В итоге Варя на свадьбе не выпускала из рук соленых огурцов, периодически откусывая хрустящие куски и блаженно закатывала глаза.
Всеволод улыбался ажарийцам и тихо шептал.
— Варя, блин, остановись. У нас сегодня первая брачная ночь. Ты же с горшка не слезешь.
Варя схватила очередной огурец в руки.
— Ну значит не будет ночи. А на счет остального…так и я тебя в разных ситуациях видела. Напомнить? — жуя, спросила она.
— Ой, ну не будет и не будет. Чего это я в самом деле- быстро отступил Сева, натянуто улыбаясь.
Мила сначала не решалась попробовать соленых огурцов, а потом я смеялся до слез, когда они с Варей вылавливали их в рассоле, едва не повздорив.
Нюра оказалась весьма общительной девушкой, она весь вечер знакомилась с местными, с интересом все вокруг осматривала, слушала наша истории. Громко и заразительно смеялась над нашими проделками.
— Ну что, Толик, Нюра тебе поверила на счет другого мира? — спросил я тихонько.
— Не сразу, но поверила. Сомневалась немного, а сегодня говорит с тобой пойду, и хоть ты тресни.
— Это правильно- кивнул я.
— Пусть немного отдохнёт. Твой сын уже по рукам пошел- смеялся я.
И действительно, женщины по очереди нянчились с ним, а мальчуган всем улыбался.
Толик посмотрел на меня.
— Мы как немного на ноги встанем, я тебе ключи верну, Ром. Ты не думай, я не халявщик какой..
Я разозлился.
— Щас в морду дам! Я разве ставил какие-нибудь условия?? Живите, сына растите. Единственная просьба, когда появится кто-то из моих сестренок- сразу дай мне знать.
Толик кивнул.
— Спасибо. А мы сына Ромкой назвали- и посмотрел на меня, улыбнувшись.
— Спасибо- я пожал ему руку.
— Крестным пойдешь?
Я вздохнул.
— Нельзя мне, Толь. Мне теперь обратно ни на шаг нельзя. Я теперь чуждый для родины элемент. Вот так.
Толика с семьей отправил обратно, когда народ уже начал расходиться.
И как Сева и предполагал, наши брачные ночи не состоялись.
Мы сидели с Севой возле затухающего костра в костюмах и задумчиво смотрели на тлеющие угольки.
— Что-то не везет мне с брачными ночами- вздохнул Сева.
— В первый- то раз по моей виде ничего не состоялось. Я на радостях захотел традицию соблюсти, ну и попытался Варьку на руки поднять- меня и перекосило. На скорой увезли прям с ЗАГСа. Теперь вот это… — махнул он рукой.
Я сдерживался чтобы не засмеяться во весь голос, представив эту картину.
— А ты знаешь, Рома, я счастлив. Вот вроде в жизни ничего хорошего не видел, бился как рыба об лед, и сейчас ни двора ни кола, а счастлив. Наверно правильно говорят- с милым и рай в шалаше. Дети наши скоро родятся, так что грех жаловаться. Боязно немного, вот думаю, что я могу им дать?
— Много чего Всеволод. Твои родители вроде тоже не из богатых, а что ты вспоминаешь о них?
Он закрыл глаза и тихо улыбнулся
— Улыбку мамину вспоминаю и руки. Бывало подерусь на улице, а она прижмет к себе и говорит тихонько, по макушке гладит. Папа всегда к маме уважительно, чтобы руку поднял как некоторые- ни-ни, ни в жисть! Руку ей бывало первый подаст, и платок на плечи накинет, заботился значит-он вздохнул.
— И откуда в них это? Вроде деревенские, и работали как проклятые, а вот ты спросил, мне только приятное вспомнилось.
— Сев, а ведь ты также к Варе относишься. Значит, ты от родителей хорошее взял. Вот и детям своим это передай, покажи им как нужно уметь любить, как уважать друг друга нужно, ну и знания свои тоже передай. И может через десятки лет, твои дети будут смотреть в небо и вспоминать тебя добрыми словами.
— Ты прав Рома, спасибо тебе. Пойду я пожалуй, воды ей принесу, что ли…ведра два.
* * *
Наша жизнь продолжалась. Мне с отрядом пришлось помотаться по Ажарии, разыскивая проходы и чужаков. Иногда меня охватывало отчаяние, потому как, на месте одного закрытого мной прохода, открывались неизвестных мне два. Пришлось оставлять их открытыми и просто контролировать.
Иногда я мотался до изнеможения, засыпая на ходу в буквальном смысле этого слова. Но Дора всегда была рядом и подстраховывала мой сон.
Мила тоже уставала, но мужественно держалась. Продолжая заниматься изучением своих новых возможностей, а также сбором трав и лечением. Ведь с приходом чужаков, в Ажарию пришли и новые болезни, до этого ими не виданные и не изученные, и не все болезни были безобидные. Кора помогала матери как могла, а однажды назвала меня папой.
Ух, как это было волнительно! Я обнял ее, закружил и подбросил в воздухе. Кора радостно завизжала, раскинув руки, словно птица. С тех пор от нее я не слышал своего имени, а только папа.
Живот Милы рос. Иногда я прикладывал к нему руку и тихо разговаривал, с волнением ожидая ответного толчка.
С дедом мы часто ходили на гору. Поговорить или просто помолчать, а Дора всегда сопровождала нас.
В один из дней мы как обычно собрались возле костра, возбужденно переговариваясь.
— Что происходит? — немного недоуменно спросил Сафрон.
— А что должно произойти, чтобы друзья собрались на ужин? — строго сказал я.
— Какой то ты странный, я бы сказал.
Всеволод хмыкнул.
— Не страннее Варвары. Захватила большую комнату на верхнем этаже и ставила всех нас таскать туда землю. Нормально, да?