Глава 12
Фэллон
На следующее утро меня разбудил звук моего пейджера. Балконные двери слегка качались взад и вперед, и я протерла глаза, чтобы увидеть солнце, поднимающееся над горизонтом, пятно цвета индиго, пылающее над Атлантическим океаном. Мои пальцы тут же скользнули по засосу, который он мне оставил. Он пульсировал прямо под поверхностью кожи моей шеи, как будто это была вещь с собственным сердцебиением. Я вскочила на ноги, пробежала по деревянному полу и посмотрела в зеркало. Синяк был холодным, темно-фиолетовым на фоне моей белой кожи, призрак того места, где был его рот. Я закрыла глаза, когда за ними промелькнуло воспоминание о прошлой ночи.
Он появился так внезапно и так же исчез. Он оставил меня с предупреждением, с желанием, с требованием держаться подальше от леса. И я бы держалась подальше от леса, но я знала, что он не выйдет у меня из головы.
Не с его меткой, пульсирующей под моей кожей.
Быстро собравшись, я позвонила Джону с домашнего телефона на кухне, когда ставила кофейник для дедушки. Джон сказал встретиться с ним в трейлере в районе Норвежского Леса. Он сказал, что не может меня дождаться, и что он поедет на катафалке для транспортировки и будет ждать моего прибытия там.
Трейлерный парк был спрятан в лесу за баром Вуду. Черный катафалк стоял перед одноэтажным зданием, поднятым на шлакоблоках, с разбитым решетчатым ограждением, обернутым вокруг. Небольшая толпа собралась за желтой лентой, огораживающей периметр дома, и сквозь суматоху я заметила Джона, пытающегося успокоить соседа с полицейским и Мандэй рядом с ним.
— Почему ты так долго? — спросила Мандэй, проталкиваясь ко мне сквозь суматоху разъяренной толпы соседей.
Эта сцена была полным хаосом. Ругательства и обвинения наполняли мои уши, когда она тащила меня сквозь толпу. — Пэриш должен сгинуть! — скандировали некоторые.
— Убийца!
— Наш город больше небезопасен!
Майло тоже был там, с блокнотом, приклеенным к руке, а другая девушка держала магнитофон между ним и соседом, брала интервью и искала эксклюзив. Я осмотрела трейлерный парк, заметив людей, наблюдающих за происходящим со ступенек крыльца, некоторые из домов, выглядывающих сквозь жалюзи или за занавесками. Мой пристальный взгляд скользнул по улице, увидев машины, выстроившиеся вдоль тротуара.
Меня осенило.
Сердитые горожане вовсе не были соседями.
Одежда, прическа, обувь. Все они принадлежали к высшему классу Священного Моря.
Мои глаза расширились. — Что, черт возьми, происходит?
Мандэй бросила на меня широко раскрытый взгляд, когда она подняла ленту и потянула меня под нее.
Бэк сидел на ступеньках трейлера с сигаретой в татуированных пальцах. Капюшон был надвинут на его растрепанные волосы, когда он опустил голову, дым поднимался из темной пустоты его лица. Кристально-голубые глаза смотрели прямо перед собой отстраненным взглядом, в то время как его колено неудержимо подпрыгивало на деревянных ступеньках. Я знал, что это был Бэк Пэриш, только потому, что видела его на кладбище, копающего могилы бесчисленное количество раз. Я узнала его телосложение, его манеру и то, как он держался, ледяные воды, скрывающиеся в радужках его души.
Мандэй провела меня мимо него в передвижной дом. Сигаретный дым и несвежий запах выпивки маячили в воздухе, как тень.
Мы прошли прямо в гостиную, где на продавленном диване сидел мужчина, обхватив голову руками. Винил из искусственного дерева покрывал все стены, а ковер был грязным и в пятнах. Дом, если его вообще можно было так назвать, был пепельницей и кладбищем пустых пивных банок и коробок из-под еды на вынос.
Коричневые рабочие ботинки выглядывали из-за кофейного столика, где лежало тело. — Это Эрл Пэриш. Отец Бэка, — представила Мандэй, и мужчина поднял взгляд от своих рук с рубашкой, повязанной вокруг лица, в его блестящих голубых глазах кипел эликсир гнева и агонии. Отец Бэка.
