- Вообще-то говоря, - сказал он, когда Серж (его жена, официантка, помощник шеф-повара и мать жены) приняли у нас заказ, и мы обменялись всеми необходимыми для такого события фразами, - поскольку уж мы заговорили о твоей работе, я буду чрезвычайно признателен, если ты кинешь профессиональный взгляд на некоторые наши вложения. Закладные, доверительная собственность... и тому подобное.
Я промолчала.
- Я не могу обсуждать это с Матильдой. Она имеет дело с повседневными счетами, и здесь ей нет равных, но она слишком проницательна. Не хочу, чтобы она знала, насколько плохи наши дела.
- А дела плохи? - спросила я.
- Я же фермер, Мари-Кристин. Вот и все, что я знаю. Ферма. Скот. Я не эксперт по финансам, как ты.
Я слабо улыбнулась и поерзала на сиденье.
- Тебе неудобно? - заботливо спросил он.
- Нормально, - увильнула я.
Крайне неубедительно и, скорее всего, в неверных выражениях, я объяснила ему, что работаю в очень специфической и абстрактной области товаров широкого потребления. Я совсем не тот, кто мог бы посоветовать что-то дельное, сказала я. Он терпеливо улыбался. И явно считал, что я излишне скромничаю.
- Деньги есть деньги, - сказал он. И был прав, хотя я считала, что мой ограниченный бухгалтерский опыт вряд ли сильно ему пригодится. К счастью, подали еду, и дядя Ксавьер забыл о вложениях.
- Люблю смотреть, как женщина ест, - сказал он, наблюдая, как я вгрызаюсь в половинку дыни. И налил мне вина. - Ты слишком худенькая. Забудь о работе. И об этом слабаке, от которого ты бежишь. Ни то, ни другое не принесет тебе счастья. Ты должна остаться здесь. Это твой дом.
Я покачала головой.
- Не мой, - мягко сказала я. - К сожалению, не мой. Я должна буду скоро уехать.
- Зачем? - спросил он. - Куда? К чему такая спешка? Надо хотя бы поправиться, окрепнуть. - И тут его поразила догадка. - У тебя была назначена какая-то встреча? Куда ты ехала, когда случилась авария?
Я сделала вид, что у меня полный рот, чтобы дать себе время подумать. Я жевала этот воображаемый кусок дыни с такой энергией, словно это жесткий хрящ.
- Не знаю, - честно сказала я. - Просто убегала.
- От этого мужика?
- Да.
- А почему не поехала сразу к нам? - спросил он.
Подумав немного, я сказала:
- Ну я же не могла, правильно? Я не была уверена... Была не до конца уверена, что меня встретят с распростертыми объятиями.
Он страшно удивился.
- Ты в этом сомневалась? Как ты могла?
- Ну... - запинаясь, промямлила я, - после всех этих лет...
Повисла долгая тишина. Дядя Ксавьер увлеченно читал этикетку на бутылке вина. Наконец он сказал:
- После смерти твоего отца... был большой скандал, - он поднял на меня глаза. - Понимаешь? Большой семейный скандал. Когда твой отец узнал... голос его прервался. - Он великолепно водил машину, твой отец. На дороге не было других машин. Понимаешь, о чем я? Это не был несчастный случай. - Он налил мне ещё бокал вина. - Твоей маме было очень горько, очень больно. Она вернулась в Англию. Это я был во всем виноват. Она ожидала от меня большего, чем я мог дать ей. У меня уже была жена. Хорошая жена. Но прошлое, Мари-Кристин, вся эта путаница, которую мы сделали из своего прошлого... не имеет к тебе никакого отношения. Ты тут ни при чем.
Я усердно пережевывала ещё один воображаемый кусок дыни, потому что боялась заговорить: не доверяла своему голосу.
