Первое, на что обратила внимание Лаурель, когда распахнула глаза — это кроны вековых деревьев Вечного Леса.
Каждый листок — произведение искусства.
Он идеален в своей красоте, симметрии пропорций и исполнению.
И сейчас она видела их, устилающих ее тело, лежащее у ствола одного из деревьев.
Пятнистые темные листья плотно прижимались к веточке, которая покоилась на ее груди.
Тонкие ответвления усохли и поникли, из поврежденной коры сочилась смола.
Желтые листья деформированы, местами обезображены, словно поражены неизвестной болезнью.
Мало что могло принести столько боли вечно зеленым растениям.
Она скосила глаза в сторону, и едва удержалась от крика.
Ствол стоящего рядом дерева был черен, словно какой-то вандал пытался сжечь его, но бросил свою кощунственную работу на половине пути.
Подобно слезам, из него стекали тонкие, искрящиеся в лучах солнечного света капли смолы.
Листва с этого дерева тоже приобрела осенние краски и устилала пожухлый травяной ковер на полянке, где группа эльфийских рейнджеров приняла бой с чудовищем в человеческом обличье.
Лаурель вернулась взглядом к дереву, у которого лежала и поняла, что оно тоже умирает.
Как и все те вековые посадки, что располагались поблизости от места страшного сражения.
Дитя леса могло почувствовать эту, буквально физическую боль священной для каждого светлого эльфа жизненной формы, дара природы.
Эльф обратила внимание на запах, похожий на запах разложения чего-то и без того мерзкого.
И ей не составило труда, чтобы понять природу этого запаха.
Пусть листва с погибающих деревьев прикрыла побоище, но она видела потемневшие кровавые брызги и фарш, что недавно еще был ее боевыми товарищами-рейджерами.
Пытаясь подавить гнетущее отчаяние и привести мысли в порядок, она снова посмотрела на пораженный символ природы светлых эльфов.
Впечатление было такое, будто еще немного — и дерево протяжно застонет на сыром утреннем ветру.
Дерево погибало, пожираемое магией, что умерла тысячи лет назад в Гиблых Землях в стенах Дуар Мар’Туна.
По крайней мере так ей говорили родители и те немногочисленные эльфы, что принимали участие в Последней Войне.
А сейчас она своими глазами видела, что они ошибались.
И ей нужно найти в себе силы, чтобы подняться и вернуться на заставу, сообщить обо всем старшим.
Зло вернулось в Аурхейм, чтобы…
Лаурель закричала.
Ее тренированное десятки лет тело выгнулось дугой от боли и холодного всепожирающего чувства близкой смерти, окатившего ее с ног до головы в считанные мгновения.
Девушка заозиралась по сторонам.
Причину своих страшных ощущений она увидела подле дерева, у которого лежала.
— Ну, теперь понятно почему в лесу нет животных, — произнесло чудовище в обличье человека, небрежно бросив на желтоватую траву мягкое ведро, которое он явно нашел в ее дорожной сумке. — Если вы все орете так, когда с вас смывают грязь, то я б тоже предпочел убраться подальше от контуженных на всю голову остроухих.
— Ч-что? — только и смогла выдать Лаурель, чувствуя, как ее пробирает озноб, а тело начинает дрожать от холода.
Странно, что она не могла уловить магию, которой это чудовище пользуется, чтобы запугать ее сейчас.
Пусть темная магия и не изучалась давно, но магическое воздействие не скрыть, так что…
— Глухая что ли? — поинтересовался человек, скидывая с себя капюшон. — Или водичка излишне холодная попалась?
— В-водичка? — как завороженная повторила Лаурель.
— Глухая, тупая, еще и эльф, — вздохнул молодой мужчина, по внешнему виду которого сложно было сказать, что этот монстр во мгновение ока уничтожил весь ее отряд силой мысли. — Что ж, исключение, подтверждающее правило — с женщинами мне не везет. А остроухих нужно кончать сразу. Так что, — чудовище в человеческом обличье похлопало ее по щеке рукой, — радуйся, дурочка, что у меня много вопросов. И нужен источник информации.
