Terra Insapiens. Дороги - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 1

Часть первая

Бродячий Король

В этот мир он упал с неба. Ему повезло, что упал он на дерево. Упругая крона погасила скорость и пару минут он раскачивался на ветке, охватив её руками. Когда отдышался и успокоился, стал оглядываться. Дерево оказалось яблоней. Прямо перед собой он увидел зелёное яблоко и, протянув руку, сорвал его. Яблоня оказалась дикорастущей, но яблоко, на вкус горьковатое, тем не менее, было сочным. Поедая его, поудобней устроился на ветке и подумал:

— А здесь можно жить… Интересно — куда я попал?

Он стал прислушиваться к звукам, но ничего, кроме пения птиц, не услышал. Доев яблоко, решил слезать с дерева. С ветки на ветку он спустился вниз, и спрыгнул на землю. Опираясь на колено, некоторое время осматривался и прислушивался. Потом встал и пошёл — куда повели его ноги.

Через полчаса он вышел из леса на поляну, где стояла скирда скошенной травы. Сняв рюкзак, с удовольствием плюхнулся в неё, закинув руки за голову, и стал смотреть в небо на плывущие облака.

— Здравствуй, новый мир! — подумал он. — Как ты встретишь меня? Найду ли здесь покой в своём сердце?

Он вспомнил события последних дней, вспомнил каменный Замок, людей, заселивших его — всё казалось теперь странным сном, от которого он очнулся, но где? — в новом сне?

— Ждать ли мне здесь Адама или пойти поискать людей?.. Как минимум надо найти какой-то источник воды.

Солнце опускалось за верхушки деревьев. Не хотелось думать. Он закрыл глаза и легко заснул.

Артур проспал весь вечер, всю ночь, и проснулся от солнечного света, упавшего на лицо. Хотелось пить, и Артур развязал рюкзак, который Адам дал ему при расставании. Нашёл алюминиевую флягу с водой и, жадно глотая, опустошил её наполовину. Потом стал рассматривать содержимое рюкзака. Вытащил Библию, полистал, положил обратно. Вытащил пакет с едой и с удовольствием позавтракал. Ещё в рюкзаке было немного одежды, махровое полотенце, нож, ложка, кружка и зажигалка. На дне лежал целлофановый пакет. Артур развернул его и вытащил бумажный листок, кожаный ремешок и кольцо. Полюбовавшись кольцом, он положил его обратно и стал читать послание.

«Привет, мой юный друг! Если ты читаешь это, значит, что-то пошло не так и мы разминулись. На этот случай выслушай мои советы.

Во-первых, будет лучше, если ты найдёшь укромное место и будешь дожидаться меня. Если станет туго — продай кольцо.

Во-вторых, надень на голову кожаную бандану. Это поможет тебе понимать языки и говорить на них.

В-третьих, никогда не теряй надежду, и будь уверен, что я тебя найду».

Артур поднял ремешок, и одел на голову, застегнув на затылке. Посмотрел на часы. Они показывали два часа. Он вздохнул.

— Надо как-то определить точное время, — подумал он. — Если судить по высоте Солнца над горизонтом, сейчас около девяти часов. Хотя всё зависит от времени года.

Он оглядел поляну. Трава была скошена совсем недавно.

— Похоже на лето… Тепло…

Поставил часовую стрелку на девять. Встал, закинул рюкзак за спину и пошёл наугад. Долго блуждал по лесу и набрёл на ручей. Напившись воды и набрав флягу, присел отдохнуть. Оглядывая деревья вокруг, подумал:

— А залезу-ка я на дерево и посмотрю сверху.

Сказано — сделано. Через пару минут он уже карабкался по стволу и веткам. Поднявшись метров на пять, увидел за лесом поля. Запомнив направление, слез и зашагал уверенно. Через некоторое время он вышел из леса на дорогу. За дорогой уже тянулись поля и холмы. Стоя посреди дороги, он долго оглядывался, потом уселся на придорожный пенёк и решил ждать.

— Дорога сделана для людей. Если подождать, обязательно кто-то пройдёт по дороге, и я наконец узнаю — куда я попал?

Через два часа на дороге показались трое. Пожилой священник в рясе вёл за повод навьюченного ослёнка, сзади шёл паренёк лет двенадцати, босой и лохматый. Подойдя ближе, старик остановился и с удивлением, но без боязни, посмотрел на Артура.

— Pro Deo amur et pro christian poblo et nostro commun salvament — благословляю тебя, сын мой. Как тебя зовут, и что ты делаешь здесь, на дороге?

— Меня зовут — Артур. Я жду своего друга.

Артур невольно оглянулся, чтобы понять — он ли это сказал, или кто-то, стоящий за его спиной? Нет, за спиной никого не было. Это он говорил на старофранцузском диалекте, смешанном с народной латынью.

— Я приехал издалека. Скажите мне — куда я попал, что это за место?

— Это владения графа де Блуа, — охотно пояснил старик. — Если вы пойдёте с нами, мы проводим вас в Кардерлин — ближайший городок в округе.

— Спасибо, я хочу подождать друга здесь. Ещё один вопрос, может быть, он покажется вам странным… Какой сейчас год?

— Тысячный год от рождества Христова, — не смутившись, ответил священник. — Близится второе пришествие Сына Божьего. Молись, отрок, Отцу нашему и Сыну Его. Помилуй нас грешных!

Артур открыл рот. Он явно не ожидал такого.

Старик удивлённо посмотрел на него, потом поправил медный крест на груди и, потянув ослика за верёвку, продолжил путь по дороге. Мальчишка последовал за ним, но долго ещё оглядывался на стоящего у дороги Артура.

— Тысячный год? Почему? — Артур был в недоумении. — И почему Франция?

Поглядев вослед уходящим, он, понурив голову, пошёл обратно к ручью. Лёг на траву, подложил под голову рюкзак. И стал размышлять.

— Адам говорил про точку отсчёта. Значит, либо он что-то напутал, либо что-то случилось во время телепортации. Может быть, просто не хватило мощности питания. Я сейчас могу только гадать… Надо принять то, что есть, и думать, как действовать дальше.

Он перевернулся на бок, подперев голову рукой.

— Вариантов два — либо ждать здесь, либо пойти по дороге. Еда у меня скоро закончится, значит, сидеть на месте нет смысла.

Он поднялся.

— Надо идти. Под лежачий камень вода не течёт.

Перекусив на дорогу и набрав у ручья воды, он тронулся в путь. Вернувшись на место, где он встретил священника, задумался — в какую сторону идти?

— Они шли в какой-то городок, пойду и я за ними.

Дорога шла вдоль опушки леса, но потом свернула в лес. Артур шёл, задумавшись, не глядя по сторонам.

Затрещали ветки. Два человека соскочили с дерева и схватили Артура за руки. Из кустов подошли ещё двое. В руках у них были дубины. Один из них, видимо старший, с недоброй улыбкой сказал:

— Ну-ка, ну-ка. Что за цыплёнок попался в наши сети? Как тебя звать, и что ты забыл в наших краях?

— Меня зовут — Артур, я ищу своего друга.

— Как тебе повезло, приятель. Искал друга, а нашёл четырёх друзей.

Компания захохотала.

— А ведь у друзей всё должно быть общее. Ну-ка, что там у тебя в мешочке за спиной?

Он стащил с Артура рюкзак и высыпал всё содержимое прямо на дорогу.

— Боже мой, да это же Библия! Моя любимая книга, люблю почитать её на ночь.

Компания опять захохотала.

Один из разбойников снял с руки Артура часы и протянул старшему.

— Какая диковинная вещь — наверно дорогая. Смотри-ка, тут ещё стрелочки и какие-то знаки непонятные.

Он приложил часы к уху.

— Да они ещё тикают. Бесовское изделие. Ты часом не из этих — еретиков?

— Я живу очень далеко, я случайно попал сюда. Отпустите меня, пожалуйста.

— Пожалуйста… Какой вежливый. Так со мной говорила монашка, которую мы повстречали однажды на дороге. Вот так и молила: пожалуйста, говорила, не надо!

Шайка снова покатилась со смеху.

Разбойник кинул часы в рюкзак, протянул его сообщнику и сказал:

— Собери всё барахло. Дождёмся Мортара. Пусть он решает — что с этим делать?

Он кивнул тому, кто стоял у Артура за спиной. Тот поднял дубинку и, коротко, без замаха, ударил Артура по голове.

Очнулся Артур уже вечером. Он лежал в неглубокой яме, связанный по рукам и ногам. Разбойники громко смеялись, сидя вокруг небольшого костра. Пахло кислым вином и дымом.

Артур не шевелился. Он слушал пьяную болтовню разбойников. Один из них, видимо тот, которого они ждали, рассказывал свои похождения на ярмарке в Кардерлине. Компания хохотала, смакуя пикантные подробности. Когда веселье немного улеглось, главарь, оглядев остальных, сказал.

— Ну, будет! Повеселились — теперь поговорим о деле. На ярмарке от хозяина корчмы я узнал, что завтра приедет Бродячий Король.

— Бродячий Король? — переспросил чей-то голос. — Жирный кусок. Я слышал, он возит всё своё богатство с собой. Хорошо бы заглянуть в его сундуки и карманы.

— Вот об этом я и говорю. Завтра утром он будет проезжать по этой дороге. У него много слуг, но наше оружие — внезапность. Нападём неожиданно, они не успеют опомниться, как мы перережем им глотки. А теперь — всем спать! Перед серьёзным делом надо крепко выспаться.

— А с этим что делать?

Артур понял, что показывают на него.

— Пусть валяется. Сделаем дело, потом я на него посмотрю — что за птица, и нужен ли он нам?

Главарь поднялся.

— Рябой, остаёшься сторожить. Потом тебя сменит Мелкий.

Разбойники разошлись по поляне и улеглись спать, подложив под голову мешки. Через полчаса на поляне раздавалось только мерное сопение и тихий храп. Осторожно повернув голову, Артур увидел, что, оставшийся у костра разбойник, тоже клюёт носом. Подождав ещё немного, Артур перевернулся на спину, и осмотрелся. Недалеко от себя на земле он увидел то, что ему было нужно. Отталкиваясь от земли связанными руками и ногами, он переместился и, подняв ноги, толкнул к себе, лежавший на земле камень. Камень покатился ему под руки. Нащупав острый край камня, Артур стал перетирать верёвку на руках. Поначалу шло плохо, Артур уже начал терять терпение. Но потом верёвка затрещала, и дело пошло быстрее. Через десять минут руки у него были свободны. Верёвки на ногах он развязал быстро.

Свой рюкзак он увидел возле костра. Осторожно, чтобы никого не разбудить, подкрался к костру и взял рюкзак. Затем также бесшумно он покинул поляну и вскоре вышел на дорогу.

Светила полная луна, дорожная пыль серебрилась. Он шёл около часа, устал, и, сойдя с дороги, прилёг на траву. В ночном небе сверкали звёздные миры. Отыскав Большую Медведицу, он улыбнулся ей, как старой знакомой, и закрыл глаза.

Проснулся он от толчка и весёлого голоса.

— Молодой человек, просыпайтесь, уже утро.

Человек лет сорока, невысокий, стройный, с обезоруживающей улыбкой, смотрел на Артура. Волосы его, затронутые первой сединой, были небрежно растрёпаны, что придавало ему вид человека легкомысленного, но лукавые искры в глазах говорили о славном умении относиться с иронией к себе и к окружающему миру. Человек опирался на палку, которой, видимо, толкнул Артура.

Артур вскочил на ноги. На дороге стояли повозки. Несколько человек, некоторые на лошадях, смотрели на него.

Один из всадников явно выделялся среди других. Это был мужчина лет двадцати пяти с тонкими чертами лица и стройной фигурой. Длинные русые кудри его спускались на плечи. Одет он был в лёгкий камзол, украшенный разноцветными камнями и синие бархатные штаны. На голове у него был берет с белым пером, на ногах — высокие кожаные сапоги со шпорами.

— Как вас зовут, приятель, и что вы здесь делаете? — спросил он.

— Меня зовут — Артур. Я шёл по этой дороге вчера, и меня схватили разбойники. Ночью мне удалось от них сбежать, а потом я заснул у дороги.

— Разбойники?

Человек посмотрел на другого всадника рядом.

— Наверно это шайка Мортара. Они давно промышляют здесь, — сказал тот.

— Именно так, — продолжил Артур. — Главаря называли Мортаром. Я подслушал их ночной разговор за костром. Сегодня утром они собирались ограбить какого-то Бродячего Короля.

— Какого-то! — возмутился один из всадников. — Нет, как вам это нравится!?

— Спокойнее, Лонгрин! — вмешался улыбчивый мужчина, тот самый, который разбудил Артура. — Молодой человек определённо не с наших мест, видимо, он прибыл к нам издалека, и не обязан знать, что перед ним Бродячий Король.

Артур покраснел. Всадник в берете засмеялся. Обернувшись, он приказал:

— Лонгрин, дайте ему свободную лошадь.

И, обращаясь к Артуру, добавил:

— Мы едем на ярмарку. Составьте нам компанию.

Подвели гнедую кобылу с маленьким белым пятном на лбу. Артур хотел было признаться, что не умеет ездить на лошади, но ему стало стыдно. Он поставил ногу в стремя и, удивительно для самого себя, легко вскочил в седло.

Бродячий Король приказал:

— Лонгрин, позаботься об охране.

Всадник поклонился и дал команду.

— Дирон, Винтер — поезжайте вперёд и внимательно смотрите по сторонам. Будьте готовы к нападению… Шут! — обратился он к улыбчивому мужчине, который уже вскочил на коня. — Держись рядом с молодым человеком.

— В дорогу, друзья, в дорогу! — крикнул, обернувшись назад, Бродячий Король.

И кавалькада тронулась.

Они ехали по дороге в том направлении, откуда вчера пришёл Артур. Все оглядывались по сторонам, держа руки на рукоятках мечей. Но постепенно напряжение стало спадать. Сзади даже послышались шутки и смех.

Внезапно один из ехавших впереди, это был Винтер, схватился за плечо. В него попала стрела. В следующий момент из-за деревьев выскочили пять разбойников. Один ударил дубиной по ногам лошади, и второй всадник, Дирон, полетел вместе с лошадью наземь. Остальные кинулись на короля. Тот, не мешкая, выхватил меч и с размаху ударил одного из разбойников. Ещё одного тут же уложил подскочивший Шут. Сзади налетели ещё два всадника и через минуту бой был закончен. Двоим из нападавших удалось скрыться в кустах, трое лежали на земле.

Стремительная атака, закончившаяся так же быстро, как и началась, ошеломила Артура. Он ничего не успел сделать и только озирался по сторонам.

Перевязали раненного Винтера, Дирон отделался ушибами и хромал на одну ногу, как и его лошадь. Все были в приподнятом настроении.

— Видел? — как я ему врезал! — хвалился Шут. — Полетел, как птица, и шмякнулся, как лягушка.

— Мортар убежал от меня! — досадовал Лонгрин. — Ну ничего! — я его ещё достану.

Вскоре кавалькада продолжила путь. Бродячий Король обратился к Артуру:

— Спасибо за предупреждение, Артур. Как говорится: предупреждён, значит, вооружён… Вы мне представились, позвольте и мне представиться — виконт де Блуа. Все называют меня Бродячим Королём, хотя королём мне ещё предстоит стать.

Он улыбнулся и внимательно осмотрел Артура с ног до головы.

— Я вижу, что вы чужестранец. Откуда вы прибыли, мой друг? Не из Фриландии, случайно?

— Фриландии? — удивился Артур.

— Вы не знаете такую страну?

— Что-то вроде слышал, — засомневался Артур, — но не могу вспомнить.

Бродячий Король взмахнул руками.

— Ну что ты будешь делать! Кого не спросишь, все отвечают, что вроде слышали про такую, но где она — никто не знает!.. Так откуда вы прибыли?

— Не знаю, как сказать, ваше величество.

Бродячий Король остановил его жестом.

— Называйте меня — Виконт. Король в этой стране — благословенный Роберт.

— Не знаю, как сказать, Виконт. Если я скажу вам всю правду, вы не поверите. А врать не хочу. Потому что не умею. Вы почувствуете ложь и утратите ко мне доверие.

— Так скажите часть правды, которую я смогу понять.

— Я прибыл из тех мест, о которых вы не знаете. Это очень далеко отсюда. Очень далеко… Оказался я здесь случайно, так получилось. И сейчас я ищу одного своего друга, чтобы он помог мне вернуться.

— Как зовут вашего друга?

— Адам.

— Ну что ж… Сейчас мы едем в Кардерлин. Это небольшой городок по пути. Там мы отдохнём. С округи много людей съезжается туда на ярмарку. Возможно, там вы встретите своего друга.

Виконт обернулся назад, увидев кого-то, улыбнулся и, развернув лошадь, поехал в конец кавалькады.

Поравнявшись с Артуром на своей лошади, Шут завёл разговор.

— Вы можете мне рассказать всё без утайки. Я человек доверчивый, и нет такой чепухи, в которую я бы не мог поверить.

— Вы уверены, что хотите знать всё?

— О, да! Всё, и даже немножко сверху.

Артур решил, что с Шутом можно быть откровенным. Этому человеку он решил довериться. Как-то это получилось само собой.

— Я прибыл из будущего.

— Так!.. Это становится интересным. Из далёкого будущего?

— Да. Из очень далёкого.

— Ну и как там живётся, веселее, чем здесь?

— Сложнее… А поводов для грусти и веселья всегда хватает.

— Понятно… И как там всё устроено — есть ли там короли, императоры, епископы, римский папа, наконец?

— Как не странно, всё это есть. Но есть многое помимо этого.

— Что, например?

— Ну… Большинство стран управляется президентами или парламентами.

— И с чем это едят? — лукаво спросил шут.

— Президент — это вроде выборного короля, выбранного всем населением страны на несколько лет. Парламент — что-то вроде сената. Парламент тоже избирается и в него может попасть любой человек, независимо от состояния и родовитости.

— Прямо какое-то общество благоденствия вы рисуете. И что — ни у кого не возникает желания взять всю власть себе в руки?

— Человечество повзрослело за тысячу лет, что нас разделяют. Прошло через много испытаний, войн. Всё создаётся в процессе эволюции… и революций.

— Какие умные слова вы произносите. Ещё бы я понимал, что они значат!

— Попробую объяснить попроще. Допустим, вы посадили сад. Если за садом ухаживать, вовремя обрезать, вовремя поливать, — сад будет хорошеть с каждым годом. Это эволюция. Но вдруг у вас поменялся садовник. Он не хочет ждать долгие годы результата эволюции. Он нетерпелив. Он вырубает деревья, которые ему кажутся больными, ненужными, и сажает вместо них только те, которые он одобрил. Это революция.

— Я думаю, опытный садовник может совмещать оба подхода. Между крайностями всегда есть золотая середина.

— Это верно. Только опытных садовников всегда не хватает.

Шут засмеялся.

— Ваша правда!.. А что ещё у вас интересного?

— Люди научились делать разные машины. Они уже не скачут по дорогам на лошадях, а ездят на железных автомобилях. Они научились летать по небу на самолётах.

— По небу?! Вот хотел бы попробовать. Посмотреть на Землю с высоты.

— Люди даже долетели до Луны и оставили там свои следы.

— Уже и на Луне наследили? — поразился Шут. — Вот интересно, если с Луны кинуть какой-нибудь камешек, упадёт он на Землю?

Артур улыбнулся.

— Нет, не упадёт.

— Ну, слава богу! А то пришлось бы всё время шлем носить… И что — живут ли на Луне лунатики, или «лунатяне», или как они там называются?

— Нет никаких «лунатян», — засмеялся Артур. — И лунатиков только на Земле можно встретить. Луна — безжизненный шар, где нет даже воздуха.

— Значит, врал Лукиан, писавший, что на Луне живёт погорелый философ Эмпедокл, заброшенный туда извержением Этны?

— Лукиан — это тот ещё фантазёр. Его Менипп с самим Зевсом разговаривал.

