Лощина Язычников. Книга Блэквелл - читать онлайн бесплатно полную версию книги . Страница 29

Глава 28

Фэллон

Светлые дни приходили и уходили. Каждое утро, когда я просыпалась, на подушке лежал белый лунный цветок. Однако я не видела Джулиана. Ни разу за неделю. Я сказала ему не приходить. Это не стоило того, чтобы его бросили в туннели, и он сказал, что именно по этой причине он не рассказывал мне. Но каждое утро белый лунный цветок все равно появлялся. И каждое утро я улыбалась, зная, что он был здесь.

Было первое октября, и дедушка сам добрался до стола за завтраком, добавил звук Скорбящего Фредди, чтобы слышать. Мы разгадали кроссворд в рекордно короткие сроки, стукнув ручками по столу. Карандаши были для любителей. А поздним утром я оделась потеплее, чтобы отправиться на площадь, в свои узкие черные джинсы, любимую кожаную куртку и черные замшевые ботильоны.

Разноцветные листья падали с деревьев и устилали улицы ковром, кружась и вальсируя до своего грандиозного финала, создавая впечатление, что это нечто, достойное празднования, а не мрачный смертный приговор. И для золотистого и огненного цвета, так оно и было. Я вдохнула этот цвет глубоко в свои легкие, зная, что зима скоро лишит меня этого оттенка. Пахло костром, кислыми яблоками и новыми начинаниями. Новые начинания, потому что я была безработной, но, ох, как падение, как я падала.

Я припарковала скутер перед «Бобы», и мое отражение отразилось от витрины магазина с ромбовидными стеклами, когда я сменила шлем на черную шапочку с напуском.

— Доброе утро, Фэллон, — пробормотал мистер Хобб из бакалейной лавки Хоббса, хромая по мощеной дорожке, кивая головой и неся портфель, как будто он был на задании. Я повернулась, чтобы помахать ему рукой, и мой взгляд упал на Агату Блэквелл, сметающую осенние листья с крыльца своего магазина в нескольких кварталах отсюда. Что только напомнило мне остановиться и забрать ее секретную чайную смесь для дедушки позже. Агата помахала рукой, и я ответила на ее жест, прежде чем нырнуть с холода в кафе.

Звякнула дверь, и очередь выстроилась за угол. Я заняла своё место в конце и моя рука невольно потянулась к телефону, чтобы убить время, забыв, что его нет.

Я была без своего мобильника уже два месяца, выключила его и положила в верхний ящик прикроватной тумбочки. С тех пор я в нем не нуждалась. В месте, отрезанном от остального мира, я была вынуждена противостоять осуждающим взглядам других, противостоять своим мыслям.

Я бездумно двигалась вдоль очереди, погружённая в эти самые мысли, когда внутри меня, вокруг меня загудело мягкое жужжание. Болтовня в кафе звучала отдаленно, за миллион миль отсюда, но прямо на заднем плане.

— Где ты была, Фэллон? — шёпот мне на ухо, ледяное дыхание в моих волосах, как будто это был холодный фронт. Я обернулась, чтобы посмотреть назад, когда он схватил меня за пояс джинсов и притянул вплотную к своему телу.

— Веди себя непринужденно, хорошо? — прошептал Джулиан с игривостью в голосе. Я опустила подбородок и улыбнулась.

— Где ты была всего минуту назад?

— В смысле? — мой голос был тихим, когда мы сделали шаг вперед, бросая взгляд по сторонам. Никто нас не заметил. Никто не обращал внимания на фриков.

— Ты часто так делаешь. Теряешься в своей голове и смотришь в никуда. Я знаю, это звучит странно, но, — он провел костяшками пальцев по основанию моего позвоночника, посылая волну по всему моему телу, — я хочу знать, о чем ты думаешь. Я хочу быть там, куда бы тебя ни привел твой разум.

Я смущенно улыбнулась.

— Ты уже там.

Джулиан издал звук, что-то вроде гудения, смешанного со вздохом на выдохе. Я хотела бы, чтобы это чувство, чувство нас, было осязаемым. Мне хотелось бы запечатлеть этот порыв, разлить его по бутылкам. Сохрани для вечности.

— Я не хочу быть вдали от тебя, — сказал он мне в волосы. — Я приду к тебе сегодня вечером.

Я покачала головой, и он зарычал.

— О, ты хладнокровна.

Его пальцы прошлись по изгибам моего позвоночника, по основанию джинсов.

— Но я все равно приду. Будь готова ко мне.

Его дыхание было у меня в ухе, как сердцебиение. Мои глаза закрылись, чувствуя головокружение.

А потом он ушел — просто так — оставив меня в своём холоде.

Я сделала еще один шаг вперед; мое тело все еще гудело.

