие уроды сперли наши с Лавриком честно награбленные эльфийские трофеи.
— Мы видели только двоих, — напомнил Шовель.
— Ты видел только двоих, — поправил Практик. — А я — четверых. Просто трое пересекали частокол в том же месте, где и мы. А выживший — отвлекал от них внимание.