— А скажите откровенно — в будущем станут люди счастливей?

Артур пожал плечами.

— По-моему, нет.

— Я так и думал! Ну хоть жить они станут дольше?

— Пожалуй, да. Правда, ненамного.

Шут задумался.

— Полетать по небу и походить по Луне оно конечно интересно. Много умных машин, значит, придумают люди. А секрет счастья так и не откроют…

Артур посмотрел вокруг, на зелёные деревья вдоль дороги, на голубое небо с редкими облаками.

— Я думаю, счастливым можно быть в любые времена. Это уже от человека зависит.

— И то верно… Вот мы и доехали до Кардерлина.

Впереди показались домишки, крытые соломой.

Кавалькада проехала до большой рыночной площади и остановилась возле корчмы. Хозяин корчмы встречал их с поклонами. Лонгрин стал распоряжаться насчёт ночёвки, а Артур с Шутом поехали шагом, осматривая городок. Доехали до берега речушки, слезли с лошадей и умылись проточной водой. Пока лошади пили воду, сели на камень и продолжили разговор.

Артур сказал, глядя на собеседника:

— Я оказался один в этом времени, и мне нужен кто-то, кому я бы мог довериться. Не знаю почему, но к вам я испытываю доверие. Вы мне кажетесь человеком искренним.

Шут лукаво улыбнулся.

— Я всегда говорю искренне, даже если иногда немного обманываю.

— Почему вас называют Шутом? — спросил Артур.

— Как и все, я унаследовал фамилию отца. Шевалье Буффон к вашим услугам, — сделал забавный жест рукой Шут. — Впрочем, я стараюсь ей соответствовать, и даже, говорят, преуспел в этом.

Фыркали лошади, журчала вода, солнце стояло высоко.

— Виконт меня спрашивал про какую-то Фриландию. — вспомнил Артур.

Губы Шута тронула улыбка.

— Виконт является законным наследником этой страны. Но, увы, не знает — где её искать.

— Как это возможно?

— Тут надо вам рассказать предысторию моего господина… В младенческом возрасте он был усыновлён старым графом Эдом, и с детства слышал историю о том, что его настоящий отец был королём Фриландии. У короля был младший брат и, как это часто бывает, зависть к старшему брату съедала ему душу. Кончилось тем, что младший отравил своего брата, отца нашего господина, и занял его место. Верный слуга старого короля тайно увёз его сына, опасаясь за его жизнь. Когда он проездом гостил у нашего старого графа, то рассказал ему эту историю. Старый граф был тронут судьбой малютки, и захотел его усыновить. В то время у него ещё не было своих детей. Вот так мой господин стал приёмным сыном графа де Блуа.

— И что случилось потом?

Шут наклонил голову, глядя на медленное течение реки.

— Мальчик вырос, а у графа были уже свои дети… Нет, старый граф не отказывался от приёмного сына. Он к тому времени полюбил его, как родного. Но мой господин стал чувствовать себя лишним. И однажды собрался в путь — искать свою страну. Никто не знает — где она находится. Вот уже второй год мы скитаемся по дорогам в поисках её. Где мы только не были! Объехали весь север Франкского королевства — от Аквитании до Нормандии. Наконец добрались до Парижа, и мой господин добился аудиенции у короля Роберта. Тот любезно его выслушал и дал распоряжение проверить все архивы — нет ли упоминания о Фриландии? Увы, ничего не нашлось, и возвращаемся мы домой ни с чем. Впрочем, мой молодой господин не теряет надежды. Кто-то ему сказал, что Фриландия может находиться на северных островах. Так что я предвижу, что на следующий год мы отправимся туда.

— А что вы думаете об этом? — спросил Артур, глядя в глаза Шута.

Тот лукаво улыбнулся.

— Лично я допускаю, что такой страны может и не быть, что это чья-то выдумка. Но разрушать мечту своего господина я не готов. Да и не вижу в этом смысла. У человека должна быть мечта. Отнимите у него мечту, и вы сделаете его несчастным.

Они поднялись, сели на лошадей и поехали обратно. Доехав до площади, спешились и зашли в корчму. Шут сразу увидел кого-то и направился к нему. Стукнул его по плечу.

— А вот и наш святой Пётр! Стал ещё толще, с тех пор как мы виделись в последний раз.

Толстяк обернулся.

— Дружище, а я тебя искал на площади. Думал, раз приехал Бродячий Король, то увижу своего старого приятеля. Хоть будет с кем выпить за компанию!

— А разве ты не все бочки в Кардерлине ещё осушил?

— Нет! На твоё счастье осталось немного.

— Ну, тогда наливай — мне и молодому человеку со мной.

Хозяйка поставила на стол две кружки. Толстяк плеснул вина. Шут хлебнул, Артур пригубил.

— Как поживает твой отец? — спросил Шут.

— Ой, не спрашивай! Надоел хуже горькой редьки. И всем недоволен, и никто ему угодить не может. Да я уже смирился. Старость — не радость.

— Все мы будем стариками, если раньше не помрём.

Артур разглядывал людей вокруг. У стола рядом сидели Дирон и Винтер, слуги Виконта. Чуть дальше, в другом углу, сидели местные крестьяне, приехавшие на ярмарку.

— Дай бог нам дожить до такого преклонного возраста, как у твоего отца. Умереть от старости — это смерть редкая, — сказал Шут. — В наше время почти противоестественная.

— По-моему, эту мысль я уже где-то встречал, — подумал Артур. — Хотя!.. Ничего нет нового под луной, и вряд ли можно сказать что-то, что уже не было когда-то сказано.

Шут взял со стола круглую погремушку с бубенчиками, видимо забытую здесь ярмарочными музыкантами, повертел в руке и нахлобучил её себе на голову. Увидев удивление Артура, лукаво подмигнул ему.

— Тебе идёт дурацкая корона! — заявил толстяк Шуту. — Впрочем, по тебе и так видно, что ты — шут гороховый.

— Жить, прикидываясь дураком, легче. К тебе меньше вопросов и больше сочувствия.

Шут снял погремушку и бросил обратно на стол.

— Это старому графу было в забаву, — с сожалением выговорил он, — молодому я уже не нужен. Он смотрит в рот тем, кто ему льстит, а моих шуток не понимает. Потому и спровадил меня с Виконтом.

— Как поживает твоя сестрёнка, где она сейчас? — спросил он у толстяка.

— Да здесь она, — Пётр кивнул в сторону двери, — мы вместе на ярмарку пришли.

Поболтав ещё немного и допив вино, Шут с Артуром вышли из корчмы. На торговой площади шумела ярмарка. Чего только там не было! Лошадиная упряжь, тёсаные доски, колеса для телеги, железные гвозди, дёготь и верёвки — всё необходимое для крестьянского хозяйства. Были товары и для людей побогаче — цветастые шёлковые ткани, богато инкрустированное оружие, резные седла, шерстяные попоны и товары совсем уж диковинные. Артур остановился поглазеть на двух маленьких африканских обезьянок. Одна с видимым удовольствием грызла кукурузный початок, а другая завистливо пыталась его у неё отобрать.

Помимо лавок и торговых рядов, в толпе ходили розничные торговцы, выкрикивая свой товар и зазывая покупателей.

— Селёдка копчёная, селёдка солёная! — напевал молодой парень, идущий с гроздями рыбы на груди. Небольшие селёдки были сквозь глазки нанизаны на верёвку, и от них разило таким густым рыбным духом, что Артур невольно задержал дыхание.

— Рыбий зуб! Кому рыбий зуб? — толкнул Артура, проходящий мимо торговец. На плече у него висел мешок, из которого торчали какие-то рога. Не сразу Артур сообразил, что это были моржовые клыки.

Пошли ряды с разнообразной едой и живностью. Артур с интересом глазел по сторонам. Шут ходил между рядов и балагурил с торговками.

— Что это, хозяйка, петух у тебя такой худой? Ты его молитвами, что ли, кормишь?

— Да ты на себя посмотри. Мой петух ещё потолще тебя будет!

Заметив молодую женщину в фартуке, идущую с корзинкой, Шут просиял и раскинул руки.

— Мартиночка, любовь моя. Я вернулся к тебе, красавица. Обними меня, родная.

Женщина сердито посмотрела на него и махнула рукой.

— Убирайся, скотина! Я всё знаю про тебя. Тебя видели в Ларме с какой-то танцовщицей на площади. Ты целовался с ней, а потом пошёл к ней домой. Мне всё рассказали!

— Мартина! Клянусь тебе, это было один раз. Клянусь, что когда я её целовал, то представлял, что целую тебя.

— Не клянись, негодник! Чтоб у тебя язык отсох! Не ходи за мной, проваливай к своей танцульке.

Она оттолкнула его руку и быстро ушла.

— Вот бабы! — повернулся Шут к Артуру — Сестрёнка у Петра занозистая… Ладно, пусть остынет. Завтра с ней поговорю.

Нагулявшись, они уселись на лавку, наблюдая ярмарочную суету. Задрав голову и вытягивая шею, Шут стал высматривать своих. Увидев Лонгрина, пошёл к нему и через несколько минут вернулся.

— Пойдём! Нам покажут — где будем ночевать.

Вместе с Лонгрином они пошли вглубь посёлка и вскоре зашли в невысокий дом.

— Дом пустой, нежилой. Заселяйтесь и ночуйте. Завтра утром встретимся на торговой площади.

Лонгрин ушёл. Артур с Шутом стали оглядывать своё временное пристанище.

— Да… — задумчиво протянул Шут. — Спартанское жилище… Даже кроватей нет.

Действительно, в комнате были только небольшой грубый стол и две колченогие табуретки. В углу было навалено сено — видимо здесь им предстояло спать. Единственное окно было закрыто деревянным ставнем.

— Ну да ладно! Нам не привыкать, — бодро сказал Шут. — Если бы ты знал — в каких бывало условиях нам приходилось ночевать! До сих пор помню одну ночёвку под дождём в скирде соломы.

Шут поставил на стол корзинку с продуктами, купленными на рынке. Они сели поужинать.

— Налетай, налегай! Наша кочевая жизнь заставляет запасаться впрок. Неизвестно — где и когда будешь завтра обедать.

После еды допивали вино, которое Шут захватил, выходя из корчмы.

Шут давно поглядывал на левую руку Артура. Тот понял — что привлекло его внимание. Артур снял с руки часы и протянул Шуту.

Повертев часы в руках, Шут стал рассматривать циферблат.

— Погоди, погоди, не говори мне — что это за «ерундовина»? — попробую догадаться.

Он приложил «ерундовину» к уху.

— А-а! Так это часы. Я видел нечто подобное в Париже, на столе у короля Роберта, но там была одна стрелка. А тут целых три…

— Всё правильно. Одна стрелка показывает часы, другая минуты, а третья секунды.

Шут явно был озадачен.

— Мелкая вторая?.. То ли я забыл латынь, то ли чего-то не понимаю.

Артур терпеливо объяснил:

— В одном часе — шестьдесят минут. В одной минуте — шестьдесят секунд.

Шут озадачился ещё больше.

— В одном часе — шестьдесят мелких… В одной мелкой — шестьдесят вторых… Нет, я сейчас свихнусь.

— Да какие мелкие, какие вторые! — Артур потерял терпение. — Если час разделить на шестьдесят частей — это будут минуты, если так же разделить минуту — это будут секунды.

Шут вздохнул.

— Ну, хорошо. А для чего это надо?.. Часовую стрелку я могу понять. Ставишь на ночь караул, сменяешь — по часам. Но к чему ваши минуты и секунды — ума не приложу!

— Допустим, варите вы яйцо. Если хотите всмятку — варите четыре минуты, если хотите вкрутую — варите десять минут.

— Как сварить яйцо — я и без ваших минут разберусь. Придумали чёрт-те что, не пойми зачем!.. Что-то вы намудрили с этим. Не нужны мне ваши минуты и секунды… Суетливо живёте… Когда солнце восходит — это утро, когда солнце высоко — это обед, когда солнце к закату — вечер. Вот и всё, что нужно — забирай свои часы!

Артур, смеясь, забрал часы и одел на руку.

— Впрочем, если ты захочешь их продать, — предложил Шут, — не сомневаюсь, что мой господин их купит и отсыплет тебе полсотни солидов. Он любит всякие курьёзные вещи.

— Нет, часы я не хочу продавать. Но у меня есть золотое кольцо. Вот его я, пожалуй, продам.

Он протянул Шуту кольцо.

— Ну, так это другое дело! Кольцо с изумрудом, да ещё хорошей огранки. Это может заинтересовать Лонгрина. Если хочешь, я ему предложу. Ты и сам можешь ему предложить, но я предполагаю, что торговец из тебя плохой. А я вытащу из него за это кольцо двадцать солидов.

Артур согласился.

— Однако темнеет, — Шут оглядел комнату. — Окно открывать не будем. Ночью прохладно.

Он вытащил из кармана кремень и стал чиркать, пытаясь разжечь стоящую на столе масляную коптилку.

— Чёрт! Не зажигается, — пожаловался Шут. — Фитиль что ли отсырел?

Артур вытащил из рюкзака зажигалку и зажёг коптилку. Шут недоумённо уставился на зажигалку.

— Ну-ка дай сюда твой кремень!

Артур протянул ему зажигалку. Повертев её в руках, Шут хмыкнул.

— Да! Такого я не видел даже у короля Роберта.

Он пощёлкал зажигалкой, разглядывая пламя.

— Не вижу никакого фитиля. Такое ощущение, что воздух горит.

— Так оно и есть, — сказал Артур. — Там внутри горючий газ.

— Горючий что? — не понял Шут.

— Воздух такой особый, горючий.

— Горючий воздух? И где его можно найти?

— Он глубоко под землёй. Надо пробурить скважину и оттуда пойдёт горючий воздух.

— У чертей воруете! — ахнул Шут. — На этом, значит, огне грешников жарят?.. Ну и как, черти на вас не сердятся?

Артур рассмеялся.

— На этом огне у нас кашу варят и суп.

— Значит, чертям не жалко… У них, видно, его много.

Спать ещё не хотелось, они вышли из дома. На улице никого не было. Только фыркали привязанные к изгороди лошади. Где-то недалеко, на окраине городка, лаяли собаки.

Посмотрев на яркий диск Луны в тёмном небе, Артур улыбнулся и сказал:

— Луна напоминает нам, что солнце живо.

Шут с иронией посмотрел на него.

— О-о! Да ты романтик!

Артур смутился.

— А разве это плохо?

— Нет, почему же. В твоём возрасте я тоже был романтиком.

— А что изменилось потом?

Шут неопределённо качнул головой.

— Люди меняются. Это нормально. В зрелом возрасте чувства притупляются и большую власть получает рассудок… Трудно остаться романтиком до седин. Всему своё время — в юности предаваться мечтам и страстям, в старости предаваться воспоминаниям о бурной молодости. Старость потому равнодушна к страстям, что они покинули её, а не она их.

Артур с удивлением посмотрел на Шута.

— Вам ещё рано рассуждать о старости, — с улыбкой заметил он. — Вы ещё полны сил и задора, так что я вам могу позавидовать.

— А всё почему? — оживился Шут. — Я живу сегодняшним днём. Не загадываю наперёд, не сожалею о прошлом. Живу легко, как птицы небесные. Радуюсь и солнцу, и дождю. Не позволяю себе грех уныния — есть более приятные грехи!

— Трудно жить легко, — вздохнул Артур. — Мир прекрасен, но равнодушен к нам.

— Мир похож на зеркало, он возвращает тебе то, что ты бросаешь в него. Если ты улыбаешься миру, он обязательно улыбнётся тебе в ответ. Если ты отворачиваешься от него, он отвернётся от тебя.

Артур согласился, кивнув головой.

— Истинная правда… Но всё же в мире много… несовершенного.

Он с лёгкой грустью улыбнулся.

— Наблюдая сей мир, приходит на ум поговорка: «ложка дёгтя в бочке мёда». В этом мире иного мёда не бывает. И дело не в чьём-то злом умысле. Видимо, в этом мире дёготь изначально входит в состав мёда.

Шут в недоумении развёл руками.

— Вот не пойму я тебя… То ты романтик, то старый брюзга. Как это в тебе совмещается?

— Сам удивляюсь, — рассмеялся Артур.

Ночная тишина окутала маленький городок. Лишь изредка слышен был лай собак, и отдалённо доносился стройный лягушачий хор от запруды.

— Я знал одного проповедника, — почему-то вспомнил Артур, — который упрекал людей за то, что не нужна им истина, а нужно счастье.

— Ну, в этом ничего удивительного…

— Желание счастья есть главная человеческая слабость, — пояснил Артур, — ахиллесова пята, ухватив за которую, с ним можно делать всё, что угодно… Старинный способ заставить осла идти вперёд — протянутая над его головой палочка, с привязанной к ней охапкой соломы. Осёл идёт за пучком соломы, тянется к своему ослиному счастью, и невдомёк ему, что этот кусочек счастья перед его носом — всего лишь хитрая уловка хозяина, подчиняющего желания осла своей воле.

Шут хитро посмотрел на Артура.

— Может быть Господь именно тот хозяин, сидящий у нас на спине?

— А мы, значит, ослы? — засмеялся Артур.

Продрогнув на улице, зашли в дом и стали готовиться ко сну. Шут достал что-то из дорожного мешка и протянул Артуру.

— Одень это… Ночью ещё прохладно.

— Не надо! Вам самому пригодится.

— Одевай, одевай. У меня другой есть. Я не святой Мартин, и не отдам нищему свой последний плащ, — проворчал Шут.

Артур укутался в подаренный плащ и лёг на сено. Сквозь дырявую крышу подглядывали звёзды. Усталость закрыла его глаза, и он уснул.

Проснулся он ранним утром от первых петухов. Шут продолжал спать, когда Артур встал и вышел во двор. Поёживаясь от утренней свежести, он напился воды и умылся у колодца на дороге.

Солнце ещё не выглянуло из-за крыш невысоких домов, но уже было светло. Артур прошёлся по улочке и заметил сидящую на траве девочку. Она играла с маленьким, пёстрым котёнком. Артур подошёл и присел рядом.

— Привет! Как тебя зовут?

— Мария. А тебя?

— Артур.

— Ты приехал с острова?

— С острова?.. А! — ты имеешь в виду Англию. Нет, я приехал из ещё более дальних стран.

— А что ты делаешь здесь?

— Хотел бы я сам это знать, — задумчиво сказал Артур.

Девочка посмотрела на него с удивлением.

— Такой большой, а не знаешь, чего хочешь?

— Я знаю, чего хочу, но не знаю, где это найти. Поэтому скитаюсь по свету, смотрю на людей, на мир, ищу…

— И чего же ты ищешь?

— Да… того же, чего и все — счастья.

— Моя мама говорит: счастье не валяется на дороге, счастье внутри нас. Надо его увидеть.

— Какая мудрая у тебя мама! Хорошо, я попробую.

В полдень на ярмарочной площади было многолюдно. В самом центре её два бродячих акробата ловко жонглировали яблоками, развлекая публику, в то время пока их собака с соломенной шляпой в зубах обходила народ, и кое-кто, посмеиваясь, бросал туда мелкую монету. Рядом какой-то нарядно разодетый и слегка запылённый испанец с аккуратной бородкой, сидя на высокой табуреточке, закинув ногу на ногу, играл на диковинной в этих краях мавританской гитаре, собирая в долгополую шляпу, лежащую перед ним, своё вознаграждение. Каждый раз, когда в шляпу бросали монету, он с достоинством кивал головой.

Артур и Шут бродили в толпе неспешно, наблюдая все доступные простому люду развлечения. Надоедали бесконечные попрошайки с протянутой рукой, от которых все отмахивались, как от назойливых мух. Где-то рядом заголосила баба, закричали «держи воришку» и босоногий пацан, нырнув в толпу, удирал от погони.

— Спрячь кольцо подальше, — озабоченно говорил Артуру Шут, — а лучше отдай мне. У меня потайной карман такой, что ни один вор не залезет.

