Глава 25
Джулиан
Прошло два дня. Утренний туман сгустился, когда я стоял на заднем крыльце своего дома, глядя на лес посреди ночи. Туман поднимался к ветвям. Оказавшись там, его дымка распалась на части, скручиваясь в тонкие серые когти, призывая меня к глубокому лесу.
И Норвежский Лес был похож на одно бьющееся сердце. Орган дыхания, который хотел меня, и не было названия для того, кем я был. Полый язычник? Ведьмак? Сын леса? Убийца? Я был всем этим, но никогда не был героем.
И все же я нырнул в полуночные воды с морского утеса и вырвал Фэллон из тисков глубины. Я вытащил ее на берег, покачивая ее мокрые конечности в своих руках. Я делал все это без малейших колебаний. Моя грудь сжалась при воспоминании о том, как она дрейфовала среди волн, ее белые волосы развевались вокруг нее, когда она опускалась на дно океана. Воспоминания о ней. Воспоминания о Джонни. Я захлопнул глаза.
— Я все еще не могу поверить, что ты это сделал, — заявил Бэк. Он вошел через заднюю дверь моего домика с двумя открытыми бутылками пива в одной руке. Он передал мне одну. — Должно быть, было легко после того, что случилось с Джонни. Как ты держишься?
Джонни. Звук его имени сжал мои легкие.
Я закрыл глаза, ожидая, когда ужасное воспоминание пройдет.
— Я не хочу…
Я не хочу думать об этом, говорить об этом, слышать об этом…
Я сделал глоток пива и сосредоточился на том, как жидкость кружится вокруг моего языка. Затем я проглотил. Листья зашелестели, когда начался ветерок.
— Джон сказал, что вернется на работу через несколько дней, — Бэк сменил тему на Фэллон. — Кейн Прюитт — герой.
В его словах прозвучала вспышка гнева, но он замолчал, когда звуки ночи разлились между нами.
— Главное, что с ней все в порядке.
Он перевел взгляд на меня.
— Ты хочешь с ней увидеться?
Ночной ветерок затаил дыхание, ожидая моего ответа.
— Пока нет, — я сменил позу, завидуя устойчивости земли, — Я не знаю. Я не должен. Я не могу, — заключил я. — В любом случае, это только ухудшит ситуацию для нас обоих.
Бэк кивнул уголком глаза, когда мы стояли бок о бок, вглядываясь в лес.
— Может быть, тебе стоит быть честным с ней. О причинах, по которым вы двое не можете…
— И каковы же причины, Бэк? Потому что я заключил со всеми вами кровный договор? Из-за Ордена? Из-за проклятия? Потому что я должен быть верен всем в этом гребаном городе, кроме нее? Как я должен быть с ней, если мне этого не позволено? Чем глубже мы погружаемся, тем труднее это будет, и к чему это нас приведет? Это и так чертовски сложно. И что еще хуже, что, если я убью ее? Я едва оправился после смерти Джонни, но с ней? Нет, я бы пропал после этого.
Моя грудь затряслась, и я сделал более ровный вдох.
— В конце концов, если—
— Если кровоточит, то больно, — закончил за меня Бэк, напоминая мне, что мы люди.
— Знаешь, — продолжил я, качая головой, — однажды она спросила меня: — В чем смысл? А смысл в том, что его нет. Смысла нет, Бэк. Она уже часть меня, течёт внутри меня вместе с моей теневой кровью, и я ни черта не могу с этим поделать.
Но что, если я не убил ее? Что, если я смогу снять проклятие и поставить ее выше всех? Что, если я цеплялся за единственный свет в своей темной и несчастной жизни? Единственная реальная вещь, которая когда-либо случалась со мной? Я схватил пиво, закрыл глаза и поднял подбородок, прислушиваясь к шепоту деревьев, шепоту моего сердца.
— Я больше не могу. Я думаю, мне нужно ее увидеть.
Бэк усмехнулся.
— Ты никак не определишься.
— Да, я должен ее увидеть, — повторил я, приняв решение.
— Хорошо, чувак.
— Я пойду к ней.
— Иди. Я буду здесь. Пить. Как всегда.
Я стоял на балконе Фэллон. Морской ветер обдувал мою кожу и трепал волосы. Ночь была черной, и на этот раз это был я при свете звезд, а она беззвучно спала в темноте. Сильный ветер бил в занавеску. Она переворачивалась, как в ночных кошмарах. В камине ее спальни пылал огонь, но балконные двери были широко открыты, как будто она ждала меня.
Я долго стоял там, наблюдая за девушкой, которая выглядела так, словно у нее под сердцем была спрятана луна, а в душе — галактика. Ее белые волосы рассыпались по подушке, бледная кожа выделялась на фоне белых простыней. В нас не было никакого смысла. Мы были такими разными, но все равно одинаковыми. Кошмары и сны — воплощение нас самих.
