Народу в таверне этим вечером было полно: развлечений в сельской местности немного, так что послушать менестреля пришли даже из соседних деревень. Вдобавок сама таверна «Три ручья» стояла на тракте, так что все проезжающие мимо останавливались пообедать, а то и на ночлег устроиться.
Ксан тронула струны, и все взгляды обратились к ней, а посторонние разговоры стихли. Девушка тряхнула головой, откидывая чёлку, сделала пару проигрышей, и, наконец, запела:
Вечер укроет нас одеялом,
Вечер опустится нам на плечи.
Стало нас много, а было мало.
Ну-ка, хозяйка, зажги-ка свечи!
Ну-ка, хозяйка, зажги-ка свечи,
Ну-ка, хозяин, налей в бокалы,
Буйно и весело кончен вечер,
Было нас много, остало-о-ось ма-а-ало…
Мало!
Создав подходящее для весёлого возлияния настроение, Александра заиграла свои шуточные песенки, временами переходя на русские народные частушки. Подвыпивший народ пустился в пляс, для чего в таверне была предусмотрена отдельная площадка перед камином. Один захмелевший гном не удержался на ногах и повалился головой в камин, вскочил и с воплем стал тушить загоревшуюся бороду. Сидевший ближе всего к гному детина, схватил со стола кружку пива и плеснул гному на бороду, желая тому помочь, видимо. Борода погасла, но умытый гном, почувствовав себя оскорблённым, набросился на спасителя с кулаками. Завязалась драка. Товарищи детины заступились за друга, на помощь гному поспешили его собратья. Более робкие посетители трактира, напротив, поспешили убраться.
Менестрель тоже под шумок подхватил свои пожитки, гитару и, даже не забрав у хозяина таверны причитающегося ему гонорара, выскользнул за дверь. Понятное дело: ведь хозяин мог не только не заплатить, но ещё и взыскать с него убытки за погром таверны.
Справедливый читатель, конечно же, возмутится: при чём тут вообще менестрель? Выпившие посетители устроили драку — обычное явление для таверны.
Так-то оно так, но у Ксан было своё мнение на этот счёт: она давно заметила, что её песни не то чтобы пророческие, но определённым образом влияют на людей. Собственно, сегодняшнее выступление было проверкой. Так что, косвенным образом в разгроме таверны почтенного Глесса она поучаствовала. Вечер действительно закончился «буйно и весело». И всё бы ничего, да только впереди ночь, а ей придётся идти по темноте около двадцати лошадиных пути* до ближайшего города. Хорошо хоть, выспалась.
(*Лошадиный путь — это расстояние, когда человек перестаёт видеть удаляющуюся от него лошадь. Равен примерно 1–1.5 км)
Саша вздохнула, закинула на плечи рюкзак с подвешенной к нему укулеле, и потопала прочь, оставляя за спиной великую Кальму, таверну «Три ручья» и эпичную битву. Мучили ли её угрызения совести? Пожалуй, что нет. А что? Посетители таверны получат неплохое развлечение — за чем они, собственно, и пришли сегодня, а сама она получила очередное подтверждение своей теории, и ей теперь предстояло подумать, что с этим делать.
В своём родном мире, Александре и в голову бы не пришло начать считать, что все эти странности в поведении людей вообще имеют к ней какое-либо отношение. Но в этом мире существовала магия, и, видимо, музыка была одним из её проявлений.
Впервые она заподозрила неладное, когда, выступая на площади в одной деревне (не в каждой деревне есть свой трактир), неожиданно для себя спела песенку из мультика про Мамонтёнка, который маму искал.
А на следующий день, в дом, куда её пустили переночевать, прибежала в слезах женщина и кинулась целовать ей руки. Саша ничего не понимая, пыталась успокоить женщину. Выяснилось, что пять дней назад в лесу заблудился один из её сыновей, семилетний мальчик. Два дня его всей деревней искали, но так и не нашли. Поиски прекратились, и все решили, что ребёнка съели волки.
А к вечеру того дня, как Ксан спела на площади, со стороны реки пришли люди из соседней деревни, что была ниже по течению, и привели мальчонку. Оказывается, тот нашёл в лесу на берегу реки чью-то брошенную лодку и решил покататься, никому ничего не сообщив. Ну и покатался так, что уплыл за десять лошадиных путей от родной деревни. Когда лодка к берегу прибилась, он вылез, блуждал какое-то время по лесу, вышел к чужой деревне. Пока местные его заметили, пока накормили-приютили, пока расспросили, пока пытались решить, что с ним делать дальше — несколько дней и прошло. Мальчик не мог точно сказать, где находится его родная деревня, и названия её не знал — деревня и деревня, всю жизнь в ней жил, зачем её как-то называть?
Хорошо, выяснилось, что туда он на лодке приплыл, и кому-то пришла в голову светлая мысль отправиться вверх по течению с мальчиком и в каждой деревне спрашивать, не их ли это ребёнок. Так мальчик и оказался дома.
Ну а его мать, уже почти уверовавшая в смерть сына, поначалу никак не могла его выпустить из объятий, а потом посчитала, что это менестрель своей волшебной песней, помог её сыну вернуться домой.