Мандэй опустилась на колени рядом с телом, которое лежало лицом вниз на полу, и я последовала за ней. Крови не было, и трупное окоченение уже наступило, что означало только то, что он пролежал здесь по меньшей мере три-четыре часа. Тело было охвачено смертельным холодом, и его кожа была бледной с фиолетовыми пятнами на нижней стороне, где тело соприкасалось с полом.
— Готов давать показания, Эрл? — спросил кто-то, и я повернулась, чтобы увидеть другого офицера, стоящего у открытой двери.
— Бэк, Джулиан, никто не говорит, я получу ответы сегодня. Я отвезу вас всех троих в участок, если понадобится.
Джон толкнул входную дверь.
— Офицер Стокер, на пару слов, пожалуйста, — настаивал он, схватив офицера за локоть.
И вот тогда я это увидела. Темный контур фигуры съежился за открытой входной дверью. Призрак дернул себя за редеющие волосы за дверью, изрыгая ругательства, которые могла слышать только я. Потрясенные и испуганные глаза уставились на свое мертвое тело — тело, в котором он жил всего несколько часов назад, и всего лишь оболочка того, кем он был раньше, — в то время как все остальные двигались по трейлеру, как будто его там не было.
Но он был там. Я видела его, разъяренного, испуганного и бессильного.
Офицер снова продолжил, угрожая Эрлу.
Джон терял терпение, уводя офицера Стокера подальше от Эрла.
— О чем ты думаешь? — спросила Мандэй.
Другой офицер вошел в дом, требуя дополнительной поддержки, чтобы контролировать толпу снаружи.
Призрак вышел из-за угла, крича, чтобы его кто-нибудь услышал.
В ушах у меня зазвенело, комната закачалась, мои колени ослабли от хаоса, разворачивающегося вокруг меня. Мое дыхание стало прерывистым. Мои ладони вспотели.
Слишком много людей. Слишком много голосов.
— Тихо! — крикнула я, закрывая уши руками, чтобы заглушить шум.
Призрак, Джон, Мандэй, офицеры, Эрл, все они изучали меня с того места, где застыли, с пронзительным вниманием. Даже крики снаружи приглушались моим голосом. Мои ладони отнялись от ушей.
— Выйдите все наружу, — объявила я. — Позвольте мне сделать здесь свою работу.
Чего я действительно хотела, так это посмотреть, смогу ли я поговорить с призраком. Сначала духи. Они всегда были на первом месте.
— Да, — добавила Мандэй.
Я посмотрела на нее.
— Ты тоже, Мандэй.
— Подожди, что?
Либо я должна была признать, какой ненормальной я действительно была, либо мне пришлось бы оставить призрака этого человека здесь на произвол судьбы, быть потерянным и неуверенным в том, что с ним случилось. Поскольку у меня был этот дар, я всегда чувствовала, что моя обязанность — помочь им, рассказать им об этом.
Некоторые духи ничего так не хотели, как убедиться, что их смерть была отомщена. Другие хотели наблюдать, как карма играет свою роль медленно и мучительно, потому что так было хуже и веселее, так как их боль привязывала их здесь, позволяя им оставаться рядом и наблюдать. Но наблюдение превратило их в сводящих с ума и обезумевших духов — тех, кто никогда не мог обрести покой.
— Пожалуйста, — сказала я более спокойным голосом. — Мне просто нужна минутка.
Офицер вывел Эрла из комнаты и спустился по ступенькам, где его ждали разгневанные горожане, Джон и Мандэй шли следом. Когда дверь за ними закрывалась, я мельком увидела Джулиана, который стоял перед Бэком, и мое сердце екнуло в груди. Джулиан поднял глаза на меня как раз в тот момент, когда дверь закрылась, оставив меня внутри наедине с мертвым телом, призраком и последствиями ужасного инцидента.
Я глубоко вздохнула и обратила свое внимание на призрака в углу комнаты.
— Как тебя зовут?
— Что со мной случилось? Как получилось, что я стою здесь? Верни меня обратно! Я в порядке! Сделай все как было.
Его расширенные глаза оглядели его руки, рубашку, судорожно хватаясь за себя. — Исправь меня!