Мое сердце заколотилось в груди, когда я шагнул ближе в темноту, где она лежала на животе, запутавшись под тонкими простынями. Тепло от огня растопило ее ледяную плоть, образовывая капли росы на коже. Ее топ приподнялся, открывая две ямочки, которые целовали основание позвоночника. Было еще так много мест, которые я не исследовал, и нам никогда не хватало ночей.
Каркас кровати заскрипел, когда я села на край. Белый кот Фэллон смотрел на меня из темного угла комнаты разными глазами, угрожая мне. Я прищурил глаза. Он выскочил на балкон.
Мой сжатый кулак вытянулся, пока костяшки пальцев не задели край ее подбородка. Легкое, как перышко, дыхание сорвалось с ее губ. Она моргнула на меня глазами бледнейшего из голубых оттенков, и языки пламени танцевали вальс на ее растерянном лице.
— Джулиан, — прошептала она, ее голова откинулась на мои прикосновения. Этот маленький жест заставил мою грудную клетку разорваться на части, оставив мое сердце открытым. — Это был ты, — она закрыла глаза, — я знаю, что это был ты. Ты спрыгнул со скалы и спас меня. Я думала, ты боишься высоты?
— Полагаю, я нашёл что-то еще, чего боялся больше, — признался я, внезапно занервничав. — Фэллон, я должен тебе кое-что сказать.
Я больше не хочу быть вдали от тебя, но я должен, потому что мое проклятие может убить тебя. И я пытаюсь исправить это, потому что я никогда не хотел ничего большего. Но все эти слова застряли у меня в горле, когда Фэллон села на кровати и обвила руками мою шею.
— Ты мог бы просто сказать мне, что тебе нельзя приближаться ко мне, — сказала она мне на ухо.
Сначала мои глаза расширились. Затем они закрылись, и я с облегчением выдохнул. Фэллон знала. И она уткнулась лицом мне в шею. Я держал ее за затылок, удерживая ее здесь, со мной. Она держалась за меня. Я держался за нее.
Секунды превратились в минуты, и я не знал, как долго она была в моих объятиях, потому что это не имело значения. Фэллон Гримальди была в моих объятиях, и это превратило меня в человека, который не был проклят. Это просто превратило меня в мужчину, единственное, кем я когда-либо хотел быть. Эта мысль заставила меня крепче прижать ее к себе, прижимая всем телом. Я вдыхал ее аромат единорогов, сказок и торта-конфетти из надписью «Что, если».
Что, если бы она умерла? Что, если бы меня там не было?
Что, если бы мне пришлось продолжать жить в Воющей Лощине без единственной девушки, которая заставила мою темную душу петь?
Мои глаза зажмурились.
Фэллон однажды сказала, что, возможно, я боюсь упасть, но я знал, что она ошибалась. Это было правдой, во мне кипела любовь. То, что я чувствовал к ней, возможно, было достаточно сильным, чтобы разорвать на части ковен, город. Может быть, даже поставить язычника на колени. Но внутри меня тоже была тьма. Она стала пассажиром внутри моей кожи, неторопливо двигаясь внутри меня, как злой дух. И если бы я не предавался ей, меня бы настигла другая.
Я снял пальто, повесил его на стул в углу и сел на край кровати лицом к ней.
— Дерзко, прыжок со скалы. Ты же знаешь, я боюсь высоты.
Жар окрасил ее бледные щеки. Она опустила глаза.
— Я должна была.
Я убрал волосы с ее лица, чтобы лучше ее разглядеть.
— Ты думала, что прыжки помогут Бенни?
Я приподнял бровь, и Фэллон кивнула.
— Что, если бы меня там не было? Не похоже, чтобы кто-то из Истсайда собирался спасать тебя. Разве они не должны быть твоими друзьями? Твой ковен?
Я вздрогнул от этой мысли, надеясь, что она поправит меня, потому что я знал, что влечет за собой посвящение в Священное Море. Пожалуйста, скажи мне, что я ошибаюсь.
Фэллон сжала челюсти, и ее глаза метались между моими.
Отчаявшись, я попробовал еще раз.
— Ты принадлежишь к Священному Морю, Фэллон?
— Нет, — сказала она, и облегчение разлилось по моему позвоночнику. — Почему ты вообще был там? Что ты делал в утесах?
Я долго думал, ища ответы.
Я не нашел ничего такого, что вызывало бы беспокойство.
— Это не имеет значения.
— Это случилось снова? Ты в порядке?
Она посмотрела на меня из-под длинных ресниц, и выражение беспокойства исказило ее черты.
Она заботится обо мне? И если я не знал раньше, я был уверен в этот момент — я бы сделал для нее все, что угодно. Если бы она попросила мое сердце, я бы вырвал его из своей груди. Если бы она хотела иметь выбор, я бы дал ей свободу, даже если бы это означало, что она не выберет меня. Я бы сделал все, что угодно. Это было ужасно.
— Я в порядке, — сказал я ей, мои пальцы барабанят по штанине. — Сегодня вечером, могу я просто немного полежать с тобой?
Фэллон кивнула, немного нервничая. Я оставил штаны, скинул туфли и опустился на кровать рядом с ней.
