— Кажется, тебя пора спасать, — заметила Рила.
— Уже неделя прошла, а меня до сих пор не повесили, — флегматично отозвалась Хэледис, раскатывая тесто.
Рила учила ее печь хлеб. Хэледис не понимала зачем, ведь все, кроме пекарей, его просто покупали, но решила попробовать. Для интереса Рила предложила добавить душистых трав и сыра, после чего дело пошло веселее. Хэледис вдруг стало любопытно, каким может быть сырный хлеб на вкус.
— Может, принц свалился с горячкой после припадка? А как очнется, так и расскажет, кто его довел. Молодец, замуж за него не вышла, а убить он тебя убьет.
— Он сам виноват. Ты слышала, что он грозился срезать с меня платье? Извращенец.
Рила засунула выбившийся локон под платок.
— Я не понимаю, почему ты такая спокойная, Хэл. Неужели не страшно?
— Нет. Наоборот, как-то даже полегчало. Я его больше не боюсь. Повесит, так повесит. Зато если нет, то я твоим внукам буду рассказывать, как захлопнула дверь перед носом аринайского принца.
— Умная какая. Своим рассказывай, — проворчала Рила.
— В столице перестали болтать, что я с ним спала?
— Перестали. Теперь шепчутся, что ты на голову больная.
— Отлично, — с удовлетворением сказала Хэледис, — такая репутация по мне. Будут обходить стороной.
— А еще говорят, что ты вместо принца вытащила из Ямы Блуждающую Тварь, которая нас всех сожрет.
— Погоди, а разве они могут притворяться людьми?
— Жрецы называют это суеверием, но в моем городке считалось, что если человек сильно и внезапно изменился, то его тварь подменила. Лицо натянула, имена знакомых выяснила, но сущности у нее нет, потому и ведет себя дико. Мы детьми в это любили играть: кто стебелек без цветка вытянет, тот будет Блуждающей Тварью. Надо было бегать, играть, беситься, а тварь должна была этим стебельком по шее салить. Осаленный замирал и замолкал, а остальные пытались заметить, кто это сделал. Весело было.
Они некоторое время молча месили тесто, затем оставили его подходить и сели пить чай.
Рила сделала пару глотков и спросила:
— Хэл, а ты не хочешь уехать на время? Люди успокоятся, принц остынет, да и тебе неплохо бы сменить окружение.
— Куда это ты меня гонишь?
— В Тамарию.
— И что мне там делать?
— В Тамарии тепло, море, фруктов великое множество. Празднества в честь богов устраивают самые пышные и веселые. Тебе там понравится.
Хэледис изумилась.
— Ты серьезно? Пять суток в карете, причем трое из них — через Мальреш! Да меня горцы по дороге ограбят и в свой аул уволокут!
Рила фыркнула.
— Вот через Мальреш ехать как раз безопасно, горцы туда соваться не смеют. Их когда-то Шельтар Бессмертный чуть всех не вырезал, пока там порядок наводил. Господин Руден в Тамарию каждый год ездит, к родственникам, он мне рассказывал.
Хэледис сощурилась.
— Хочешь, чтобы я поехала туда одна?
— Почему? Со мной. На полгода.
Повисла пауза. Рила выглядела непривычно тихой и смущенной, и Хэледис, наконец, сообразила:
— Тот повар взял тебя в ученицы?
— Обещал взять, но учить будет только в Тамарии. Деньги я скопила, все насчет дороги и проживания выяснила. Родственники господина Рудена сдадут мне домик на это время. Только немного страшно ехать туда одной. Нет, я все равно поеду, даже если ты откажешь. Но вдвоем было бы лучше.
Хэледис глубоко вздохнула. Рила редко просила ее поддержки, но сейчас она явно была ей нужна. Путешествие сулило опасности и неудобства. А тамарийцы, говорят, были излишне пылкими и очень любили светлокожих блондинок. Сама Хэледис в Тамарию бы не поехала, но если ради Рилы…
Бывшим Привратницам нельзя было покидать Аринай.
