190. Как Тристан и Ланселот покинули Замок Перэн и достигли Долины Цветущих Роз, где Тристан сразился с Ламоратом {39} из Сорелуа и убил его; и как девица, за которую сражался Ламорат, влюбилась в Тристана и умерла от печали, когда он отверг ее.
191. Итак, согласно преданию, после того, как одиннадцать рыцарей покинули замок, Тристан и Ланселот пробыли в нем еще пять дней, а затем и они уехали, оставив Периниса. И они поехали через Черный Лес, отказав Перинису и всем, кто хотел сопровождать их, и за целый день пути не встретили никакого жилья, так что должны были заночевать в лесу. Наутро, как встало солнце, они снова пустились в путь и к девяти часам выехали в долину, прекраснее и приветливее которой не видывали они никогда в жизни, ибо всюду по ней были разбросаны тенистые купы деревьев и кустарников. На земле же расстилался сплошной ковер из роз, почему и называли это место Долиной Цветущих Роз. Восхитившись прелестным этим видом, сказал Тристан Ланселоту: "Друг мой, видели ли вы когда-нибудь столь чудное зрелище? Давайте поедем по этой местности, сколько бы она ни тянулась, ибо так все время будем под сенью деревьев". И Ланселот с ним охотно согласился. Не успели они проехать и двух шагов, как увидели среди луга десять высоких, богато убранных шатров. Они приостановились, разглядывая их, и налюбовавшись на это чудо, Ланселот сказал Тристану: "Мессир, как намерены вы поступить? Поедем ли мы вперед или вернемся?" - "Клянусь богом, - ответил Тристан, - нам следует подъехать поближе и посмотреть, кто там живет". - "Ну, что ж, и я того же мнения", сказал Ланселот.
192. Они поскакали вперед прямо к этому лагерю. И, подъехав, увидели прекрасный прозрачный источник, близ которого танцевали сорок девушек и столько же юношей под звуки бессчетных музыкальных инструментов. Тут рыцари наши остановились. И, любуясь прекрасным этим праздником, о котором я речь веду, Тристан, не сходя с коня, спросил Ланселота, как им быть. Ланселот, видя, что Тристану полюбилось веселое это собрание, ответил ему: "Клянусь богом, друг мой, нам следует сойти с коней, и присев у этого ключа, посмотреть, что будет дальше". С чем Тристан охотно согласился. Они спешились и, привязав коней к дереву, сели у источника, но вскоре увидели весьма красивую даму, которая приближалась в сопровождении двух конюших и четырех девушек. И Тристан, встав ей навстречу, почтительно ее приветствовал.
193. Дама также ласково с ними обоими поздоровалась и, взяв их за руки, спросила, какое приключение привело их сюда. "Клянусь честью, - сказал Тристан, - это наша счастливая звезда указала нам путь к вам, ибо никогда не попадали мы в столь приятное место, как это, не видели столько красивых дам и не внимали столь нежной музыке". - "О, благородные сеньоры, - сказала дама, - это еще ничто по сравнению с тем, что произойдет вечером, когда сюда пожалуют четыреста девиц и более двухсот кавалеров, дабы танцевать им на этом лугу, как и тем, что вы видите сейчас перед собою". - "Господь свидетель, прекрасная дама, все это похоже на рай, - воскликнул Тристан, но скажите мне, прошу вас, для чего устраивается этот великолепный праздник, о котором вы нам рассказали?"
194. "Я расскажу вам об этом, - говорит она, - дело в том, что живет здесь один старый рыцарь, который владеет тремя прекрасными богатыми замками, что стоят среди этого леса, и зовут его Рыцарем Широких Равнин, в честь тех прекрасных мест, что предстают сейчас вашему взору. У рыцаря этого есть дочь, с которой никто в мире не сравнится красотою. Зовут ее Дезире {40}, и это имя весьма ей подходит, ибо нет рыцаря, который, увидев ее, не влюбился бы и не пожелал ее. Так вот, случилось недавно, что один привлекательный юный рыцарь остановился в доме отца девушки и, заметив красоту и прелесть ее, так увлекся, что до сих пор не в силах уехать; а к тому же он пришелся по душе и самому хозяину и всем в замке, и всеми он тут любим, ибо и оружие и добродетели свои посвятил той, к которой пылает столь страстной любовью. И теперь, дабы еще раз доказать свою отвагу и храбрость, объявил он, что в течение пятнадцати дней будет сражаться здесь со всеми странствующими рыцарями, для чего пригласил окрестных дам и кавалеров, дабы оценили они его ратное искусство. Вот теперь вам известно, для чего мы все здесь собрались".
195. И Тристан сказал ей: "Благородная дама, я почтительнейше благодарю вас за ваш рассказ, но я прошу вас оказать еще одну милость и назвать имя рыцаря, о котором вы сейчас говорили". - "Знаете ли, сударь, - ответила дама, - я не смогу вам назвать его настоящее имя, но с того дня, как он прибыл сюда, его зовут не иначе, как Влюбленный из Сорелуа {41}, а еще известно, что приходится он племянником королю Ста Рыцарей". - "Поверьте, воскликнул Ланселот, - что если это действительно так, как вы сказали, то это рыцарь из благородного семейства и, верно, родственник Галеота, принца Неведомых Островов, что был мне одним из самых верных друзей, каких только я имел". И глаза его увлажнились, когда он вспомнил об этой дружбе и о доблестном Галеоте, но Тристан, видя, что Ланселот плачет, прервал разговор и спросил у дамы, прибудет ли вместе с рыцарем и прекрасная Дезире. "Конечно, - ответила она, - и все собрались здесь из любви к ней, ибо влюбленный рыцарь пожелал, чтобы отец девушки узрел воочию его доблесть и силу перед тем, как отдать дочь ему в жены. Потому я и прошу вас подойти к нашим шатрам, ибо скоро они будут здесь". И оба рыцаря ответили, что охотно ей повинуются. Они последовали за дамой и ее девушками, а двое юношей отвели их коней к коновязи. Дама же в это время ласково беседовала с рыцарями, хваля их осанку и благородную наружность.
196. Пока они так беседовали, глядя на танцующих девушек, прибыли на луг многие дамы и кавалеры, и эти последние на всем скаку сшибались копьями. Тогда Тристан и Ланселот подняли вверх древки своих копий, желая защитить девушек от тесноты и давки, которая поднялась из-за конных. За что дамы стали восхвалять и одобрять их, а сами все без исключения заглядывались на обоих видных рыцарей, в особенности на Тристана, который среди всех выделялся красотою. И кругом говорили, что они, верно, из королевства Логр и из числа рыцарей Круглого Стола. А пока суд да дело, прибыл и Ламорат из Сорелуа, рядом с ним на богато убранном скакуне ехала юная Дезире, а за ними два конюших на могучих конях везли - один шлем и копье Ламората, другой его щит, на котором был изображен рыцарь, склонившийся перед дамою. Эти доспехи носил он с тех пор, как прибыл в эту страну. Когда Тристан увидел его, он указал на него Ланселоту, говоря: "Боже мой, взгляните, милый друг, мне кажется, этот рыцарь до безумия влюблен в свою даму". - "Клянусь богом, - ответил Ланселот, - вид у него такой, будто любви его нет предела".
