Я помню как все началось.
Но сложно сказать когда.
Сколько времени по земному прошло с тех пор, как я открыл портал и полез сюда за тем, что все изменит?
Сложно сказать.
Впрочем, это действие не было первоочередным.
Начало — это моя встреча с наставником.
Всего несколько месяцев назад.
Он просто пришел.
По щелчку пальцев появился у меня на кухне в тот момент, когда я смотрел на рассыпавшуюся в прах керамическую кружку.
И ладно бы я ее разбил…
Ох, возможно даже лучше бы просто разбил.
Нет.
Я ее распылил.
Просто возненавидел всей душой.
Потому что она являлась для меня символом предательства.
Банального, коих в жизни бывает явно не один случай на миллион.
Я просто узнал о том, что моя девушка — не моя девушка.
Она просто была со мной, пока у меня были деньги на «шикарную жизнь».
А я… Ну, чего тут скромничать — я просто идиот.
Девятнадцатилетний дурень, который не знал забот и хлопот под сенью папы-предпринимателя и мамы-домохозяйки.
Всегда обласканный, никогда не знающий слова «нет».
А потом родителей не стало — автомобильная катастрофа.
В девятнадцать лет, не имея больше никого из родственников, я получил в наследство несколько десятков миллионов на папиных счетах, хорошую квартиру в спальном районе, загородный домик-дачу, две машины, одна из которых осталась лишь по документам, оплаченную учебу до конца магистратуры, наличность в тумбочке-сейфе…
Ах, ну да.
И небольшую «ооошку» отца, открытую им напополам с другом семьи вскоре после того, как мне исполнилось девять, и я чудом выжил после операции на позвоночнике после того, как меня сбил какой-то водитель.
А дальше… Закон жанра.
Я тратил деньги, которые были.
Я вступил в наследство.
Жил и кутил, словно каждый день последний.
Банально и глупо — но это понимаешь только сейчас.
Как и то, что девушка, появившаяся в моей жизни и переключившая все внимание на себя, была отнюдь не случайной.
Не приученный к труду я не знал как зарабатываются деньги, потому что просто брал их когда мне было нужно.
Они закончились.
«Любимая» посоветовала продать «ооошку» отца его партнеру, мол, на кой хрен она тебе нужна, ты же даже диплом получаешь лишь бы был и ничего не смыслишь в том, чем занимается отец.
Тогда ее слова звучали разумно.
По бросовым ценам продавалось все, лишь бы кутить.
Как итог — я оказался в комнате в общаге, с баулом старых вещей, толком без средств к существованию.
И лишь кружка напоминала мне о том, что когда-то была хорошая жизнь.
На пике осознания того, как я низко пал и просрал собственную жизнь, я отчаянно пытался вернуть хотя бы свою «любимую», названивая ей и не получая ответа.
А затем просто узнал о том, что она — внебрачная дочка папиного партнера и работает в той фирме, которую я продал ее папаше по бросовой цене.
И ездит на машине, которую я продал ее отцу.
Единственный в нашем городе сделанный на заказ где-то на Западе внедорожник.
Так я и стоял тупо пялясь в кружку на которой нанесена была наша с ней фотография.
Смотрел на смывающийся при мытье рисунок и понимал, что даже «символ нашей любви» был приобретен за «рубль-двадцать пучок» где-то в подворотне у вокзала, где торгуют ширпотребом.
А потом просто щелкнуло в голове, стало больно от осознания того, что я полнейший кретин и просрал все, что у меня было, есть и не факт, что будет возможность выбраться из того дна, которого я достиг.
Я был зол на нее, на ее папашу за то, что они так со мной обошлись.
Это был «прекрасный» подарок на девятнадцатый день рождения — понять как глубоко, с оттягом и весельем тебя поимели.
И кружка… Просто рассыпалась в прах.
А в метре от меня, пока я пялился на горстку пепла, словно из воздуха, появился самая прекрасная женщина из всех, что я видел.
В белоснежном костюмчике с добродушной улыбкой на лице.
Но не это было в нем примечательно.
А то, что ей глаза…
Глаза были черны как ночь.