— Я не могу, ты уже мертв, — медленно сказала я, надеясь успокоить его энергию. Они никогда раньше не причиняли мне физической боли, и я не знала, возможно ли это вообще. — Ты можешь рассказать мне, что случилось?
— Я-я-не могу вспомнить, — заикнулся он, затем его заикание перешло в рев, и он несколько раз ударил ладонью по голове. — Почему я не могу вспомнить?!
— Потому что ты еще не смирился с тем, что с тобой случилось. Тебе нужно принять это, тогда твои воспоминания вернутся.
— Откуда ты это знаешь? Кто ты такая?
— Фэллон. Фэллон Гримальди.
«Ты Гримальди», — всегда говорила мне Мариетта, и я не знала, почему в этот момент сказала «Гримальди», но это казалось правильным, как будто это могло ответить на все животрепещущие вопросы внутри него. Я была Гримальди. Девушка, которая могла видеть призраков и разговаривать с ними. Девочка, чей отец был ведьмаком, и мать, о которой я до сих пор ничего не знала.
Да, я была Морган, но также Гримальди, и, возможно, это что-то значило.
Я не знала, сколько времени прошло, пока я наблюдала, как выражение его лица менялось в разные фазы, как будто он пытался принять, пытался вспомнить. Он уставился на стены, дверь и пол, как будто комната говорила с ним.
— Джури.
Затем он посмотрел на меня. — Меня зовут Джури Смит.
Я кивнула, сохраняя молчание, чтобы не нарушать ход его мыслей.
— Я был не в себе… Я не знаю, как я там оказался, но я был так зол. Я пришел сюда, чтобы поговорить с ним кое о чем, и он был так же удивлен, увидев меня. Но разговори был важен. С ним был другой парень.
Его взгляд метнулся назад, к двери. — Он… он прыгнул на меня сзади!
Он посмотрел на свою руку, и его лицо преобразилось, как будто вместе с воспоминанием погас свет. — Я держал что-то в руке, но оно упало на землю.
Его взгляд скользнул к дивану.
Я проследила за его взглядом до дивана и заглянула под него. Там был нож, но крови не было ни рядом с телом, ни на нем, ни в гостиной. Нож не мог быть использован.
— Его лицо, — продолжил он, — я никогда не видел чего-то такого… такого…
— Страшного?
Спросила я, стоя на коленях у дивана, мое сердце бешено колотилось в груди, когда я посмотрела на призрака, в потухших глазах которого был мир ужаса. Его челюсть захлопнулась, и он яростно замотал головой, вцепившись в кончики волос.
— Что ты видел? — Я продолжила.
— Ты поверишь мне, если я скажу тебе, что там прячется клоун? В этом его лице? — спросил он, выходя из темного угла комнаты с морщинами на опущенном лбу. — Клоун, он душил меня одной рукой. Я не мог дышать.
Призрак вцепился в рубашку, прикрывавшую его живот, приподнял ее и обнажил волосатый живот.
— Он ударил меня ножом! Я помню боль в своих легких!
Мы оба опустили глаза и осмотрели его живот, когда он повернулся на месте, но там не было рваных ран или ножевых ранений. Призрак сбросил рубашку, его тело затряслось. Затем он посмотрел на меня странными бледными глазами. — Но я это почувствовал. Он, черт возьми, вонзило в меня нож.
— Он? Ты имеешь в виду Эрла? Бэк?
Мой желудок сжался. — Джулиан?
— Нет! — закричал он. — КЛОУН!
Джулиан
Позднее той же ночью.
Я сказал ей то, что должен был сказать себе за все эти годы. Я сказал ей все то, с чем не мог смириться сам.
Фэллон Гримальди несла на своей душе то же пятно, что и я, от тяжести отвержения и оскорблений. Страх, застилавший ее глаза, отражал мой собственный, и, возможно, именно поэтому я это заметил — почему я съежился от того, что она не могла видеть, что она была самой настоящей в этом городе обмана. Она несла ту же ложь, что и я, в течение двенадцати лет, но Фэллон Гримальди не была порабощена маской. Фэллон Гримальди не нужно было прятаться, изолироваться или становиться кем-то, кем она не была.
Фэллон была доброй, а не убийцей, как я. Чистая, не проклятая, как я.
