Прозвучали ноты и запел Всеволод
— Часто сижу я и ду-у-умаю-ю-ю,
Ка-а-ак мне тебя называ-а-а-ать?
Нежную, скромную, милую-ю-ю
Как мне тебя велича-а-ать.
Рядом со мной раздалось тихое пение и я удивленно повернул голову.
Толик тихо подпевал, закрыв глаза, из которых катились слезы.
— Я назову тебя реченькой,
То-о-олько ты дальше теки.
Я назову тебя зве-е-ездочкой
Только ты дальше свети-и-и.
Варя присоединилась к поющим и они продолжили в три голоса.
Звук поднялся под купол и распался тремя разными нотами.
— Офигеть! — выдохнул я.
— Ты- то откуда знаешь песню?
— Батя, бывало, на баяне играл. Как хряпнет сто грамм, так и хватался за инструмент. А это его любимая- выдохнул Толик, вытирая слезы.
— Да-а-а- задумчиво сказал Глава.
— Есть в вашем мире что- то такое душевное.
— Всеволод, давай что-нибудь повеселее. Праздник все-таки.
И Сева играл все что знал и помнил.
Дальше праздник шел по накатанной. Дети снова забегали и мы решили организовать их в футбольную команду. Чем и занялся Толик.
Веселье было в разгаре, когда вбежал один из охраны.
— К нам идут.
Мы вскочили и рванули к выходу. Оказалось, что еще один отряд ажарийцев добрались до храма. Их радостно приветствовали. Женщины засуетились, принимая детей в свои руки. Всех накормили и обогрели. Мила сразу приступила с своим обязанностям, Кир пошел ей помогать.
Оказывается, ажарийцы довольно спокойно дошли с самого дальнего селения.
— Странно. Псы вообще не встретились?
— Сами удивились. Тишина такая, будто и нет никаких Псов.
Ох, не нравится мне это! То раньше и шагу ступить не давали, а тут затишье, словно перед бурей.
— Очень подозрительно. Не могли ведь они исчезнуть из этого мира?! Если не ошибаюсь у них нет нужной силы, чтобы отправиться обратно? — я посмотрел на главу.
— Нет и быть не может!
Немного погодя народ начал расходиться.
Я все еще сидел, смотря на догорающий огонь, пока в зале никого не осталось. В голову лезли разные мысли, о которых днем не было времени подумать. Например, о том, где искать свой мир, и почему и как я оказался на земле. Да-а-а, раньше бы кто мне сказал, что существует не только мой мир, я бы посмотрел на него как на сумасшедшего, а теперь спокойно об этом рассуждаю.
А может пока не дурить себе голову? А то напридумываю себе красивый и сказочный мир, а реальность окажется не такой красивой. Я вздохнул
— Иди Ромка спать, утро вечера мудренее- сказал я себе, и отправился в комнату, где, как оказалось, меня ждала Мила. Мы долго смотрели друг на друга. Мне захотелось шагнуть к ней, крепко сжать в своих объятиях, вдохнуть запах ее кожи и целовать, целовать…
Но я не решался сделать первый шаг, сломать этот хрупкий мостик понимания и спугнуть ее своими действиями. Вдруг она пришла поговорить со мной поговорить или посоветоваться. А я..
Она пристально смотрела на меня и вдруг сделала ко мне маленький шаг. Мы замерли на секунду, а потом ринулись друг к другу, сметая на своем пути преграды. Сомнения, жившие во мне до сей поры разлетелись мелкими осколками, выпуская на волю скрытые желания. Есть только здесь и сейчас.
Мы не могли сдерживаться и срывали одежды, судорожно цепляясь друг за друга, будто кто-то из нас мог исчезнуть. Не было слов, только учащенное сбивающееся дыхание и всхлипывающие стоны. Здесь не было нежности, здесь была страсть- грубая и первобытная. Нам хотелось напиться ею, словно из холодного родника в пустыне.
Я наконец добрался до ее губ и впился жадным поцелуем, заглушая ее стоны. А затем прижал к стене, подхватил под бедра, быстро и грубо вошел в нее и замер, подхватывая волну наслаждения.
— Ещё- простонала Мила.
И я уже не смог контролировать себя.
Мы танцевали этот древний танец, отдаваясь друг другу без остатка, наслаждаясь каждой секундой, одним дыханием на двоих, пока одновременно не достигли наслаждения.
И еще долго не отпускали друг друга, все еще находясь в этой эйфории, пока страсть потихоньку не погасла, словно тлеющий уголек. Но я не дал ей разжать руки, а бережно перенес ее на кровать.
Мы смотрели друг на друга. Я гладил ее гладкую кожу- дотронулся до припухших губ, потом прошелся по шее и спустился к груди, нежно обводя изгибы ее тела. Мила открылась мне вся, без стеснения позволяя мне изучать свое тело, отдаваясь моим рукам.
Затем и сама прикоснулась ко мне, сначала осторожно, а потом смелее изучая своими нежными пальчиками моё тело.
Мы гладили друг друга, пока новая страсть не захватила нас.
Но теперь это была неторопливая страсть. Мы уже утолили свою жажду, а теперь наслаждались ею, не торопясь, маленькими глоточками отпивая ее. Теперь наш танец был изучающим и плавным, но не менее страстным. Мне хотелось насладиться каждым ее вздохом, поймать губами каждый стон, проводить её к дверям наслаждения, и только после этого шагнуть за эту дверь.
Когда все закончилось, из ее глаз снова потекли слезы. Теперь я точно знал почему, а только прижал ее к себе и улыбнулся, дожидаясь пока слезы не иссякнут.
— Так всегда будет? — всхлипывая, тихонько спросила она.
— Хотелось бы надеяться. Но обещаю, что буду стараться- счастливо вздохнул я, не выпуская ее из своих объятий.