Лаурель заозиралась по сторонам в поисках оружия.
Она не успела нашпиговать это чудовище стрелами, так хотя бы есть возможность убить его клинком.
— Кинжал на поясе, — ткнул пальцем в сторону ее бедер мужчина, совершенно глупо подставляясь спиной.
Да!
Он просто повернулся и пошел в сторону побережья реки, совсем не заботясь о том, что…
В пекло рассуждения!
Лаурель выхватила кинжал из ножен и бросилась вслед за чудовищем, намереваясь убить его, пусть и не в благородном бою лицом к лицу, но исполнить свой долг как рейнджера.
Она обязана уничтожить любого, кто посмеет осквернить Великий Лес!
Двумя быстрыми размашистыми шагами она оказалась за спиной чудовища, присевшего у небольшого костерка, на котором висел небольшой блестящий котелок.
Один взмах и чудовище будет повержено…
— Ножик дай, а то порежешься, — чудовище не глядя подняло руку над головой, словно ожидало, что она добровольно отдаст единственное имеющееся у нее оружие.
«Хочешь мой кинжал?» — возликовала Лаурель, опуская руку с оружием. — «Сейчас получишь его в темечко!»
Эльфийская сталь с певучим звуком опустилась вниз, извернувшись в ее кисти…
И рукоять легла в ладонь чудовища.
— Спасибо, — так же, не смотря на нее, ответило чудовище, перевернув кинжал в руке и разрезав им тончайшую лепешку из эльфийского хлеба.
Опять же — явно из ее дорожной сумки.
Лучница с остекленевшими глазами смотрела на свои пустые руки, не в силах понять что она только что сделала.
Почему рукоять в ладони чудовища, а не торчит из его черепа?
Она ведь намеревалась его убить, а не…
Лаурель почувствовала, что ее шею захлестнуло ледяной удавкой.
Лучница попыталась было сорвать с кожи то, что душит ее, но ногти лишь прошлись по ее бархатной коже, оставляя неглубокие раны.
Ничего не было!
Ее шея лишена чего бы то ни было!
И в то же время она не может даже вздохнуть!
Чудовище обернулось, протянув ей половину лепешки и с явным наслаждением вкушая вторую.
— Хреново быть тобой, — пробубнило чудовище, пережевывая нежнейшее, слегка солоноватое тесто. — С виду — фарфоровая куколка, а внутри — то же самое. Ни мозгов, ни богатого внутреннего мира. Да прекрати ты уже хотеть меня убить, а то задохнешься.
Из глаз лились слезы, легкие горели огнем, но Лаурель ничего не могла сделать, чтобы победить ту темную силу, что душила ее.
В глазах начинало темнеть.
В ушах, наоборот, застучали барабаны, что слышат умирающие светлые эльфы.
Древние Боги призывали ее к себе и…
А в следующий момент она почувствовала жгучую боль на лице, и судорожно вздохнула, огласив тишину Великого Леса своими истошными хрипами.
Чудовище стояло напротив нее, филигранно играясь серебряной эльфийской монетой, заставляя ее гулять между пальцами.
— Достаточно? — спросило чудовище, посмотрев на нее неодобрительно, но с насмешкой. — Если есть желание, могу отвесить и вторую пощечину.
Лучница, восстановив дыхание, озлобленно посмотрела на дьявола во плоти.
Первая же ее мысль была связана с тем, чтобы вонзить свои ногти в его лицо, изорвать его на клочки, ослепить, изуродовать, заставить страдать…
Она снова начала задыхаться.
— Да что ж ты будешь делать?! — изрек человек, вновь ударив ее по лицу второй ладонью. — Знаешь, я не осуждаю чужие нравы, но завязывала бы ты с этим мазохизмом. Честно — неприятно бить женщин. Даже эльфов.