Она была всем, чем я не был, и все же смотрела на меня — на меня — так, как будто мы были сшиты одной нитью.
Она посмотрела на меня, и это свело меня с ума, успокоило меня. Боже мой, я был спокоен, когда не заслуживал этого. Просто находясь рядом с ней, я чувствовал себя так, как будто она приставила нож к моей груди и разрезала меня, чтобы позволить моей тьме истечь кровью. Находясь рядом с ней, я чувствовал себя так, словно залез в себя и столкнулся лицом к лицу со своей душой. Быть рядом с ней? Это заставляло меня чувствовать себя уязвимым, выставленным напоказ, с разорванными шрамами, как открытая рана. И я сорвался. Сломался!
Я хотел наказать ее и поцеловать одновременно за то, что она заставляла меня чувствовать.
Я старался сохранять хладнокровие, держаться на расстоянии. Я пообещал себе, что сделаю это, но как я мог, когда она смотрела на меня через бар, как сейчас, ее голубые глаза бросали вызов и наполняли меня своим лунным светом. Как будто я не убил человека меньше двадцати четырех часов назад. Как будто я это заслужил!
И как будто ее невинность уже не морочила мне голову, ей пришлось надеть поверх нее облегающее черное платье. Девушка не могла быть выше 5 футов 2 дюйма, но эти ноги, ее белые волосы были собраны, выставляя засос, который я оставил ей на всеобщее обозрение.
Я хотел, чтобы Фэллон Гримальди никогда не забывала проклятого язычника, который появился в ее комнате — предупреждение держаться подальше от леса. Это было для ее же блага.
Ненавидь меня, лунная девочка. Ненавидь меня, как и все остальные. Ненавидь меня так, как я ненавижу себя.
Потому что, если ты этого не сделаешь, один из нас убьет тебя, и это, вероятно, буду я.
— Джулс, твой ход, — пропел Зеф, обходя бильярдный стол. Я допил остатки своего напитка и поставил его на полку.
Мы приходили в Вуду каждую пятницу вечером с тех пор, как были детьми, точно так же, как наши папы со своими отцами. Порванный зеленый фетр на боку был с тех пор, как мне было четыре года, я зацепил его, когда играл своей коричневой игрушечной машинкой Camaro Hot Wheels 1968 года выпуска. Чтобы спрятать машину, я засунул ее в боковой карман и в дыру, и с тех пор она там застряла. Машинка теперь стоила по меньшей мере три тысячи долларов, и единственным способом вытащить ее было разобрать бильярдный стол. А нам очень понравился бильярдный стол.
Вмятина в правом углу появилась, когда Бэку было тринадцать. Я украл бутылку из трейлера Эрла. Пьяный Эрл пришёл сюда, схватил Бэка за затылок и ударил им об угол, потому что Бэк отказался меня выдать. Два шрама в тот день, когда Пьяному Эрлу в последний раз разрешили войти в Вуду.
Мой большой палец задел трещину в кии, когда Маверик шлепнул сестру Зефа по заднице, мне было шестнадцать. С тех пор у Маверика замедлился шаг. Скол в трехмерном шаре? В первый раз Феникс Уайлдс сорвался на публике, и никто из нас толком не знал, почему он бросил его через стойку шесть лет назад. Дыра все еще была там, вокруг нее была пустая деревянная рама.
Он поставил на ней дату и пометил: «Стрелок».
Мы учились ходить вокруг этого бильярдного стола и с тех пор ходим вокруг него каждую пятницу вечером.
У нас было только два правила, когда мы играли в эту игру: никакой магии и никого больше. Бильярдный стол принадлежал Полым язычникам.
Я перевел взгляд на Фэллон, увидев, как рука Кейна скользит по ее бедру под стойкой. Бильярдная клюшка слишком сильно скользнула между моими костяшками пальцев, ударив восьмеркой по мячу. Фэллон поерзала на своем сиденье, явно чувствуя себя неловко, и моя челюсть сжалась.
— Ты думаешь, она знает? — Спросил Бэк, я услышал его, но не ответил. — Ты знаешь, что она была в моем трейлере некоторое время после того, как выгнала всех. Это странно.