- Расскажите мне о ферме, - попросила я, когда, наконец, сочла безопасным "проглотить" его. Не правда ли, удачный ложный маневр, позволяющий нам держаться подальше от опасных топей и зыбучих песков? Кроме того, меня эта тема и в самом деле интересовала. Как и дядю Ксавьера. Он долго и увлеченно говорил, а я слушала. Мне нравились истории, которые он рассказывал о соседских фермах и ссорах из-за земли. Я не чувствовала за него никакой ответственности. От меня не требовалось ни развлекать его, ни ублажать его "эго". Мне не было нужды ни оправдывать его доверие, ни утешать, ни сносить его упреки, - ничего из всей этой тысячи и одной едва заметных мелочей, которые я когда-то брала на себя. Даже вспоминать противно. И почему я всегда чувствовала себя обязанной оказывать эти услуги? Как так случилось, что мы с Тони пришли к негласному и обоюдному решению, что между нами будут именно такие отношения? Так сложилось изначально - и на веки вечные, и ни он, ни я не могли - или не хотели разрушить эту конструкцию. А дядя Ксавьер ничего от меня не требовал, ничего, кроме одного: чтобы я ела, наслаждалась вином и была счастлива. Трудное задание, правда?
Мы болтали о козах и гусях, о диких кабанах и спорах по поводу границы владений, пока поглощали основное блюдо и последовавший за ним сыр. На улице стемнело, и для освещения стоявших снаружи столов зажгли мерцающие масляные лампы.
- Красиво, - сказала я.
На освещенной фонарями площади остановилась машина, из неё вышел человек. Где-то я его уже видела. Он направился к отелю и сел за стол по другую сторону окна, возле которого мы сидели. Теперь я его разглядела. На нем была белая рубашка и свободные льняные брюки. Я на девяносто пять процентов была уверена, что это тот же мужчина.
- Не нравится сыр? - спросил дядя Ксавьер, пятым чувством уловив мое беспокойство.
- Очень вкусный, - сказала я.
- Хорошо. Потому что это... - он указал на ломтик, который я ела, это сыр из Ружеарка. От наших коз.
Обсуждая с дядей Ксавьером сыр, я краем глаза поглядывала на мужчину. Он был совсем близко, как будто рядом со мной сидел. Впрочем, так и было: нас разделяло только стекло. Значит, это и есть Мэл. Я смотрела, как он заказывает вино. Он был совсем не из тех людей, с которыми, по моим понятиям, стала бы водить знакомство Крис. Слишком женственный. Длинные волосы, которые он то и дело откидывал назад. Довольно привлекательное лицо, судя по профилю, с тонкими чертами.
Мы перешли к десерту. Дядя Ксавьер почему-то выбрал его сам, полагая, что я сладкоежка. Я пыталась отнекиваться, но он настоял на том, чтобы взять мне обильно политое шоколадом bavarois78, ничего подобного я никогда не употребляла, опасаясь за свою талию.
- Пробуй, - скомандовал он, - не глупи, - и отмахнулся от моих возражений. - Не спорь. Тебе понравится.
Он оказался прав. Мне понравилась. Я отламывала темные, тающие во рту кусочки, и раздумывала, что же делать с человеком по ту сторону окна.
Один раз он скользнул взглядом по обеденному залу. Я отвела глаза. Когда же снова посмотрела, он глядел прямо на меня в легком недоумении. На этот раз глаза отвел он. И встал. Я боялась, что он пойдет обратно к машине, но он направился к главному входу гостиницы. То ли искал, с кем расплатиться, то ли в туалет. Или - третий вариант - он здесь жил.
Я извинилась.
- Отойду на минутку. В туалет, - пробормотала я.
Бросила салфетку на стол и поспешила к стеклянным дверям, ведущим в холл гостиницы. Человек с длинными волосами и в белой рубашке снимал с доски ключ.
- Мэл? - спросила я.
Он обернулся. В фас он был менее симпатичным, чем в профиль. Он смотрел на меня бледными, холодными, пустыми глазами. Потом что-то щелкнуло: он хрустнул пальцами.
- Я так и подумал, что видел вас раньше, - сказал он. - Это вы были в кафе, да? Сегодня днем. В Биллаке.
Я кивнула.
- Я и смотрю - что лицо знакомое. - Но после того как прошло ощущение победы оттого, что он не ошибся, в глазах у него снова появилось подозрительное выражение.
- Где вы взяли это платье? - вдруг спросил он. И затем, ещё более подозрительно: - Что вообще происходит? Откуда вам известно, как меня зовут?
Не к чему было ходить вокруг да около.