Ты, гостюшко, слушатель мой, поди сам знашь: на тиятрах старухи чуть не столетки и по ею пору песни поют молодыми голосами да пляшут-выскакивают чище молодых. Это с той поры еще не перевелось.
Дак вот -- старухи по избе павами поплыли и зап-риговаривали:
-- Ты, Малинушка, горячись побольше, горячись подольше. Мы будем к тебе греться ходить!
Моя .баба из бани пришла, на старух поглядела и не стерпела:
-- Неча на чужу кучу глаза пучить. Своих мужиков горячите да грейтесь!
ЛЕДЯНА КОЛОКОЛЬНЯ
Хватила моя баба отнимки, которыми от печки с шестка горячи чугуны сымат.
Ты отнимки-то знашь ли? Таки толсты да широки, из тряпья шиты, ими горячи чугуны прихватывают, чтобы руки не ожечь. Дак вот с отнимками меня ухвати ла--да в огород, в сугроб снежный и сунула, да и сказала:
-- Поостынь-ка тут, а то к тебе, к горячему, под ступу нет. Я из-за твоей горячности не то вдова, не то мужняя жона,-сама не знаю!
Сижу в снегу а кругом затаяло, с огороду снег сошел, и пошло круг меня всяко огородно дело!
Не сажено, не сеяно -- зазеленело зелено. Вырос лук репчатой, трава стрельчата, а я посередке -- как цвет сижу. От меня пар идет. Пар идет и замерзат, и все выше
да выше. И вызнялась надо мной выше дома, выше леса ледяна прозрачна светелка-теплица.
Надергал я луку зеленого. Вышел из светелки ле дяной. Лук ем да любуюсь на то, что над огородом нагородил, любуюсь на то, что сморозил.
Бежит поп Сиволдай. Увидал ледяну светлицу в при нялся приговаривать:
-- Вот ладна кака колокольня! С этакой колокольни звонить начать -- далеко будет слыхать! Народ придет, мне доход принесет.
Жалко мне стало свое сооружение портить, я и говорю попу Сиволдаю:
-- На эту колокольню колокола не вызнять -- развалится вся видимость.
Сиволдай свое говорит, треском уши оглушат: -- Я без колокола языком звонить умею. Сам знашь: сколькой год не только старикам, а и молодым ум заби ваю!
Вскарабкался-таки поп Сиволдай на ледяну коло кольню. Попадью да просвирню с собой затащил. Обо они мастерицы языками звонить.
Как только попадья да просвирня на ледяно верхотурье уселись, в ту же минуту в ругань взялись. Ругались без сердитости, а потому, что молчком сидеть не умеют, а другого разговору, окромя ругани, у них нет.
Увидел дьячок, смекнул, что дело доходно с высокой колокольни звонить, и стал проситься: -- Нате-ко меня!
Попадья с просвирней ругань бросили и кричат: -Прибавляйся, для балаболу годен! Гляжу -- и дьячка живым манером на ледяной верх вызняли. Поп Сиволдай для начала руками махнул, но гой топнул. И тут-то вся ледяна тонкость треснула и рассыпалась. Я на поповску жадность еще пуще разгорячился! От
моей горячности кругом оттепель пошла, снег смяк. Поп с попадьей, дьячок с просвирней в снегу покатились, снегом облепились, под угором на реке у самой проруби большими комьями остановились. Ну, их откопали, чтобы за них не отвечать.
Жалко ледяну светлицу-колокольню, а хорошо то, что поп остался без доходу, а народ без расходу. Поп Сиволдай, как его раскопали, кричать стал: -- К архиерею пойду управу искать на Малину! Попадья едва уняла:
-- Ох, отец Сиволдай, как бы Малина еще чего не сморозил. До другой зимы не оттаять.
ЛЕДЯНОЙ ПОТОЛОК НАД ДЕРЕВНЕЙ
Обернулся я на огород, а там расти перестало. Только лук один и успел вытянуться. Моя баба да соседки уж луковницу варят, пироги с луком пекут и кашу луком замешивают. Окромя луку, на огороде никакой другой съедобности не выросло.