Когда она успокоила дыхание во второй раз, то посмотрела на чудовище повнимательнее.
Высок, но ниже обычного эльфа.
Короткие темные волосы.
Недавно срезанная борода.
При этом — убиралась она явно ножом, которым этот человек уж точно владеет плохо.
Об этом свидетельствовали несколько порезов и неровные края некоторых клочков волос.
Холодные, буквально веющие отрицательными температурами пронзительно синие глаза, правильные черты лица.
И издевательская ухмылка на губах.
Погодите-ка!
Синие!?
Но у чудовищ же зеленые глаза!
Лаурель могла поклясться памятью своих предков, что именно зеленый свет лучился из-под его капюшона, когда…
Когда он уничтожил ее отряд.
— Тебе помочь встать, — он протянул ей руку, прекратив играться с монетой, — или мадам сильная и независимая?
Лаурель отрицательно мотнула головой, отведя взгляд в сторону и сама поднялась на ноги.
— Умничка, — похвалило ее чудовище, вновь протягивая ей половинку лепешки. — На, подкрепись.
С этими словами он буквально насильно всучил ей незамысловатую еду и вернулся к костру.
Он просто сел рядом с ним и протянул вперед к огню свои руки, явно наслаждаясь теплом.
Эльфийская лучница несколько мгновений хлопала глазами, переводя взгляд с чудовища на хлеб в своих руках.
Что происходит?
Почему она еще жива?
Что с ней сделало чудовище в человеческом обличье?
Почему она чувствует боль, задыхается, когда думает о том, чтобы…?
Лучница почувствовала на шее давление, словно кто-то натянул невидимый поводок.
Она провела рукой по шее…
Но лишь для того, чтобы обнаружить прописную истину, которую она уже проверила — магический рабский ошейник, который обладал такими же эффектами, на ней отсутствовал.
Лаурель понимала, что эти вопросы останутся без ответов, если она не задаст их самому чудовищу, сидящему у костра.
Но была и другая причина, по которой ей нужен был огонь, который разводить в лесу эльфы не любили.
У нее начали стучать зубы.
Только сейчас, когда сердцебиение замедлилось, она соотнесла слова чудовища про воду, мягкое ведро и поняла причину, по которой ее одежда прилипла к телу.
И пришла к выводу, что вскочить с пожухлой листвы ее заставила отнюдь не темная магия.
Чудовище вылило на нее ведро воды из реки.
Ледяной воды из реки, берущей начало в верховьях непроходимых гор, возвышающихся над Великим Лесом!
Водой, которой питаются все растения вокруг!
Водой, в которой запрещено находиться, запрещено пить под страхом смерти!
Да что может быть еще более омерзительным, чем то, что делает это существо?!
Сперва расходует драгоценную воду столь безалаберно, словно набрал ее в колодце…
Хотя нет.
Это уже апофеоз его богохульства.
Лучница посмотрела на искаженные скверной вечнозеленые деревья, с которых облетали пожелтевшие листья.
Сперва он перебил рейнджеров и умертвил вековые деревья своей темной магией.
После такого…
Что может быть хуже?
Лесные эльфы убивали и за меньшее.
Девушка, отлепив слипшиеся пряди от лица и машинально расчесав их рукой, чтобы улучшить просушку, медленно подошла и опустилась у костра.
Судя по всему чудовище еще не собиралось убивать ее.
Он сказал, что ему нужна информация.
И нет никаких сомнений в том, как именно он намерен ее получить.
Для этого и оставил в живых ее.
Будет пытать, будет делать вещи, которые похуже самой смерти…
Но пока что он этого не сделал.
Даже не связал ее, пока она была без сознания.
Не смог?
Или понадеялся на свою темную магию, которую наложил на нее, пока лучница была без сознания?