197. При этих словах увидели они, как Ламорат, первым сойдя с коня, помог спешиться девушке и повел ее в шатер к другим девицам, а там сказал ей громко: "Красавица, я хочу, чтобы пятнадцать дней подряд вы, как и прочие гости, убеждались в моей отваге, видя победы мои над всеми странствующими рыцарями. И этот бой затеваю я для того лишь, чтобы перед тем, как стать моей супругой, знали вы, какого рыцаря берете в мужья. Я молю бога лишь о том, чтобы все рыцари короля Артура и рыцари Круглого Стола, о которых слава идет повсюду, явились сюда сразиться со мною". Тогда заговорила та дама, которая привела в шатер Тристана и Ланселота: "Мессир Ламорат, знайте, что прибыли к нам два сильных и прекрасных собою юных рыцаря, столь приятного и учтивого вида, что лучше их я в жизни моей не встречала. Я встретила их у источника и пригласила сюда, на что они весьма охотно согласились. И мои слуги привязали их коней под тем навесом. Рыцари же стоят там, подле носилок, и следят, чтобы лошади не сталкивались и не причиняли беспокойства или неудовольствия дамам. Но более всего я удивилась, когда поняла, что они родом из королевства Логр и из дома короля Артура". Тогда Ламорат попросил ее привести рыцарей в его шатер, чтобы узнать у них доподлинно, кто они и откуда.
198. Тут дама отправилась за ними и попросила их подойти к Ламорату, девушке и прочим гостям, собравшимся в шатре. Они охотно повиновались даме, которая, взяв их за руки, повела к Ламорату, а тот, завидев их, пошел им навстречу, и они, сойдясь близко, приветствовали друг друга, после чего Ламорат подал руку Тристану, а дама - Ланселоту, и привели их в шатер, где находилась Дезире с несколькими другими дамами. И, войдя туда, Ламорат, указав Тристану на прекрасную Дезире, спросил: "Взгляните, мессир рыцарь, не правда ли, перед вами самая красивая девица в мире?" - "Клянусь честью, отвечал Тристан, - без всякого сомнения, она кажется мне одной из прекраснейших дам этой страны". - "Нет, мессир, - воскликнул тот, - вы избегаете прямого ответа на мой вопрос! Ведь я спросил вас, находите ли вы ее само: красивой девушкой в мире?" - "Этого я не нахожу, - сказал Тристан, - ибо знаю других, которые красотой ее превосходят". И когда Ламорат услышал эти слова, он разгневался и яростно крикнул Тристану: "Я не знаю, рыцарь, кто вы и откуда, но с первого же раза вы показали себя слишком глупым и неотесанным, чтобы разбираться в красоте, я же готов сразиться с каждым, кто посмеет не признать девицу Дезире красивейшей среди смертных!" - "Поверьте, рыцарь, - сказал Тристан, - много я повидал неразумных рыцарей, но вы превзошли их всех, и все же извиняю вас, ибо вы ослеплены любовью; но, коли вы будете упорствовать в своем мнении, то придется вам сразиться со мною, да и всем прочим, кто уподобится вам, тоже". - "Клянусь богом, - ответил Ламорат, - если бы я не хотел расстроить компанию гостей, которые собираются сесть за стол, то я бы наказал вас за ложь". - "В добрый час, - сказал Тристан, - до трапезы или после нее, или в любой час, когда вам угодно, я готов мечом подтвердить то, что я заявил вам". - "Ну, что же, - вскричал Ламорат, - после трапезы я вызываю вас на бой!" И Тристан ответил: "Я принимаю вызов".
199. Тут они замолчали, так как столы были уже накрыты, и гости готовились усаживаться. И каждый, сев на свое место, приступил к трапезе. По всем шатрам прошел уже слух, что чужеземный рыцарь должен сразиться с Ламоратом, и всякому хотелось посмотреть на этот бой. Все столы были заняты дамами и кавалерами, Тристана же посадили напротив Дезире, которая не отводила от него глаз, пораженная его красотою, и, изумляясь, думала про себя, что нет на свете рыцаря краше и привлекательнее его; и, хоть раньше она полагала то же самое про Ламората из Сорелуа, теперь решила, что ни красотою, ни осанкой не сравняться ему с Тристаном. И оттого она не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, а Ламорат, заметив это, от гнева и негодования переменился в лице и побледнел, но изо всех сил постарался скрыть свой гнев; Тристан же, угадав его волнение, стал подавать Дезире то, что она хотел отведать, и беспрестанно развлекал ее разговорами, дабы еще сильнее разозлить Ламората из Сорелуа, который и так был вне себя. Дезире ж думала втайне, что хорошо бы Ламорату погибнуть на поле битвы от руки этого прекрасного рыцаря, чтобы ей выйти потом за него замуж.
200. За всеми этими делами, о которых я речь веду, отобедала компания и столы были убраны. Тогда вскочил Ламорат на ноги и обратился к Тристану, говоря: "Мессир рыцарь, пришло нам время начать бой". - "В добрый час", ответил Тристан. Но прекрасная Дезире упросила их отдохнуть час или два, так как жара была в самом разгаре, и Ламорат ответил: "Благородная девица, я повинуюсь любому вашему желанию". И прекрасная Дезире, поблагодарив их, велела отложить бой, пока они отдохнут. Она призвала ту даму, которая встретила Тристана и Ланселота у источника, и попросила ее приготовить две постели, чтобы гости могли отдохнуть. И дама, взяв за руки Ланселота и прекрасного Тристана, отвела их в один шатер, где и помогла им раздеться и расположиться, как им удобно. Когда же она их увидела без доспехов и одежды, то сказала себе, что это самые прекрасные создания на свете и что лучшего сложения ей в жизни видеть не приходилось. И дама, вернувшись к Дезире, рассказала ей о красоте обоих рыцарей, особенно, о красоте Тристана, с которым Ламорат готовился биться. А Ламорат в это время также отдыхал на постели в своем шатре, где сон его сморил не столько от усталости, сколько от гнева.
201. Девица же Дезире подозвала к себе ту даму, что укладывала спать Тристана и Ланселота, и сказала ей: "О, добрая моя наперсница и госпожа, я так вам доверяю, не смогли бы вы найти способ взглянуть в какую-нибудь щелочку на этих двух рыцарей, чтобы ни одна душа о том не узнала, - мие хочется посмотреть на них теперь, когда они без доспехов, дабы убедиться, так ли они красивы, как вы говорите". - "Ну, что ж, - ответила добрая дама, - это можно устроить". И она взяла ее за руку, делая вид, будто ведет ее наружу по надобности, и провела ее скрытно к тому шатру, где крепким сном спал в это время Тристан, протянув руки поверх покрывал. Когда Дезире посмотрела на прекрасное лицо и белую кожу Тристана, и сильные, мускулистые его руки, то подозвала она старшую даму и сказала: "Да, вы правы, - передо мною самое совершенное создание божье, какое я когда-либо видела. Стоит лишь взглянуть на его прекрасные руки, чтобы понять: все, что скрыто под покрывалами, не менее красиво. И эта красота, которую вижу я перед собою, убивает ту любовь, что питала я к Ламорату из Сорелуа. Так пусть же даст господь, чтобы тот был убит, а этот стал моим возлюбленным!" Когда старшая дама услышала слова Дезире, то, схвативши ее за руку, повлекла прочь от шатра, боясь, как бы Тристан не проснулся, ибо поняла она, что красота Тристана свела девушку с ума. Но Дезире воскликнула: "О, добрая моя госпожа, зачем вы уводите меня отсюда? Запомните же: если вы не сделаете так, чтобы он полюбил меня, я прокляну вас, и, если вы не пообещаете мне исполнить это, то станете причиной моей смерти".
