набекрень, светлыми окошками улыбаются, повети распустили, как наши бабы сарафанны подолы на гулянке. Которы дома крашены да у которых крыши железны -- те норовят вперед протолкаться. А бани да овины, как малы робята, вперегонки.
-- Эй, вы, постройки, постойте! Скажите, куды спешите, куды дорогу топчете?
Дома дверями заскрипели, петлями дверными завизжали и такой мне ответ дали:
-- В город на свадьбу торопимся. Соборна колокольня за пожарну каланчу взамуж идет. Гостей уйму назвали. Мы всей Уймой и идем.
В городу нас дожидались. Невеста -- соборна колокольня -вся в пыли, как в кисейном платье, голова золочена -- блестит кокошником.
Мучной лабаз -- сват в удовольствии от невестиного наряду:
-- Ах, сколь разнарядно! И пыль-то стародавня. Ежели эту пыль да в нос пустишь -- всяк зачихат.
Это слово сватово на издевку похоже: невеста -перестарок, не нерву сотню стоит да на постройки загля-дыватся.
Сам сват -- мучной лабаз подскочил, пыль пустил тучей.
Городски гости расфуфырены, каменны дома с флигелями пришли, носы кверху задрали. Важны гости расчихались, мы в ту пору их, городских, порастолка-ли, наперед выстали -- и как раз в пору.
Пришел жоних -- пожарна каланча, весь обшоркан. Щикатурка обвалилась, покраска слиняла, флагами обвесился, грехи поприпрятал, наверху пожарный ходит, как перо на шляпе.
Пришли и гости жениховы -- фонарны столбы, непо-гашенныма ланпами коптят, думают блеском-светом удивить. Да куды там фонариному свету супротив бела
дня, а фонарям сухопарым супротив нашей дородности Тут тако вышло, что свадьба чуть не расстроилась
ведь. Большой колокол проспал: дело свадебно, он все дни
пил да раскачивался -- глаза, не вовсе открыл, а так впол просыпа похмельным голосом рявкнул:
По-чем треска? По-чем треска?
Малы колокола ночь не спали -- тоже гуляли всю ночь -цену трески не вызвали, наобум затараторили:
Две ко-пей-ки с по-ло-ви-ной! Две ко-пей-ки с по-ло-ви-ной!
На рынке у Никольской церкви колоколишки -ро-бята-озорники цену трески знали, они и рванули:
Врешь, врешь -- полторы! Врешь, врешь -- полторы!
Большой колокол языком болтнул, о край размах нулся:
Пусть молчат! Не кричат!
Их убрать!
Их убрать!
Хорошо были, наши певали:
еще други соборны колокола остроглазы
приносы-подарки давно высмотрели и завы
К нам! К нам!
С пивом к нам!
К нам! К нам!
С брагой к нам!
К нам! К нам!
С водкой к нам!
К нам! К нам!
С чаркой к нам!
К нам! К нам!
Невеста -- соборна колокольня ограду, как подол, за собой потащила. Жоних -- пожарна каланча фонарями обставился да кой-кому из гостей фонари наставил. И пошли жоних и невеста круг собору.
Что тут началось, повелось! Кто "Во лузях" поет, кто "Ах вы, сени, мои сени". Колокола пляс вызванивают. Все поют вперегонки и без удержу.
Время пришло полному дню быть, городскому народу жить пора.
А дома-то все пьяным-пьяны, от круженья на месте свои места позабыли и кто на какой улице стоит, не знают. Тут пошла кутерьма, улицы с задворками переплелись!
Жители из домов вышли, кто по делам, кто по бездельям, и не знают, как идтить. Тудою, сюдою али етойдою?
Мы, уемски, домой весело шли. По дороге кто вдоль, кто поперек останавливались, дух переводили да отдыхали.
В ту пору ни конному, ни пешему пути не было. Я на овине выехал, на овине и в Уйму приехал. Дом мой уж на месте стоит. Баня в свое гнездо за огородом ткнулась -- спит пьяным спаньем, окошки прикрыла, как глаза зажмурила. Я в избу заглянул, узнать, как жопа -- заприметила ли, что в городу с домом была?
А жона-то моя, пока в дому мимо лавок в красном ряду кружила, себе обнов накупила, в новы обновы вырядилась, перед зеркалом поворачиватся, на себя любуется. И я засмотрелся, залюбовался и говорю:
-- Сколь хороша ты, жонушка, как из орешка ядрышко!
Жона мне в ответ сказала: -- Вот этому твоему сказу, муженек, я верю!
БАНЯ В МОРЕ
В бывалошно время я на бане в море вышел. Пришло время в море за рыбой идти. Все товарищи, кумовья, сватовья, братовья да соседи ладятся, собираются. А я на тот час убегался, умаялся от хлопот по своим делам да по жониным всяким несусветным выдумкам, прилег отдохнуть и заспал, да столь крепко, что криков, сборов и отчальной суматошни не слыхал.
Проснулся, оглянулся -- я один из промышленников в Уйме остался. Все начисто ушли, суда все угнали, мне и догонять не на чем.