Как только я подошла к стойке, Ривер Харрисон поприветствовала меня широкой улыбкой. — Твоя обычная Тыквенная Приправа?

— Эх, мне нужно что-нибудь покрепче.

Что-нибудь, что пробудит меня от чар Джулиана. Позади нее мой взгляд скользнул по праздничному выбору кофе.

— Рискнёшь попробовать фирменное «Порочное Желание Смерти» Воющей Лощины? — брови Ривер поползли вверх, а губы сжались в тонкую линию. Я переступила с ноги на ногу.

— Давай два в этот прекрасный день, — услышала я и резко повернула голову, чтобы увидеть, как Киони подходит ко мне сзади и кладет десятку на стойку.

— Мне покрепче.

Ривер проверила кассу, протянула ей сдачу, и мы с Киони отошли в сторону. — Не хотела вторгаться, но я отказываюсь стоять в этой очереди, и не трудись возвращать мне деньги, а то куплю тебе ещё.

Она смотрела на меня, пока я рылась в сумочке в поисках бумажника.

Я поблагодарила ее, и она своими черными волосами, ее глаза вспыхнули коричнево-золотым, как недавно отчеканенные медные монетки.

— Как дела? Рада видеть, что ты все еще здесь.

— Я тоже! Честно говоря, не думала, что продержусь так долго.

— Куда ты теперь? — спросила она, и простота ее вопроса напомнила мне, как я потеряла работу.

На вкус это было горько-сладким. У меня был остаток дня, я могла делать все, что захочу, но единственное, чего я хотела, — это изолировать себя в морге и дать ту малую жизнь, которую я могла дать трупу.

Или быть с Джулианом. Желательно, с Джулианом.

— Я правда не знаю. Думаю, прогуляюсь по площади.

У Киони отвисла челюсть.

— Нет, — она покачала головой, — Ты только что заказала «Порочное Желание Смерти». Ты будешь не в себе. Ты не можешь просто так разгуливать по городу…

Наши напитки были готовы, и мы обе забрали бумажные стаканчики со стойки.

— Сегодня ты будешь со мной.

— С тобой? — я улыбнулась, приподняв брови, поднося стаканчик к губам, и через крошечное отверстие в кофе вырвался аромат чего-то, пахнущего кленом, корицей и крекером Грэм.

— Да.

Киони толкнула дверь, и холод обрушился на нас со всех сторон.

— Это будет хороший день.

— Ты когда-нибудь чувствовала, что все внутри твоего тела хочет покинуть тебя? Как будто твое сердце колотится так сильно, и этот ужас… как будто оно чувствует близость опасности. Но ты не можешь пошевелиться. Когда ты чувствуешь, что тебя сейчас стошнит? — спросила я Киони, когда мы лежали на спинах, уставившись на заднюю стену хозяйственного магазина, где она потерялась в своем искусстве, в своих толстых черных линиях.

На кирпиче мелом рисовалась надпись: «Lie Lie Land». Под ней букет из черных воздушных шаров.

— Да. Вчера. Когда я получила свою утреннюю дозу «Порочного Желания Смерти.»

Я наклонила голову, черные слова были такими четкими, линии такими чистыми.

— Что это значит?

— Каждый мой прекрасный день, лунное дитя. Так значит, ты чувствуешь, что тебя сейчас стошнит?

— «Лунное дитя», — я со стоном покачала головой, — да, я чувствую, что, черт возьми, умираю. Как будто все мое тело, как… Бум! Бум! Бум! Бум!

Я вытянула пальцы по бокам, обливаясь потом, но мой пот был холодным. — Но потом мое сердце начинает бу-бум! Бу-бум! Бу-бум! Я хочу бежать так быстро, избавиться от этого. Ты пьешь это каждый день? Вау, ты определенно зависима от кофеина.

Она засмеялась, потом смех затих.

— Да, каждый день. Когда ты растёшь в мире, где жизнь контролируется и спланирована, ты обретаешь стабильность. Моя стабильность — это «Порочное Желание Смерти» и искусство. Мы все чем-то зависимы, но мои пристрастия не являются секретом. Они выставлены на всеобщее обозрение.

Киони повернулась ко мне, улыбаясь.

Я завидовала тому, как ей было так комфортно самой с собой, со своими мыслями, лежать на тротуаре, ни в ком не нуждаясь. То, как она была так открыта, так уверенно вела себя — из тех, кто не нуждается в чьем-либо признании.

Киони казалась девушкой, которая могла сказать «нет», установить границы. Из тех девушек, которые также могут сказать «да», потому что ей этого хочется. Такой девушкой я стремилась быть. Из тех девушек, которые могли бы просто сказать Джулиану, что да, я хотела, чтобы он пришел сегодня вечером. Что я никогда не хотела, чтобы он уходил. Но с его приходом всегда приходило его отсутствие, и, о, как я ненавидела его отсутствие.