202. Тогда дама обещала ей сделать все, что возможно. И они ушли, покинув спящего Тристана, и вернулись к себе. Тем временем Ламорат, который достаточно отдохнул, встал и оделся, а затем, войдя в шатер Дезире, попросил ее разбудить рыцаря, ибо настал час сражения. И Дезире сказала ему: "Коли богу будет угодно, пусть эта битва состоится к чести и славе вашей и во имя любви, которую я к вам питаю, но знайте, что я сильно опасаюсь за ее исход, ибо я видела рыцаря, с которым вы собираетесь сражаться, и он сложением своим превосходит вас". - "Ах, красавица, - отвечал Ламорат, - не бойтесь ничего, ибо уверитесь сегодня в том, какую силу дает мне созерцание красоты вашей; любовь моя к вам столь сильна, что даже если бы пришлось мне сразиться сегодня и с Тристаном, и с Ланселотом, лучшими рыцарями королевства Логр, я и то не убоялся бы и победил их обоих. Обещайте лишь, что вы в числе других дам будете присутствовать на нашем бою". И он попрощался с девушкой и вышел прочь из шатра. Ланселот, со своей стороны, снаряжал Тристана, и, когда тот был совсем готов, то прошелся перед дамами, а они, заметив его, стали шептаться меж собою, говоря, что, несомненно, это красивейший из всех рыцарей, каких они когда-либо видели.
203. Тут Тристан увидел Дезире, и он сказал ей: "Прекрасная дама, я готов сразиться с рыцарем, когда ему будет угодно". На что ответил Ламорат: "Ну, что же, сядем на коней". Ланселот уже держал Тристану коня возле их шатра. И Тристан, заметив, какую любезную услугу оказывает ему друг, горячо поблагодарил его, покраснев от стыда, ибо Ланселот держал ему стремя, чтобы помочь сесть в седло; но не захотел Тристан принять помощи, а прыгнул в седло, не коснувшись стремени, так легко и стремительно, словно вознесся чудом. Ламорат, который был уже на коне, крикнул ему: "Мессир рыцарь, пора начинать наш бой!" И Тристан ответил: "Ну, что ж, пожалуй, но сперва я хотел бы сказать два слова этой прелестной даме". И все это он делал для того, чтобы уязвить рыцаря как можно сильнее. Но Ламорат ему возразил: "Нечего вам с нею разговаривать, вам и без того есть чем заняться". - "Как, - воскликнул Тристан, - вы собираетесь запретить мне побеседовать с девушкой?" - "Да, клянусь, я вам запрещаю это", - ответил Ламорат.
204. Но Тристан пренебрег его словами и, ударив шпорами своего коня, подъехал к девушке. А Ламорат, увидев это, опустил копье и ринулся на Тристана, и когда Тристан услышал шум, то повернул своего коня и встал лицом к Ламорату. Они нанесли друг другу страшные удары, от которых их копья расщепились, а больше никакой беды не произошло. Тристан, обернувшись к противнику и выхватив меч, нанес ему такой чудовищный удар по шлему, что Ламорат почти без чувств свалился с седла. Тогда сказал ему Тристан: "Клянусь богом, мессир рыцарь, теперь-то я поговорю с дамой, хоть это вам и не по душе", И, приблизившись к Дезире, Тристан приветствовал ее, как только мог учтиво, а девица, поклонившись ему в свою очередь, сказала: "Мессир рыцарь, я рада видеть вас, но будьте любезны, скажите, зачем вы подошли?" "Клянусь богом, - ответил Тристан, - подошел я для того лишь, чтобы предупредить вас: отныне ищите себе другого возлюбленного или мужа, не рассчитывая на Ламората из Сорелуа, ибо вы его потеряете из-за его же гордыни". На что девица ему ответила: "Пусть тот, кого я люблю, останется сегодня в живых".
205. При этих словах рыцарь из Сорелуа очнулся от полученного жестокого удара и увидел, что Тристан разговаривает с девицей, и это зрелище так его разъярило, что, не помня себя, он кинулся на Тристана с поднятым мечом, но Тристан успел подставить свой щит, надежно прикрыв себя, и меч пришелся по шее коня, где и оставил глубокую рану. Тогда Тристан увидел, что конь его ранен, он опечалился и крикнул: "Эй, рыцарь, какая низость, вымещать ненависть ко мне, увеча моего коня!". На что Ламорат ответил ему: "Простите, мессир, это получилось случайно и неумышленно. А потому я сойду со своего коня, и будем сражаться пешими". И они сошли с коней, оставив их на лугу, но Ланселот тотчас подбежал к коню своего друга, чтобы осмотреть его рану. И вот оба рыцаря начали свой пеший бой, и вступили в него с отвагою, ибо были перед дамами, и обменивались они такими ударами, что все, смотревшие на них, называли их храбрейшими и сильнейшими рыцарями, но по Ламорату видно было, что его сил ненадолго хватит, чем Дезире втайне тешилась, решив про себя, что отдаст свою любовь Тристану, как только Ламорат будет мертв.
206. Так шел этот кровавый бой, и Ламорат изнемог до того, что не в силах был удержать свой меч и щит, и тогда, отступив назад, сказал он Тристану: "Прошу вас, храбрый рыцарь, окажите милость и дайте передышку, чтобы я мог переговорить с вами". И Тристан прекратил бой. Ламорат отдышался и лишь потом сказал: "О, мессир рыцарь, заклинаю вас всем святым, назовите мне ваше имя, чтобы я узнал его перед тем, как умереть здесь". - "Как, милый друг, - воскликнул Тристан, - неужто до того дошло дело, что вы заговорили о смерти?" - "Клянусь богом, - ответил Ламорат, - она сейчас придет ко мне". "Мессир рыцарь, - сказал Тристан, - раз уж вам так хочется узнать мое имя, не стану скрывать его от вас. Я - Тристан из Леонуа, племянник короля Корнуэльского". - "О, мессир, - воскликнул рыцарь, - вы меня утешили, ибо за честь почитаю я принять смерть от руки такого рыцаря, как вы, и этим поражением род мой не будет опозорен. Если бы я знал ваше имя до боя, я не стал бы с вами биться, пусть бы мне посулили за это горы золота, но раз уж довелось мне принять смерть от вашей руки, я обращаюсь к вам с просьбою: передайте от меня последний привет доблестному Ланселоту Озерному, ибо он наставник мой и друг, - я и прибыл в эту страну только затем, чтобы его увидеть; если же спросит он мое имя, скажите ему, что я - Жирар из Сорелуа, близкий родственник Галеота, принца Неведомых Островов".
207. И при этих словах Ламорат зашатался, ибо ноги уже не держали его и смерть была близка. Ланселот, увидев, что он падает, бросился поддержать его, и также подбежали к нему многие дамы и девицы. Тут Тристан и передал Ланселоту то, что сказал ему Жирар, и когда тот все узнал, то горячо пожалел его и доброго Галеота, которого он некогда так любил, и он тяжко вздыхал, говоря так: "О, доблестный Жирар, милый мой друг, какая печаль терзает мою душу при виде вашего поражения". При этих словах открыл Ламорат глаза, ибо привела его в чувство скорбь Ланселота. И он спросил: "Мессир рыцарь, отчего вы так сокрушаетесь?" На что Ланселот ему ответил: "Жирар, милый друг мой, я и есть Ланселот, которому вы передали последний ваш привет, а скорблю я о том, что вы умираете, как печалился и о вашем родственнике, известном своей отвагой и столь любимым мною при жизни". Едва бедный юноша понял, что перед ним стоит Ланселот, то приподнявшись, насколько силы ему позволяли, и взяв Ланселота за руку, сказал: "О, благородный Ланселот, как радостно мне теперь оттого, что я смог увидеть вас перед смертью". И больше он не вымолвил ни слова, ибо душа его рассталась с телом, и видя это, все присутствующие стали громко оплакивать его, даже сам Тристан погрузился в печаль.