И она все объяснила.
Геката вообще могла объяснить все.
И то, что является хтонической богиней мрака, чародейства, ночных иллюзий, любящая устраивать на перекрестках адские гоны.
И то, что когда-то она была обычной греческой девушкой, связавшейся с демонами.
И то, что около десяти лет назад мой отец, ради моего спасения, заключил с ней сделку.
Спасти мою жизнь и позволить мне ее прожить ни в чем не нуждаясь, пока он жив.
Она дала ему десять лет.
И честно эти десять лет исполняла обещанное.
А вот вмешательства в свои дела «конкурентов» она не любила.
Так я узнал о том, что в мире, помимо реальных демонов существуют еще и ангелы.
Которые тоже нихера не добрые ребята.
Что-то у них там категорически коротит в голове, и порой они устраивают «зачистки» тех, кто так или иначе связан с демонами.
«Моих родителей убили ангелы?» — спросил я тогда.
«Формально их убило то, что машина, на которой они ехали, оказалась расплющена многотонным грузовиком», — объяснила Геката. — «А вот грузовиком управляли прислужники ангелов. Хорошо знакомые тебе партнер отца и его внебрачная дочь. Ну, раз тебя они тоже помотали, то, есть предложение, подкупающее своей лаконичностью и спросом на рынке человеческих желаний. Не думал отомстить?».
Меня не нужно было уговаривать.
Я согласился не думая.
Жалею ли я об этом?
Нет, не жалею.
Я переступил порог мира обычного и окунулся в мир магии.
Не я один — нас таких, желающих надрать задницу ублюдкам с белыми крыльями, было несколько тысяч.
Я был лишь одним из многих «рекрутов» Гекаты.
Не самым умным.
Не самым сильным.
Просто неплохо мотивированным.
У других были возможности и побольше моего.
Я же даже магию как следует не мог использовать, чтобы овладеть боевыми заклинаниями.
Унижало ли меня то, что Геката сжалилась надо мной и подарила перстень с некоторым запасом заклинаний?
Да не особо.
Стыдненько, конечно, когда вокруг тебя люди могут здания в пыль обращать, призывать тварей из подземного мира, с ангелами на равных биться, а ты…
А ты всего лишь один из прислужников.
Немного туповатый.
Наверное, поэтому меня и отправили сюда — потому что остальные слишком ценны на войне.
Да, у нас идет война.
Я не виню Гекату в том, что она «лукавила».
Она ж демон, чет побери.
Ей нужен был рекрут — потенциальный солдат в войне с Небесами.
Она его нашла.
Не ее вина, что я — дерьмо, которому раз пятьдесят нужно объяснить, чтобы понял что к чему.
Не ее вина, что я просто не успел стать тем, кем она и другие демоны хотела бы меня видеть.
Точно не знаю как, но ангелы узнали сколько нас на самом деле.
Сколько тех, кого демоны готовили стать Практиками.
Судя по тому, что все пошло кувырком с самого начала и вместо гнева небес, египетских казней и прочего в мире началась ядерная война, пернатые обосрались от масштабов демонической подготовки не на шутку.
Это уже потом они шваркнули по людским городам чем-то убойным.
Видела когда-нибудь стометровую волну огня?
Ну, ту, в которой города и люди в момент рассыпаются в прах, если раньше не сгорают от жара?
Как там было?
«И весь мир в труху?»
Херня все это.
Да, многое уничтожено, но возможность все исправить есть.
Как?
Не знаю.
Мне не сказали.
Геката сказала, что в Аурхейме есть то, что нам поможет.
Указание довольно расплывчатое, но я ей верю.
Я вообще верю тем женщинам, с которыми переспал.
И не осуждай меня — да, я переспал с Гекатой.
Хотя, думаю, она сделала это из жалости.
Ну, или чтобы мотивировать меня на великие свершения.
Впрочем, она могла это сделать специально — просто для того, чтобы посмотреть как меня загнобят другие Практики за то, что мне перепало, а им, пускающим слюни на нее, нет.
Но она не скажет никогда почему так поступила.