А в том, что он совершил подобную мерзость никаких сомнений даже быть не может.
Он оставил ее для пыток.
Шок от встречи с чудовищем, о котором не было даже слышно многие столетия, постепенно отходил на задний план.
Даже собственное малодушие отступало.
На первый план вышли ее навыки и подготовка рейнджера.
Раз она еще жива, то надежда не потеряна.
Так что есть время восстановить силы, привести себя в порядок и узнать что он такое и чего хочет.
Впрочем, наверняка то, чего хотели и Практики до него.
— Вот скажи мне, длинноухая, — посмотрел на нее чудовище. — Где в твоем вещмешке мясо?
— Мясо? — удивленно посмотрела на монстра Лаурель.
— Я что непонятно говорю что ли? — нахмурился мужчина. — Вроде же должны понимать друг друга. Эльфятинка, ты понимаешь мои слова?
— Да, — сглотнула ком, вставший в горле, лучница. — Как?
Пронзительный взгляд синих глаз был подобен ударом клинка по спине.
Так делают наставники или опытные бойцы — бьют плашмя, чтобы показать свое превосходство.
Насмешку…
— И что конкретно ты подразумеваешь этим своим «Как»? — с насмешкой спросило чудовище.
— Как получается, что я тебя понимаю, — произнесла Лаурель. — Ты не говоришь на эльфийском языке. А я не знаю человеческих наречий.
— Почему не знаешь? — удивился человек.
— Потому что знать язык грязных животных — это ниже достоинства Древнего народа, — машинально ответила Лаурель.
Ровно то, что слышала от старших.
— Вот даже значит как, — протянул человек. — Как говорил классик: «О, времена, о нравы!» Хотя, чего еще я ожидал от остроухих ублюдков?! Вы еще та блевотина в тарелке с супом.
Почему-то стало неимоверно обидно от того, что какой-то человек разговаривает с ней, представительницей одного из Древнейших народов, как с какой-то безродной бродяжкой.
И хуже всего то, что по его тону понятно, что именно так он к ней и относится.
Был бы перед ней простой человек, то в такой ситуации…
Да не было бы подобной ситуации.
Его бы давно ждала смерть.
Как и любого человека, который оказывался в Великом Лесу.
Девушка опустилась рядом с костром и прикусила губы.
Весь ее мир, все, чему ее учили, наставляли, все, к чему готовили — все рассыпалось в пыль.
Представитель Древнего народа просто ничего не могла сказать в ответ этому чудовищу.
Просто брякала что-то невпопад, словно у нее половина мозга отсутствует, а вторую сожрали уховертки.
— Значит ты не знаешь человеческого языка, — задумчиво произнес монстр с синими глазами.
Лаурель утвердительно кивнула.
— Хреново быть тобой, — вздохнул человек. — Да и вообще эльфом хреново быть. Живете сотни лет, а что толку? Была у меня надежда, что вы тут не такие мудаки, как в моем прошлом, но… Выходит колесо событий сделало круг. Все это грустно.
Лучница молча смотрела на костер.
Даже не ощущая исходящего от него тепла.
Словно то, что ее облили слезами Богини лишило представительницу Древнего народа такой возможности.
— Итак, как же я тебя понимаю… Могу припомнить десяток вариантов ответов на этот вопрос, — признался дьявол во плоти, — но все они к нашей ситуации не подходят. Это магия, девушка с луком. Не думаю, что создатели рабского заклинания предполагали, что придется переводить с моего языка на твой и наоборот, но имеем то, что имеем. Из-за твоих стрел у меня не так уж много вариантов было.
Лаурель молча вкушала эльфийских хлеб, ничего не поняв из сказанного мужчиной.
А потом, словно встрепенулась.
— Моих стрел? — она посмотрела на чудовище.
— Да, — кивнул человек, тронув себя на правый бок. — Так уж вышло, что ты меня задела. Заклинание поздно отреагировало…
Внутри девушки загорелась надежда.