208. Девица Дезире ясно видела, что Ламорат отдал богу душу, но ни одной слезинки не пролила, а первым делом после кончины Ламората велела позвать к себе Ланселота, и тот подошел к ней. Дезире взяла его за руку и сказала: "Мессир рыцарь, я с детства слышала о том, что доблестью, отвагой и всеми высокими рыцарскими достоинствами никто в мире не может сравниться с двумя рыцарями, и один из них Тристан из Леонуа, а второй Ланселот Озерный. Если бы сегодня утром я знала, что это вы и есть, то, поверьте, оказала бы вам все надлежащие почести. Э так как теперь мне известно, что вы и есть Ланселот, о котором повсюду идет слава, и который так горячо любит Тристана, то я и позвала вас затем, чтобы просить у вас прощения, и то же прошу вас передать прекрасному Тристану. Скажите ему также, что с той минуты, как я его увидела и оценила его красоту, любовь к нему вытеснила из моего сердца склонность к Ламорату из Сорелуа, которого только что прибрал бог, так что ныне мое сердце бьется для одного лишь Тристана. Ламорат мертв, а, стало быть, в моей любви больше не нуждается, вас же я хочу просить, чтобы вы уговорили друга вашего Тристана, благо он слушает вас, стать моим возлюбленным и служить мне, иначе знайте, мессир рыцарь, я не стану жить".
209. Когда Ланселот услышал слова девушки, он понял, что любовь лишила ее разума, и сказал ей в великом изумлении: "Благородная девица, я счастлив, что вы столь горячо полюбили друга моего Тристана и доверили мне свою тайну, но, по моему разумению, не место и не время передавать ему сейчас вашу просьбу, ибо весьма скорбит Тристан об убитом рыцаре, да и по всему лугу, если прислушаетесь, разносятся горестные рыдания дам и кавалеров". Когда Ланселот сказал это, девушка поняла, что ему не хочется передавать ее поручение. Поэтому попросила она Ланселота, чтобы он, по крайней мере, прислал к ней Тристана. И это Ланселот обещал ей. Он пошел за Тристаном и привел его в шатер девицы, а та, увидев его, весьма почтительно перед ним склонилась и сказала: "Добро пожаловать, мессир Тристан, нет для меня гостя желаннее вас". И Тристан ей ответил: "Пусть господь исполнит любое ваше желание".
210. Затем сели они на скамью, а Ланселот вышел из шатра, оставив их наедине. Тут принялась девушка поверять Тристану все свои желания и страсть, которая ее мучила, и так говорила она: "Узнайте, рыцарь, что я просила вашего дорогого друга Ланселота передать вам мои слова, но он затруднился это сделать. Почему я решилась исполнить это сама, ибо кто же лучше меня знает мою беду и мою страсть к вам, единственному целителю, который в силах облегчить любовный мой недуг. Хочу сказать вам, что несравненная ваша красота так глубоко поразила мое сердце, что любовь, которую питала я к убитому вами рыцарю, растаяла, как дым, и я не испытываю к нему никакого сожаления и не желаю, чтобы он вернулся к жизни. Знайте, что вся я в вашей власти, как душою, так и телом, и вы можете делать со мною, что хотите". Но Тристан отвечал ей: "Милая девица, ради господа бога, успокойтесь, прошу вас, и откажитесь от этих слов, ибо я менее всех прочих могу помочь вам. Тело мое и душа отданы другой, так что не в силах я облегчить ваше горе. Просите у меня что-нибудь иное, и я выполню все, даже если смерть будет грозить мне".
211. Когда красавица услышала его ответ и поняла, что не получить ей того, чего она так пылко домогалась, ибо любовь Тристана для нее недоступна, силы разом покинули ее, и она, вздыхая, сказала: "О, Тристан, какое зло причинили вы мне своим отказом! Я-то полагала, что вы самый любезный кавалер из всех, кто живет на свете, но теперь я знаю, что вам нужны лишь сражения и слава; так зачем же, притворяясь влюбленным в меня, принесли вы гибель Ламорату из Сорелуа, который столь предан был мне, что пошел за меня на смерть! Но, раз уж он погиб из-за меня, я докажу вам, как тяжела и горька мне его участь. Молю бога, чтобы он покарал вас за низкий обман, что вы совершили!" С этими словами выбежала она из шатра, оставив Тристана, и бросилась к тому месту, где лежал Ламорат. И, подбежав к нему, она растолкала всех собравшихся, и долго смотрела на мертвого, а потом сказала: "О, милый рыцарь, Влюбленный из Сорелуа, как жаль, что любовь ко мне обрекла вас на смерть, ибо лишь одна я причина гибели вашей. Плохо же я отплатила вам, когда из-за красоты Тристана пренебрегла любовью вашей. За вашу гибель я желаю смерти тому, кто отверг меня. Теперь я утратила любовь и того и другого, и одно мне остается - умереть, дабы искупить мою измену!" И, бросившись на его тело, девушка крепко обняла его, и жизнь покинула ее.
212. Когда все, кто там был, увидели, что девушка умерла, впали они в глубокую скорбь, но более всех горевал, конечно, старый рыцарь, отец девушки. Он был охвачен таким отчаянием, что все кругом прониклись жалостью к нему, и Тристан с Ланселотом плакали вместе с другими. Потом Ланселот сказал благородному старому рыцарю: "Мессир, великая ваша скорбь ничем не поможет вашей дочери, надо покрыть уела умерших и доставить их в замок, и пусть им воздадут все почести, какие им подобают". И старый рыцарь, а с ним и все собравшиеся, одобрили слова Ланселота. Положили тела в два гроба, отнесли их в замок и там похоронили с великой пышностью, воздав покойным подобающие почести. Затем насыпали над ними высокую могилу и написали: "Здесь покоятся Ламорат из Сорелуа и девица по имени Дезире, которая умерла в отчаянии, когда Тристан отверг ее любовь".
XVII
213. Как Тристан и Ланселот покинули замок и отправились в аббатство Оливье Вермейль, и как они переоделись там монахами {42}, чтобы поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой, и что из этого вышло.
214. Итак, согласно преданию, когда Ланселот и Тристан погребли оба тела, они еще четыре дня прожили в замке отца Дезире, ибо Тристану пришлось залечивать рану. На четвертый же день рана его затянулась, и он спросил Ланселота, не пришло ли им время уезжать, дабы продолжить их путешествие. На что Ланселот сказал: "Друг мой, все будет так, как вы хотите, но когда угодно вам ехать?" - "Клянусь богом, - сказал Тристан, - я бы очень желал отправиться в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; мы можем поехать туда тайно". - "Мессир, - ответил Ланселот, - предоставьте это мне, и я все устрою так, что ни одна живая душа не признает нас, кроме самой королевы". Обнял его прекрасный Тристан и поцеловал множество раз, спрашивая, как собирается он сделать это. "Пока не скажу вам, - ответил Ланселот, - но я уже придумал, как устроить это дело. Собирайтесь же в путь". Распрощались они с рыцарем, отцом Дезире, и, надев доспехи, сели на коней. Ланселот поехал вперед, прямо и никуда не сворачивая, направляясь к аббатству Оливье Вермейль, ибо хорошо был знаком с аббатом, а тот приходился кузеном королеве Сорио {43}, его матери.