Артур отдал ему кольцо с лёгким сердцем. Он доверился Шуту, потому что всегда нужен человек, которому можешь довериться.

Людской волной прибило их к лавкам торговцев чудесными средствами. Благовидный мужичок с залысиной протянул им что-то завёрнутое в грязную тряпочку и доверительно убедительно заявил:

— Только для вас! Мощи святого Григория Турского. Излечивают от подагры, ревматизма и грудной жабы. Всего пять денье, не упустите случай. Другие вам продадут подделку, а у меня честный товар — прямо из монастыря.

— Продаёшь святых в розницу и оптом? — прищурился на него Шут. — Что у тебя там? Вот ты ж нехристь! Хоть бы тряпочку почище нашёл. А то и прикасаться-то страшно.

— Тряпочку мы поменяем, — засуетился мужичок, — тряпочку мы найдём. Товар, главное, товар хороший. Куда же вы! — но людская волна уже потащила Шута с Артуром в сторону.

— Моча архангела Гавриила используется как приворотное средство, — сунула Шуту под нос соседняя торговка стеклянную банку с жёлтой жидкостью.

— Тьфу ты! — рассердился Шут — Что ты мне её под нос суёшь. Я уважаю архангела, но не его мочу… Надо выбираться отсюда, — повернулся он к Артуру. — Что-то нас не туда занесло.

Вынырнув из людского потока, они пошли по рядам, где продавалась разная хозяйственная утварь. Шут повертел в руках котелок, но забраковал его за вмятину на боку. Взял в руки решето и посмотрел на Артура.

— Как наполнить решето водой? — Шут хитро прищурился.

— Чтобы наполнить решето водой, надо бросить его в воду, — радостно вспомнил Артур.

— Соображаешь! — удивился Шут и положил решето обратно.

Они прошли дальше и остановились на рядах, где продавалась лошадиная сбруя. Шут долго и придирчиво рассматривал потник под седло, но тоже забраковал.

— Слишком жёсткий. Лошади хребет натрёт.

Наконец вышли на продовольственные ряды. Тут Шут купил десяток яиц и кусок сала. Опасаясь, что яйца в толпе разобьются, он бережно завернул их в дорожный плащ и положил в наплечную сумку.

— Что-то я притомился в толпе, пойдём на воздух, посидим, отдохнём, — потянул он Артура за собой.

Они вышли к домам на краю площади и уселись на перевёрнутые пустые бочки, наблюдая базарную суматоху.

— Хорошо бы купить запасные сапоги, — сказал Шут, — я там видел недорогие, но как вспомню, что таскать их с собой, так охота пропадает. Я люблю жить налегке. Подумал ещё — ведь дёшево продают, купи! Но терпеть не могу лишнее барахло. «Лишнее всегда дорого» — говорил Катон. Вот человек, на которого я бы хотел быть похожим.

Худой попрошайка стоял недалеко от них, вытянув руку, возле снующей толпы. Он смотрел в землю, точнее на ноги идущих мимо людей. Шут порылся в кармане, встал с бочки, подошёл к нему и стукнул попрошайку по плечу. Тот вздрогнул и поднял голову.

— Что загрустил, бедолага, никто не подаёт? Держи монету, специально для тебя приберёг, — он положил в ладонь нищему медный обол.

— Благодарствую, добрый человек, — поклонился нищий.

— Хочешь, научу тебя одной премудрости? — делился богатым жизненным опытом Шут. — Ты вот торчишь на одном месте, как рыбак с удочкой. Не клюёт, и все дела. А ты не поленись, пройдись по площади, как опытный рыбак, сети набрасывай, да пошире, да поглубже. Глядишь, к вечеру богачом станешь.

— Пробовал я, мил человек. Люди толкаются, сердятся — куда прёшь, и без тебя тесно! И дают-то скупо, отказывают чаще.

— А ты чего хотел?! Здесь богачей мало, народ всё бедный, каждый обол бережёт. Привыкай к отказам и брани. Знаешь, как греческий мудрец Диоген, он ведь тоже на жизнь протянутой рукой зарабатывал, приучал себя к отказам? — просил милостыню у статуй!

— Здесь это не пригодится, — рассмеялся Артур. — Тут в окрестностях ни одной статуи не найдёшь.

— Ну, у дерева можно попросить, — не смутился Шут. — С тем же успехом.

Отдохнув, они снова пошли через площадь. В самом центре её, где раньше потешали толпу акробаты, теперь сидела на бочке крупная, седая старуха, возле которой толпился любопытный народ. Артур с Шутом подошли поближе и поняли, что старуха гадает по руке. Она как раз держала за левую руку молоденькую крестьянку и водила своим заскорузлым ногтем по линиям её руки.

— Жизнь у тебя гладкая, ровная. Будет у тебя муж, и двух деток вижу — девочки у тебя будут.

— А сына не будет? — расстроилась крестьянка. — Хозяйство у нас большое, сыновья нужны.

— Не гневи Бога, — ворчала старуха. — Благодари за всё, что Он посылает тебе.

Дождавшись момента, Артур протянул ей правую руку. Она взяла её и сразу вздрогнула. Внимательно, цепким, пронзительным взглядом, посмотрела ему в глаза. Потом перевела взгляд на его ладонь. Длинным ногтем провела по ней и снова бросила взгляд прямо ему в глаза, словно прямо ему в душу.

— Ты не из этого мира. Что ты делаешь в нашем мире?

Артур онемел, пытался что-то сказать, но не мог. Старуха снова внимательно посмотрела на его ладонь.

— Жизнь у тебя долгая, но несчастливая. Черви сомнений грызут тебя изнутри. Не будет тебе покоя и мирного счастья. Возвращайся в свой мир… Если сможешь.

Она отпустила его руку и покачала головой.

— Не пугай моего друга! — сказал Шут. — Предсказывай только хорошее. Дурное само придёт — без предсказаний.

— Я говорю то, что вижу. А ваше дело — верить или не верить.

Шут протянул старухе мелкую монету и пошёл прочь.

— А вы не хотите погадать? — догнал его Артур.

— Я предпочитаю не знать будущего, — покачал головой Шут. — Так интереснее жить. Нагадает мне ещё какие-нибудь несчастья, и буду я ходить расстроенный — зачем мне это надо? Неприятности надо переживать по мере поступления.

— А вдруг она бы вам богатство нагадала? — улыбнулся Артур.

— Да зачем мне богатство?! Моё богатство — хорошее настроение. Его я себе и сам нагадаю.

Возле оружейной лавки встретились с Виконтом и Лонгрином.

— Вот, посмотри, — похвалился Шуту Виконт, — какую я себе вещь приобрёл.

В руках он держал не то короткий меч, не то длинный кинжал в изящных ножнах с позолоченной инкрустацией. Шут взял у Виконта ножны, вытащил оружие и рассмотрел.

— Мавританская игрушка, — Шут вставил клинок обратно в ножны и протянул Виконту. — Видел я такие в Кордове. Только покрасоваться, а как до дела — вещь бесполезная.

— Много ты понимаешь, — нахмурился Лонгрин. — Для ближнего боя — то, что надо.

— Пока со мной мой меч, — похлопал себя по боку Шут, — с такой игрушкой ко мне никто не подойдёт.

— Как ваши дела, Артур? — поинтересовался Виконт. — Нашли своего друга?

— Нет, пока не нашёл.

— Мы задержимся в городе на несколько дней. Можете рассчитывать на нашу помощь. Я сам изрядно поскитался в последнее время и понимаю, как нелегко одному на чужбине.

Возле рядов с оружием маленький седой старичок точил ножи, топоры, мечи и прочее оружие. Точильный круг из песчаника был уже наполовину сточен, и фартук точильщика был покрыт жёлтой пылью. Шут, понаблюдав его работу, дал ему подточить свой нож. Через пару минут взяв его обратно, опробовал на веточке, которую подобрал с земли, и удовлетворённо хмыкнул.

— Молодец, старина, знаешь своё дело. Давай-ка ты мне тогда и мой меч наточи.

Он вытащил из кожаных ножен на боку меч и протянул его точильщику.

Пока Шут наблюдал, как затачивают его меч, Артур рассказал Виконту про гадалку и тот заинтересовался.

— А ну пойдём! Послушаем, что она мне нагадает.

Компания направилась в центр площади. Шут, забрав у точильщика свой меч и расплатившись, последовал за ними и, похоже, был недоволен.

— Дёрнуло тебя за язык, — повинил он Артура. — Нагородит она ему чёрт-те что, а нам потом отдуваться.

Лонгрин бесцеремонно отогнал толпящийся возле гадалки народ, и Виконт сел перед ней. Гадалка долго рассматривала его правую руку, потом взяла левую, потом снова вернулась к правой. Виконт терпеливо ждал с явным интересом. Наконец гадалка отпустила его руку и посмотрела Виконту в глаза. Взгляд у неё был пристальный, проникающий насквозь. Видно было, что Виконту стало не по себе, но он старался улыбаться.

— Тернистый у тебя путь, — сказала гадалка. — Позади взлёт, впереди падение. Но, в конце концов, ты обретёшь своё место в мире и покой в душе… В скором времени ждут тебя разочарования и потери. Не теряй веры в себя, и всё образуется.

— Сбудется ли то, о чём я мечтаю? — прямо спросил Виконт.

— Нет! — твёрдо сказала старуха. — Ты на ложном пути, ты идёшь неверной дорогой.

— Не слушайте безумную старуху, — наклонился к Виконту Лонгрин. — Она выжила из ума.

— Я не выжила из ума, — услышала его слова гадалка. — А этот, — она протянула костлявую руку, указывая на Лонгрина, — первый предаст тебя, когда ты споткнёшься.

Лонгрин бросил на старуху презрительный взгляд, и рука его легла на рукоятку меча. Виконт быстро встал и, протянув старухе монету, пошёл прочь. Его спутники поспешили за ним.

Они зашли в корчму и сели за стол. Хозяин подбежал и торопливо протёр тряпкой поверхность стола.

— Что принести, Виконт?

— Мяса и овощей, — ответил за Виконта Лонгрин. — И вина не забудь.

Виконт сидел задумчивый и смотрел в стол.

— Не берите в голову, — утешал его Шут. — Я вообще не верю всем этим гадалкам. Они себе не могут ничего предсказать, а берутся предсказывать другим.

— Ты не веришь в судьбу? — бросил взгляд на него Виконт.

— Я верю, что свою судьбу мы создаём сами.

Вернулся хозяин корчмы и поставил на стол блюдо с варёным мясом. Девчонка, дочь хозяина, принесла хлеб и овощи. Ещё через пару минут хозяин принёс кувшин с вином и четыре кружки.

Артур напрасно ждал, когда принесут какие-нибудь вилки. Увидев, что все едят руками, присоединился к обедающим.

Отобедав, вышли из корчмы и сразу увидели какого-то крупного человека лет пятидесяти, который шёл через площадь в сопровождении двух монахов. Он был одет в дорогую пурпурную капу, очевидно подражая старому королю Гуго. Народ расступался перед ним, крестьяне снимали шапки.

— А вот и аббат Леруа собственной персоной, — заметил Шут.

Аббат подошёл к ним и вытер пот со лба цветастым платочком. Седые волосы придавали ему определённое величие, но крупный нос, пухлые щёки и толстые губы изрядно мешали этому.

— Deus autem omnipotens benedicat tibi, Виконт. Я не знал, что вы в Кардерлине.

— Приехали на ярмарку, монсеньор?

— Да, надо пополнить монастырские склады продуктами и вином.

— Я думал, вы сами производите вино?

— Это само собой. Вино для евхаристии и на продажу крестьянам у нас есть. Но я люблю себя побаловать хорошим вином. У меня здесь проверенные поставщики. С ними я должен сегодня встретиться.

Аббат оглянулся назад.

— И ещё одно дело привело меня сюда. Мне надо поговорить с Бертраном, начальником стражи. Вы не видели его?

— Кажется, я видел его в корчме, — сказал Лонгрин.

Аббат прошёл в корчму, Виконт с Лонгрином снова пошли смотреть оружейные лавки, а Шут с Артуром продолжили прогулку по площади.

Два монаха с кружками для подаяния обходили торговцев. Торговцы бросали монеты, а монахи осеняли их крёстным знамением.

— Вот хорошо устроились, — прокомментировал Шут. — Не сеют, не пашут, а денежку гребут. А попробуй не дай! Тебе же дороже выйдет. Аббат — человек злопамятный. В Кардерлине его вся управа побаивается.

Тут же они стали свидетелями этих слов. Аббат в сопровождении двух стражников подошёл к гадалке и зычным голосом стал отгонять простой народ от неё.

— Сказано в Библии: «Пусть не будет среди вас ни прорицателей, ни гадателей, ни предсказателей, ни колдунов, ни заклинателей, ни тех, кто обращается к мертвецам и духам, ни тех, кто взывает к мёртвым». Изыди, ведьма! — повернулся он к гадалке. Та не смотрела на него и как будто его не слышала.

Подошёл стражник и грубо потянул старуху за руку. Та вцепилась в ярмарочный столб и неожиданно сильно оттолкнула стражника, так что тот покатился кубарем.

— Ветер идёт с севера, — закричала старуха. — Холодный ветер разожжёт горячий огонь. Многие сегодня останутся без крова.

Подскочили уже два стражника, оторвали старуху от столба и поволокли с площади под свист и хохот зевак.

— Кажется, наша Кассандра попала в переплёт, — наблюдая это, сказал Шут. — Если уж аббат за неё взялся, то из Кардерлина её выгонят. Никто не захочет ссориться с аббатом.

Нагулявшись до устали, вернулись в корчму, но Виконта там не обнаружили. Зато Шут опять заприметил своего старого приятеля, который вместе с шумной компанией пьянствовал за длинным столом, и направился туда. Он уселся на свободное место, встреченный радостными возгласами. Артуру ничего не оставалось делать, как сесть рядом.

В корчме было шумно и душно. Пот стекал по лицам пьющей компании. Хороводил за столом Шут. Объектом насмешек он выбрал Петра, который видимо должен был отдуваться за сестру. После каждой шутки компания покатывалась от смеха. По красному лицу толстяка было видно, что он злится.

— Почему ты веришь своей сестре, а не мне — своему старому другу? — допытывался Шут. — Твоя сестра обманывает тебя.

— Ещё не родился такой человек, который сможет меня обмануть, — стукнул кулаком по столу Пётр.

— Любого человека можно обмануть, сказав ему приятную ложь, — поддразнивал Петра Шут.

— Только не меня. Вот скажи мне неправду, но так, чтоб я поверил.

— Спорим на десять денье?

— По рукам! Говори!

— Ты умный человек.

— Но это правда!

— Поверил! — радостно взмахнул руками Шут. — Гони монеты!

Компания засмеялась.

— Дурак ты! — обиделся Пётр.

— Я — дурак по профессии, а ты — по призванию… Дураки бывают разные… Бывают дураки безнадёжные. А бывают дураки… надёжные. Каким ты хочешь быть?

Толстяк обиженно засопел. Шут насмешливо посмотрел на своего приятеля.

— А ты знаешь, почему толстяков не берут в рай?

— Почему? — насторожился тот.

— Ворота в рай узкие, толстяки не проходят. Зато в ад ворота широкие. Туда любая бочка пролезет, даже такая, как наш аббат.

Компания грохнула от смеха, а толстяк обиделся.

— Не обижайся, дружище, — похлопал его по плечу Шут. — Ты ещё не самый толстый, до аббата тебе далеко. Тот и в адских воротах застрянет. Апостолу Петру придётся дать ему хорошего пинка в зад.

Компания снова расхохоталась.

— Ты бы прикусил язык, — посоветовал, подошедший к столу, Лонгрин. — А то отрежут за такие речи.

— А что я такого сказал? — удивился Шут. — Все знают, аббат наш не дурак покушать. Монахи обедают после полуденной молитвы, а аббат всё остальное время дня. Не удивлюсь, если и ночью во сне он доедает всё, что не успел съесть днём.

— Я его спросил однажды, — продолжил Шут, — какого цвета у Бога глаза? Он удивился, но я настаивал: если мы созданы по образу и подобию Божьему, значит, у Бога есть глаза — какого цвета? Он разозлился и перестал со мной разговаривать.

— Вот пожалуется он на тебя графу, — пробурчал Лонгрин, — и выгонит тебя граф… Смеёшься над аббатом, а сам-то ты, когда последний раз был в церкви? Когда последний раз исповедовался? Грешник ты, а туда же — духовника критикуешь. Тебе как раз прямая дорога в Ад за такие речи.

Шут подмигнул своей компании.

— Слышал я от одного умного человека, кстати, священника, такую притчу. Двое пришли к воротам святого Петра: святоша и язычник. И первый был пущен в Ад, а второй — в Рай.

— «Господи, за что такая несправедливость?!» — возопил святоша.

— И услышал Голос: «Не по вере сужу, а по делам».

— Неважно, — продолжил Шут, — сколько раз ты зашёл в церковь, сколько поклонов положил, сколько свечек поставил, важно — сколько добрых и злых дел ты сделал за свою жизнь? Только это упадёт на весы.

— Что ты брешешь, — возмутился Лонгрин. — Не мог священник такого сказать. Церковь говорит, что язычники не попадут в рай.

— Церковь говорит, — согласился Шут. — А у Бога может быть собственное мнение.

Лонгрин покачал головой.

— Ох, приятель, рано или поздно доведёт тебя твой язык до беды.

— Если у меня есть выбор, — не смутился Шут, — рано или поздно, я выбираю — поздно.

Артур устал от шума и духоты. Он тихонько встал и вышел, решив прогуляться до дома по улице. Миновав шумную торговую площадь, он свернул на улочку, ведущую к их неказистому жилищу и далее к реке. Прохладный ветерок быстро освежил его голову и поднял настроение. Он шёл не торопясь, внимательно наблюдая текущую мимо него жизнь. Крестьяне везли сено на скрипучей телеге. Мальчишки гоняли скрученное из ивовых веток колесо. Молочница несла на коромысле вёдра с парным молоком. Корова, привязанная к забору, общипывала траву возле дома и неторопливо жевала её, отмахиваясь хвостом от мух.

— Как же это понять? — думал Артур. — Ведь для меня эти люди уже тысячу лет мертвы. И вот они снова живы. Как же это понять? Значит, смерти нет? «Все мы будем жить вечно, какими бы мёртвыми мы иногда ни казались». Идея небытия — ложная. Она возникает из-за того, что невидимое называется несуществующим. Пустота как следствие слепоты. Ничто не исчезает, никто не исчезает. Всё остаётся на своих местах. Прошлое скрывается от нас за поворотом, за холмом, остаётся за нашей спиной, но никуда не исчезает.

Шут вернулся, когда уже начало темнеть. Он принёс с собой копчёную рыбу и ломоть хлеба.

— Поешь, а то ты наверно голодный, — сказал он Артуру, поставив еду на стол.

— Разругался я с Петром, — рассказывал он, пока Артур ужинал. — И сам удивляюсь — чего я на него взъелся? Это я на Мартину разозлился — дала она мне сегодня от ворот поворот — вот и попало Петру за сестрёнку… А с другой стороны, не понимаю его — здоровенный парень, сидит сиднем в корчме, вино лакает, скоро пузо треснет… Ещё одна ошибка природы. Разве это человек? Это только попытка человека.

— У него старший брат был, — продолжил рассказ Шут. — Вот тот был дельный малый. Мы с ним победокурили изрядно в молодости. Но у него жена померла при родах, и дитё недолго прожило. Вот тогда он и сломался. Задумался человек о смерти, крепко задумался, а потом руки на себя наложил.

— Я ж с ним по душам разговаривал, — вспоминал Шут, — говорил ему — выбрось это из головы! Нет, загрустил человек, озаботился тайной смерти… Меня она тоже интересует, но я не столь нетерпелив, я подожду ответа. В конце концов, смерть — это всего лишь плата за жизнь. За всё надо платить. За жизнь платят смертью, за счастье платят болью. Ничего в этом мире не даётся даром. Но пока с тебя платы не требуют, зачем торопиться?