Мы лежали лицами друг к другу, Фэллон переплела свою руку с моей между нами, и наши лбы соприкоснулись.
— Это реально? — спросила она.
Ее улыбка искушала мою, вызывая ее к жизни.
— Да. Это очень реально, — сказал я ей. Ее взгляд метался между моими глазами, упал на маску, затем снова вернулся к моим глазам. Я улыбнулся, она не могла видеть. — Это та часть, где мы целуемся? Потому что ты смотришь на меня так, будто хочешь поцеловать, а я не хочу испортить всю тяжелую работу, которую я вложил в…
— Да.
Фэллон рассмеялась.
Я закрыл ей глаза, стянул маску и накрыл ее губы своими.
Как только мой язык коснулся ее, из моего горла вырвался стон, а ресницы Фэллон затрепетали на моей ладони, как перышки. Сначала поцелуй был нежным и смертоносным, как редкий белый мотылек, приземлившийся на бомбу. Затем превратился в стойкий и полный решимости поцелуй, такой поцелуй, чтобы выжить в таком мире, как наш.
Я притянул ее к своей груди, чтобы снова надеть маску. Я хотел бы, чтобы все было по-другому. Я хотел бы дать ей больше. Я видел, как жили мои отец и мать, и я не хотел этого для нас, но я также не мог отпустить. Было уже слишком поздно.
Лежа на боку, мы долго молча смотрели друг на друга, ее взгляд успокаивал мой маниакальный разум.
— Расскажи мне историю, — прошептала Фэллон. — О твоем ковене.
— О моем ковене? — спросил я, приподняв брови, удивленный, что она заинтересовалась. Фэллон кивнула, и я на мгновение закрыл глаза. — Мой ковен уже не тот, что раньше. За эти годы все сильно изменилось. Я начинаю верить, что многие сбились с пути. Это разрушительно.
— Как было раньше?
— Я расскажу тебе историю о том, как все началось, — сказал я, вспомнив историю, которую однажды рассказала мне Агата. — Но я не очень хорош, так что ты должен быть терпелива.
Фэллон кивнула, и я почувствовал, как нервы напряглись, как будто я раскрыл запись в дневнике. Что-то личное.
— Давным-давно с неба упал мальчик по имени Ньерд, элемент воздуха. Ньерд был доволен одиночеством, но скука никогда не была его другом. Он был очень похож на Зефира, независимый, но любопытный. Должен был знать все и наполнять воздух своими словами. И в то одинокое время у Ньерда не было никого, кто мог бы его услышать. Каждое утро Ньерд смотрел в небо и молил, чтобы произошло что-то большое. Он был разобщен, сбит с толку и в некотором смысле потерян. И вот однажды в небе произошло столкновение, и появились Эгир и Йорд. Вода и земля.
— На кого они похожи?
— Бэк олицетворяет водную стихию, а последней земной ведьмой, которая жила, была Фостер Дэнвер, — ответил я, наслаждаясь тем, как она интересовалась моим ковеном, историей скандинавских лесов. — Они втроем пересекли воды и сушу и путешествовали по временам года. Когда наступила зима, они развели костер, и к утру из пепла появился мальчик по имени Локи.
Локи был драматичным, но веселым, всегда импульсивным в том, как он говорил, как жил, но его быстро приняли другие. Они были братьями. Все очень разные, но поддерживали друг друга, несмотря на свои различия. Четверо заключили договор, — сказал я, проводя кончиком пальца по ее виску. Мой взгляд упал на шрам на моей ладони. — Что бы ни случилось, они всегда будут рядом друг с другом. Итак, они разрезали свою плоть и смешали свою кровь в яме, которую они образовали в земле.
Из этого договора появились ещё два мальчика в яме, наполненной их кровью. Бальдр и Хедр, свет и тьма. Но Ньерд отказался оставить их обоих, сказав, что может быть место только для одного. Эгир, самый чувствительный, не согласился, захотев оставить их обоих. Итак, Локи и Йорд разработали план, как объединить их в одно целое. И из крови всех стихий и любви язычников родился Веттир. Элемент духа.
— Ты, — прошептала Фэллон, ее глаза потяжелели и закрылись.
— Да, и пятеро почитали элементы, из которых они произошли, их Мать-Природу и Отца-Небо, но чего-то не хватало. Им нужно было единство с женской энергией, поэтому они отправились на его поиски. И каждый из них сделал это, став Ковеном Норвежских лесов. Ковен уважал мир природы, круговорот жизни и смерти и свободу выбора. Они ставят всех выше себя и никого выше всех. Они праздновали смену времен года, проводили церемонии в честь своей магии. Пока это никому не вредило, они поступали так, как хотели. И они были счастливы. Проходили столетия, и они выживали в самых суровых битвах, осуждениях и насмешках. Все потому, что они были друг у друга… до сих пор…
Фэллон спала спокойно, тихо, умиротворенно. — Теперь, похоже, все забыли, каково это — быть Викканцем из скандинавских лесов.
Я долго не спал, наблюдая за ней.
И я лежал с ней некоторое время.