Бэк беспокоился о том, что кто-то узнает, что я убил Джури Смита, а меня беспокоило только то, что Кейн Прюитт прикасался к ее бедру, когда меня не должно было это беспокоить. — Мы должны были просто сжечь тело, как в прошлый раз.
Я уловил все слова, которые он сказал, но глаза Фэллон были прикованы ко мне, рука Кейна лежала на ее бедре.
Бэк толкнул меня в плечо. — Посмотри на себя, чувак. Ты здесь, и тебя здесь нет.
— Я слушаю, — настаивал я, бросая на него взгляд. Зеф снова сложил шары, пока я стоял рядом с Бэком, снова сосредоточившись на Фэллон и крепче сжимая кий для бильярда. — Она ничего не сможет доказать.
Я убил Джури Смита. Джури явился в трейлер Эрла с ножом, обезумевший и не в своем уме, как будто его кто-то принудил или заколдовал. Ни Эрл, ни Бэк не были виноваты в том, что случилось с Джури, и не было другого выхода, кроме как убить его. Джури Смит отправился в трейлер только с одним намерением — уйти с окровавленными руками, так что я принял решение. Всё зависело от меня. И безопасность Ковена Норвежских Лесов всегда была на первом месте.
— Мы с тобой оба знаем, что мертвые могут говорить, — продолжил Бэк.
Я посмотрел на него, когда его глаза метнулись к Зефу, а затем снова ко мне. Его голос понизился до шепота: — Кажется, все забывают, что она тоже Гримальди. Ее мать знала эти леса лучше тебя, и это о многом говорит, Джулс. Фрейя всегда бродила по нашим лесам, разговаривала с мертвыми, — сказал он. Мне хотелось смеяться. Никто не знал леса лучше меня. Фрейя Гримальди, возможно, и гуляла по лесу, но я ночевал в нем. Сумеречный лунатик, свернувшийся калачиком в утробе скандинавского леса, как будто я родился на его холодной, твердой земле. — Что, если она такая же, как ее мать? Неужели я единственный, кто думает, что мы должны прижать ее? Разузнать, что она знает?
Зеленые глаза Зефа метнулись к нам. Он слышал.
Только через мою кровь тени я бы позволил Зефу или кому-либо из них приблизиться к Фэллон.
— Прижать ее только дало бы ей повод любопытствовать, и, честно говоря, я не парюсь об этом. Я сделал это. Я убил Джури, а не ты. К тому же, нет никаких доказательств. Пусть мертвые поют свою песенку. Фэллон все еще ничего не сможет доказать.
Зеф сжал в кулаке кий для бильярда.
— Если она нарушит планы…
Я выдавил из себя смешок.
— Ты думаешь, что чужеземка с рыбьими мозгами может провалить план? Тот самый план, который разрабатывался годами?
Я прищелкнул языком, изображая свои чувства:
— Ты слишком переоцениваешь ее.
Я обернул руку вокруг его шеи сзади и сосредоточил его внимание на Фэллон.
— Посмотри на нее. Спина прямая, костяшки пальцев побелели от выпивки, она даже не может посмотреть в глаза своим новым друзьям. Ей едва ли удобно.
Со мной ей никогда не было неудобно.
— Она просто испуганная, неуверенная в себе девушка. У нее не хватит смелости перечить Кейну, не говоря уже о нас.
Я не мог поверить своим собственным словам. Почему я защищал ее от своих?
Я отпустил Зефа, его глаза посуровели. Но мой пристальный взгляд оставался на Фэллон, пока ее потерянные глаза смотрели в никуда в глубокой задумчивости. Я прислонился спиной к кирпичу. Она часто так делала, когда была рядом с ними. Исчезала, но все еще там. Куда ты направляешься, когда делаешь это, Фэллон?
После очередного раунда того, как Зеф надрал мне задницу, мы забились в угол, пока ди-джей прокручивал песню через динамики. Большинство покинуло бар, чтобы потанцевать, и Феникс освободился, наконец-то налив нам по рюмке. Фэллон стояла в стороне, качая головой, когда рыжая потянула ее за руку к танцполу. Я выпил рюмку под клапаном маски, вытер уголки рта двумя пальцами и положил локоть на стойку, наблюдая за ней, пока парни разговаривали вокруг меня.