215. Так ехали они несколько дней, пока не добрались до этого аббатства, где и были весьма радушно приняты. Когда святой аббат услышал о прибытии Ланселота в сопровождении другого рыцаря, то он очень обрадовался и спросил, кто же тот другой рыцарь. И Ланселот сказал ему: "Милый мой дядя и аббат, знайте, что рыцаря этого почитают за лучшего в мире". Тогда подошел аббат к Тристану, и приветствовав его ласково, спросил, как его имя. И Тристан ответил: "Мессир аббат, поскольку вы родственник доблестного Ланселота, я вам назову себя. Знайте же, что я - Тристан и верный слуга Ланселота". И аббат горячо обнял его, говоря: "Милый Тристан, добро пожаловать, вас я желал узнать, как никого другого на свете. Наконец-то вижу я вас пол своей крышей вместе с Ланселотом Озерным, моим племянником, и теперь смогу похваляться, что принимал у себя двух самых прославленных рыцарей нашего времени". И так был доволен добрый аббат их приездом, что приказал готовить богатый пир, ибо жил он в большом достатке, владея еще многими аббатствами как в Бретани, так и в королевстве Корнуэльском. И в этом аббатстве отдыхали рыцари два или три дня, а к концу третьего дня Тристан спросил у Ланселота, как же думает он устроить то, что обещал. Ланселот ему отвечал, что все идет как положено, следует лишь набраться терпения. После этого он пошел к аббату и, отведя его в сторонку, сказал: "Милый дядя и родственник, я попрошу вас об одной милости, в которой весьма нуждаюсь, и услуга ваша избавит меня от громкой огласки". На это аббат ответил ему: "Милый мой племянник, просите, чего хотите, я все сделаю для вас и прекрасного Тристана, ибо ни в чем не могу вам отказать".
216. И Ланселот, поблагодарив его, сказал: "Узнайте, милый дядя, в чем заключается просьба моя и Тристана: нам нужны два монашеских одеяния, которые мы смогли бы надеть поверх доспехов, дабы не быть узнанными, ибо мы задумали поехать в Тинтажель повидаться с королевой Изольдой; если же король Марк или злодей Андрет узнают нас, то мы подвергнемся большой опасности. И поэтому, милый дядя, помогите нам переодеться монахами. А еще пошлите с нами какого-нибудь надежного человека с письмами за вашей печатью к аббату Тинтажеля и всем тамошним монахам, ибо мы не можем явиться туда с пустыми руками. Ваш человек представит им нас, как ваших монахов, дабы они приняли нас и делали все, что мы захотим". - "О, милый мой сын, - ответил аббат, это дело гораздо опаснее для меня, чем для вас, но раз уж вы меня просите, я возьму грех на душу и сделаю по-вашему; любому другому я отказал бы, но знаю, что отказав вам, я потеряю дружбу вашу и расположение прекрасного Тристана, а потому и помогу вам, хотя предупреждаю, что и вам грозит в таком деле великая опасность". И он велел позвать одного надежного монаха, которому мог довериться. И посвятил его в дело, наказав в точности выполнять приказы Ланселота и Тристана, что монах ему торжественно обещал. Тогда надели оба рыцаря плащи и капюшоны, скрыв сваи доспехи, горячо поблагодарили аббата Оливье Вермейль и, распрощавшись с ним, уехали, увозя за собой монаха с письмами.
217. Они отправились прямо в королевство Корнуэльское и через несколько дней добрались до бескрайнего леса по названию Барнеро {44}, что в земле Корнуэльской. Тристан ехал впереди, ибо он знал дорогу, и немного погодя встретили они пятерых рыцарей, верхами и в доспехах. Тристан, указав на них Ланселоту, спросил: "Мессир, знаком ли вам кто-нибудь из тех рыцарей, что скачут нам навстречу?" - "Клянусь, я знаю их всех, - ответил Ланселот, - это рыцари Круглого Стола. Они служат королю Артуру и все как один благородны и храбры". - "Назовите же мне их", - попросил Тристан. - "Господь мне свидетель, мессир, тот, кто скачет впереди, это сэр Жирфлет {45}, а рядом с ним Мордрет, племянник короля Артура, третьего зовут Тор {46}, сын Ареса, четвертого - Бранделис, а последним едет Сагремор Одержимый". - "Как думаете вы, мессир, - спросил Тристан, - захотят ли они разузнать у нас, кто мы и куда едем?" - "Что ж, я полагаю, - отвечал Ланселот,что они заговорят с нами, ибо мы одеты монахами, а едем с копьями и щитами; они, верно, решат, что мы - беглые монахи {47} из какого-нибудь аббатства и захотят отобрать у нас наших коне я. И потому, если вы решили поговорить с ними, то взвешивайте каждое ваше слово".
218. При этих словах подъезжает к ним Жирфлет и видит перед собою трех монахов, из которых двое что-то уж слишком ловко сидят на конях, да еще держат щиты и копья. Он указал на них своим товарищам, и все они начали смеяться. А Мордрет решил позабавиться и заявил, что сейчас он этих монахов проучит. И, оставив своих спутников, он поскакал ко встречным. Тогда Тристан спросил Ланселота, как зовут того, кто к ним скачет, и Ланселот ответил ему, что это Мчрдрет. И Тристан попросил его: "Милый друг, подождите меня здесь, а я поеду ему навстречу". И подъехал к Мордрету так близко, что они могли говорить. Первый заговорил Мордрет, вот что он сказал: "Эк, ты, проклятый монах, ну-ка, скажи, отчего те двое остановились и не едут дальше?" - "Какое вам дело, - отвечал Тристан, - едут они или стоят на месте?" - "Я для того лишь спрашиваю, - сказал Мордрет, - что мне нужен конь вон под тем долговязым монахом, для него-то он слишком хорош, а еще я желаю получить копье его и щит, что висит у него на шел". - "Клянусь богом, рыцарь, отвечал Тристан, - если вы зоветесь Мсрдретом, приятелем Бреса Безжалостного {48}, который рыщет по земле Логр, бесчестя девушек, то почему бы вам и не отнять коня и доспехи у этого монаха?" Когда Мордрет услышал эти заносчивые речи, он весь налился кровью от гнева и крикнул: "Это как же, господин монах, вы смеете защищать от меня того монаха!" - "Клянусь богом, смею, сказал Тристан, - и заверяю вас, что от наскока вашего будет вам больше урона, чем пользы". - "Ах, вот как? - вскричал Мордрет, - ну коли вы поддались соблазну удрать из своей кельи, чтобы разъезжать по лесам на манер странствующих рыцарей, дай-ка я попытаю, как вы управляетесь со своим копьем".