И вдруг меня захлестнула волна негодования по отношению к Ордену и Священному Морю. Те самые, которые держали нас с Джулианом порознь. И Джулиан был прав, никто из них с Ист-Сайда не прыгнул со скалы вслед за мной. В течение последних двух месяцев они только и делали, что навязывали мне свой ковен, заставляли меня чувствовать себя третьей лишней или кем-то на заднем плане. Я закрыла глаза, решив, что мне нужно отдохнуть от них на некоторое время, чтобы разобраться во всем.

После того, как побочные эффекты «Порочного Желания Смерти» прошли, мы встали на ноги и попрощались, пообещав снова встретиться за чашечкой кофе. Быть рядом с Киони было легко. Она заставила меня почувствовать себя так, как будто мы были друзьями всю нашу жизнь. Никакого давления, никаких правил, никаких скрытых мотивов. Чувство, когда мне не нужно было прикрывать спину.

По дороге домой я зашла в аптеку Агаты, купила дедушкиного чая и провела остаток дня, ухаживая за старым чудаком. Мина пришла на ужин, и пока она занимала дедушку, я убралась в его комнате и сменила постельное белье. Как только дедушка заснул, мы с Миной Мэй пили самогон на заднем крыльце, слушая шум океана. Легкий туманный дождь целовал наши лица, черные тучи катились в ночи.

Джулиан сказал, что придет сегодня вечером, чтобы я была готовой, но я не могла позволить ему рисковать — чем именно он рискует? Что влекли за собой туннели? Я повернулась к Мине, которая сидела с закрытыми глазами, пока скрипело кресло-качалка. Она была такой расслабленной, на ее лице были морщины мудрости, несколько поколений, полных знаний. Может быть, она могла бы помочь мне лучше понять.

— Ты что-нибудь знаешь об Ордене? — быстро спросила я, пока не струсила.

Глаза Мины оставались закрытыми, когда она ответила: — Да, я знаю об Ордене.

— Если кто-то не соблюдает правила, что с ним происходит?

— Это зависит от того, кто не следует правилам. Мы говорим о чужаках или о ведьмах?

Она сказала «ведьмах» так небрежно, как будто это было чем-то совершенно обычным. Как если бы это был пол или раса.

— О ведьмах.

Ее глаза открылись, и она посмотрела на меня.

— Джавино Блэквелл был последним наказанным ведьмаком. Ты должна понять, что баланс Ордена — это единственное, что защищает этот город, сохраняя его в тайне. Ожидается, что ведьмы ковенов будут поддерживать мир. Мы справедливы, Фэллон, но должны быть принесены жертвы, чтобы сохранить щит нетронутым, если ведьма выходит за рамки дозволенного.

— Что случилось с Джавино? Что они с ним сделали?

— Ты задаешь много вопросов. Ты уверена, что готова узнать?

Нет.

— Да.

Мина напевала в кресле-качалке, поднося к губам банку с золотистой жидкостью. После того, как она сделала глоток, ее губы причмокнули, и она закрыла глаза, как будто возвращаясь в далекое время.

— Джавино был хорошим человеком. У этих Блэквеллов внутри есть то, что называется тьмой, но Джавино боролся с этим. Примерно двадцать четыре года назад или около того. Люди начали пропадать по всему городу. Потом маленький Джонни умер. Малыш Джонни, такая милая душа. Все знали маленького Джонни, так же, как когда Джулиан был маленьким, ребенок был повсюду. Всегда смеялся и кричал тебе в лицо. Всегда былцентром внимания. Итак, когда маленький Джонни умер, весь город просто притих, понимаешь? Никто не мог закрыть на это глаза. Город хотел получить ответы. Затем Джавино выступил и взял вину на себя.

Она покачала головой.

— Я никогда не забуду боль в его глазах. Проклятие, забравшее его сына, было достаточным наказанием, по моему честному мнению, но не для Ордена и не для города.

— Что они с ним сделали?

— Для ведьмаков они запирают их в камере на семь дней. Ослабьте их, оставьте наедине с тем, что они натворили. Убивать людей, нарушать правила — это не имеет значения для масштабов преступления. Равновесие и безопасность города на первом месте, да. А на седьмой день они идут по зеленой миле к Плетёному человеку, и Орден сжигает их. Он раскаивается в содеянном, просит прощения у природы. Возвращает равновесие в город и щит. Если они этого не сделают, щит падет.

Мои глаза расширились. Моя грудь сжалась.

— Они сожгли его заживо?

— Ты должна помнить, что к этому времени он уже жил в том полумертвом месте. Семь дней без еды и воды, после этого от человека мало что осталось. И все, что осталось, остается на зеленой миле, когда они идут по ней. Человек будет только умолять их убить его.