После ужина Артур достал из мешка Библию. Увидев, что Шут заинтересовался, протянул книгу ему. Шут осторожно взял её в руки и стал разглядывать и листать. Он цокал языком от восхищения и качал головой.

— Какая чудная книга! Какой тонкий папирус, и какой белоснежный! Много монастырских книг я держал в руках, но такой не видывал. Сейчас-то книги все на пергаменте — толстые и тяжёлые. А эту одной рукой можно держать. Только буквы какие-то мелкие, все глаза испортишь с такими буквами.

Он ещё раз посмотрел на обложку.

— Понятно, что это Библия… Крест константинопольский, хотя буквы не греческие. Загадка! На каком это языке написано?

— На русском.

Шут задумался, нахмурившись.

— Это где такие живут? Что-то я не слышал.

— Там… В Киевской Руси, — сказал Артур и махнул рукой куда-то вбок.

— Нет, не слышал, — покачал головой Шут и протянул книгу Артуру.

— Ну как это, не слышали, — с обидой сказал Артур. — Это нашему князю Владимиру константинопольский император свою сестру в жёны отдал.

— Вашему князю? — не понял Шут.

— Ну… королю нашему.

— А-а! — припомнил Шут. — Что-то мне Виконт такое рассказывал. Это где-то в Скифии. Так ты, стало быть, скиф? Надо же! Я их как-то иначе себе представлял. Хотя… Вот Анахарсис скиф — прославился мудростью, дружил с Солоном.

Артур уселся у окна с Библией в руках. В прорезь ставня дул прохладный ветер, смешанный с каким-то странным шумом, и струился лунный свет — серебристо-кровавый. Нахмурившись, Шут стал выговаривать Артуру:

— Не порть глаза. Как ты можешь читать такие мелкие буковки в темноте?

— Ничего, я вижу. Луна яркая, да ещё какой-то красный фонарь горит.

— Какой красный фонарь? Что за бред!

Шут распахнул ставень и выглянул в окно.

— Матерь Божья! Да ведь это мы горим!.. Хватай вещи, бежим на улицу!

Впопыхах схватив свои вещи, выбежали на улицу и побежали в сторону разгоравшегося под сильным ветром огня. Полыхало уже с десяток домов. По дороге метались люди. Воздух резали людские крики и ржание лошадей. Со стороны ярмарочной площади доносился звон колокола. Яркие языки пламени освещали дорогу, дома и лица людей. Безумная женщина хватала пробегающих за руки.

— Дочка! Моя дочка осталась в доме. Помогите, люди добрые!

Шут бросил наплечный мешок, выхватил у бегущего мимо ведро с водой. Одним движением вылил воду себе на голову. Отшвырнул ведро и бросился в горящий дом. Артур замер, уставившись туда, где огонь уже грозил обрушить кровлю. Прошло всего несколько секунд, показавшихся вечностью, и Шут выскочил из пламени, прижимая к груди девчонку. Отдав её бросившейся к нему женщине, он отвернулся и надрывно закашлялся.

— Заглянул в гости в пекло… — попытался пошутить. — Мне там не понравилось… Слишком жарко и дымно.

Отдышавшись и откашлявшись, он подошёл к женщине с девочкой. Она прижимала к себе девочку, покрывая голову её поцелуями. Артур узнал Марию, с которой он разговаривал утром. Шут погладил девчонку по голове. Женщина бросилась целовать ему руки, но он отдёрнул их.

— Спасибо добрый человек! Молиться буду за вас всю жизнь. Имя своё скажите.

— Не надо, не надо за меня молиться. Молись за всех нас, грешных.

Шут повернулся к Артуру и указал рукой.

— Смотри! Огонь перекинулся на наш дом. Отвяжи лошадей и отведи их к реке.

Артур бросился выполнять приказание.

Потом ещё где-то час они бегали вдоль горящих домов, передавая из рук в руки ведра с водой, которую черпали из речки. На счастье, ветер затих, и огонь удалось остановить. Но два десятка домов сгорели и догорали.

Перемазанный копотью, Шут подошёл к Артуру.

— Пойдём за лошадьми, потом поищем наших. Тут уже нечего делать, — сказал он, глядя, как догорает дом, из которого они недавно выбежали.

Сев на лошадей, они поехали по дымным улицам вглубь городка.

На ярмарочной площади они наткнулись на Лонгрина. Лонгрин оглядел Шута подозрительно.

— Ты чего мокрый, купался что ли?

— Ага! — бодро сказал Шут, подмигнув Артуру. — Спасался от пламени адского в речке.

— От пламени адского тебя и речка не спасёт, — пробурчал Лонгрин.

Он махнул рукой кому-то и вскоре подошли Винтер с Дироном.

— Где Виконт? — спросил Лонгрин.

— Мы увели его в корчму. Он обжёг руку, пытаясь тушить пожар.

— Почему вы не с ним?

— Он отослал нас на помощь жителям. Но теперь уже всё кончено. Что могли потушить, потушили. Повезло, что ветер утих, иначе было бы худо.

— Пойдёмте к Виконту! — приказал Лонгрин.

В корчме было многолюдно. Все горячо обсуждали пожар и его причины.

— Говорю тебе, — кричал меднорожий мужик, — это старая ведьма накликала пожар. Слышал, что она говорила днём на площади? Может быть, она сама и подожгла. Её саму надо на костёр. Вот увидишь, гореть ей в огне и здесь, и в аду!

Свита Виконта поднялась по скрипучей лестнице наверх, к гостевым комнатам. Артур пошёл следом.

В комнате Виконта сидело несколько человек. Хозяин корчмы рассказывал — как он ловко боролся с огнём, отстаивая своё имущество. Дочь хозяина меняла повязку на руке Виконта.

Артур почувствовал усталость от всех событий и шума. Заметив это, Шут взял его под локоть, отвёл в соседнюю комнату и указал на кровать.

— Ложись здесь и постарайся заснуть.

Последнее было лишним. Едва коснувшись головой подушки, Артур провалился в глубокий сон.

После столь бурной ночи Артур проспал до обеда. Проснувшись, он увидел, что Шута в комнате нет. За окном, на улице, кого-то распекал Лонгрин. Открыв ставни, Артур зажмурился от солнечного света. Вчерашней непогоды как не бывало. Только стало чуть-чуть прохладней.

Умывшись, он позавтракал тем, что обнаружил на столе, и вышел из дома.

— Вы не видели Шута? — спросил он Лонгрина.

— На речке он. Рыбу с Виконтом ловят, — хмуро бросил Лонгрин.

Артур отвязал свою лошадь и поехал неторопливой трусцой в сторону реки. После вчерашнего пожара дымились развалины сгоревших домов, возле которых бродили потерянно люди, собирая уцелевшую утварь и посуду.

На полпути он встретил возвращавшихся верхом с рыбалки Шута и Виконта. Виконт держал удочки, Шут — суму с уловом. Артур присоединился к ним.

— Добрый день, молодой человек, — улыбнулся Виконт. — Вы проспали замечательную рыбалку.

Шут вытащил из сумы среднего размера щуку, предъявил Артуру, и, разжав пальцы, бросил её обратно.

— Остальное — окуньки. Карпов в такой речушке не бывает, — с сожалением сказал он.

Пока в корчме готовилась уха, Артур с Шутом гуляли по ярмарочной площади.

— Ты чего такой кислый? Держи хвост трубой!

— Мне стыдно, что вы, а не я, бросились в огонь.

— Не бери в голову. У меня просто лучше реакция и больше опыта. Это не первый пожар, на котором я был. Эти домики, крытые сеном и соломой, горят каждый год.

На площади было по-прежнему оживлённо и многолюдно. Все разговоры крутились вокруг ночного пожара. Почти все обвиняли гадалку, расходились только во мнении — накликала она пожар или сама разожгла?

Посреди площади двое стражников расчищали площадку, грубо отталкивая всех, кто подвернулся под руку. Притащили большое, дубовое кресло и поставили в центре.

— Вон она, вон она! Ведут! — закричали мальчишки.

В самом деле, четверо стражников вели задержанную гадалку. Следом, гордо задрав двойной подбородок, в окружении слуг, поглядывая по сторонам, шагал аббат. Замыкал шествие начальник стражи Бертран.

Гадалку привязали к рыночному столбу, аббат плюхнулся в кресло. Стражники встали по периметру, оттесняя народ.

— Волею графа де Блуа, данной мне властью, объявляю суд над преступной гадалкой. Как твоё имя, женщина? — обратился он к гадалке.

Старуха смотрела на аббата исподлобья и что-то бормотала себе под нос.

— Говори громче! — рассердился аббат. — Как тебя зовут?

— Это Года из Манса, — наклонившись к аббату, сказал начальник стражи. — Она каждую ярмарку посещает. В прошлом году тоже безобразие устроила — всякие бредни рассказывала, народ смущала. До драки со стражей дело дошло.

— Слушай, женщина! — обратился опять аббат к старухе. — Ты обвиняешься в колдовстве, богопротивном и преступном, ты обвиняешься в поджоге и в пожаре, которые спалил десятки домов. Только милостью святого Мартина, нашего заступника, удалось избежать человеческих жертв. Что ты можешь сказать на это обвинение?

Старуха продолжала что-то бормотать. Казалось, она не отдаёт себе отчёта — где находится и что происходит? В толпе раздались смешки и хихиканье. Аббат рассердился уже не на шутку и оглянулся на начальника стражи.

— Прикажите хлестнуть её плёткой. Пусть поймёт наконец, что на мои вопросы надо отвечать громко и чётко.

Бертран кивнул стражникам и один из них несильно хлестнул старуху по ногам. Она вздрогнула и неожиданно завопила.

— Ах, ты, толстый боров! Гореть тебе в аду, что приказываешь бить невинную женщину. Десять чертей запрягают в повозку, большая честь для большого человека. Ждёт тебя адский котёл с кипящей смолой. Дрова горят весело — где он, где он, наш любезный аббат? Всё уже готово, чтобы вытопить из него жир… Развяжите меня! Развяжите, сто чертей вам в глотку!

Толпа захохотала, аббат нахмурился.

— Вздорная баба, отвечай на мой вопрос — ты призвала огонь на наш город, ты подожгла дома своим мерзким колдовством?

— Не обвиняй меня в колдовстве. Я говорю то, что вижу. Это дар от Бога. Я увидела огонь, прежде чем он разгорелся.

— Дар от Бога, говоришь? А, может быть, от дьявола? Сказано в Библии — гони прорицателей и гадалок. Покайся в своих грехах, признай свою вину, и я ограничу наказание позорной ямой и последующим изгнанием из Кардерлина. Если же будешь отрекаться и упорствовать в грехе, я прикажу тебя сжечь на площади — в назидание всем таким же, как ты, безумцам, погрязшим в своих грехах.

— Сжечь? Меня? — старуха дёрнулась так, что верёвки затрещали. — Руки коротки! Это меня защищает святой Мартин, это мне он подсказывает будущее. Знаю я свой конец, и это не костёр. Но огонь я вижу. Вижу адский огонь, который ожидает тебя — старый обжора и бабник… Сжечь меня! Врёшь, толстый боров! Я законы знаю. Ты оскорбил меня, назвав колдуньей. По салическому закону ты должен мне уплатить 63 солида за недоказанное оскорбление.

— Недоказанное?! — взревел покрасневший аббат. — Да какие ещё доказательства нужны, если весь народ слышал, как ты призывала огонь на их дома! Ах ты, грязная мерзавка! Ты ещё смеешь мне угрожать!

Аббат встал и в гневе стукнул посохом по земле.

— Так слушай мой приговор. Завтра на этой площади ты будешь сожжена за свои грехи, и тогда все поймут, что ты лживая «бредунья», дурачившая людям головы. Ты накликала пожар на город, и огонь сожрёт тебя. Да будет так! Аминь.

Аббат оглянулся на начальника стражи.

— Бертран, исполните завтра на этой площади мой приговор, а пока бросьте эту грязную ведьму в яму.

Начальник стражи почтительно склонил голову, и аббат проследовал в окружении слуг обратно в корчму. Стражники отвязали старуху от столба, и погнали на край площади, где находилась позорная яма.

Артур и Шут вернулись в харчевню, пообедали ухой, запили вином и снова вышли на площадь. Солнце было в зените, на ярмарке было не протолкнуться.

— Пойдём, я куплю что-нибудь своей любезной Мартиночке, — сказал Шут. — Надо её задобрить. Вечерком схожу её навестить.

Они прошли до торговых рядов, где продавались ткани, иголки, нитки, разная галантерея и косметика. Наблюдая молодящуюся пожилую женщину, втирающую себе крем в лицо, Шут сказал:

— В своей нелёгкой борьбе со временем женщины одерживают временные победы и постоянные поражения.

Тем не менее, он купил коробочку с кремом, который назывался «индийский бальзам», и попросил продавца завязать её красивым бантиком. Сунув покупку в карман, подмигнул Артуру.

— Скажу ей, что привёз этот бальзам специально для неё из Парижа.

— Чего мелочиться? — посмеялся Артур. — Скажите, что вам его прислал из самой Индии ваш знакомый индийский магараджа.

— Нет, — засомневался Шут, — она женщина неглупая, в это она не поверит.

В самом конце площади, возле каменной стены местной тюрьмы, находилась позорная яма. Сюда помещали пойманных воришек и должников. Сейчас там сидела старая гадалка. Народ толпился у края ржавой решётки, накрывавшей позорную яму. Кто-то смеялся, кто-то сочувствовал. Мальчишки кидали мелкие камешки сквозь прутья решётки и бурно радовались, когда камешек достигал цели.

Грязный бродяга в каких-то немыслимых лохмотьях, стоя над ямой, насмехался над старухой.

— Что, старая — готова поджариться на костре?

— Чему радуешься? — одёрнул его Шут. — Завтра и тебя может ждать то же самое.

Бродяга обернулся к нему и осклабился:

— Если нет своих радостей, почему бы не порадоваться чужому горю?

Отойдя от ямы, Артур оглядел здание тюрьмы. Двухэтажное строение причудливой формы из тёмного кирпича, с маленькими зарешёченными окошками, соседствовало странным образом с колокольней, где висел один колокол, звук которого, видимо, они слышали при пожаре. Мрачное здание внушало и подавляло, особенно по контрасту с разноцветной бурлящей площадью и низенькими домишками вокруг неё.

— Много ли там сидельцев? — задумался вслух Артур.

— Нет, сейчас немного, — откликнулся Шут. — Вот когда были голодные бунты, тюрьма была забита битком.

— Поначалу ведь строили церковь, — поделился он. — Но, когда недостроенная церковь сгорела, решили, что это дурной знак, и переделали её в тюрьму.

Шут лукаво улыбнулся и развёл руками.

— Какой-то злой рок преследует людей — вроде строят храм, а выходит тюрьма.

— Что же в городке нет церкви?

— Есть небольшая в другой стороне. А так по церковным праздникам и в воскресенье ездят в монастырскую церковь. Она здесь недалеко.

Оставив Артура, Шут отправился к своей «любезной». Артур на лошади проехался до речки и искупался, несмотря на то, что время уже было закатное.

Выйдя из воды и попрыгав, чтобы согреться, он натянул свою одежду и подошёл к лошади.

— Как же мне тебя назвать? — он погладил её по холке.

Лошадь фыркнула и посмотрела наверх. Артур тоже посмотрел наверх и заметил первую вечернюю звезду.

— Арктур! — обрадовался он и посмотрел на лошадь. — Это моя звезда! — объяснил он ей. — Только на одну букву отличается… Давай-ка, я назову тебя Звёздочка! Вон у тебя и белое пятно на лбу есть! Ты как — не против?

Лошадь ещё раз фыркнула, что Артур оценил, как знак согласия.

Поздним вечером Артур прогуливался по площади, сбежав из душной и шумной корчмы, где Шут балагурил с товарками за кружкой вина. Он вернулся от своей «любезной» быстро и был малость не в духе. Впрочем, долго печалиться он не умел, благодаря счастливому свойству характера. Поэтому быстро нашёл разбитных девиц и угостил их вином. Артур улучил минуту, чтобы сбежать. На душе у него цвела грусть.

Погуляв немного по опустевшей ярмарке, он направился к тюремному зданию. У дверей тюрьмы сидел солдат с алебардой. Ему было скучно, и по тем взглядам, которые он бросал через площадь, в сторону корчмы, было ясно, что он хотел бы сидеть там. До тюрьмы доносилось нестройное пение подвыпившей компании, и солдат тяжело вздыхал, проклиная свою службу.

Артур прошёлся мимо него, украдкой бросая взгляд в его сторону. Солдат не обратил на него внимания, погружённый в свои невесёлые мысли.

— Хорошо бы его отвлечь, — подумал Артур. — Может быть, я сумею поднять решётку и выпустить гадалку.

Решившись действовать, он направился в корчму и через минуту вышел оттуда с Шутом.

— Объясни толком — чего ты хочешь? — недоумевал Шут.

— Там сидит один солдат, всего один! Уговорите его пойти в корчму, предложите ему выпивку, а я тем временем выпущу гадалку.

— Далась тебе эта гадалка! Что она тебе — родственница что ли?

— Неужели вам её не жаль, неужели мы завтра будем наблюдать её мучения на костре? Я себе не прощу этого!

Кое-как он уговорил Шута, и тот пошёл через площадь к тюрьме. Артур незаметно приблизился тоже и встал за каким-то деревянным щитом, откуда он мог наблюдать. Шут присел на лавочку рядом с солдатом и заговорил с ним. Говорили они минут десять. Артур уже начал терять терпение. Наконец они поднялись и пошли через площадь к корчме. Проследив за ними и убедившись, что они зашли в корчму, Артур быстрым шагом пошёл к позорной яме. Ночной полумрак освещала луна и факел на стене тюрьмы. Артур наклонился к решётке и позвал:

— Года! Вы меня слышите?

Он увидел, как старуха зашевелилась и подняла голову.

— Я вас вытащу отсюда! Помогите мне поднять решётку.

Он взялся за прутья решётки и с силой потянул её к себе. Старуха встала и вытянула руки вверх. Но она не достала решётку, а Артур понял, что он один не осилит.

— Что же делать?

Он лихорадочно стал оглядываться вокруг и его осенило. Подбежав к ближайшему торговому ряду, он с усилием выдернул длинную доску и побежал обратно. Кое-как подсунув доску под решётку, он стал действовать ей, как рычагом. Постепенно, рывками, он сдвигал решётку вбок. Наконец получилось отверстие, достаточное для того, чтобы там пролез человек. Свесившись по пояс в дыру, Артур протянул руку гадалке, и она схватилась за неё. Стиснув зубы, Артур тащил старуху вверх и понимал, что он её не поднимет. И вдруг кто-то сзади обхватил его за пояс и потащил. Артур от испуга разжал руку, но старуха вцепилась в неё уже мёртвой хваткой. С хрипом и стоном она вылезала из ямы и наконец повалилась на землю. Артур привстал на колени и услышал голос Шута:

— Берём старуху под руки и бежим отсюда.

Вдвоём они потащили старуху прочь. Она охала и стонала, но кое-как перебирала ногами. Через пять минут они пересекли площадь и все трое рухнули в канаву у дороги, чтобы передохнуть. Отдышавшись чуть-чуть, продолжили путь и остановились уже у окраины городка.

— Всё! Хорош! Я уже выдохся, — бросил Шут. — Бабуля! Ты как там — жива?

Старуха моргала глазами и тяжело дышала. Вдвоём они подняли её на ноги, и Шут показал рукой:

— Иди туда и не возвращайся в Кардерлин. Здесь тебя ничего хорошего не ждёт.

Посмотрев, как старуха ковыляет по дороге из городка, они развернулись и пошли обратно.

— Ну и задал ты мне работёнку! — бранил Артура Шут. — Многое в моей жизни бывало, но старух я ещё на себе не таскал. И ведь какая тяжёлая, зараза! Я думал, что сдохну, пока вас тянул.

— А я думал, что вы меня разорвёте пополам! — смеялся Артур. — С одной стороны вы тащите, с другой стороны старуха висит.