Я на попов заново разгорячился, и до самого крайнего жару.
Оттепель больше взялась, и до самой околицы. А за околицей мороз трещит градусов на двести с прибавкой. Округ деревни мой жар да мороз столкнулись, талой воздух мерзнуть стал -- сперва около земли, а потом и выше. И надо всей-то Уймой ледяным куполом смерзлось. На манер потолку. И така ли теплынь под куполом сделалась. Снег -- и тот холодить перестал.
Говорят -- улицу не натопишь. А я вот натопил! Потолок над Уймой блестит-высвечиват, хорошим людям дорогу в потемни показыват, а худым глаза слепит да нашу деревню прячет. Я, как завижу чиновников, полицейских али попов,
пуще загорячусь. У нас под ледяным потолком тепла больше становится. Мы всю зиму прожили и печек не топили. Я согревал!
Печки нагрею, .бани натоплю. И по огородам пойду. В каком огороде приведется присесть, там и зарастет, зазеленеет, зацветет. Всю. зиму в светло да в тепле жили. Начальство Уйму потеряло. Объявленье сделало: "Убежала деревня Уйма. Особа примета: живет в ней Малина. Надобно ту Уйму отыскать да штраф с нее сыскать!"
Вот и ищут, вот и рыщут. Нам скрозь ледяну стену все видно.
Коли хороший человек идет али едет, мы ледяну во-ротину отворим и в гости на спутье покличем. Коли кто нам нелюб, тому в глаза свет слепительной пущам.
Теперь-то я поостыл. Да вот ден пять назад доктор ко мне привернул. Меня промерял-- жар проверял. Сказал, что и посейчас во мне жару сто два градуса.
НАЛИМ МАЛИНЫЧ
Было это давно, в старопрежно время. Я в те поры не видал еще, каки парады живут.
По зиме праздник был. На Соборной площади парад устроили. Солдатов нагнали, пушки привезли, народ сбежался. Я пришел поглядеть.
От толкотни отошел к угору, сел к забору, призадумался. Пушки в мою сторону поворочены. Я сижу себе спокойно, знаю -на холосту заряжены.
Как из пушек грохнули! Меня как подхватило, выкинуло! Через забор, через угор, через пристань, через два парохода, что у пристани во льду стояли! Покрутило да как об лед ногами! (Хорошо, что не головой). Я
лед пробил и до самого дна пошел. Потемень в воде. Свету, что из проруби, да скрозь лед чуточку сосвечиват.
Ко дну иду и вижу -- рыба всяка спит. Рыбы множество. Чем глубже, тем рыба крупно.
На самом дне я на матерущего налима наскочил. Спал налим крепкой спячкой. Разбудился налим и спросонок -- к проруби. Я на налима верхом скочил, в прорубь выскочил, на лед налима вытащил. На морозном солнышке наскоро пообсох, рыбину под мышку -- и прямиком на Соборну площадь.
И подходящий покупатель оказался. Протопоп идет из собора. И не просто идет, а передвигает себя. Ножки ставит мерно, будто шагам счет ведет. Что шаг, то пя так, через дорогу -гривенник. Сапожками скрипит шелковой одежой шуршит.
Я подумал: "Вот покупатель такой, какой надо". Зашел протопопу спереду и чинный поклон отвесил. Увидал протопоп налима, остановился и проговорил: -- Ах, сколь подходяще для меня налим на уху, печен ка на пашкет. Неси рыбину за мной!
Протопоп опять ногами шевелить стал. Ногам скорости малость прибавил, ему охота скоре к налимьей ухе. Дома мне за налима рупь серебряной дал, велел протопопихе налима в кладовку снести.
Налим в окошечко выскользнул и ко мне. Я опять к протопопу. Протопоп обрадел.
-- Кабы еще таку налимину, в полный мой аппетит будет!
Опять рупь дал, опять протопопиха в кладовку вынесла. Налим тем же ходом в окошечко да и опять ко мне.