А я знать не хочу.
Боюсь, что меня снова использовали, как тогда, «любовь всей моей жизни».
Странно, я уже не ненавижу ее.
Скорее — больше себя.
Кто ж виноват, что я такой дебил?
Надеюсь, что был дебил, а сейчас исправляюсь.
Надеюсь, что мне поручили это задание потому что в меня верят, а не просто, чтобы с глаз долой убрать, чтобы под ногами не путался.
Я должен добраться до источника магии Теней в этом мире и что-то вернуть назад, в свой мир.
Наверное, какое-то оружие, которое испарит пернатых к чертям собачьим.
Надеюсь, что оружие.
Что еще в этом забытом мире может быть?
Почему забытом?
О-о-о-о… Да потому что ваш Аурхейм нахрен никому не нужен.
Знаешь почему?
Вот я тоже не знаю особо.
Геката говорила, что-то про Создателя, что он мудак.
Ну, не прям мудак.
А мудак-мудак.
С большой буквы мудак.
Мудачило сотого уровня.
Ебанутый на всю башку творец, который создает один за другим миры, заселяет их лучшими образцами животных и растений из своих предыдущих опытов, смотрит какое-то время, чтобы все не взорвалось нахрен, а потом кладет большой и толстый, сваливает и творит дальше.
И насрать ему на то, как там все развивается в его творениях.
Его вообще ничерта не интересует.
У него для этого есть пантеон местных божков на каждой планете.
Вот они всем и заправляют.
Ну, пока кто-то не стучит Создателю, что в его творении абсолютный пиздец.
И тогда он возвращается и все нахрен уничтожает.
Большой ребенок, которому не нравится, когда в его игрушки играют другие детишки.
Я вот думаю, что мой мир апокалипсис постиг как раз потому, что ангелы нажаловались создателю.
Ну он и дал им отмашку на то, чтобы все зачистили.
Геката говорит, что Единый Бог уже давно не любит людей.
Мы где-то обосрались в его глазах и теперь ему похрену.
Теперь он любит эльфов.
Может поэтому пернатые такие обнаглевшие?
При чем тут ангелы?
Ну так в моем мире ангелы — это эльфы.
Длинноухие, чопорные ублюдки с крыльями, чье ебало так и просит кирпича потяжелее.
Они нас, людей, ненавидят.
Почему?
Не знаю.
Геката говорила, что все дело в том, что у них жопа горит от того, что их Единый Бог никогда не любил и не будет любить больше, чем нас.
Мы, люди, вообще для Бога — самое большое разочарование.
Ну, по крайней мере так говорили демоны.
Дескать, он в нас вложил всю душу, все свои умения, все-все-все, что у него было и даже больше.
А мы жидко обосрались.
И, мол, после провала с нами, Создатель хренову гору времени пребывал в творческой импотенции.
Не создавал ничего, но хренову гору миров просто разнес в щепки, потому что был в печали.
Я же говорил, что наш Бог мудак?
Кстати, может быть поэтому эльфы нас истребляют?
Ну, типа хотят показать ему какие они хорошие, вон, выжигаем небесным напалмом всех людишек, которые скоты чумазые, не верят в благие дела и вообще у них уши не острые?
Хрен его знает, у них же не спросишь чего они такие наглухо отбитые.
Ох, надеюсь, что здесь есть что-то, что поможет нашим сделать из длинноухих пернатых расистов ощипанных закопченых курочек.
Как же я хочу быть в первых рядах и отомстить…
Но для этого надо стать сильнее, чем я есть сейчас.
В принципе я могу это сделать.
Вот у меня есть Пожиратель Душ.
Если сильно надо, то можно перебить сколь угодно народу и использовать их души в качестве локального Источника.
И быть большим и сильным Практиком, от одного вида которого эльфы будут ссаться по кустам и бледнеть до икоты.
Но это все временное.
Геката говорила, что у меня большой потенциал и все такое.
Но что-то не дает мне переступить через себя и стать безжалостным маньяком-убийцей, как она сама.
И остальные Практики.
И демоны…
Знаешь, а я думаю, что она уже мертва.