Они вернулись на площадь, убедились, что пока всё спокойно, пропажу не обнаружили, и пошли в корчму.

Солдат уже спал за столом, алебарда стояла возле него у стены. Несколько поздних гуляк ещё пьянствовали в дальнем углу. Артур с Шутом поднялись по лестнице и прошли в свою комнату.

Затворив за собой дверь, Артур расстроенно сказал:

— А солдата мы подвели. Ему теперь из-за нас попадёт.

— Ну, извини! — возмутился Шут, зажигая свечу. — Ты хочешь приготовить яичницу, не разбив яиц… И потом — это была твоя идея!

— Да! — стоически согласился Артур.

— Ничего ему не будет, — успокоил Шут. — Всыпят десяток горячих по спине, так для солдата — это дело привычное.

— А он не выдаст вас? — заволновался Артур.

— Не думаю… Я его так напоил, что он вряд ли вообще что-нибудь вспомнит.

Разбудили Артура утром громкие голоса.

— Что значит — не нашли?! Прочесать всё в округе на десять лье! Обойти в городке все дома!

Испуганный голос отвечал что-то сбивчивое, и следом неслись разъярённые вопли:

— Если до вечера не найдёшь старуху, я тебя выпорю вместе с этим пьянчугой. Ты меня понял? Бери десять солдат, и чтоб к вечеру она сидела в яме. Пошёл вон!

Разъярённый голос, как понял Артур, принадлежал Бертрану — начальнику городской стражи. Шут поднял голову, проснувшись.

— Что там за шум?

Артур вскочил с кровати и, опасливо глядя на дверь, рассказал Шуту, что ищут старуху.

— Пусть ищут. Если не дура, она уже далеко.

Он повернулся и снова заснул.

Бертран всё-таки вызвал Шута на допрос, который происходил в комнате хозяина корчмы.

— Вас видели за столом с этим солдатом. Вы угощали его вином.

— Разве это преступление? — удивился Шут. — Я увидел его во дворе корчмы и предложил ему выпить со мной за компанию. Я не знал, что он на службе. Я просто щедрый человек. Хотите, я и вас угощу?

— Оставьте шутки, шевалье Буффон. Дело нешуточное. Здесь задета моя честь. Аббат Леруа пригрозил, что не оставит это без последствий. Я не хочу быть крайним.

— Как я вас понимаю! Я тоже не хочу быть крайним.

— Я должен буду сообщить об этом происшествии графу.

Бертран встал из-за стола. Виконт подошёл к нему и взял его за руку.

— Зачем вам это, Бертран? — сказал он ему вкрадчиво. — Поверьте мне, рыночные гадалки — это не то, что интересует графа Тибо. Вы поставите себя в неловкое положение. Давайте, закончим это недоразумение.

Он незаметно положил небольшой мешочек с монетами в карман куртки Бертрана. Незаметно для всех, кроме, разумеется, самого Бертрана. Разумные доводы Виконта закрыли дело, оставив недовольным только аббата Леруа.

— Мы едем на охоту в ближний лес, — сообщил Шуту Виконт, когда они завтракали в корчме. — Погоняем зайцев, а может и лису выманим. Вернёмся к вечеру.

Шут на мгновенье задумался и сказал умоляюще, прижав руку к груди:

— Виконт, моя лиса живёт в Кардерлине. Разрешите мне остаться здесь.

Виконт нахмурился, но потом засмеялся.

— Это та проворная бабёнка? Мартина, кажется? Ну, бог с тобой. Лови свою лису за хвост.

Через полчаса Виконт в компании с Лонгрином, Дироном и Винтером поскакали в лес, а Шут обернулся к Артуру.

— Ты мог бы поехать с ними.

Артур покачал головой. Ему было комфортнее в компании Шута, а с Виконтом он чувствовал некую скованность, хотя тот был почти что его ровесник, старше всего на несколько лет.

Шут отправился ловить «лису» за хвост. Артур решил прогуляться по ярмарке в слабой надежде встретить того, кто забросил его в этот мир, в это время.

Шумная толпа людей текла по площади. Говорливая и крикливая, она казалась хаосом, олицетворением броуновского движения, но, если подняться вместе с птицами ввысь, думал Артур, толпа покажется единым живым организмом.

Грустная рыжая собака лежала под мясной лавкой. Возле неё валялась обглоданная косточка. Артур присел и осторожно погладил собаку. Собака покосилась на него взглядом, не поднимая головы.

— Купите ромашки, — услышал он из-за спины и обернулся.

Молоденькая девчонка, лет пятнадцати, с венком из полевых ромашек на голове стояла напротив него с корзинкой цветов.

— Свежие, только утром сорвала, — улыбнулась она Артуру.

— Спасибо, — рассеянно посмотрел на неё Артур, — но мне не надо.

— Надо, надо! — настаивала девчонка. — Вы такой грустный, а цветы вам настроение поднимут. Вы понюхайте — какой аромат! — она поднесла свою корзинку к его лицу.

Артур невольно улыбнулся и встал.

— Да что я с ними буду делать?

— Дома поставите на окошко — сразу жизнь веселее станет.

— Да у меня и дома нет, — опять загрустил Артур.

— У всех есть дом, — удивилась девчушка. — Даже у собаки есть конура.

— А у меня нет, — как открытие для себя, констатировал Артур.

— Вы наверно приехали издалека? — продолжила разговор словоохотливая девчушка.

— Это точно, — кивнул Артур. — Из очень далёкого далека. Но и там у меня нет дома.

— А где же вы живёте? — недоумевала девчонка.

— Весь мир мой дом, — попробовал пофилософствовать Артур, но это вышло неубедительно.

— Вы не похожи на бродягу, — покачала головой девчонка. — Я бродяг много видела. Наш дом у дороги, каждый день к нам заходят путники — кто напиться, а кто переночевать. Такие интересные, бывает, истории рассказывают — заслушаешься!

Артур рассматривал её лицо, молодое и в то же время обветренное, слегка конопатое от веснушек.

— Один человек рассказал мне, — продолжала девчонка, — что есть страна, где люди дышат улыбками.

— Как это? — удивился Артур.

— Чтобы сделать вдох, им надо улыбнуться. Так у них голова устроена. Вот они и улыбаются всю жизнь! Даже во сне.

Артур засмеялся, девчонка тоже. Он купил у неё букет ромашек за медный обол и помахал на прощанье рукой. Потом ещё долго, блуждая по площади, вдыхал полевой аромат и невольно улыбался, вспоминая забавную девчонку.

Устав гулять в толпе, он отправился на речушку. Искупавшись, сел на берегу, и, рассеянно глядя на текущую воду, думал о загадке времени.

— Чтобы я сейчас не делал, всё может иметь непредсказуемые последствия, всё может изменить будущее. Например, я предупредил Виконта о нападении, и Виконт с Шутом возможно, благодаря мне, избежали смерти. Но тогда это уже иной мир, и его различия с тем миром, откуда я прибыл, станут множиться в геометрической прогрессии. Так что, вернувшись в своё время, я уже не узнаю его, оно неминуемо будет другим. Значит, мой мир уже для меня потерян? Я не могу этого понять.

Так прошло два часа. Он почувствовал голод и, поднявшись, пошёл обратно в городок. Зайдя в корчму, он сразу увидел Шута. Тот сидел за столом, беседуя с Петром. Увидев Артура, он махнул ему рукой. Артур подошёл и сел рядом.

— Что-нибудь выпьешь? — спросил Шут.

— Я бы сначала пообедал, — ответил Артур, и Шут пододвинул к нему тарелку с мясом и хлеб.

— Так вот я тебе говорю, — продолжил Шут разговор с Петром. — Что ты сидишь на шее сестры и ножки свесил? Она женщина молодая, работает и швеёй, и прачкой, а ты только пьёшь вино по кабакам, да штаны просиживаешь до дыр! Твой отец был хорошим плотником, вся мебель в доме его руками сделана. В кого ты такой увалень?!

Пётр сидел багровый, сжимая в кулаке кружку с вином, и пытался что-то возразить, но Шут не давал ему вставить слова.

— Ну ладно по молодости, я сам с твоим братом пропадал в кабаках, но тебе уже тридцать лет! Так и будешь сидеть у сестры на шее? Найди себе дело наконец!

— Ты же знаешь, — наконец прорвало Петра, — что я искал работу. Нету в Кардерлине работы. Что мне в поле идти пахать? Дураков нет.

— Дураки есть, — с сожалением глядя на Петра, сказал Шут. — Хочешь увидеть одного — посмотри в зеркало.

Пётр насупился и уставился в стол.

— Вон дома после пожара люди отстраивают, — продолжил Шут. — Пошёл бы и нанялся в работники. Силы у тебя немерено. Брёвна таскать, да топором стучать можешь. Или в солдаты пойди что ли. Всё лучше, чем до старости у сестры в приживалах числиться.

Вечером вернулся Виконт со своими спутниками. Похвалился Шуту рыжей лисой, держа её за пушистый хвост.

— Подстрелил одной стрелой! — похвастался он.

Кроме того, охотники привезли трёх зайцев. Вся добыча немедленно отправилась на кухню, и через час в корчме состоялось пиршество, с вином и музыкантами.

— Зайчатину я уже пробовал, — сказал Шут, — а вот лисятину не доводилось.

— Ты немного потерял, — посмеялся Виконт. — Подстрелить лису для охотника дело славное, а вот есть её можно только из принципа — не выкидывать же!

— Всё зависит от того, как её приготовить, — заметил Лонгрин, — а, точнее, — кто будет готовить? У меня был повар-грек, так тот однажды подстреленного мной волка так приготовил, что пальчики оближешь. Из гостей никто не поверил, когда я сказал — что они только что съели.

Музыканты заиграли что-то весёлое, за соседним столом торговки и солдаты затянули хором песню. Одурев от шумного веселья, Артур улучил момент и вышел на площадь.

Почти полная луна сияла над городком, мерцали звёзды, ветерок гонял по опустевшей площади солому и лай собак. Артур прогулялся до речки, сел на берегу, прислонившись к дереву, и закрыл глаза, слушая ветер в листве и шелест воды. Шорох сухой листвы заставил его открыть глаза. Маленькая бродячая собака подошла к нему, заглядывая в глаза и виляя хвостом. Артур пожалел, что не взял в корчме ломоть хлеба.

— Мне нечего тебе дать, — сказал он собаке. — Я сам в этом мире бродяга, как ты.

Он протянул руку, но собака отпрянула и побежала прочь, вдоль берега речки. Артур вздохнул и снова закрыл глаза.

Через полчаса он продрог, поднялся и пошёл, не торопясь, обратно. Веселье в корчме всё ещё продолжалось, но Артур сразу свернул на лестницу и пошёл в комнату. Лёг на кровать и уснул, как только прикоснулся головой к подушке.

Утром Шут сказал Артуру:

— Виконт проверил свои карманы и обнаружил в них дыру. Деньги кончились, и он решил заехать в монастырь. Аббат занимал у него кругленькую сумму. Только сомневаюсь я, что он отдаст. Этот аббат — большой проныра и, между нами говоря, безбожник.

— Как это возможно?!

— А вот так! Он не священник, он мирской человек. Монастырь принадлежит графу де Блуа, а не епископу, и аббата назначает граф из своих доверенных людей.

— Большая шельма, наш аббат! — лукаво улыбнулся Шут. — Совратил молоденькую мирянку прямо на исповеди, а когда она от него понесла и родила, отдал ребёнка в монастырский приют. И на всё у него отговорки есть. Как он мне говорил — он не любит детей, потому что первым ребёнком был Каин.

Рассчитавшись с хозяином корчмы, они выехали из Кардерлина в сторону монастыря. Виконт с Лонгрином ехали впереди. Затем скакали Дирон с Винтером. Шут с Артуром замыкали процессию. Остальных своих слуг Виконт отправил в графский замок.

Дорога шла сначала среди полей. Затем потянулись лесистые места. Переехав маленькую речку вброд, стали подниматься на холм. На вершине холма остановились на привал. Отсюда уже был виден монастырь, точнее — купол монастырской церкви с крестом.

Немного перекусив и отдохнув, продолжили путь. Через полчаса подъехали к монастырским воротам. Монахи торопились в церковь, начиналась дневная служба. Спешившись с лошадей, путники тоже проследовали туда.

Под пение псалмов Аббат взошёл на кафедру, так что половицы заскрипели, и началась дневная ординарная месса. Всё было торжественно и чинно, но без огонька. Аббат вёл службу буднично, бубнил себе под нос что-то маловразумительное и еле слышное. Прочитав «Confíteor» с положенным «mea culpa», перешёл сразу к чтению Евангелия от Матфея.

Пока аббат служил мессу, Артур осматривал убранство церкви и монахов. Наконец раздалось троекратное «Agnus Dei, qui tollis peccata mundis, miserere nobis» и все пошли к причастию. После этого снова уселись и дослушали литургию до конца, до «Ite, missa est».

Выходя из церкви, Лонгрин небрежно перекрестился и сказал Виконту:

— Не люблю монахов. Им некогда жить — они думают о смерти… Вот увидите, Виконт, денег он вам не даст. Зря мы сюда приехали. Надо было вызвать его к графу и там, при свидетелях, потребовать с него долг.

Аббат вышел к ним, когда в монастырские ворота въехала крытая повозка с парой лошадей. Бегло перекрестив Виконта, аббат подбежал к повозке, из которой уже вылезал седой священник в богатом епископском одеянии. Как потом выяснилось, это был папский легат, заехавший в монастырь по пути в Париж.

Легат сказал аббату:

— Laudetur Jesus Christus!

— In sæcula sæculorum! Amen! — поторопился с ответом аббат и поцеловал протянутую ему руку.

— Я к вам ненадолго. Переночую и завтра отправлюсь в Париж. Я везу письмо королю Роберту от его святейшества папы Сильвестра Второго… Пришлось сделать крюк, заехать в Тур. У меня там были неотложные дела. Но завтра продолжу путь и через два дня буду у короля Роберта.

После затянувшегося до вечера обеда, во время которого аббат выспрашивал у легата все римские новости, а Виконт заметно скучал, аббат подошёл к Виконту.

— Диакон покажет вам ваши жилые комнаты. Отдыхайте, а мне разрешите удалиться. Мне ещё надо о многом расспросить Легата.

Виконт поклонился, но руки целовать не стал. По нему было видно, что он не в духе. Из чего Артур понял, что денег Виконту аббат не дал.

Диакон провёл их в гостевой дом. Виконту с Лонгрином досталась большая комната. Винтер с Дироном заняли среднюю, а Шут с Артуром довольствовались малой. В небольшой комнате стояли две кровати, стол и два стула. В углу притулилась небольшая печурка, в которой потрескивали дрова. Труба от печурки уходила в потолок. В комнате было тепло и даже жарко. На столе горела свеча в подсвечнике, создавая лёгкий полумрак, располагающий к отдыху.

Шут бросил на пол свой заплечный мешок, снял сапоги и плюхнулся на кровать.

— А хорошо живут монахи! На такой перине можно проспать до второго пришествия.

— Это комнаты для гостей, — сказал Артур. — У монахов кельи наверно поскромнее.

Артур разделся и тоже с удовольствием лёг на вторую кровать, глядя в потолок, где трепетали отсветы от пламени свечи и печурки. Всё тело его ныло от долгой поездки верхом, но это была приятная усталость.

— Накормили, напоили и спать уложили, — зевнул Шут. — Чего ещё желать?.. Не хочется вставать, но надо раздеться.

Он ещё долго возился, снимая и раскладывая одежду, а Артур уже заснул сном младенца. И приснился ему странный сон.

Он увидел себя во дворе Замка тёмной ночью. На столе возле «Мыслителя» горит свеча в подсвечнике, за столом сидит Мерлин и, хмуря седые брови, старательно выводит что-то на клочке бумаги. Артуру не видно — что он пишет? — но он понимает, что там каллиграфическим почерком, без всякой пунктуации, написаны два слова: «Артур вернись».

Артур улыбается во сне, но потом улыбка исчезает, и лицо его становится напряжённым. Губы что-то шепчут беззвучно. Ему снится церковный амвон. Он стоит на коленях перед образом и с ужасом понимает, что не знает ни одной молитвы. Он вспоминает историю про одного старика, который, забыв слова молитвы, стал читать алфавит, надеясь, что милостивый Бог сам расставит все буквы в правильном порядке.

Утреннее солнце, заглянувшее к ним через окно, разбудило Артура. Шут ещё спал, когда он поднялся, оделся и вышел в коридор, чтобы умыться.

На выходе из гостевого дома он встретил Виконта. Тот уже возвращался после умывания.

— Доброе утро, Артур! — Виконт сегодня был явно веселей вчерашнего.

— Доброе утро! — улыбнулся Артур.

Умывшись во дворе, он вернулся в комнату. Шут всё ещё спал. Артур прилёг на кровать и достал из ниши Библию. Открыл её на случайном месте и прочитал:

— «Что за сила у меня, чтобы надеяться мне? И какой конец, чтобы длить мне жизнь мою? Твёрдость ли камней твёрдость моя? И медь ли плоть моя? Есть ли во мне помощь для меня, и есть ли для меня какая опора?»

Он понял, что это книга Иова и задумался.

Шут пошевелился, вздохнул, потянулся и открыл глаза. Повернув голову, спросил:

— Что читаешь?

— Книгу Иова.

— Это премудрость и утешение для стариков. Молодым надо читать «Песню Соломона».

— Я случайно открыл Библию на этой книге.

Шут приподнялся в кровати и сладко зевнул, потягиваясь.

— Я в молодости гадал на Библии. Но в монастыре меня за это били посохом по рукам.

— Вы были в монастыре? — удивился Артур. — Монахом?

— Послушником, — ответил Шут. — Мальчиком на побегушках.

Он слез с кровати и стал одеваться.

— Кем я только не был! Пока не поступил на службу графу Эду. И в монастыре псалтирь зубрил, и с рыбаками по морю плавал, и в Бретани воевал — есть что вспомнить!

— Что это у вас на шее висит? — удивился Артур. — Медальон?

— Это? — Шут взял в руку серый кругляшок на тонком шнурке и протёр его рукой. — Амулет. Достался мне от отца. Серебряный денье Карла Великого.

— А крестик вы не носите?

— Ты прям как наш аббат! — рассердился Шут. — Это он мне такие попрёки делал. А я ему под нос сунул, могу и тебе показать.

Он снял с шеи и показал Артуру реверс монеты.

— Видишь крест? Вот то-то же. Так что у меня это — два в одном — и амулет, и крестик.

Он вернул амулет на шею и стал надевать рубаху.

За завтраком Легат обернулся к Виконту.

— Я приехал из Тура, по пути заехал в аббатство Мармутье — помолился у гробницы вашего приёмного отца.

Виконт благодарно склонил голову.

— Мы были с ним знакомы, — продолжил Легат. — Вы не помните, вам тогда было пять лет, я гостил в его замке. Он рассказывал мне историю вашего усыновления. Она заинтересовала меня и запомнилась. Я вам кое-что расскажу, прежде чем уеду.

Закончив завтрак, Легат пригласил Виконта в соседнюю комнату. Артур, Шут и Лонгрин прошли туда же.

Легат сел в кожаное кресло и знаком предложил Виконту сесть в кресло напротив. Когда Виконт сел, Легат внимательно посмотрел ему в глаза и сказал:

— Итак, меня заинтересовала история вашего усыновления… Недавно я разузнал подробности этой истории.

Виконт вскочил, но легат остановил его движением руки.

— Не торопитесь! Я не закончил… Наберитесь терпения выслушать до конца. Сядьте!

Виконт послушно сел. Видно было — как он взволнован.

— Я должен избавить вас от одной иллюзии, — Легат продолжал пристально смотреть ему в глаза. — Выслушайте меня внимательно, это очень важно.

Легат откинулся в кресле, продолжая смотреть на Виконта.

— Человека, который привёз вас к графу, звали Готар?

Виконт снова встал.