Александра подивилась совпадению — но и только. Но подобные случаи возникали почти каждый раз, когда она выступала. Ради интереса она даже обратилась к магу, чтобы тот проверил её на магический потенциал. Но оказалось, что в этом смысле она чиста как белый лист. То есть, на ней вообще не было какого-либо воздействия магии — ни внешнего, ни внутреннего. Маг тогда очень удивился и сказал:
— Я такого никогда не видел. Такое ощущение, что вы не из нашего мира, ведь любой человек, кроме, разве что новорождённого ребёнка, несёт на себе следы магии. Вы, часом, не с Турина* свалились?
(*Турин — спутник планеты этого мира, как у нас — Луна)
Оказывается, почти каждый человек в этом мире, так или иначе, взаимодействует с магией: либо сам являясь магом (ведьмой), либо пользуясь плодами их трудов. Чисты в этом плане только младенцы — и то, до первых колик, а там уже лекарка при заговоре магию применяет. А иногда, если роды трудные, то и тут без магии не обходится, так что ребёнок уже с рождения носит магические следы на ауре.
Теперь-то про Александру никто не скажет, что на ней нет следов магии: немного освоившись в этом мире и подзаработав, Саша купила несколько весьма важных амулетов, которые теперь всегда носила с собой.
Один из них — амулет отвода глаз. Одинокой странствующей девушке, и, тем более, девушке, рискующей выступать перед толпами пьяных мужчин, надо уметь вовремя и незаметно ускользать. Поскольку боец из неё явно никакой, Ксан больше рассчитывала на свои ноги, чем на кулаки.
Второй амулет — маскировал её запах. В этом мире, где, кроме людей, живут и иные разумные, причём некоторые из них обладают весьма чутким обонянием и способны распознать в ней девушку по запаху, такая вещь была просто незаменима — особенно если пытаешься выдать себя за парня. Обычно женщины, да и мужчины тоже, пользовались подобными маскирующими запах амулетами, когда отправлялись в долгую дорогу без возможности регулярно мыться. Так что вопросов о том, почему Ксан использует такой амулет, возникнуть ни у кого не должно.
Кроме этих двух, на Саше был ещё амулет лёгкого магического щита, который предохранял от магического воздействия, а также от прямого удара в сердце. Правда, насчёт последнего девушка не была уверена: вполне возможно, торговец её просто обманул, чтобы она заплатила дороже, чем за обычный щитовой амулет. В общем-то, этот амулет она всё равно со временем рассчитывает заменить на более сильный. Так что, это и неважно.
Вообще, Александра чувствовала себя персонажем какой-то РПГ, где надо прокачивать героя и его снаряжение. И пока что снаряжение Саши тянуло на начальный уровень. Ну, да ничего, начало-то положено.
Стоило Саше отойти на приличное расстояние от таверны, как сзади раздался крик:
— Эй, парень!
Саша привычно свернула с тропы, намереваясь пропустить тех, кто шёл позади неё: так она делала всегда, во избежание ненужных эксцессов. Крик повторился:
— Постой! Это же ты — менестрель?
Вот же!.. Это не просто прохожие, это по её душу. Не успела вовремя слинять. Ну, ладно. Вернувшись обратно на тропинку, разглядела в свете звёзд смутный силуэт. Ну, хоть один, а не толпа. Надо было сразу амулет отвода глаз активировать, а то понадеялась сбежать в суматохе и сэкономить заряд. Амулеты-то не вечны, они нуждаются в «батарейках» для нормального функционирования. А «батарейки» денег стоят. Под «батарейками», понятное дело, имеется в виду магия.
Ксан терпеливо дожидалась окликнувшего её путника, гадая, что ему от неё понадобилось. В руке она держала наготове амулет отвода глаз, чтобы в случае опасности успеть скрыться. Вот путник приблизился, и девушке стало понятно, что он очень молод, совсем ещё мальчишка, младше неё года на четыре точно. Высокий, тощий, тёмные волосы ниже плеч — в темноте не разглядеть оттенок, простая одежда. Меча на поясе не видно — значит, не воин и не наёмник.
— Ты же в Брезген идёшь? — поинтересовался парень, поравнявшись с Сашей, — Пойдём вместе! Мне тоже туда надо, а вдвоём не так страшно.
Ксан хотела бы ответить, что идёт совсем не в Брезген, но парень прав: это единственный ближайший город, и именно туда она и шла. И вдвоём действительно безопаснее. Было бы. Но парень — не воин, и вряд ли у него имеется амулет отвода глаз. Значит, если на них нападут, её попутчик станет скорее обузой, чем подмогой. Одной ускользнуть проще. Немного поколебавшись, Ксан ответила:
— Ладно, идём.
Парень явно обрадовался и, протянув руку для пожатия, сказал:
— Меня зовут Ксан, а тебя?
— И меня, — со вздохом ответила Саша, пожимая протянутую руку. Ксан — весьма распространённое имя здесь, поэтому Александра и выбрала его, а не какое-то другое. Ну и потому что это сочетание букв присутствует в её имени. Она могла бы назваться Сашей, Шуриком или Алексом, но здесь таких имён не было, за исключением последнего. Вот только один нюанс — это было женское имя. Так что, особого выбора и не было.
— Ух ты, тёзки! — снова обрадовался непонятно чему попутчик — видимо, его было достаточно легко порадовать. Ксан снова вздохнула и, поправив рюкзак, зашагала по тропинке. Навязавшийся попутчик двинулся следом, спрашивая:
— А ты сыграешь нам на привале?
Ответом был очередной тяжёлый вздох.