Да, противостояние с чудовищем для нее казалось лишь ворохом образов, но раз он сам говорит, что она стреляла из лука по нему.
Если она смогла ранить чужака, то яд с наконечника проник в его тело и теперь будет медленно…
— … но все же отреагировало и испепелило их до того, как ты превратила меня в подобие ежика, — усмехнулся монстр.
Воодушевление исчезло, как и тепло из ее тела.
В стрельбе из лука она была образцовым воином.
Не так уж много молодых лучников могли с ней сравниться в этом искусстве дальнего убийства.
Но выходит, у нее ничего не вышло.
Да как так-то?!
В сказаниях о давних временах указывалось, что эльфийские воины убивали Практиков с дальних дистанций, пока те были заняты в схватке с другими бойцами Древнего народа!
Неужели этот монстр сильнее, чем враги из легенд?
— Думаю, стоит представиться, не так ли? — задал исключительно риторический вопрос человек. — А то ты ведешь себя так, словно твой мир разбился на куски. И оказалось, что в раю кто-то оставил кучу вонючего дерьма размером с гору.
— Примерно так и получается, — отстраненным тоном произнесла Лаурель, бесстрашно посмотрев чудовищу в глаза. — Не знаю что ты со мной сделал, но я найду способ как освободиться и…
— Убьешь меня? — усмехнулся тот.
— Да, — твердо сказала лучшница.
Точнее сказать подумала об этом, намереваясь озвучить свои намерения…
Но горло в очередной раз сжала невидимая удавка.
Лучница вновь схватилась за горло, царапая его в напрасной надежде сорвать или хотя бы зацепить то, что ее душит.
— «Древняя раса», — хмыкнул монстр. — Ну да, как же. Уже б собака Павлова поняла, что стоит тебе подумать о причинении мне вреда, как следует наказание в виде удушения. Не самая эффективная вещь, на самом-то деле. Я бы придумал что-нибудь с ломотой в костях или что-то подобное, более быстродействующее и иммобилизирующее. Но заготовки они такие заготовки…
«Да что ты, мать твою человеческую женщину, несешь?!» — с ужасом подумала Лаурель.
— Расслабься, — слова человека прозвучали как приказ, которому она немедленно подчинилась. — Прекращай думать о деструктивном. Вреда ты мне причинить не можешь, повторю для длинноухих. Лучше подумай о том, что по-настоящему для тебя ценно…
Лаурель изо всех сил старалась, но на ум шло только желание прикончить человека.
— Это ни разу не харассмент, — пробурчал что-то себе под нос человек, приблизившись к ней и снова зарядив пощечину, от которой у нее запылала уже другая часть лица и зазвенело в голове.
Но и удушье сразу же прошло, как она заострила внимание на своей боли, а не на том, чтобы…
Лаурель прервала свою мысль, чтобы не допустить рецидива.
— Всего-то с пятого раза дошло, — хмыкнул человек. — Н-да, подруга, я буду очень надеяться на то, что ты просто в глубоком шоке, что такую сильную и независимую тебя хлещет по мордасам «грязное животное». Потому что если в твоей кукольной головке нет ни грамма мозгов, то я сделал не тот выбор, чтобы «взять языка».
— Кого взять? — дрожащим голосом спросила Лаурель.
— Тебя, — просто ответил мужчина, делая новый укус от лепешки.
Девушка почувствовала, как ее заполняет суеверная ярость.
— Никогда! — выпалила она. — Никогда грязный человек не коснется моих чресел и…
Она замолкла, поняв, что чудовище смотрит на нее ошалевшим немигающим взглядом.
Похоже он впал в какой-то ступор, раз у него аж рот открылся и виднеются непрожеванные куски эльфийского хлеба.
Они смотрели друг на друга несколько секунд, после чего человек, вздрогнув, тряхнул головой, словно желал отогнать наваждение.