Не просто так я потерял связь со своей силой, которая шла от нее.
Может быть, конечно, Аурхейм так далеко, что не дотягивается связывающее нас заклинание.
Но, думаю, что это просто самообман.
Знаешь, я боюсь того, что когда все-таки вернусь к себе, на Землю, то окажется, что там просто пепелище.
И всех убили.
А я выжил.
Получится как с родителями.
Нет, мне точно надо добраться в эти ваши Гиблые Земли и покопаться там в наследии Практиков.
Может быть даже получится стать сильнее и найти для себя новый Источник, или, как Геката и другие демоны, перебороть себя и контролировать магию Теней без каких-то посредников.
Не знаю…
Боюсь…
Ты рассказывала мне о том, какими Практкии были чудовищами у вас в мире.
А я видел Практиков в своем.
Не было там чудовищ.
Ну, почти не было.
Только люди, которым нечего терять и которым отрезали путь назад.
Я не хочу быть чудовищем.
Но я с радостью обрушу на длинноухих и пернатых какую-нибудь убойную хреновину из загробного мира.
Чтоб они горели, как горели люди, которых я не знал, но которых мне было жаль видеть умирающими.
Тебя я не трону, Лаврик, хоть ты и длинноухая.
Мне вообще жаль, что так получилось с тобой и твоими товарищами.
Не люблю, когда меня бьют.
Прости за рабское заклинание, как только доберемся до Гиблых Земель, я тебя отпущу.
Ты ни в чем не виновата и зла мне не сделала.
Ну, почти не сделала.
Те стрелы я тебе не прощу, конечно, но будем считать, что мы квиты потому что ты таскаешь на себе рабское заклинание.
Ох, как же холодно стало…
Вот ты только не думай, что я тебя соблазнить хочу.
Девица ты симпатичная и все при тебе.
При других обстоятельствах я бы даже не против, не железный же я.
Не те обстоятельства.
Ты — хорошая остроухая, но, наверное, из-за рабского ошейника.
Сниму его — ты меня прикончишь.
А может и нет.
Прости, но я тебе не верю.
Не было в моей жизни хороших длинноухих.
Наверное, я это заслужил, конечно.
Ты уж прости, что так все происходит.
И за то, что «Пожиратель Душ» усилил рабское заклинание, тоже прости, глупо вышло.
Я просто подумал, что ты ж моя рабыня и с какого хрена я должен с тобой общаться на твоем языке?
Да и паливо это конкретное на твоем наречии изъясняться тут.
Холодно…
И темно уже.
А ты горячая, кстати.
Я прям чувствую, как ты пышешь.
Эх, повезет какому-нибудь длинноухому.
Хорошая ты баба, Лаврик, хоть и эльфийка.
Спать что-то хочется…
Ты посторожи меня, хорошо?
Я тебе чуть-чуть верю.
А этому солисту «козаков» нет.
Стремный он какой-то.
Еще б в жопу себе это павлинье перо воткнул и красовался.
Вырядился как герой гачи приключений.
Лаврик, ты меня оберегай всю ночь, хорошо?
А то подкрадется этот петушара стремный сзади и все, был пацан, нет пацана…
А я еще тебе даже не присунул…
Ладно.
Я спать.
А ты сторожи.
Ты хорошая длинноухая.
Я тебя отпущу.
Не сожгу.
А вот в своем мире всех сожгу длинноухих.
Лишь бы в Гиблых Землях было оружие…
Что б р-р-раз и всех пернатых в труху…
***
Фратер помешал походной деревянной ложкой содержимое в котелке и зачерпнул немного на пробу.
Поднеся к губам, остудил варево, после чего опорожнил ложку.
— Съедобно, — заключил он. — Накладывай.
— Да, господин.
Слуга, пунцовый как вареный рак, принялся наполнять миски, стараясь смотреть прямо перед собой.
Фратер, глубоко вздохнув, задрал голову, полюбовавшись ночным небом.
Потом, понимая, что неловкой ситуации не избежать, посмотрел на расположившуюся в паре метров от него эльфийку.