— Да, мне называли это имя.

Легат кивнул и, махнув рукой, опять усадил Виконта.

— Я встретился с этим человеком в прошлом году в Риме, на избрании Папы Римского Сильвестра Второго, и расспросил его о вас. Он был со мной откровенен, как на исповеди. Хотите, чтобы я рассказал всё, что узнал от него?

— Да!

— Хорошо… Готар рассказал мне, что от холеры умер его старый друг, священник небольшой деревушки, у которого был ребёнок. Мать ребёнка умерла ещё при родах, и теперь он остался на свете один. Готар забрал ребёнка с собой и привёз его к графу де Блуа. Он выдумал историю про Фриландию, надеясь, что граф захочет усыновить королевского сына. Так вы стали приёмным сыном графа де Блуа.

Легат оглядел присутствующих.

— Я стар… Мне незачем врать… Я рассказал только то, о чём слышал от самого Готара… Правда, как бы горька она не была, лучше сладкой лжи. Таково моё убеждение.

Виконт, не отрываясь, смотрел на легата. Он был бледен, но по нему трудно было понять — что он чувствует. Шут сидел сзади него и смотрел в пол.

— Вы можете съездить в деревеньку Монтери и, расспросив местных жителей, наверняка найдёте могилу своего настоящего отца… Вот, собственно, то, что я должен был вам сказать.

Легат поднялся и протянул Виконту руку. Тот, вскочив, припал к ней губами. Легат перекрестил его голову.

— Оставьте ложные надежды, примите свою судьбу с христианским смирением. Готар совершил грех, солгав вашему приёмному отцу. Но он покаялся и, надеюсь, Бог его простил. Уезжая неделю назад из Рима, я узнал, что он уже покинул наш мир. Я помолился за его душу, помолитесь и вы.

Легат повернулся и медленно вышел.

В комнате остались только — Виконт, Лонгрин, Шут и Артур. Они сидели молча. Потом Шут встал, подошёл к Виконту и положил руки ему на плечи. Виконт вздрогнул, отвёл его руки и сказал:

— Не сейчас… Я еду к отцу. Вы останетесь здесь.

Он стремительно вышел из комнаты.

Шут постоял, держа руки на весу, опустил их и сел на место. Несколько минут все сидели молча. Затем поднялся Лонгрин и, ничего не говоря, вышел из комнаты. Шут проводил его внимательным взглядом.

— Что будем делать? — спросил Артур.

— Подождём, когда вернётся Виконт… Тогда и будем думать.

Он поднялся и пошёл на выход. Артур последовал за ним.

Вечером в комнату, где гостевали Артур с Шутом, зашёл Лонгрин.

— Завтра утром мы отправляемся в графский замок, — строго заявил он. — Здесь нам больше нечего делать.

Шут привстал с кровати и недоумённо посмотрел на него.

— Разве мы не будем ждать возвращения Виконта?

— Нет! — сказал, как отрезал, Лонгрин. — Нам пора возвращаться на службу к нашему графу.

— Но так нельзя! — возмутился Шут. — Мы не можем бросить Виконта!

— Ну тогда оставайся здесь, — отрубил Лонгрин. — А я уже сыт по горло похождениями Бродячего Короля.

Он вышел, закрыв за собой дверь. Артур вопросительно смотрел на Шута. Тот, встав с кровати, на пару секунд задумался и, повернувшись к Артуру, не глядя ему в лицо, сказал:

— Ты решай сам — что делать? А я остаюсь тут, ждать Виконта.

— Я остаюсь с вами! — не задумываясь, ответил Артур.

Шут кивнул и, надев сапоги, направился к двери.

— Пойду, поговорю с Винтером.

Он вернулся через десять минут. Молча разделся, лёг в кровать и погасил свечу. Пять минут ворочался с боку на бок. Потом не выдержал, поднял голову и спросил:

— Ты не спишь?

— Нет, — ответил Артур.

— Вот что ты будешь делать — с этими людьми! — в сердцах произнёс Шут. — Пока ты в фаворе, тебе улыбаются и льстят, а стоит споткнуться, тут же бросают и отворачиваются!

— Винтер тоже уезжает? — спросил Артур.

— Все уезжают, — хмуро сказал Шут. — Всех настроил против Виконта Лонгрин.

Он опустил голову на подушку и продолжил говорить.

— Чувствовал я, что эта история с Фриландией как-то сомнительна. Но независимо от этого — Виконт был и остаётся приёмным сыном старого графа. И я готов служить ему ещё больше, чем когда-либо раньше. Мы друзья, я знаю его с пелёнок. Я учил его математике и верховой езде. Наконец, я обещал старому графу, что буду заботиться о нём. Я не могу оставить его в беде.

Артур слушал Шута и думал, что опять в его жизни какие-то перемены, и будущее снова туманно и загадочно. Через полчаса они всё-таки заснули, но сны были беспокойные и тревожные.

Наутро их ждало ещё одно неприятное открытие.

— Они увели наших лошадей! — взмахнул руками Шут. — Это чёрт знает, что такое!.. Ну, подожди Лонгрин. Я доберусь до молодого графа и всё ему выскажу, что я думаю о тебе!

— Жалко! — тоже расстроился Артур. — Я только привык к своей лошади. И где теперь моя Звёздочка?!

Пообедав в трапезной, они вышли из стен монастыря и гуляли по окрестным лугам и садам, наблюдая и слушая птиц. Воробьи кувыркались в дорожной пыли. Тёмно-синие ласточки с белым брюшком скакали по траве и веткам деревьев, летали над землёй в поисках мух, сверчков и стрекоз. Щебетали друг с другом, словно ведя оживлённый разговор. Шут внимательно прислушивался к ним. Артур с интересом наблюдал за Шутом.

— Вечером будет дождь, — уверенно заявил Шут.

Артур посмотрел на небо — оно было чистое. Только редкие облачка проплывали высоко.

— С чего вы взяли? — спросил Артур.

— Ласточки рассказали, — поведал Шут. — Они как раз об этом сейчас щебечут.

— Вы понимаете птичий язык? — бросил взгляд на Шута Артур.

— С детских лет, — на полном серьёзе ответил Шут. — Помню, мать рассказывала — мне ещё года не было, а я сидел на траве, задрав голову — наблюдал за птицами и слушал их щебет и пение.

— Вы как святой Франциск, — улыбнулся Артур.

— Кто такой? Почему не знаю?

— Потому что он ещё не родился.

— Значит, это он как я, — логично заключил Шут.

Шут оказался прав. Вечером пошёл дождь. Поужинав, они вернулись в свою комнату и улеглись на кроватях, слушая монотонный шум дождя за окном. Крупные капли барабанили по оконной слюде. Шут разжёг печурку и поставил на неё закоптелый медный чайник. Молоденький монашек, Дени, по их просьбе принёс монастырского мёда. Пили чай, разговаривали.

— Чего тебе непонятно? — удивлялся Шут. — Раскрой Библию — там всё написано. И то, что было, и то, что есть, и даже то, что будет.

— Библию сочинили люди, много людей, — упрямился Артур. — Я хочу сам понять этот мир, не полагаясь на мнения других, может быть, замечательных, но мне не знакомых людей.

— Значит, ты язычник, — решил Шут. — Видел я таких — деревянных богов себе ставят и приносят жертвы перед ними.

— Да нет же! — рассердился Артур. — С чего вы взяли? Я не верю ни в каких богов.

— А во что же ты веришь?

Артур запнулся и вздохнул. Ему не хотелось говорить красивых банальностей — «верю в разум и в человечество». Это было бы неправдой.

Виконт вернулся на следующий день. Он был спокоен, задумчив и стал, как будто взрослей. Голова его была коротко пострижена, так что Артур его не сразу признал. Виконт выслушал жалобы Шута на Лонгрина и «других предателей», похлопал его по плечу.

— Ничего, старина! Как-нибудь всё наладится. Не вешай нос! Я вот немного успокоился, побывав на могиле отца… Во всяком случае, появилась какая-то определённость, всё стало намного проще.

— Виконт! Вы по-прежнему можете рассчитывать на нас! — горячо объявил Шут.

— Я знаю… В тебе я никогда не сомневался.

Он посмотрел на своего коня и грустно сказал:

— Втроём на одном коне мы будем выглядеть нелепо… К тому же мой конь захромал на левую ногу. Ему нужен отдых.

— Мы куда-то отправляемся? — спросил Шут. — Я думал, вы захотите повидаться с графом Тибо.

— Нет. По крайней мере, не сейчас. У меня другие планы, — задумчиво ответил Виконт. — Мы пойдём в Анжер.

— Пешком?! — поразился Шут. — Это же тридцать лье!

— До Тура нас довезут, я договорюсь, а там пешком. За три дня доберёмся, — успокоил его Виконт.

— А не проще купить трёх коней у Аббата в счёт его долга?

— Аббат уже в курсе того, что сказал Легат. Не сомневаюсь, что и Лонгрин с ним поговорил. Встретившись во дворе, я поздоровался, а он мне только сдержанно кивнул. Так что сейчас не лучшее время выбивать из него долги.

— Ну что ж, когда-то я был паломником, — грустно констатировал Шут, — придётся вспомнить этот давно забытый опыт.

Выйдя в полдень во двор монастыря, они сели в открытую повозку. Возница тронул поводья, и лошадь тронулась. Они выехали из ворот монастыря. Дорога пошла под уклон с холма.

Виконт был задумчив и молчалив. Шут устроился поудобней и закрыл глаза.

— Ночью я плохо спал, — объяснил он. — Попробую наверстать в пути.

Артур смотрел на окрестные холмы и поля, и думал свои невесёлые мысли.

— Что я делаю, куда я еду? Мне бы надо искать Адама, а я влип в чужую историю, в чужую жизнь. Неужели я навсегда останусь здесь?

Через три часа они доехали до ворот аббатства Мармутье, и Виконт сказал:

— Подождите меня тут. Я схожу на могилу приёмного отца, а потом поговорю с аббатом. Может быть, он даст нам лошадей.

Виконт вернулся довольно быстро и был не в духе.

— Дурные новости летят со скоростью ветра и обгоняют нас. Местный аббат был со мной любезен, но как-то странно смотрел на меня, и лошадей не дал… Пойдём пешком. Видимо я должен испить до дна превращение из Бродячего Короля в простого бродягу.

— Не говорите так, Виконт, — запротестовал Шут. — Никто не посмеет вас назвать бродягой. А посмеет — так я ему заткну рот своим мечом.

— Давайте, зайдём в город, — предложил он, — и я куплю для вас коня. На одного коня у меня денег хватит. Вы поедете верхом, а мы будем идти рядом.

— Нет, в город мы заходить не будем, — ответил Виконт. — Не хочу, чтобы на меня указывали пальцем. Мы пойдём напрямую, по дороге в Анжер.

Они шли уже три часа. Дорога петляла между полями. Над головами летали ласточки и жаворонки. Виконт шёл впереди, не глядя по сторонам, о чём-то думая. Шут с Артуром завели беседу.

— Зачем Виконт хочет попасть в Анжер? — спросил Артур. — Это же столица анжуйского графства.

— Именно поэтому. Виконт влюблён в младшую дочь шевалье Герье — одного из слуг графа Фулька. Он уже просил её руки, и ему не отказали наотрез, но и согласия не дали. Отговорились тем, что она ещё слишком молода, хотя ей уже исполнилось пятнадцать, и в таком возрасте это возможно. Я женился, когда моей жене было пятнадцать.

— Сейчас обстоятельства изменились, — продолжил он, — и я думаю, что ему откажут наотрез. Так что зря мы стираем подошвы своих сапог. Хорошо, если не побьют. Шевалье Герье — под стать своему господину, а тот совсем недавно зарезал свою жену и сжёг прямо с домом. Там пожарище был покруче того, что мы видели! Половина Анжера сгорела.

— А за что он её зарезал? — поразился Артур

— Дело тёмное, но подозреваю, что не обошлось без супружеской измены.

Ночевали на поле в скирде душистого сена. Проснувшись с первыми лучами Солнца, умылись в ручье и позавтракали остатками вчерашней еды. После чего вышли на пыльную, неширокую дорогу и продолжили путь.

Дорога шла среди бескрайних полей, и только однажды им повстречался, идущий навстречу, человек. Это был слепой старик с длинной палкой в правой руке и холщовой котомкой за спиной. Он шёл, высоко подняв голову, с открытыми глазами, но каждый, кто заглянул в его белёсые глаза, понимал, что они на этом лице лишние.

— День добрый! — поздоровался Шут. — Далеко ли идёте, старче?

Старик повернулся на голос, и лёгкая улыбка тронула его губы.

— Иду, куда ноги ведут.

— Как же вы один отправились в путь? Найдёте ли вы дорогу?

— Я хожу по дорогам всю жизнь, встречаю разных людей, разговариваю с ними, расспрашиваю их. Я ищу землю добрых людей.

— Землю добрых людей? — удивился Шут. — А есть такая?

— Должна быть.

Старик подошёл к ним, постукивая палкой по земле. Артур помог ему сесть на камень у дороги и предложил перекусить вместе с ними. После лёгкого обеда, передавая друг другу флягу с вином, они разговорились.

— Сколько вам лет? — спросил Виконт.

— Да разве я их считаю? — улыбнулся старик. — Сколько есть, все мои. Пока ноги держат, живу, не жалуюсь. Вот зрения меня Бог лишил, а я не ропщу. Понимаю, — это Он меня к близкой смерти готовит.

— Значит, вы не всегда были слепым? — спросил Артур.

— Слава Богу, нет. Грех жаловаться. Поглядел на мир — есть, что вспомнить.

— В молодости у меня был друг, — продолжил старик. — Вот он был слеп от рождения, и жадно расспрашивал меня о том, как выглядит мир… Я говорил, что в мире есть Солнце, и что оно — жёлтое… Он улыбался, ему хотелось плакать. Он говорил, что в мире слепых есть «котор», и он очень «гарёный»… Я не верил, говорил ему: ты шутишь!.. «Да, я шучу… — отвечал он. — А ты?»

— И всё же, сколько вам лет? — повторил Виконт. — Помните ли вы правление Людовика Заморского?

— Что вы, молодой человек! — махнул рукой старик. — Королю Людовику я верой и правдой десять лет служил. Я короля Рауля помню. Когда он умер, у меня первый сын родился.

— Это что же, вам, получается, — Виконт что-то подсчитывал в уме. — Девяносто лет?

Виконт был откровенно поражён.

— Ну надо же! И вы в таком возрасте ещё гуляете по дорогам!

— А что — лучше дома на печи помирать?

— Завидую вам! — искренне сказал Виконт. — Не знаю, доживу ли я до ваших лет, очень сомневаюсь.

— А вы, молодой человек, не завидуйте старикам. Это мы вам должны завидовать. Что хорошего в старости? Потери родных, болезни и немощь… Старость — это мелкая сдача, которая бренчит в кармане, но ничего на неё уже не купишь.

— Когда я был помоложе, встретил как-то на дороге согбенного старика, — вспомнил он. — Посмотрел на него — в чём душа держится? Ручки трясутся, ножки подкашиваются… Так вот он чуть ли не хвалился тем, что пережил всех своих детей и собирается пережить внуков.

— Стоит ли так гордиться преклонным возрастом? — сказал я ему. — «Кого любят боги, тот умирает молодым» — говорили греки. Стало быть, Бог тебя не любит, раз оттягивает время встречи с тобой.

— Получается, и вас Бог не любит? — улыбнулся Шут.

— Получается так, — засмеялся старик. — Но я на Него не сержусь.

— А что это за страна добрых людей, которую вы ищете?

Старик задумался, вздохнул и стал вспоминать.

— Половину жизни я провёл в сражениях. Служил королю Людовику, потом королю Лотарю… Когда меня тяжело ранили в Нормандии, меня просто списали. Отправили в монастырский лазарет и забыли… Я вернулся домой, какое-то время жил ремеслом, наблюдая жизнь вокруг. Но когда холера забрала всех близких, я бросил дом, и с тех пор блуждаю по дорогам.

— Как-то всё неправильно — думал я. — Почему вокруг столько некрасивых, уродливых людей? Может, природа у нас такая? А где-то в других землях есть страна красивых людей… Вот и пошёл по дорогам — искать страну красивых людей.

Он ещё раз вздохнул.

— Я её не нашёл… А потом Бог лишил меня зрения… Я подумал — это знак! Это указание на мою ошибку. Надо было искать не красивых, а добрых людей. Доброта — это внутренняя красота. Она важнее… Живя среди воров, становишься вором, живя среди добрых людей, становишься добрым человеком… С тех пор я хожу по дорогам в поисках страны добрых людей. Вот поговорил с вами, и понимаю, что вы добрые люди. И в сердце снова затеплилась надежда — может я её уже нашёл?

Помолчали, потом Шут сказал.

— Хотел бы я ответить тебе, старик — да! Но врать не хочу… Люди здесь разные, как, впрочем, везде.

— Добрые люди должны объединиться и создать страну добрых людей, — предположил Виконт, опередив этой мыслью ещё не рождённого графа Толстого.

Старик встал, поблагодарил за еду и душевный разговор, и пошёл неторопливо, опираясь на палку. Шут догнал его, сунул ему в котомку хлеба, и о чём-то ещё поговорил с ним. Потом вернулся к своей компании, но долго смотрел старику вслед, пока тот не скрылся за косогором.

— Странный старик, — рассуждал Виконт. — Вроде прожил долгую жизнь, должен понимать — что к чему в этом мире, а он какой-то детской ерундой страдает.

— Не зря говорится — старый, что малый, — пожал плечами Шут. — Если я доживу до его лет, может, тоже отправлюсь искать землю добрых людей.

К вечеру следующего дня дошли до окраин Анжера. Виконт оставил Шута и Артура за городскими стенами и приказал ждать его возвращения.

Вернулся он ночью, невесёлый и задумчивый. Ничего объяснять не стал, но всё и так было понятно. Они легли спать, и с рассветом отправились в обратный путь, закупив по дороге у крестьян немного продуктов.

Виконт быстрым шагом шёл впереди, не разбирая дороги, через поля, направляясь к видневшемуся вдали лесу. Артур с Шутом едва поспевали за ним. Добравшись до леса, они сделали привал, пообедали и, немного отдохнув, продолжили путь. Сначала их направляла тропа, но она становилась всё уже и уже, и наконец затерялась в листве и валежнике. Быстро стемнело. Потеряв тропу, они решили переночевать на маленькой поляне в траве — утро вечера мудренее.

Разбуженные солнцем, они умылись утренней росой в зарослях травы. Шут первым показал пример, и Артур с интересом ему последовал. Потом перекусили деревенской едой, запивая водой из кожаного бурдюка, и Шут спросил:

— Куда мы сейчас идём?

— Вернёмся в монастырь. Я заберу коня и поеду в Блуа. А вы подождёте меня в Кардерлине.

— О-хо-хо! — вздохнул Шут. — До монастыря ещё топать и топать. Может, поищем дорогу в Тур? На какой-нибудь попутной телеге доедем.

Виконт на минуту задумался.

— Нет. Только время потратим — будем дорогу искать. Пойдём напрямую через лес, — он махнул рукой, показывая направление.

День выдался жаркий. Солнце пекло так, что не спасала даже тряпка, которую Артур повязал себе на голову.

— Ты похож на пирата! — смеялся Шут. — Только бороду тебе надо отрастить.

На закате, устав после долгого пути, завалились на отдых посреди большой поляны, заросшей травой. Чуть-чуть отдохнув и оглядевшись, Шут сказал Артуру:

— Ну-ка, сбегай туда с котелком! — он указал рукой в сторону ближней опушки леса. — Сдаётся мне, там должен быть ручей.

Артур не поверил сначала, но послушно пошёл, и действительно скоро обнаружил маленький ручеёк, где набрал прохладной воды. Вернувшись, он протянул котелок с водой Шуту и спросил:

— А как вы догадались, что там ручей?