219. И он отъехал от Тристана, а Тристан подождал немного, и увидев, что Мордрет летит на него, как ураган, также пустил своего коня и ударил Мордрета с такой силой, что разом выбил его из седла, причем его копье осталось цело, копье же Модрета расщепилось. Рыцари короля Артура, которые с нетерпением ждали, когда Мордрет побьет копьем монаха, поразились, видя его падение. Тристан же, решив показать им свою силу, приблизился к Мордрету и сказал: "Ну что, рыцарь-задира, неповадно вам будет теперь спешивать монахов?" А Мордрет поднялся и, выхватив свой меч, крикнул: "Эй ты, проклятый поп, если тебе удалось выбить меня из седла, так у меня еще остался меч, посмотрим, чья возьмет!" - "Клянусь богом, - ответил Тристан, мне что-то не хочется биться на мечах, ведь мое-то копье цело, да, кроме того, верно, ваши спутники захотят отомстить за ваш позор. Так что убирайтесь-ка вы прочь!" - "Ах, проклятый монах, - вскричал Мордрет, - твои заносчивые речи мне, что нож в сердце; я тебя просто убью, если ты не намерен защищаться!" И он кинулся на Тристана, а тот, увидев, что на него нападают с мечом, воскликнул: "О, подлый рыцарь, если вы хотите усугубить свой позор, так я вам в этом помогу!" И поняв, что задира Мордрет не желает отступаться от него, выхватил Тристан свой меч из ножен и, прыгнув навстречу Мордрету, нанес ему столь страшный удар по голове, что Мордрет, не выдержав его, покатился замертво.
220. А Тристан, видя его поверженным, сказал: "Ага, низкий рыцарь, вы не хотели миром покончить дело и по-дружески отпустить нас, так мы теперь силою расчистим себе путь". Он сел на своего коня, которого держал Ланселот, и стал поджидать, не полезут ли и другие в драку с ним. Ланселот же вернулся назад, к монаху. Когда Жирфлет увидел мощный и страшный удар, который Тристан нанес Мордрету, он от души поразился и сказал своим спутникам: "Сеньоры, я полагаю, что эти два монаха - отважные и храбрые рыцари, а монахами они оделись, дабы не быть узнанными, и, если бы не месть за Мордрета, клянусь, следовало бы дать им уехать, но он наш товарищ, и мы должны сразиться за него, для чего я и еду первым". И он, подъехав к Тристану, крикнул ему: "Господин монах, знаю, что неподобающе я поступаю, вызывая вас, но товарищей должно защищать, а потому - берегитесь!" И на эти слова Тристан ответил тем, что пустил своего коня и ударил своего противника с такою мощью, что выбил его из седла и разбил в щепы его копье. Копье же Тристана осталось цело.
221. Когда Жирфлет упал, он тут же вскочил на ноги и крикнул монаху: "Эй, проклятый монах, теперь я вижу, что копьем вы владеете куда лучше меня, но у меня есть еще и меч, и, хоть заставить вас биться я не могу, но прошу вас принять вызов". - "Этого я не сделаю, - ответил Тристан, - пока копье мое цело, я буду сражаться им, а на мечах померяюсь силами лишь с тем, кто копье мое разобьет и меня попросит биться с ним дальше". - "Ваша правда, храбрый монах, - сказал Жирфлет, - сделаем так, ибо вы правы, я же неправ". И он приблизился к Мордрету и сказал ему: "Мессир рыцарь, своим позором обязаны вы вашей спеси". - "Клянусь богом, - ответил Мордрет, - этот монах играючи управляется с копьем и сражается на удивление ловко". Тем временем приблизился и Бранделис, чтобы сразиться в свою очередь, громко восклицая: "Ну-ка, проклятый монах, поберегись!" И Тристан, услышав это, пришпорил своего скакуна и ударил рыцаря конем и щитом, так что тот покачнулся в седле и рухнул наземь. При падении копье его разлетелось вдребезги, копью же Тристана ничего не сделалось. Когда Сагремор Одержимый увидел, как побивают его товарищей, то сказал: "Святая матерь божья, - как мне совладать с этим чертовым монахом, который взял верх над тремя такими рыцарями! Но делать нечего, приходится вступиться за их честь". И он набросился на Тристана и ударил в его щит своим копьем, так что оно разлетелось в щепы, а Тристан ранил его и сбросил с седла, копье же свое сберег. Но Сагремор сразу же вскочил на ноги, и подойдя к Жирфлету, сказал ему: "Мой милый Жирфлет, прошу вас, послушайте меня и давайте отомстим за позор Мордрета, ибо он и мы опозорены из-за его гордости".
222. Когда Тор, сын Ареса, увидал поражение своих спутников, то решил про себя, что тот, кто их побил, не был ни монахом, ни рыцарем, но дьяволом, которого не берут копье и меч, ибо нельзя было и помыслить о том, что это дело рук человеческих. "Но я должен сразиться с ним, чего бы мне это ни стоило". И он пришпорил своего коня, чей топот был подобен грому, а Тристан, увидев его, приготовился к бою. Тор нанес удар Тристану и сломал копье, но Тристан даже не покачнулся, а в свою очередь ударил Тора с такой невиданной силой, что подпруга и нагрудный ремень Торова коня лопнули, а сам он вместе с седлом меж ног кубарем перелетел через круп, а ведь был он одним из лучших бойцов в земле Логр. И, увидев этот могучий удар, спутники Тора даже засмеялись, говоря меж собою, что никогда не встречали они столь искусного в бою монаха или аббата, как этот, сам же Тор, грохнувшись оземь, был потрясен еще более, нежели все остальные. Однако он сразу же вскочил на ноги, но в схватку больше не полез, а лишь поднял седло и, водрузив его на спину коня, взял его под уздцы и отвел к своим товарищам.
223. Когда Тристан понял, что Тор больше не намерен сражаться, то был он весьма удивлен, ибо считал его самым сильным и стойким из всех своих противников. Он приблизился к нему и сказал: "Достойный рыцарь, нам следовало бы продолжить бой, ибо то, что я сбросил вас наземь, отнюдь еще не победа над вами. Случилось это не по вашей немощи, а оттого, что слабы подпруги у вашего коня. Знайте, что я почитаю вас сильнейшим и искуснейшим противником в игре на копьях". Когда Тор услышал учтивые речи Тристана, он ему ответил: "Мессир, не буду я больше биться с вами ни на копьях, ни на мечах, уж лучше пребывать мне в позоре, как моим товарищам, ибо ни подпруга, ни нагрудник моего коня не выдерживают ваших ударов, да и не по душе мне биться с вами". - "Ну, что же, как вам будет угодно, я благодарен за откровенность, но скажите мне, как ваше имя, если мне дозволено это знать?" - "Мессир, - ответил тот, - имя мое - Тор". - "О. Тор, - воскликнул Тристан, - милый друг мой, я счастлив свести с вами знакомство, доблестный рыцарь!" И Тор его спросил: "А как ваше имя, сеньор приор?" - "Поверьте, - ответил Тристан, - сейчас я не могу назвать себя, но прошу вас считать меня преданнейшим вашим другом". И Тор ему ответил: "Раз уж вы не можете назвать свое имя, делать нечего, но прошу вас, скажите, не знаете ли вы чего-нибудь нового о доблестном рыцаре Ланселоте, ибо мы разыскиваем его". - "Клянусь богом, мессир, - сказал Тристан, - я знаю, что он жив и в добром здравии". "Тогда скажите мне, - спросил еще Тор, - известно ли вам, где он сейчас и как его найти?" - "Я вам советую, - ответил Тристан, - не ехать дальше, ибо только напрасно потеряете время, но возвращайтесь назад, и вы скорее разыщете его там, откуда едете, чем в другом месте, а больше я ничего не могу вам сказать".