— Привет, — сказала девушка, перекрикивая громкий бас, нервно приближаясь со своими двумя подругами, идущими следом.
Они вели себя сдержанно и боялись нас, как и должно быть. Обычно с нами никто не разговаривал — никто к нам не подходил, — но время от времени находились смельчаки, которые приходили на вызов или задание, чтобы проверить, смогут ли они провести ночь с язычником. Любопытно узнать, на что это было бы похоже, посмотреть, есть ли у нас вообще сердце, или попытаться изменить нас. У монстров тоже могли быть сердца, и правда заключалась в том, что у нас было сердце, как и у любого другого живого существа. Но мы не могли позволить никому подойти достаточно близко, чтобы почувствовать его, увидеть его, принять, сформировать это.
Нам приходилось отталкивать их, чтобы защитить.
Потому что, когда люди сближаются с нами, они умирают.
Глаза Бэка были прикованы к напитку в его руке. Феникс сосредоточил свое внимание на баре, а я снова сосредоточилась на танцполе, наблюдая, как Фэллон неловко раскачивается на месте с соломинкой в зубах.
— Мои друзья уговорили меня прийти сюда, — продолжила девушка, но никто из нас не открыл рта, чтобы заговорить с ней. В конце концов она свалит.
Остальная часть молчаливого и неловкого отказа отошла на задний план, когда Кейн потянул Фэллон глубже в толпу, ее напиток расплескался по ногам. Я напрягся в своем кресле. Фэллон толкнула его в грудь, качая головой, когда ее взгляд метнулся вокруг, остановился на мне. Она не хотела этого. Я сжал в кулаке свой напиток.
— Ни одного танца? — девушка попыталась снова.
Руки Кейна скользнули вниз по бокам Фэллон. Белая рубашка, которую она носила под облегающим платьем, задралась по бокам, открывая ее гладкую белую кожу. Я приподнялся над стойкой и вслепую потянулся за бутылкой.
— Не интересно, а теперь двигайся дальше, — раздраженно проговорил Феникс, отмахиваясь от чужеземцев, пока они не убежали. — Ради всего святого, я не кусок мяса, — прошипел он себе под нос.
И я отхлебнул из бутылки, пока Кейн использовал свои методы в отношении Фэллон, заставляя ее расслабиться.
Прюитты были Морскими Ведьмаками, обладавшими способностью управлять погодой, морем и маленькими фриками, если они их хотели. Кейн мог обманывать и влиять на умы, а в свой худший день проникать в сознание, дарить влажные сны, наполненные похотью фантазии и заставлять любого влюбляться в него. Благодаря дедушке Кейна нам всем было запрещено использовать нашу магию в открытую — особенно с тех пор, как население чужеземцев увеличилось, — но Кейн развлекался.
Его нападение на Фэллон было для меня настоящим шоу. Манипуляции Кейна подействовали на нее. Его руки скользнули в прорези платья по бокам, и ее задница задела его брюки цвета хаки. Его глаза встретились с моими, победный взгляд, в то время как губы Фэллон растянулись в пьяной улыбке — опьяненная его чарами.
— Не надо, — всезнающе прошептал Бэк мне на ухо, оценивая направление моего взгляда. Я никогда не мог ничего скрыть от него — никогда не мог притворяться с ним. — Он смотрит, как ты отреагируешь.
— Я не играю в игры.
— Я знаю, чувак. Я просто говорю.
Кейн одарил меня дерзкой ухмылкой, его руки сжали обнаженную плоть Фэллон, и я швырнул пустую бутылку в мусорное ведро на другой стороне бара. — Я ухожу.
Зеф склонил голову набок, наблюдая, как я надеваю пальто. — Еще рано.
Мои глаза посмотрели на Фэллон из-под ресниц, когда я поправил пояс, смешанное с гневом головокружение, кипящее прямо под моей поверхностью, которое я не мог до конца понять. Если бы Зеф или Феникс заметили, как сильно она меня волнует, они могли бы сделать что-нибудь глупое. Они могли причинить ей вред, избавиться от нее. Я не мог так рисковать. Причина, по которой я предупреждал Фэллон держаться подальше от леса, подальше от них, подальше от меня.
— Мне нужно быть в автомастерской рано утром.
Когда я выходил, тьма затянула меня в себя.