Цвет ее лица ничуть не изменился.
А вот кончики ушей алели так, что пламя костра могло позавидовать.
Девушка смотрела прямо перед собой, выпучив глаза от всего услышанного.
Кажется, в ее голове сейчас такое же варево, какое Фратер приготовил на ужин.
Особенно после услышанного.
— Не волнуйся, — посоветовал он. — К утру все с ним будет нормально.
Девушка молчала.
И продолжала пялиться в костер.
Слуга молча поставил рядом с ней тарелку, положив поперек нее ложку и вернулся к котелку.
Из подлеска раздалось тихое ржание.
Похоже, лошади тоже в шоке от того, что услышали.
— От галлюциногенных змей еще не то бывает, — попробовал разрядить ситуацию Паладин Бога Виноделия. — Правда, я не слышал, чтобы кого-то кусали прямо в конец, когда нужду справляют в кустах…
Эльфийка вздрогнула, исподлобья посмотрев на Паладина.
— Это ты виноват, — с сильным акцентом произнесла она. — Отправил его в подлесок.
— Ему были нужны растения, чтобы заживить стертые ляшки, — напомнил Фратер. — Сам вызвался, не стал терпеть, пока мы лагерь разобьем.
— Можно было и мне объяснить, что из себя представляет этот целебный цветок! Я всю жизнь провела в лесах и…
— И много ты знаешь о наших лесах? — поинтересовался Фратер. — Да и к тому же, до того, пока его не ужалили, ты как-то не хотела никому рассказывать, что наш язык знаешь.
Девушка промолчала.
— Ешь давай, а то остынет, — посоветовал Паладин.
Лучница стрельнула в него злым взглядом.
Обреченно вздохнув, Паладин поднялся со своего места, подошел к ее тарелке и съел несколько ложек.
— Видишь — не отравлено, — пояснил он, возвращаясь на свое место у костра.
Слуга уже передал ему свою порцию, после чего налил еще две чашки.
Первая, стало быть, для него самого.
— Вторая зачем? — спросил Паладин, уплетая варево.
— Господин Практики тоже захочет есть, когда проснется, — тихо сказал Слуга. — После галлюциногенных змей всегда хочется есть.
— Он в отрубе до утра, — авторитетно сказал Шовель. — Змейка молодая была, значит яд у нее сильный. А к утру суп превратится в кашу, которую я бы только свиньям дал на покормку. С утра новую похлебку сделаем, тут явно должны зайцы водиться. Убьешь парочку и сваришь. Бульон после такого отравления — это первое дело.
— Да, господин, — покорно согласился Слуга.
Некоторое время они ели в полном молчании.
— В одном я с ним соглашусь, — заявил Паладин, доев свою порцию и затребовав «лишнюю» миску.
— В чем именно? — поинтересовалась лучница, ковыряясь в остатках на дне своей тарелки.
— Девица ты явно хорошенькая, — Фратер подмигнул, а эльфийка сжала губы так, что они потеряли цвет. — Не знаю чего это парень в благодетеля играет. Давно б уже воспользовался бы тобой… Благо что рабыня.
— Человеческий отброс, — обозвала его единственная женщина е отвращением глядя на него. — Видно для тебя само собой разумеющееся пользовать раба, да?
— А что тут такого? — удивился Фратер.
Затем, увидев побледневшего Слугу, разразился хохотом.
— Не в твоем случае, — заверил он подручного, вновь возвращаясь взглядом к эльфийке. — А вот будь у меня под рукой такая как ты, юное дитя леса…
— Я б нашла способ, как отрезать тебе твои чресла и засунуть в твою же глотку, — прошипела Лаврик.
— Ну, ему-то ничего не сделала, — кивнул в сторону лежащего в забытье Глеба Фратер. — Вы ж тогда в комнатах в таверне уж точно… Погоди-ка.
Он медленно прожевал кусок мяса.
— Он реально ни разу тебя не использовал? — спросил он.
— Бестактность людей меня просто поражает, — в голосе девушки слышалась обида. Ну или дело в акценте, с которым она говорила.
Снова некоторое время они сидели в полнейшей тишине.