224. С этими словами повернул Тристан коня и подъехал к Ланселоту и к монаху из аббатства Оливье Вермейль, и они пустились в путь, оставив пятерых рыцарей сидеть на месте. Так ехали они весь день без единого приключения по лесу, где и остались ночевать. Пятеро же рыцарей, со своей стороны, потолковав, решили вернуться к королю Артуру, как им и посоветовал храбрый монах. И больше я о них говорить не буду, а вернусь к моему повествованию; скажу лишь, что они достигли Камелота и, представ перед королем Артуром, рассказали ему и всем прочим чудесное приключение с тремя монахами, чем всех их весьма поразили.
XVIII
225. Как Тристан и Ланселот встретили у источника доблестного Блиобериса Ганского, который сопровождал девушку. И как Ланселот сперва сразился, а потом познакомился с ним ко всеобщей их радости.
226. Итак, согласно преданию, монахи эту ночь провели в лесу, а наутро пустились в путь и ехали до девяти часов. И тут приметили они рыцаря, который, сидя у источника рядом с дамой, вел с нею беседу. Когда рыцарь увидел монахов, вооруженных копьями и щитами, он вскочил на ноги, сел на коня и, взяв копье и щит, сказал своей даме: "Оставайтесь здесь, а я запрещу этим монахам подъезжать к источнику, иначе они узнают вас, и подумают о вас худое". И девушка сказала ему, что сделает, как он просит, и будет лишь наблюдать за ним. Тогда ринулся рыцарь на монахов, а Ланселот, увидев это, сказал другу своему Тристану: "Вот увидите, этот рыцарь сейчас запретит нам приближаться к источнику". - "Откуда вы знаете это?" - спросил Тристан. "Так мне кажется", - ответил Ланселот. "Ну, раз вы не знаете этого наверняка, давайте подъедем поближе к источнику". И Ланселот согласился с ним.
227. И он двинулся навстречу рыцарю, а тот, оказавшись близко, закричал во все горло: "Проклятый монах, ни шагу дальше, я запрещаю подходить к этому источнику!" На что Ланселот отвечал ему: "Мессир рыцарь, я не подчинюсь вашему приказу, ибо мне желательно отдохнуть там равно, как и вам, и хотя бы вы были не один, я бы не испугался; другое дело дама, - что она скажет, тому и быть". Тогда рыцарь сказал, что и не подумает ее из-за такой безделицы беспокоить. "Ну, так знайте, - сказал Ланселот, - что вас я ни во что не ставлю и все же подойду к источнику, а вы поостерегитесь и не задирайте меня". На что тот ответил: "А вот этого мне как раз и хочется". И они разъехались, а потом, пришпорив коней, молнией кинулись навстречу друг другу, нацелив свои копья. И так яростно столкнулись, что оба покатились по земле, но так как были сильны и ловки, то сейчас же вскочили на ноги, и выхватив мечи, стали рубиться, нанося друг другу тяжкие, удивительные по силе удары. Ланселот был вне себя из-за того, что не смог удержаться в седле, и накинулся на рыцаря, как разъяренный лев, нанося ему страшные многочисленные раны. Но рыцарь отважно защищался и стойко отражал нападение. Тристан был изумлен тем, что он так храбро держится и, подумал про себя, что это отменных качеств рыцарь, коли он столь упорно противостоит лучшему в мире бойцу.
228. И битва их длилась почти до трех часов, а потом Ланселот, видя силу и ловкость рыцаря, сказал ему: "Мессир, скажите мне, прошу вас, ваше имя, ибо я испытал вас и, оценив вашу стойкость, хочу знать, кто вы такой. Но, коли вы все еще намерены защищать от меня этот источник, то бейтесь, как следует, ибо я намерен вскорости довести нашу схватку до конца, к стыду и поражению одного из нас". Когда рыцарь услышал, сколь прямо и отважно обращается к нему этот монах, то подумал про себя, что схватился он, верно, с призраком, либо с переодетым дьяволом, ибо казалось ему, что, сражайся он даже с Ланселотом Озерным, лучшим рыцарем в мире, и тот бы не привел его в такое изнеможение, как этот монах; а еще подумал он, что, ежели надобно будет продолжить бой столь же яростно, как он его начал, то долго ему не продержаться; и все же решил он, что кто бы перед ним ни был, он не даст ему подойти к источнику, пока жив. И вновь вступил он в свой жестокий и тяжкий бой. Ланселот, которому не по душе была столь длительная схватка, наступал, не щадя своего противника, так что тот совсем ослаб, хотя не могу сказать, чтобы уж совсем близок был к поражению.
229. Когда дама, отдыхавшая подле источника, увидела, что монах берет верх, она вскочила на ноги и, подбежав к двум другим монахам, закричала: "О, злые, подлые монахи, что же вы смотрите на эту схватку, отчего не помирите сражающихся? Ведь рыцарь, которого вы видите перед собою, - лучший в мире". Когда Тристан услышал слова девушки, он ответил ей учтиво: "Благородная дама, коль скоро вы желаете примирить их, назовите имя рыцаря, которого вы так любите, и я клянусь вам, что улажу их раздор". - "Раз вы мне это обещаете, - сказала она, - я вам скажу все. Знайте, мой добрый монах, что перед вами Блиоберис Ганский, двоюродный брат Ланселота {49}. А сама я родом из королевства Галльского и направляюсь в королевство Логр, дабы служить королеве Геньевре. И знайте еще, добрый приор, что давно уже мессир Блиоберис знаком с моей семьей и любит меня, а потому и взялся проводить меня до дворца королевы. Итак, я прошу вас, господин монах, раз уж я назвала вам имя этого доблестного рыцаря, явите милость, прервите их бой и примирите Блиобериса с этим могучим монахом". И Тристан отвечал, что охотно исполнит это.
230. И он, подойдя к Ланселоту, приказал ему остановиться. А тот, отступив назад, спросил, почему он должен прекратить бой. "Знайте, друг мой, - сказал ему Тристан, - что вы проливаете свою же кровь". - "Как это"? воскликнул Ланселот. "Клянусь вам в том, - ответил Тристан, - ибо вы сражаетесь с Блиоберисом, родственником и кузеном вашим". Но, пока они говорили меж собою, Блиоберис решил, что второй монах остановил своего товарища, сочтя, что он побеждает. И он ринулся на Ланселота, чтобы не думали они, что он изнемог. Когда же Ланселот услышал, что перед ним Блиоберис, которого любил он и почитал выше себя за его силу и мудрость, он отбросил подальше свой меч и побежал ему навстречу, чтобы обнять его, восклицая при этом: "Блиоберис, дорогой кузен мой, простите меня, я умоляю вас, как о милости, чтобы вы признали меня побежденным". Блиоберис изумился почестям, которые оказал ему монах, и вскричал: "Милый мой аббат, откуда же вы знаете меня? Назовите мне, не медля, свое имя, иначе я не смогу простить вам бесчестье, которое вы мне учинили". Тогда Ланселот, подойдя к Тристану, спросил, может ли он назвать себя, и Тристан разрешил ему это. И Ланселот, подбежав к кузену своему, Блиоберису, сказал: "Примите дань уважения от Ланселота Озерного". Когда Блиоберис услышал эти слова и понял, что перед ним Ланселот, он кинулся к нему и обнял его, воскликнув: "О, милый Ланселот, будь проклята эта одежда, которая помешала мне узнать вас". И они обнялись, как самые близкие друзья. Затем Ланселот взял его за руку и подвел к Тристану, а тот его весьма ласково приветствовал.