— Да ты присмотрись повнимательней, — Шут протянул котелок Виконту, и тот стал жадно пить. — Там растительность гораздо гуще, чем в других местах. И птицы над этим местом кружат… У меня глаз намётанный. Полжизни в дороге провёл. Идём туда!

Пришли к ручью, развели костёр и подвесили котелок. Шут нарвал полевые цветы и мяту. Когда вода закипела, бросил всё в котелок. Через десять минут уже пили ароматный чай. Из еды были — хлеб, варёные яйца и сало. Соль доставали из маленького холщового мешочка со шнурком. Разговор перескакивал с темы на тему и вырулил наконец на «философские» размышления.

— Относиться к жизни серьёзно — смешно, относиться к жизни несерьёзно — глупо, — говорил Артур. — Приходится выбирать между смешным и глупым.

Шут с обычной своей ироничной улыбкой, посмотрел на него.

— Жизнь — это приключение, путешествие… Живи так, чтобы Богу было интересно наблюдать за тобой, чтобы Богу не было скучно в твоей кампании.

— А ты думаешь, Он наблюдает за нами? — спросил Виконт.

— А как же! — хитро прищурившись, ответил Шут. — Вот прямо сейчас с облака смотрит на нас и посмеивается над нашими речами в бороду.

— На свете столько никчёмных людей, — сказал Виконт. — Бог зевает от скуки, наблюдая за ними.

Шут пожал плечами и ответил:

— Все люди — творения Божьи… Люди как листья на дереве. Есть большие, красивые, гордые. Есть маленькие, больные, униженные. Но все они — дети дерева, и всех своих детей оно любит.

— Любит-то, любит, — усмехнулся Виконт, — но как-то по-разному. Одни рождаются в рубашке и с серебряной ложкой во рту, а другие не знают ничего, кроме нищеты и невежества.

Шут устроился поудобней у костра и предался воспоминаниям.

— Помню, по молодости я послушничал в Турском монастыре. Был у меня наставник — старый, седой монах, отец Эристарх. Вот как-то я ему высказал примерно то, что и вы сейчас, Виконт. А он взглянул на меня светло, потом поднял голову и кивнул вверх.

— «Посмотри на этот высокий бук», — сказал он. — «Видишь, как много листьев у него? И все они нужны ему… Прислушайся к шороху листьев. Слышишь, как нижние листья упрекают верхние за то, что они мешают им, за то, что весь солнечный свет достаётся верхним, а нижним остаётся довольствоваться рассеянным светом. «Как это несправедливо!» — говорят нижние листья. Но дерево живёт, дерево растёт, и смеётся, слушая речи своих неразумных детей… Так и люди — завидуют, обижаются, сердятся. А всё потому, что, как эти неразумные листья, не видят дерева, которому служат, а видят только себя. Как только они поймут, что отдельный листок не имеет смысла без дерева, они забудут свои обиды, зависть, злобу».

Шут замолчал, задумавшись.

— Тебе надо было остаться в монахах, — пошутил Виконт. — Можешь проповеди читать, не хуже аббата.

— Нет, я к этому не готов! — замотал головой Шут. — Характер у меня непоседливый и озорной. Для монашеского послушания негодный.

Виконт отдыхал в траве, под деревьями, наблюдая, как большой майский жук ползёт по веточке. Он подставил ладонь, и жук заполз ему на руку. Виконт поднял руку, и жук взлетел в небо.

— Вот этот жук, например, тоже для чего-то живёт, — сказал Виконт. — Имеет свои желания, может быть, надежды. Почём мы знаем?.. Я вот подумал, этот мир мог бы прекрасно обойтись без нас, без человека. Те же облака плыли бы по небу, те же жуки ползли по своим делам — ничего бы не изменилось без нас.

— Мир без человека был бы бесчеловечным, мир без жука был бы бесжуковным, — рассудительно заметил Шут, укладываясь на ночлег, и было неясно — шутит он или всерьёз?

Впрочем, через минуту он легко вздохнул и, как младенец, заснул. Вскоре заснул и Виконт. Артур ещё долго сидел у небольшого костра, подбрасывая в него сухие веточки и слушая, как они трещат в огне. Наконец он прилёг у костра, закрыл глаза и уснул под этот мирный треск, тихое пение сверчков и шуршание ёжиков в палой листве.

— По-моему, мы заблудились, — сказал Шут, когда наутро они завтракали у костра. — И, как назло, никого вокруг нет, чтобы спросить дорогу. Ещё день пути, и я не удивлюсь, если мы выйдем к Парижу.

— Хорошо, если к Парижу, — невесело усмехнулся Виконт. — Хуже, если вернёмся к Анжеру.

— Давайте, я заберусь на высокое дерево и посмотрю сверху, — предложил Артур. — Может быть, увижу дорогу или какую-нибудь деревеньку.

Выбрав высокий бук, он с ловкостью обезьянки полез наверх. Вспугнул какую-то птицу, которая, хлопая крыльями, полетела прочь. Наконец залез достаточно высоко, чтобы можно было увидеть окрестность. Повсюду простиралось зелёное море леса с редкими островами полян и проплешин. Далеко-далеко, где кончалось зелёное море, виднелись холмы. На вершине одного из холмов он заметил маленькую, как будто игрушечную, мельницу. Запомнив направление, он полез вниз.

Дождь собирался весь день. Небо хмурилось и угрюмилось, съедая последние лучи Солнца, которые едва пробивались сквозь грозовые облака. Шут смотрел в небо с беспокойством и подгонял путников, призывая ускорить шаг. Артур шёл впереди, стараясь не сбиться с выбранного направления. К вечеру вышли из леса к подножью небольшого холма, на самой вершине которого высилась заброшенная ветряная мельница. И в этот момент грянул гром, небо прочертила первая молния, и потоки воды хлынули на землю, словно Бог открыл заслонку небесного резервуара.

— Скорее туда!

Артур бросился вверх по холму к ветряной мельнице. Её ободранные крылья вертелись как бешеные. Ветер усилился, дождь хлестал путникам прямо в лицо, раздавая всем мокрые пощёчины.

Забежав внутрь мельницы, нашли сухое место, куда не доставал дождь, и стали отжимать промокшую верхнюю одежду.

— Вот это ливень! — по-мальчишески радовался Шут. — Вот это я понимаю — от души! Хорошо хоть успели найти укрытие.

Немного отдохнув, Шут обошёл мельницу, отодрал несколько сухих досок и вскоре на полу уже горел маленький костёр, и путники смогли обогреться и просушиться.

— Эта мельница уже лет пять, как заброшена, — рассказывал Шут. — Построил её, говорят, некий мавр, приехавший в наши края из Кордовы. Но не ужился он здесь, мавров у нас не любят — помыкался, помыкался, да продал мельницу отставному солдату и уехал к себе обратно… Старый мельник, если жив ещё, работает где-то на каменоломнях. Графский суд приговорил его за убийство жены. Жена, говорят, у него была молодая, красивая… Однажды проезжал мимо молодой шевалье, один из слуг графа анжуйского. Заехал на мельницу, воды напиться. Принесла она ему воды, да слово за слово, разговорились, разулыбались. Влюбилась она в молодого шевалье и через пару дней сбежала с ним. Затаил старый мельник на неё злобу, и, когда через несколько месяцев она вернулась к родителям в деревню, он пришёл к ней и хотел увести с собой. Она ни в какую! Упёрлась и стоит на своём. «Не хочу тебя знать, не люблю тебя, и никогда не любила. Против воли моей меня замуж выдали». Озверел мельник, схватил оглоблю и со всей дури хвать её по голове. Она разом и померла. Скрутили его, связали, да впоследствии суд учинили. Граф наш старый, строгий был человек. Отправил его в турскую тюрьму, а оттуда уже он пошёл в колодках на каторгу. Мельница долго стояла бесхозная, обветшала, осыпалась. Так никто её к рукам и не прибрал. Далековато от деревни. Я так полагаю, постепенно её на дрова разберут.

— Откуда ты всё это знаешь? — устало проговорил Виконт.

— Птички рассказали, — не затруднился с ответом Шут. — Они всё знают.

Артур с интересом, задрав голову, оглядывал устройство мельницы. Хотя крылья крутились, вал не вращался и жёрнов тоже. Видимо все верёвки уже растащили. Под крышей на перекладинах сидели стайки ласточек и стрижей, нашедших укрытие от непогоды.

Поужинав, устроились на ночлег. Виконту досталось самое удобное место. Шут прикорнул у него в ногах. Артур пристроился спать сидя, прислонившись к пустой бочке. Непогода продолжала бушевать за стенами мельницы. Дождь хлестал, не переставая, но гром и молнии прекратились.

Виконт и Шут быстро уснули. Артур долго не мог заснуть. Он сидел и представлял, как здесь раньше кипела жизнь, вертелся тяжёлый жёрнов, мучная пыль висела в воздухе и оседала на землю, крестьяне привозили и сгружали зерно, увозили мешки с мукой, а молодая мельничиха ходила под деревянными крыльями и мечтала о любви.

Наконец он заснул под монотонный шум дождя.

Проснувшись утром, Артур вышел из мельницы и сел рядом с Шутом на траву. Шут протянул ему флягу с водой.

Виконт бродил у подножия холма в задумчивой меланхолии. Он смотрел то на небо, то в землю, теребил в руках ивовый прутик. Артур и Шут наблюдали за ним сверху, сидя у стены мельницы.

— Виконт потерялся, он утратил смысл жизни, — грустно отметил Шут. — Нет попутного ветра для того, кто не знает, куда он плывёт.

Он на минуту задумался и потом сказал:

— Продукты кончаются. Надо что-то делать. Пойдём к Виконту, у меня есть предложение.

Они спустились с холма и подошли к Виконту.

— Я понял, где мы находимся, — сказал Шут. — Здесь проходит граница между графствами Анжу и Блуа. Я бывал здесь, правда, очень давно — в далёкой юности. Если я ничего не путаю, вот в той стороне, — он указал за холмы, — дорога на Тур. — Но, чтобы всем не плутать, предлагаю вам остаться здесь, а я пойду в разведку. Либо найду дорогу, либо найду того, кто мне эту дорогу подскажет.

Виконт согласился с Шутом, кивнув, а Артур сказал:

— Я хочу пойти с вами!

— Нет, тебе лучше остаться здесь. Мы не можем оставить Виконта одного.

Шут ушёл за холмы, Виконт продолжил свою одинокую прогулку в задумчивости, а Артур, не зная — чем себя занять? — полез на верхушку мельницы. Это далось нелегко, однажды он чуть не сорвался вниз, но, в конце концов, он добился задуманного и уселся на вершине, гордый своим достижением. Оглядев окрестности — лес с одной стороны и холмы с другой — он решил покататься на мельничных крыльях.

Идея была неразумная, так как крылья были сильно повреждены дождями, ветром и временем. Трухлявые доски могли обломиться в любой момент. Тем не менее, он рискнул и, улучив момент, когда медленно движущееся крыло поравнялось с ним, вцепился в него руками и повис. Опустившись в нижнюю точку, он спрыгнул и улыбнулся.

— Я похож на Дон Кихота, который победил великана.

После этого он пошёл гулять по соседним холмам и вернулся только к полудню, принеся с собой охапку хвороста. В низовье холма он разложил костёр и сказал Виконту:

— Вот за тем холмом я нашёл родник. Сейчас принесу воды, и мы будем обедать.

Через полчаса он вернулся с котелком и флягой, набрав воды. Разжёг костёр и поставил котелок на огонь. Бросил в воду пшено, купленное у крестьян, и вскоре они ели из котелка горячую кашу, запивая её родниковой водой.

После обеда Виконт улёгся вздремнуть, а Артур уселся под крыльями мельницы и задумался о своём положении. Невесёлые мысли заставили его несколько раз вздохнуть, но потом он сказал себе:

— Надо думать о хорошем. Что хорошего произошло после того, как я оказался здесь? Мне удалось спастись от разбойников, я встретил Шута и Виконта, и теперь я уже не один в этом мире. Я не знаю — что меня ждёт? Но верю, что рано или поздно Адам найдёт меня, и мы отправимся вместе с ним дальше, в иные времена.

Так он настраивал себя на позитив, пока глаза его не закрылись. Он уснул под тихий скрип мельничных крыльев.

Проснулся он уже под вечер. Снова разжёг костёр. Они сели с Виконтом, напротив друг друга, у костра, и смотрели в огонь, ломая и подбрасывая в костёр сухой хворост. Было тихо, и сумрак спускался вместе с прохладой. Но им у костра было светло и тепло.

— Можно вечно смотреть, как течёт вода и горит огонь, — сказал Артур, пытаясь завести разговор.

Виконт не ответил, но взгляд его был прикован к огню.

— Вы знаете, Виконт, я в ваших краях оказался случайно, но уже начинаю забывать об этом. Те же звёзды, — Артур посмотрел вверх, — небо, лес, холмы, костёр — это может быть где угодно, во все времена.

— Вы мне так и не сказали, — бросил взгляд на Артура Виконт, — откуда вы прибыли к нам?

— Не сказал, потому что… — Артур задумался. — Потому что боюсь, вы мне не поверите.

Виконт вновь посмотрел на него и предложил:

— Расскажите, а я попытаюсь поверить.

Артур вздохнул, но отступать было некуда.

— Я, Виконт, путешественник, но не по странам, а по времени. Я прибыл к вам из другой эпохи. Нас разделяет тысяча лет.

Виконт продолжал на него пристально смотреть, и Артур снова вздохнул. Наконец Виконт отвёл свой взгляд и сказал, глядя на огонь:

— Если это так… То мне есть, что спросить, а вам, что ответить.

— Спрашивайте, — пожал плечами Артур, — я постараюсь быть откровенным. Насколько это возможно.

— Если нас разделяет, как вы сказали, тысяча лет, значит, — он сделал паузу, — второе пришествие откладывается?

Артур решил ответить Виконту честно, чтобы не пришлось юлить и выкручиваться.

— Я не верю во второе пришествие… Я не верю даже в первое.

Виконт помолчал, потом поднял голову и спросил:

— А во что вы верите?

— Я верю… Что человек может познавать мир, обустраивать его под себя. Человек может и будет искать себе счастья. Но… Мы никогда не узнаем истину. Мы никогда не поймём этот мир, и всегда будем его выдумывать.

Виконт долго молчал, глядя в огонь.

— Все ли думают так же, как вы, в ваше время? — наконец спросил он.

— Нет, конечно, — сразу ответил Артур. — И в наше время много верующих в Бога, в том числе христиан. Я высказываю только личное мнение.

— Значит, мнение у вас есть, а знания нет?

— И знание есть… Но любое знание ограничено горизонтом… Что касается Бога… Один учёный человек сказал: «я не нуждаюсь в этой гипотезе»… Я не могу повторить его слова. Он верил в могущество разума, верил в силу науки. Я же думаю, что разум умеет постигать, но не способен постигнуть.

— Как же вы живёте, на что опираетесь, в чём видите смысл?

— Я не вижу смысла, — ответил Артур. — Я его ищу.

Ночью Артуру не спалось. Он ходил вокруг мельницы, наблюдая звёздное небо. Не заметив яму, угодил в неё ногой и свалился наземь, чуть не покатившись по склону. Чертыхнувшись, он поднялся, отряхивая грязь с одежды.

— Не стоит слишком пристально смотреть в небеса, — услышал сзади голос Виконта, — иначе обязательно споткнёшься и упадёшь в яму, как Фалес.

Виконт подошёл к Артуру.

— Вам тоже не спится, ваша светлость? — смущённо спросил Артур, продолжая отряхиваться.

— «Ваша светлость»? — улыбнулся Виконт. — Так обращаются к герцогу. Не называйте меня так… Моя светлость изрядно потускнела в последнее время… Моё имя Рене, хотя так называли меня только старый граф и моя старая нянька. Друзья называли меня Виконт, враги называли Бродячий Король. Я был титулом, он заменил мне имя… Теперь я уже сам не знаю, как мне себя называть.

Они присели рядом на небольшое бревно на земле.

— Вся моя жизнь — как меткий выстрел мимо, — грустно констатировал Виконт. — Только когда у тебя всё отнимут, ты понимаешь, что у тебя ничего и не было.

Виконт огляделся вокруг. Тишина покрывала их с головой. Было так неестественно тихо, что казалось, слышно, как лунный свет струится по склонам холмов. Редко-редко из недалёкого леса доносилось уханье совы или пролетала высоко над ними бессонная птица.

— Раньше я горел желанием славы, хотел, чтобы меня знали и почитали. А теперь мне хочется забраться в какую-нибудь глушь и последовать совету Эпикура: живи незаметно.

Он посмотрел на Артура.

— Человек — это дерево, утратившее корни, — задумчиво глядя вдаль, сказал Артур. — Он обречён, скитаться по миру как перекати-поле, нигде не находя себе покоя.

Виконт согласно кивнул.

— Да, я много поскитался в свои двадцать пять лет. Всё надеялся найти родную страну. Придумывал — каким хорошим я буду королём. Сочинял законы и указы… Каким же я был наивным глупцом!

Он повернулся к Артуру.

— Много ли в ваше время королей?

— Нет, немного. Да и те уже не правят, а… играют королей.

— Что же, — удивился Виконт, — вы возродили римскую республику?

— В каком-то смысле — да! — согласился Артур. — Не буквально конечно, но… Республика и демократия — слова популярные в наше время.

— Демократия? — переспросил Виконт. — Власть народа? Разве это возможно? Нет, я знаю, что демократию придумали греки. Но и там она не прижилась. В этом мире без сильной руки всё развалится рано или поздно.

— Это спорный вопрос, — не согласился Артур.

Виконт облокотился на руку и задумался, а потом сказал:

— Я ведь тоже, как тот старик, искал страну добрых людей. Точнее, я хотел её сделать такой. Блуждая по дорогам в поисках своей Фриландии, я ночью лежал и мечтал — как я построю страну, где не будет зла. Я придумал, как это сделать… В моей стране не было бы тюрем и смертной казни. Всем преступникам — ворам и убийцам — я бы ставил на лоб клеймо и выгонял их из своей страны. И, если б они вздумали вернуться обратно, их бы выдало позорное клеймо, и они снова были бы изгнаны.

— Я боюсь, — улыбнулся Артур, — так ваша страна со временем обезлюдела бы.

— Почему же? Я думаю, услышав о стране добрых людей, в неё бы пошли люди соседних стран. Все, незапятнанные позором, могли бы поселяться в моей стране.

— Ещё одна утопия, — подумал Артур, но расстраивать Виконта не стал.

Заснули они поздно и встали, когда уже солнце было в зените. Артур разогрел на костре остатки каши, и они позавтракали. Разливая по кружкам чай, Артур первым заметил всадника, который выехал из-за холма и направлялся к ним. Когда всадник подъехал, Виконт поднялся с места.

— А вот и наш бездельник! Ты где пропадал?.. Смотри-ка, и лошадь где-то раздобыл!

Шут соскочил с лошади и ответил, широко улыбаясь.

— Виноват, Виконт! Задержался в пути, зато принёс для вас две новости: хорошую и плохую.

— Надоели плохие новости, давай сначала хорошую.

Шут посмотрел на них с торжествующим видом.

— Ад придумали люди.

Виконт удивлённо поднял брови.

— Хорошая новость! А какая же тогда плохая?

Шут притворно вздохнул.

— Рай придумали тоже они.

Артур не удержался от смеха, Виконт, глядя на него, засмеялся тоже.

— И где же это ты набрался таких новостей?

Шут с довольным видом уселся возле костра.

— Заехал я по пути к вам в монастырь, а там чудеса дивные! Старого аббата монахи прогнали, выбрали из своей среды себе нового аббата. И такой чудной малый! Я раньше его в монастыре не видел. Такие проповеди читает — монахи слушают, открыв рот. Я тоже послушал, и с вами делюсь. Он ещё много чего там наговорил — всего и не упомню.

— А куда же делся аббат Леруа?

— Поскакал в графский замок, жаловаться. А только молодой граф Тибо ему не подмога. Он и сам хотел избавиться от аббата, так что даже рад будет, что оно само собой получилось.

