— Будь осторожен- крикнул Кир, заваливая одного из прислужников новой, но пошатнувшейся власти.
— Толик, у меня просьба. Если я сегодня останусь здесь, помолись за меня.
Когда- то очень давно я услышал одну фразу:
— Самое страшное, когда за тебя некому молиться.
Я подумал, какая глупость! Я начал предполагать всякие другие страшности, например, когда родные болеют, когда умирает близкий человек и так далее.
И только сейчас я понял, что означает эта фраза. Только сейчас.
Внутри, от предчувствий, стало пусто.
Я метнулся к Гарибу, закрывая ребят своей спиной.
Тот усмехнулся одной стороной губ и взмахнул своим мечом.
Ох и тяжко мне пришлось, я больше увертывался, чем нападал. Признаюсь, что моих навыков не хватает, чтобы уничтожить такого опытного бойца. Хотя Псы были практически разгромлены, не смотря на то, что каруны серьезно нам мешали и противостояли.
Я буквально на секунду отвел глаза, чтобы посмотреть на ребят и моя голова взорвалась сотнями огней, и я провалился в темноту.
Сознание возвращалось медленно и мучительно. Голова от боли буквально раскалывалась так, что любое малейшее движение приносило невыносимую боль. Такое ощущение, что голова расколота навдое. И нахожусь я не на улице, а где-то в помещении. Плохо, значит я в плену. Руки, привязанные над головой, затекли и теперь отзывались на малейшее движение сотнями мелких иголок. Хоть ноги и не были привязаны, но правая нога пульсировала и ныла от боли. Я попытался распутать руки, но наверно сильно дернулся и в голове словно взорвалась боль, погружая меня в бессознательное состояние.
Пришел в себя резко, от потока ледяной воды. Отдышался, успокаивая бешеный стук сердца, проморгался и…
Гариб, будь он проклят. От его усмешки по спине поползли холодные мурашки, но я посмотрел на него, не отводя взгляда. Уж в гляделки я играть умею. Факел, обмотанный тряпками, слабо горел, освещая небольшое помещение из камня.
— Ты откуда взялся, герой, твою мать- как то лениво спросил он.
— Так ты не грамотный- просипел я.
— Не знаешь откуда дети берутся? Рассказать могу, конечно.
— Геройствуешь- зло прошипел он, прищурив свои бесцветные глаза.
— Ну, ну, недолго тебе осталось.
— Так нам всем недолго отмеряно. Можно подумать ты бессмертный.
Его злобная улыбка стала чуть шире.
А у меня внутри похолодело. Так вот вы чего добиваетесь- бессмертия. А разве это возможно? Да не дай бог, чтобы такая мразь по земле ходила, да пакости творила.
Гариб лениво покрутил шеей и раздалось легкое похрустывание позвонков. А я наблюдал за ним, почему то мне показалось, будто это тело было тесным ему, как- будто не удобным, да и глаза, нереальные, словно смотрящие из преисподней.
— На Проклятой горе твои проделки? — он внимательно смотрел на меня.
— Ты о чем?
Я пытался удержать сознание и не провалиться в темноту.
— Я тебя помню, тебе удалось сбежать от наших собак. Память у меня великолепная, так что ошибиться я не мог. Но вопрос как тебе удалось там выжить?
Он резко схватил меня на лицо и пристально посмотрел.
— Получается, это ты уничтожил наши отряды- процедил он, сквозь зубы.
Он отошел подальше и присел на камень.
— У меня к тебе предложение, выслушай его, все равно отсюда у тебя два пути. Первый- перейти на нашу сторону и помочь мне завоевать этот мир, а потом и остальные миры.
— Мне? Ты сказал- помочь мне завоевать мир.
— Ты не ослышался. Мне. Тевара я уберу при первой же возможности, он только мешает. Мужик, что гоняется за бабой, не может быть властелином мира. А бабу — его тонкие губы растянулись в зловещей улыбке.
— Бабу отдам бойцам и буду слушать её вопли, когда сотня мужиков будут драть еще не остывшее тело. А их выродка? И её бойцам отдам, они же хотели быть вместе. Вот пусть вместе и уйдут на тот свет- его улыбка была похожа на оскал, глаза мечтательно закатились, словно он наслаждался нарисованной в голове картиной.
— Ублюдок! — прошипел я.
Раздался тихий смех.
— Да, планы у меня большие. Так что ответишь на мое предложение? Назначу моей правой рукой и оружие дам нормальное, а то позоришься со старьем- и только теперь я увидел, что мой меч валялся в углу.
Эх, мне бы только добраться до него.
— Да пошел ты! — я харкнул ему под ноги кровавой слюной.
Он вздохнул.
— Тогда ты умрешь сегодня-он развернулся, собираясь выйти.
— Послушай, как будет умирать твой дружок, может, передумаешь. Если нет, то и тебе не долго останется.
Эй, какой дружок?! Кого-то еще взяли? Но кого? Неужели Кира? Я сжал зубы и рванул руками, пытаясь освободиться. Боль пульсировала во всем теле, но я старался не замечать ее, только одна мысль о Кире не давала мне покоя.
Раздался душераздирающий крик и я похолодел. Толик. Как же так?! Почему ты попался? Тебе нельзя умирать! Ты же пацан совсем, тебе жить и жить.
В груди стало так больно и горько, словно там разожгли костер, который разгорался от горечи моих мыслей. Я почувствовал, как по лицу потекли слезы.
Теперь за нас некому будет помолиться перед Богом, разве что Варя додумается? А может…не нужно ждать смерти и прямо сейчас молиться. Не о себе, о Толике.
Шрам на правой ладони запульсировал от боли, словно в нее воткнули нож и провернули несколько раз. Я застонал, прикусывая губу.
— Господи, или все кто меня сейчас слышит. Я не умею молиться и говорить правильных слов и буду просить не за себя. Помогите Толику, спасите его.
Теперь уже вся рука буквально горела, словно её облили кипящим маслом. Пальцы от боли скрючивало так, словно мне раздробили все косточки. Боль горящей лавой потекла по руке, добралась до плеча и соединилась с болью от раны в голове.