— В психушке день открытых дверей какой-то, — пробормотал он еще более непонятные слова. — Подруга, слушай, ты мне и даром не нужна. Точнее нужна, но не в том смысле. Мне твои чресла не сдались!
— А… Я… — Лаурель отчего-то смутилась. — Я подумала…
— Не делай то, что тебе не свойственно, — посоветовал мужчина, без аппетита прожевав и отложив остатки хлеба в сторону. — Сюр какой-то.
— А…? — открыла было рот Лаурель, но замолчала, увидев, что мужчина поднял перед ней ладонь.
Что-то подсказывало ей, что он не хочет сейчас ее слышать.
— Лучше молчи, — выразил свои мысли человек, покачав головой. — Нахрен-нахрен слушать очередные твои рассказы про грязных животных и эльфячьи чресла.
Лучница покорно смолчала.
Несколько минут они так и просидели в тишине, пока человек не произнес:
— Имя-то у тебя есть, чресловещательница?
Лаурель не поняла что значит последнее слово.
Но явно что-то обидное.
— Лаурель, — произнесла она.
— И все? — уточнил монстр.
Который что-то не похож на монстра из эльфийских легенд.
Наверное он какой-то новый вид монстра, который не всегда монстр и…
Дальше у нее не хватало воображения.
Что поделать — она рейнджер, а не старейшина.
— А что должно быть еще? — уточнила девушка.
— Просто «Лаурель»? — уточнил мужчина. — Никаких там «Лаурель Стройная Осина»? Или «Лаурель Грациозный Прутик»?
Представительница Древней расы хлопнула глазами.
Потом еще раз.
Кажется она поняла.
Это не так сложно, как кажется.
— Я не из этих кланов, — призналась она.
— Чего? — округлил глаза мужчина.
— Я не из кланов Стройного Дерева или Грациозного Прутика, — ответила лучница, затаив дыхание.
Невидимый рабский ошейник, или рабское заклинание, о котором говорил человек, молчало.
Интересно…
— Я ж вообще рандомные слова произнес, — пробормотал мужчина, округлив глаза. — А, выходит, у вас такие кланы есть?
Почему-то ей казалось, что на прямой ответ заклятье сработает.
А что если…?
— У лесного народа много разных кланов, — так же осторожно произнесла она, внутренне приготовившись…
Ничего!
Ее маленькая победа!
— Шизанутые остроухие, — шумно выдохнул человек. — Ладно, допустим. Клан «Лопатный Черенок» тоже есть?
Ну, здесь можно и по-простому.
— Нет, такого клана нет, — ответила Лаурель.
— Странно, я уж думал… — человек не договорил. — Так ты из какого клана?
— Ни из какого, — ответила Лаурель.
Синие глаза человека прищурились.
— И по какой причине?
— Я — рейнджер, — произнесла Лаурель. — Страж и патрульный Великого Леса. Я служу всему лесному народу, а не какому-то клану.
— Ясненько, — задумчиво произнес человек.
Пару мгновений они сидели молча, после чего монстр протянул ей свой правую руку ладонью вперед.
— Глеб.
Лаурель посмотрела на человека.
Потом — на его руку.
Затем — снова ему в глаза.
— На нашем языке это называется «ладонь», — призналась она. — Возможно что-то не так с магией перевода…
Человек несколько секунд молча смотрел на нее.
Так обычно смотрят на умственно неполноценных.
— Одно из двух, — медленно проговорил человек. — Или пощечины были крепкими, или ты никогда не слышала такого имени.
Лаурель поежилась.
— Почему твои родители назвали тебя в честь звука, с которыми клубни вытряхивают из мешка на пол хижины? — спросила она.
Человек ничего не сделал, но его выражение лица стало далеким от доброжелательного.
— По крайней мере меня не назвали в честь старого ржавого японского ведра с болтами, являющегося аналогом «Ниссан Скайлайн» для нищебродов.