— Я пару раз думала, что он хочет меня попользовать и даже смирилась с этим, — неожиданно сказала эльфийка. — А потом… О выставил меня дурой. Так стыдно было…
В траве за спиной Фратера что-то зашуршало.
Эльфийка махнула рукой и у бедра Паладина пролетел кинжал.
Из кустов в метрах полутора за ним послышался звук бьющегося в агонии небольшого тела.
— Заяц, — пояснила Лаврик, сходив туда за добычей и бросив убитое броском кинжала в туловище животное у костра.
— Неплохо, — оценил Фратер. — Надо бы его сразу освежевать и приготовить — к утру завоняет, никто его есть не будет.
— С закопаю его рядом с костром, — вызвался Слуга.
— Ну так и займись, чего расселся? — Фратер, удовлетворенный тем, что раб принялся за работу по разделке тушки, перевел свой взгляд на эльфийку.
Та, подняв на него взгляд, сперва отвела его в сторону, после чего спросила:
— Как думаешь, это правда? То, что он сказал.
— Что конкретно? — уточнил Паладин. — Что он бы тебя поимел, но не может переступить через глупые предрассудки…
— Какое же ты животное, — поморщилась девушка. — Нет, я про… Про его мир. И все, что там случилось.
— А, — протянул мужчина. — Неуютно думать о том, что какие-то твои дальние сородичи могут быть ублюдками, истребляющими целые народы?
— Мы так не делаем, — тихо сказала лучница.
— Ага, — хмыкнул Фратер. — За себя-то ты можешь поручиться. А за остальных из своего народа?
— Нет, — после некоторых раздумий, произнесла девушка.
— То-то и оно, эльфийка, — Фратер зевнул. — Мы можем верить только самим себе. И тем, кто от нас напрямую зависит. Да и то — не всегда. Любой может солгать и обмануть. Особенно — те, у кого много денег и власти. Не думаю, что твой народ исключение. Контрабанду же кто-то организовал.
Возражений не поступило.
— Думаю, у меня будут большие проблемы, когда он меня отпустит, — помолчав, сказала Лаврик.
— Почему? — поинтересовался Шовель.
— Сбежавшие эльфы забрали и мое снаряжение тоже, — пояснила лучница. — А по нему… В общем можно понять кому оно принадлежало.
Ход ее мыслей понять не трудно.
— И, ты боишься, что сородичи посчитают тебя предательницей? — уточнил Паладин.
— Да.
Фратер рассмеялся.
— Сама-то веришь в то, что эльфы-контрабандисты побегут к вашему начальству рассказывать о том, где они нашли твои вещи? Интересно, как они сами объяснят что делали за границей Великого Леса.
— Нет, я не настолько глупа, чтобы считать их идиотами, — махнула головой лучница. — Я боюсь того, что размах, с которым наше оружие и зелья переправлялись на сторону людей, говорит о том, что в это вовлечено много эльфов поглавней и познатнее меня… Иначе как объяснить тот факт, что рейнджеры, котоыре лучше всех знаю Великий Лес, до сих пор не вышли на след такой организации? Даже мой командир — опытнейший следопыт — считал контрабанду не более чем частным явлением. А там, в лавке, я поняла, что это совсем не так…
— Ну… — Фратер посмотрел на спящего Глеба. — Я в похожей ситуации просто свалил и отправился подальше от родного дома.
— И… как? — поинтересовалась лучница. — Не тянет на родину?
Уголок рта у Фратера непроизвольно дернулся.
— Когда знаешь, что тебя там прикончат, как только ты по сходням на берег сойдешь, сразу перестаешь хотеть вернуться в отчий дом.
Девушка посмотрела на него с толикой понимания.
— Выходит, нам всем возвращаться домой — опасно? — почти шепотом спросила эльфийка.
— Получается, что так, — согласился Фратер. — Ну, если не считать Слугу. Ему просто некуда возвращаться.
— Почему? — удивилась девушка, посмотрев на подручного Паладина, который невольно сжал кулаки, услышав упоминание своей родины.
— Его деревню истребили гномы.