— Да, аббат Леруа ставленник моего приёмного отца, старого графа, незабвенного Эда, — пояснил Артуру Виконт. — Его сын постепенно избавляется от отцовских людей, окружает себя своими ставленниками.

— Так что будем делать? — спросил Артур.

— Сейчас я, с вашего позволения перекушу, — сказал Шут. — Отдохну чуток. А потом Виконт сядет на коня, мы пойдём рядом. Я вас выведу на дорогу. Виконт поскачет в Блуа, а мы потихоньку к вечеру доберёмся до монастыря.

Шут с удовольствием доел кашу, вычистив краюхой хлеба весь котелок. Пообедав, он завалился на пригорок, потягивая из фляги что-то покрепче, чем чай, и довольно улыбнулся.

— Расскажу-ка я вам байку про доброго чёрта, — он протянул флягу Виконту, который сел рядом. — Жил, значит, в преисподней маленький чёртик, чёрненький, с рожками — всё как полагается. Смотрел он, как мучаются грешники, слушал их жалобные вопли, и что-то так ему их жалко стало. Начал он огонь под котлом убавлять. «И грешникам полегче, и дровишки сэкономлю» — думает. Только стали на него жалобы поступать. «Переведите нас в другой котёл» — заявили грешники чёртову начальству. «Другие уж варят, так варят — за воплями и про боль забываешь. А этот маленький, вредный чёртик нас на медленном огне готовит. Он у вас изувер какой-то». Получил добрый чёртик выговор от своего начальства, и с тех пор уже дровишки не экономил — кидал под котёл от души. А в уши затычки вставил, чтобы вопли грешников больше не слушать.

Виконт засмеялся.

— Умеешь ты, дружище, настроение поднять! Уже и в аду доброго чёрта нашёл.

— Ну так, в семье не без урода, — лукаво улыбнулся Шут.

Собрав нехитрые пожитки и котелок в мешок, Шут закрепил его за седлом лошади. Можно было отправляться в путь, но, оглядевшись, Шут внезапно что-то увидел и тронул Виконта за плечо, другой рукой указывая на ближние холмы. Группа всадников спускалась по склону, направляясь к ним.

— Это люди графа Анжуйского. Будьте осторожны, — внезапно посерьёзнев, сказал Шут.

Пятеро всадников подъехали и окружили их. Один из них засмеялся.

— Ба! Да это Бродячий Король со своим Шутом и слугой. Вот так встреча! Какая честь для нас! — с издёвкой произнёс он. — Что угодно вашему величеству на земле графа Анжуйского?

— Мы идём в Тур, в земли моего отца, — гордо выпрямившись, произнёс Виконт.

— Твоего отца?! Как вам это нравится? — повернулся он к своим спутникам. — Этот подкидыш и впрямь считает себя благородным.

Он с презрительной усмешкой смотрел на Виконта.

— Не смей так говорить со мной! — Виконт положил руку на рукоять меча. — Ты знаешь — кто я такой.

Всадник соскочил с жеребца и подошёл к Виконту. С надменным презрением он смотрел ему прямо в лицо.

— Я знаю — кто ты такой, — спокойно произнёс он. — Ты самозванец и жалкий ублюдок. Я могу раздавить тебя, как червя. Но не хочу пачкать свои сапоги.

Кровь бросилась в лицо Виконту. Не раздумывая, он наотмашь дал негодяю пощёчину, так, что тот пошатнулся и упал на землю. Тут же, соскочив с лошадей, на Виконта бросились двое. Схватили за руки и наклонили к земле. Двое других приставили мечи к груди Артура и Шута.

Упавший поднялся, отряхнул землю с камзола, и, наклонившись к Виконту, сказал:

— Я бы скрестил с тобой мечи, если б ты был благородных кровей. Но ты сын деревенского попа, и я не могу так себя унизить.

Он выпрямился и бросил слугам:

— Свяжите их и отвезите в Лэндор. Завтра я с ними поговорю.

Шут бросился к Виконту, но его повалили наземь. Через несколько минут все трое лежали связанные на земле. Один из всадников поскакал в Лэндор за телегой. Остальные уселись на траву вокруг пленников и пили вино, потешаясь над Виконтом и его спутниками. Через полчаса подъехала телега, их бросили на неё. Возница щёлкнул кнутом, и телега покатила по дороге. Всадники поскакали вперёд.

Телега ехала медленно по ухабистой дороге. Артур смотрел в небо, на высокие облака, под которыми летали вороны, и думал о странной своей судьбе, что швыряет его по миру, по времени, по дорогам…

Телега остановилась. Возница соскочил и начал стучать в ворота.

— Эй, просыпайся. Принимай гостей.

Ворота отворились. Вышел какой-то, действительно заспанный пожилой солдат, и заглянул в телегу.

— Куда их? — спросил он у возницы.

— Запри в подвале. Завтра будут с ними разбираться.

Вдвоём они перетащили пленников по одному в подвал. Бросили на земляной пол, покрытый соломой, и ушли, заперев дверь.

Шут приподнял голову.

— Артур! Ползи ко мне. У меня в сапоге есть нож. Сможешь вытащить?

— Попробую.

Артур подполз к его ногам, вывернул связанные сзади руки, и стал нащупывать пальцами нож. Наконец нашёл и, зацепив двумя пальцами, стал тянуть. Вытянув рукоятку, захватил её рукой и вытащил нож.

— Готово!

— Давай, режь верёвку на моих руках!

Это было совсем непросто. Приходилось действовать наощупь. Но вскоре дело было сделано.

После этого всё пошло быстрей, и через пару минут они уже растирали натёртые верёвкой ноги и руки.

Артур повертел в руках нож. Это был короткий обоюдоострый кинжал с выгравированной буквой «В» на рукоятке.

— Это мой сапожный ножик. Я его называю — последний аргумент.

Артур отдал Шуту нож и спросил:

— Что с нами будет?

Шут потёр небритый подбородок.

— У графов Анжуйских давние счёты с графами Блуа. Наш старый граф воевал со своим соседом и неудачно. Тогда Анжуйского графа поддерживал король Гуго… Теперь времена переменились. Король Роберт женился на графине Берте, матери молодого графа, и по факту он теперь правит графством. Молодой Тибо вынужден принять это, как данность. Впрочем, он этому даже рад. Под королевской защитой ему теперь не опасен граф анжуйский… Я думаю, нас отдадут в обмен на какие-то уступки.

— Ты думаешь, я нужен Тибо? — спросил Виконт.

— Да вы ему, пожалуй, не нужны, он бы и рад избавиться от вас, но молод и недостаточно циничен для этого… Он совсем не похож характером на своего отца. Говорят, яблоко от яблони недалеко падает, но это не всегда так. Видимо эта яблоня росла на холме, и яблочко укатилось далеко вниз. Граф Тибо изнежен, слаб и религиозен. Это не тот вояка, каким был его отец.

Виконт лёг на лежанку, подложив руки под голову.

— Мы с Тибо росли вместе, — сказал он, — были друзьями. Но в последнее время я заметил, что он тяготится мной. Наши отношения стали холодны… Я теперь и сам не понимаю, что мне делать, как жить дальше? У меня как будто бы украли смысл жизни.

— Помните, Виконт, того странника, которого мы повстречали несколько дней назад? — Шут посмотрел на Виконта. Тот нахмурил брови, припоминая.

— Это тот слепой старик, который искал землю добрых людей? Помню, как же, — улыбнулся Виконт.

— Когда мы прощались, я его спросил: «а если не найдёте страну добрых людей, что будете делать?» Он как-то странно улыбнулся и сказал:

— «Когда куда-то долго идёшь, дорога обретает самостоятельный смысл. Ты уже не помнишь, что тебе нужно там — куда ты идёшь. Ты понимаешь, что твоя жизнь — дорога. И даже, если там, куда ты идёшь, ничего нет — это не важно. У тебя есть дорога, и смысл твоей жизни — движение».

Виконт задумался, но потом встряхнул головой.

— Нет! В отличие от него, я устал скитаться по дорогам. Мне уже хочется найти себе приют. Пусть это будет маленький домик у реки с тихим течением. Буду сидеть вечерами у воды, наблюдая закат Солнца.

— Это годится для старика, а вы ещё молоды. У вас ещё много приключений впереди, — не согласился Шут.

— Ты думаешь? — наклонил голову Виконт.

— Уверен!

— А я вот не уверен… Вполне возможно, что Чёрный Сокол прикажет по-тихому зарезать нас и бросить в какой-нибудь заброшенный колодец.

— Такой вариант тоже нельзя исключить, но я предпочитаю надеяться на лучшее, — сказал Шут и улёгся на сено между Виконтом и Артуром. Сладко потянулся, так что хрустнули косточки, и, обращаясь к Артуру, объяснил:

— Чёрным соколом прозывают анжуйского графа Фулька. Хороший вояка, надо признать. Заклятый враг нашего старого графа. Малолетнего Тибо он бы скрутил в два счёта, если бы не поддержка короля Роберта… Мы с Виконтом три года назад участвовали в захвате замка Чёрного Сокола. Это южнее Тура, на реке Эндр, — Шут обернулся к Виконту. — Вы помните, Виконт?

— Когда лезешь по длинной деревянной лестнице на донжон, а сверху на тебя летят камни и льётся кипящая смола, это трудно забыть! — усмехнулся Виконт. — Ты меня тогда спас от неминуемой гибели. Я это помню.

Они стали вспоминать многочисленные стычки и бои, вероломство и коварство анжуйского графа.

— А вы знаете, кто тот молодчик, которому вы дали пощёчину? — спросил у Виконта Шут. — Это Рожер Дьяболер — я его вспомнил. Верная собака своего графа. От него ничего хорошего ждать не приходится.

Виконт замолчал, задумавшись. Шут повернул голову к Артуру и стал ему рассказывать:

— Пару лет в отрочестве я провёл в монастыре аббатства Святого Мартина в Туре. Не могу сказать, что это были светлые годы, но в монастыре я выучился читать на латыни, и перечитал всё, что откопал в тамошней библиотеке. Особенно меня увлекла «История Франков» Григория Турского. Он рассказал о первых франкских королях, о великом Хлодвиге и его сыновьях. Он перечислил их многочисленные сражения, преступления и откровенные злодеяния без упрёков и порицаний. Ведь было то главное, что оправдывало их в его глазах, — они исповедовали истинную христианскую веру. Они отринули язычество и не поддались арианской ереси. Это было главное для епископа Григория, поэтому он не судил их за то, что во всём остальном они были страшные грешники. Так он сухо рассказывает, что король Хлодвиг, чтобы объединить под своей властью всю Галлию, просто перерезал всех своих родичей — кого-то в сражениях, кого-то банально подослав убийц. И добившись своего, лицемерно жаловался, что вот он теперь «чужой среди чужих», и нет у него близких людей. Григорий отмечает, что жаловался он неискренне, а с целью выяснить — не осталось ли ещё каких-то недорезанных родичей, которые могут претендовать на его власть?

— Сыновья Хлодвига не отличались в лучшую сторону от отца, — продолжил Шут свой рассказ. — Они постоянно враждовали друг с другом, втайне мечтая сделать то же, что папаша сделал со всеми родственниками. Так, когда в сражении погиб один из братьев король Хлодомер, два других братца задумали присвоить его королевство. Они обманули свою мать, которая оберегала внуков, детей короля Хлодомера. Они попросили её прислать к ним этих детей, якобы чтобы короновать их. Обрадованная мать выполнила их просьбу, прислала им внуков, а они их зарезали, своих племянничков, как скот, вместе со всей прислугой и воспитателями. Казалось бы, куда ещё отвратительней? Ан нет! Был один интересный нюанс в этой истории. Прежде чем решиться на злодеяние, — совесть всё-таки мучила — они послали к мамаше гонца с ножницами и мечом, предлагая ей самой выбрать — быть ли внучкам убитыми, либо остриженными. Тут надо пояснить, что длинные волосы — это была привилегия королей и претендентов на корону. Если бы детишек остригли, это означало бы, что они лишаются права на королевство своего отца. Так вот королева-мать поступила по-королевски. Она сказала, что ей больней будет увидеть внуков остриженными, нежели мёртвыми.

— Таким образом, если вдуматься, — продолжил Шут, — произошло тройное предательство. Братья предали память своего погибшего в бою брата, предали смерти своих племянничков, а королева-мать предала своих внуков… Вот что стоит знать о нравах этого мира.

— Всё-таки, — нерешительно начал Артур, — это было несколько веков назад. Сейчас уже христианство смягчило нравы.

— Ну, да, — усмехнулся Шут, выражая сомнение, — Божий Мир объявили. Но это всё благие намерения. Просто то, что раньше делалось явно, теперь делается тайно. Расскажу тебе историю из более близкого к нам времени…

За дверью послышались чьи-то шаги, Шут замолчал и приподнялся, присев. Рука его потянулась к голенищу сапога за ножом. Все насторожились, глядя на дверь. Зазвенела связка ключей, щёлкнул замок, дверь открылась. И на пороге стоял… Адам!

Артур кинулся к нему, но Адам остановил его ладонью и прижал палец к губам.

— Бери своих спутников, и пойдём за мной. Только тихо!

Артур кинулся к Виконту.

— Пойдёмте! Это мой друг. Он выведет нас из тюрьмы.

Виконт с Шутом вскочили с пола, и все вместе вышли в коридор. Тихонько, на цыпочках, прошли вслед за Адамом мимо комнаты охраны. Дверь была приоткрыта и Артур увидел, что солдат спит за столом. Рядом с ним стояла пустая кружка.

— Подождите! — шёпотом произнёс Шут.

Шут остановил Виконта за руку, и бесшумно проскользнул в комнату охранника. Все остановились, оглядываясь друг на друга, но уже через полминуты Шут также тихо вышел из комнаты, держа в руках два меча. Виконт забрал свой меч, Шут закрепил на пояс свой, и все двинулись дальше.

Подойдя к входной двери, Адам знаком дал приказ остановиться, и, приоткрыв дверь, выглянул наружу. Убедившись, что там никого нет, открыл дверь и махнул своим спутникам рукой. Они вышли из тюрьмы на улицу и нырнули в кусты. Петляя между кустов, выбрались на околицу и побежали к ближнему лесу. Забежав в лес, Адам остановился. К дереву были привязаны две лошади. Адам отвязал их и передал одни поводья Виконту.

— Садитесь на лошадь вместе с вашим спутником. Мы сядем на другую.

Виконт вскочил в седло, Шут уселся сзади него. Адам запрыгнул на другую лошадь и показал Артуру, что его место сзади. Когда Артур уселся в седле позади Адама, они тронулись. Дорога шла по лесу. Серпастый месяц освещал дорогу. Артур обнимал Адама за пояс и положил голову ему на плечо.

Так они ехали около часа. Потом Адам поднял руку и свернул с дороги. Заехав в чашу, они пропетляли минут пять, и выехали на поляну. На поляне стояла покосившаяся хибара, крытая сеном. Адам сказал:

— Приехали! Слезайте.

Все слезли с лошадей. Адам подвёл их к яслям и привязал. После этого все зашли в хибару. Адам достал из кармана спички и зажёг масляный светильник, висящий посреди комнаты. Комната осветилась тусклым светом. Стали видны — стол, две скамьи и сено в углу. Адам обернулся.

— Все разговоры завтра. Ложимся спать, я чертовски устал.

Он улёгся на сено, Артур лёг рядом. Виконт расположился на скамьях, положив под голову вязанку соломы. Шут, недолго думая, улёгся на полу.

Утром, проснувшись, Артур вышел наружу и увидел Адама, который обтирался мокрым полотенцем.

— Как вы нас нашли? — спросил Артур.

— Я узнал от местных, что в округе есть только один городок, Кардерлин, и решил искать тебя там. Зашёл в харчевню, разговорился с каким-то толстяком, угостив его вином. Он сказал, что видел тебя в компании Виконта де Блуа. Я спросил — где сейчас Виконт? Он сказал, что Виконт уехал несколько дней назад, и с тех пор его никто не видел. Я поехал в Блуа, но и там из разговоров с окрестными крестьянами, выяснил, что Виконта в замке нет, и никто не знает — где он? Раздосадованный, я вернулся в Кардерлин, снял комнату и десять дней шатался по ярмарке, надеясь встретить тебя. Потом мне это надоело, и я поехал по дороге назад к нашему Замку. Где-то на полпути я встретил какую-то старуху, сидящую у обочины. Я уже проехал мимо неё, как она окликнула меня. «Постой! — сказала она, — Ты ищешь молодого человека с кожаной повязкой на голове?» Я подошёл к ней, и она рассказала мне — где тебя найти.

— Это Года! — обрадовался Артур. — Я её знаю. Она гадала мне по руке и сказала, что я не из этого мира. Но откуда она узнала — где мы?

— Без понятия… С большими странностями старуха, — задумчиво сказал Адам. — Мне она тоже сказала нечто, что меня озадачило.

— Адам, а вы же без банданы, — заметил Артур. — Как же вы общаетесь с ними?

— Когда знаешь сто языков, сто первый начинаешь понимать уже на третий день. Учите языки, молодой человек. Это всегда пригодится. Даже если не пригодится, это развивает память и расширяет кругозор… Кстати! Ты можешь её снять — сказал он, указывая на бандану. — Пару дней будет трудно, но потом всё наладится. Ты уже освоил этот язык.

— Попрощайся со своими спутниками, дальше мы поедем вдвоём, — сказал Адам.

Артур вернулся в хижину. Шут уже встал и будил Виконта.

— Нам пора расставаться, — расстроенно сказал Артур. — Я надеюсь, что вы доберётесь в Блуа без приключений.

Шут посмотрел на него с понимающей улыбкой.

— За нас не переживай, мы у себя дома. Я заметил, что мы ехали на восток. А куда вы теперь направитесь?

— Я не знаю, — смутился Артур. — Я полагаюсь на своего друга.

— Он вообще-то тебе в отцы годится, — заметил Виконт.

— Ну, в каком-то смысле он мне как приёмный отец.

— Нам бы лошадь, — сказал Виконт. — Спроси у своего друга, не продаст ли он нам одну лошадь. Денег у меня немного, но на одну лошадь хватит.

Артур вышел и передал Адаму просьбу Виконта. Адам на секунду задумался и потом сказал:

— Пусть берут одну. Скажи, что я им дарю. Нам с тобой ехать недалеко.

Прощание было недолгим. Шут с Артуром обнялись, Виконт хлопнул Артура по плечу и сел на лошадь. Шут уселся у него за спиной.

— Выезжайте на ту дорогу, по которой мы ехали, — сказал Адам. — Через пару часов будете в Кардерлине.

— До свиданья, Артур! — крикнул Шут. — Я надеюсь, мы ещё увидимся!

Виконт пришпорил лошадь, и они скрылись среди деревьев.

— Куда мы едем? — спросил Артур, сев на лошадь за спиной Адама.

— К друзьям… У меня есть для тебя сюрприз.

Адам легко пришпорил лошадь, и они поехали шагом. Вчерашнюю лесную дорогу пересекли поперёк и дальше долго петляли между деревьев. Адам ехал уверенно, как по знакомому маршруту. Через полчаса они выехали на небольшую поляну, и Адам остановился.

— Слезай! Оставим лошадь здесь. Дальше пойдём пешком.

Артур слез с лошади, Адам тоже спешился. Посреди поляны стоял шалаш, возле него лежало сено. Адам подвёл лошадь к сену и привязал поводья к небольшому деревцу. Потом вытащил из шалаша ведро с водой и поставил его перед лошадью.

— Пойдём! Уже недалеко.

Они снова вошли в лес и пошли по еле заметной тропинке. Через десять минут они вышли из леса на берег озера. Артур не поверил своим глазам. Посреди озера лежал остров. А на острове — Замок. Артур подошёл к кромке воды и, как заворожённый, не мог оторвать глаз от увиденного.

Адам смотрел на него с улыбкой, наслаждаясь произведённым эффектом.

— Добро пожаловать в Замок, Артур!

• «
• 1
• 2
• 3
• »