Хэледис задумалась, затем хмыкнула.
За Врата прыгать тоже было нельзя, как и хамить принцам. Но жизнь одна, богам плевать, так о чем беспокоиться? Она не оставит Рилу без помощи.
— А знаешь, мне нравится эта идея. Поехали!
— Спасибо, — та крепко обняла ее. — Недели на сборы хватит? Я бы хотела отправиться поскорее!
— Вполне.
Тео и Амалия отнеслись к идее на удивление спокойно, взяв с Хэледис слово, что она будет регулярно писать им письма.
— Солнце и фрукты тебе не помешают, милая, — утверждала Амалия, помогая ей собраться, — отдохни там, как следует. С тамарийцами будь построже, они ребята настойчивые, но в целом славные. Деньги у тебя есть?
— Есть, не беспокойся. А если что, я всегда смогу подработать.
— Тео вас проводит и поможет с сумками. Обязательно зайди в храм Ловкача и пожертвуй на благополучную дорогу! Он за вами приглядит.
Поколебавшись, Хэледис так и сделала. Шансы на легкое путешествие надо было повысить. Возвращаясь, она прошла мимо храма Чтеца Мудрости и остановилась.
Последний раз она была в нем с Джелоном.
Может, стоило спросить совета? А если жрец попробует отговорить ее от поездки?
Ей, вдруг, нестерпимо захотелось посидеть в прохладной тишине и обдумать все, что творилось с ее жизнью. Поездка в Тамарию займет ее на полгода, а что дальше? Что ей делать? Денег, положим, хватит на пару лет, но неужели она так и будет печь хлеб для развлечения и принимать гостей? Ей двадцать пять лет, она молода и полна сил, но на что их направить?
Хэледис вошла в храм.
Главная зала была пуста, но многие шторки в малые были задернуты. Люди обсуждали свои проблемы и просили разобраться в них.
Даже если боги игнорировали смертных, жрецы помогали им, чем могли.
Люди всегда помогают людям.
Хэледис улыбнулась и внесла пожертвование. Одну «луну» — серебряную монету без примесей дешевого сплава. На эту сумму она могла позволить себе новое платье или закупить продуктов на неделю.
— Спасибо, госпожа, — раздался приятный голос за ее спиной, — ваши деньги пойдут на благое дело. Идемте со мной, я выслушаю вас.
Она обернулась и застыла.
Длинные синие одежды и жреческая налобная повязка на Миране сидели так правильно, словно он никогда не был исследователем Крепости Врат. Бородка его отросла, но была аккуратно подстрижена, а распущенные светлые волосы падали на плечи.
— Привет, — смущенно поздоровалась она. — Хотела бы сказать, что удивлена, но это неправда. Ты очень к месту здесь.
Миран улыбнулся.
— Копаться в чужих душах оказалось интереснее, чем сидеть в пустой лаборатории. Пойдем, та зала свободна.
Напряжение, охватившее Хэледис, отступило. Миран ни тоном, ни взглядом не выдал осуждения, и она последовала за ним.
Малая зала вмещала в себя стол, два удобных кресла и маленькую жаровню. Все, чтобы прихожанин мог расслабиться и довериться жрецу.
— Чай будешь?
— Буду.
Чайник с водой был поставлен на жаровню, а Миран с Хэледис сели друг напротив друга.
— А почему ты сказал, что лаборатория пустует? — спросила она.
— Так ведь разведку закрыли, откуда брать новые образцы? Все, что было, мы уже использовали. Начальник велит проводить опыты над моллюсками, а сам уходит на целый день. Ребята уже даже не выдумывают ничего: все перепробовали, моллюски изучены от и до. Сидят, читают. Кто-то сбегает на подработки. Я плюнул и уволился. Не люблю зря проедать жалованье. А ты как?
Хэледис пожала плечами.
— Нормально. Сплетен не слышал? Меня еще не повесили.
Миран сокрушенно покачал головой.