231. Тогда Блиоберис сказал ему: "Мессир монах, я благодарен вам за то, что вы избавили меня от опасности, с вашей помощью избежал я позора или смерти. И, поскольку вы мне оказали такую милость, я прошу вас еще об одной, - назовите мне ваше имя, ибо хочу я стать отныне вашим слугою и другом". На что Тристан ответил ему: "Знайте, мессир Блиоберис, что я не могу назваться без дозволения Ланселота, которого люблю и почитаю. И если он того пожелает, я назову свое имя, только поклянитесь мне честью своей, что не разгласите этого". И Блиоберис поклялся рыцарской честью своей, что будет молчать. Тогда Тристан сказал: "Да будет вам известно, мессир Блиоберис, что я Тристан Корнуэльский". И при этих словах Блиоберис бросился в его объятия, и Тристан также обнял его, и они радостно друг друга приветствовали. А потом благородный Блиоберис так обратился к Тристану: "Мессир рыцарь, я давно уже мечтал увидеть вас, ибо почитаю вас больше всех на свете за отвагу вашу. Я желал бы, чтобы наш доблестный Круглый Стол удостоился чести принять вас в число храбрейших и достойнейших своих рыцарей". - "Так и будет, коли господь того захочет", - ответил Тристан.
232. Долго беседовали трое рыцарей, а затем подошли они к даме, которая их не слышала, и Тристан поверил ей свою тайну и рассказал, зачем переоделись они монахами, ибо знал, что Ланселот, бывший ее близким родственником, очень ее любил, вот почему он и доверился ей, а затем сказал: "Мессир Блиоберис, вам надобно отдохнуть и залечить свои раны; сколь же счастливо случилось, что мы находимся вблизи от Тинтажеля и вскоре сможем прибыть туда. Там поселитесь вы во дворце короля Марка, где будете радушно приняты как королем, так и королевой Изольдой и познакомитесь с ними, ибо из любви к Ланселоту король и королева окажут вам всяческие почести, а королева залечит ваши раны, - ведь она так искусна во врачевании, как никакая другая дама. И, как только вы останетесь наедине с нею, расскажите ей по секрету то, что вы сейчас узнали: что мы переодеты монахами, и что Ланселот и я увидимся с нею через два дня, но только остерегайтесь всех без исключения, ибо король Марк ненавидит меня смертельной ненавистью, и плохо мне придется, если вести ваши дойдут до его ушей. Королеве же смело рассказывайте все, а о нас не беспокойтесь, - лишь бы королева была предупреждена. Итак, я прошу вас, - продолжал Тристан, - повести наше дело как можно хитрее, иначе мы пропали. Я доверяюсь вашей мудрости и надеюсь, что, не пройдет и недели, как вы заключите добрый мир между благородным королем Марком и мною".
233. И когда Тристан рассказал все это мессиру Блиоберису, он положил руку на седло его скакуна, чтобы помочь ему сесть, но мессир Блиоберис не допустил этого, сказав: "О, мессир Тристан, слишком много чести для меня в вашей услуге, и я нижайше благодарю вас за нее; да будет благословен день и час, когда я вас встретил, ибо всегда горячо желал увидеть вас и узнать. Что же касается поручения, которое вам угодно было дать мне, то знайте, что я исполню его в точности, как сказали вы и сеньор Ланселот, так что положитесь на меня". И с этими словами сел он в седло, а рыцари все же подсадили его, ибо был он сильно изранен и весьма слаб, а также посадили они на коня девушку, и они поехали по дороге, которую указал им Тристан, еще раз прося их как следует исполнить его поручение.
234. Медленно ехал Блиоберис вперед, и, когда кончился лес, они поскакали по равнине. И вскоре завидели Тинтажель, что весьма Блиобериса обрадовало, ибо он, как никогда, нуждался в отдыхе, и вот они, миновав ворота, направились прямо к королевскому дворцу. Во дворе встретили их сержанты, - а было их там множество, - и приняли у них лошадей. И до короля вскоре дошла новость о том, что внизу стоит странствующий рыцарь, жестоко израненный, а с ним прибыла красивая девушка, которая на расспросы, кто ее спутник, сказала, что это доблестный и отважный рыцарь из дома короля Артура и имя ему Блиоберис. Когда король Марк услышал то, что его люди ему донесли, он тотчас вспомнил, что Блиоберис - родственник Ланселота. И он встретил гостя радостно и приветливо, на что мессир Блиоберис ответил ему низким учтивым поклоном, затем король представил его королеве, которая оказала ему столь же почетный прием, и король сказал ей: "Прекрасная дама, я прошу вас, озаботьтесь перевязать раны этого храброго рыцаря, ибо они причиняют ему сильную боль. Узнайте, что он из числа наших друзей и родственник Ланселота. Я вас оставляю с ним и прошу сделать все, чтобы исцелить его". И, оставив его и королеву, король вышел в сад. Королева взяла своей прекрасной рукою руку мессира Блиобериса и повела его в свои покои, где заставила его снять одежды, дабы хорошенько осмотреть его раны, а, осмотрев, сказала ему, что через неделю он сможет вновь сесть в седло.
235. Он ее горячо поблагодарил и, наклонившись к ней, прошептал: "О, прекрасная королева, дал бы господь мне счастье отплатить вам добром за добро". Королева перевязала ему раны и приветила его, как могла, из любви к благородному Ланселоту, который так любил Тристана, ее возлюбленного. И когда она закончила врачевание, то села на скамью и, посадив его рядом с собою, спросила, не знает ли он каких-нибудь новостей. Тут Блиоберис Гайский понял, что настал час и миг, когда он может исполнить свое поручение и, начав говорить, сказал он так: "О, прекраснейшая из королев, раз вы спрашиваете меня, я сообщу вам одну хорошую новость. Знайте, прекрасная дама, что раны мои и напасти смогут исцелить ту рану, что таится в глубине вашего сердца и доставляет вам столько горьких минут". И он рассказал ей, ничего не упустив, о том, как Тристан и Ланселот очутились в аббатстве, близ стен Тинтажеля, одетые монахами, и о том, что они приветствуют ее его устами и просят передать, что через два дня она свидится с ними.
236. Когда королева услышала о том, что возлюбленный ее прекрасный Тристан находится в этом святом аббатстве живой, невредимый и в безопасности вместе с Ланселотом Озерным, несказанная радость охватила ее: даже если бы ей предложили в дар все королевство Логр, она не была бы так счастлива, как в ту минуту, ибо четыре месяца пролетело уже с тех пор, как не видала она и не слышала своего милого друга Тристана, и это весьма ее печалило; теперь же Блиоберис исцелил ее от тоски, отчего она возликовала и горячо благодарила его. А Блиоберис и сам был рад угодить королеве и пообещал ей еще до своего отъезда непременно примирить короля Марка с Тристаном. При этих словах вернулся король из сада, и королева с Блиоберисом встали ему навстречу, но король велел им сесть и, усевшись рядом с ними, стал спрашивать новости о короле Артуре, о рыцарях Круглого Стола и об их несравненных подвигах. И тогда Блиоберис, который имел дар рассказывать, как никто среди рыцарей, ему ответил: "Сир, король мой, я весьма мало могу рассказать вам о короле Артуре, равно как и о вассалах его и королеве, ибо давно не видел их, но вот о чем я мог бы рассказать вам, так это об отваге племянника вашего Тристана, которого почитаю я совершеннейшим из рыцарей". - "Давайте послушаем, сказал король, - какую отвагу проявил Тристан и за что вы так восхваляете его?"