— Жрицы Возлюбленной осудили поступок принца. Он не должен был публично срывать с тебя платье, даже если считал своей невестой. Хочешь, спрячем тебя здесь? Примем в послушницы, под чужим именем, и пусть попробует найти.
Хэледис прыснула.
— Ох, вот теперь мне его даже немного жалко. Слухи раздули из угля пожар.
— Он тебя не обижал?
— Я не пустила принца в свой дом и непочтительно отказалась выйти за него замуж. Он рассердился, побился об дверь и угрожал разрезать мое платье. Но угроз обесчестить меня не было. Вообще странно, если подумать. Как будто ему именно платье не понравилось.
— Прятаться не будешь?
— Нет, я уезжаю в Тамарию на полгода. Не успеет повесить до того — его проблемы.
Миран засыпал в чашки высушенные листья и залил кипятком.
— Тебе ведь нельзя уезжать, разве нет? Ты — Привратница.
— Я — сумасшедшая, — серьезно ответила Хэледис, — да и наказание там год тюрьмы, вроде бы?
— И дальнейший надзор.
— Переживу.
Она вдохнула чайный аромат и расслабилась. Ей было хорошо.
Миран потеребил бородку, разглядывая Хэледис со смесью любопытства и беспокойства.
— Мне кажется, ты ступила на опасную дорожку. Однажды такая беспечность выйдет тебе боком. Думаешь, родные и друзья не будут горевать, если ты попадешь в тюрьму?
— Ты все испортил.
— Я пытаюсь тебя образумить.
— Табита и Тароит все еще считают меня подлой лгуньей?
Миран помешал заварку и пригубил чай.
— Не суди строго, им нужно время, чтобы понять, насколько они ошибались. Мы все очень любили Джелона, и больно было думать, что ты его предала. Слухи и в самом деле грязная штука. Они звучали убедительно, хоть и мерзко.
— Вы же меня знали, — теперь Хэледис смотрела ему прямо в глаза, — по-твоему, я способна на такое?
— Нет, но так бы я сказал и о твоем побеге за Врата. Люди всегда удивляют своими поступками. Прости, что оскорбили тебя недоверием.
— Тебя прощаю, а им придется извиняться самим, — Хэледис сделала глоток чая. — Вкусно. Хочешь к нему сырного хлеба? Мы с Рилой испекли, а съесть не получается, его слишком много.
— Хочу. Ты и в самом деле изменилась.
— Вредина. Я бы хотела угостить Джелона им, но уже не выйдет. Однако я знаю, что он бы с тобой обязательно поделился.
С хлебом чай показался еще вкуснее. Миран с удовольствием смолотил весь здоровый кусок, который она взяла с собой, и откинулся на спинку кресла.
— Спасибо, я не успел пообедать. Может, все-таки пойдешь в жрицы? Ты любишь помогать людям.
— Это могут делать не только жрицы.
— А кем ты хочешь быть?
Хэледис вздохнула.
— Не знаю. Пока что просто лечу куда несет. Я не понимаю, что мне делать со своей жизнью, Миран. Точно знаю только, чего не хочу. Не хочу быть жрицей, выходить замуж или возвращаться в Крепость Врат. С желаниями у меня проблема.
— А хлеб ты печь тоже не хотела?
— Хотела.
— Тогда начни с малого, — посоветовал он, — делай то, что хочется, пусть и в мелочах. Путешествие в Тамарию неразумная идея, но оно может помочь определиться с желаемым. Зайди ко мне после возвращения, хорошо? Попробуем подобрать тебе дело по душе и уму, если не определишься сама.
Хэледис улыбнулась и встала, Миран тоже.
— Спасибо. Можно тебя обнять?
— Можно. Но я все еще много ем, и содержать меня накладно.
Хэледис рассмеялась и стиснула его в объятиях.
— Почему тебе вечно кажется, что я с тобой заигрываю? Я обнимаю всех близких людей.
Миран легонько погладил ее по плечам.
— Если бы я так думал, никогда бы с этим не шутил. Сохрани тебя Ловкач в дороге, а Чтец — всегда. Пусть у тебя все будет хорошо.