— Это ужасно. Это неправильно!

Должен ли Джулиан был быть свидетелем этого? Мое сердце сжалось от этой мысли. Я покачала головой, не понимая, почему Джулиан изо всех сил старается увидеть меня, быть рядом со мной, спасти меня. Каждый раз, когда мы были вместе, это был риск, смертный приговор.

Я была просто девушкой, никем особенным. Все мысли приводили меня к причинам, которые я не могла понять. Ему уже приходилось бороться со своей тьмой, и если с ним что-нибудь случится, если Орден заберет его, я этого не вынесу.

Он должен был прийти сегодня вечером, и единственное, что нужно было сделать, — это оттолкнуть его.

Дождь усилился, и мы зашли в дом. Опьянев от самогона, Мина Мэй свернулась калачиком на диване и натянула на себя одеяло. Она бормотала что-то о Плетеном Человеке, об Ордене, невнятно произнося слова, ее лицо исказилось от боли.

Как только она крепко заснула, каждый шаг, который я делала по лестнице, разбивал мне сердце. Это причиняло физическую боль. Каспер последовал за мной наверх, и скрип пола издевался надо мной. Пожалуйста, будь там, Джулиан. Пожалуйста, не будь там. Мне придется заставить тебя уйти. Я хочу, чтобы ты остался. Мой разум кружился от эгоистичной нерешительности. Что я должна делать? Что правильно, Джулиан?

Я открыла дверь своей спальни, и он был там.

По другую сторону французских дверей стоял силуэт ошибки, которую я собиралась совершить.

Мое сердце было похоже на мрачный бас, ударяющийся о грудную клетку тяжелыми и болезненными ударами.

Я закрыла за собой дверь спальни, оставив Каспера по другую сторону.

Балконные двери распахнулись, и Джулиан обернулся в своем черном пальто, черных брюках и белой маске, закрывающей верхнюю половину лица. Снаружи дул дождь, его одежда промокла и замерзла.

— Фэллон, — выдавил он, качая головой и стремительно приближаясь ко мне. — Почему ты спрашивала?

Он схватил меня за затылок и прижался своим лбом к моему, его пальцы впились в мою кожу головы. Он был расстроен и в отчаянии, прижимаясь ко мне, как будто ничего не было достаточно близко.

— Почему тебе всегда нужно все знать? Почему ты должна копать, копать и копать? Я слышал, как ты там внизу. Знание не помогает! От этого становится только хуже!

— Ты не сказал мне, насколько это может быть плохо. Ты не сказал мне, что они могут с тобой сделать!

— Каждый день в этом проклятии — тюрьма! Я уже в тюрьме, Фэллон, но не с тобой. Ты понятия не имеешь, на что это похоже, на что это было похоже до того, как ты попала сюда. С тобой я больше могу быть собой, чем когда-либо. И я бы бросил все и всех, только чтобы быть рядом с тобой, разве ты не понимаешь?!

Он говорил на одном дыхании. Мои слезы текли по моему лицу, когда он целовал меня.

— Я собираюсь снять это проклятие. Клянусь, я собираюсь, черт возьми, сломать его, но не отталкивай меня до этого!

Я покачала головой, его губы на моих.

— И что произойдёт, когда они заберут тебя?

— Тогда все это того стоило, — сказал он, подводя меня спиной к кровати. — Ты хотела, чтобы я был настоящим? Что ж, вот я у тебя. Я хочу тебя, а остальное не имеет значения.

Моя спина ударилась о кровать, и Джулиан замедлил шаг, расстегивая мою рубашку и распахивая ее. Холод пробежал по моей коже, прежде чем его ладонь прижалась к моему животу, скользнула вверх между грудей. Мои легкие растянулись, наполнившись воздухом.

— Помнишь, когда мы были в том вагоне поезда? — спросил он, и я прикусила губу, кивнув, когда моя спина выгнулась от его прикосновения. — Ты готова?

— Да, — сказал я, и это прозвучало как туман.

Его рука накрыла мое горло.

— Докажи мне.

Наши глаза встретились, и на мгновение мы уставились друг на друга. Неуверенность прошла между нами, но без колебаний я отказался от своей. Рука Джулиана упала с моей шеи, когда я встала с кровати и направилась к балконным дверям. Полная луна висела высоко в небе, и я повернулась лицом к Джулиану.

Он стоял там, наблюдая за мной из темноты. Его серебристые глаза были такими яркими, такими громкими, когда моя рубашка упала на пол. Затем я сняла лифчик, одна бретелька за раз соскользнула с моего плеча, и мое сердце так сильно билось в груди. Мои волосы упали на грудь, прикрывая меня, когда я наклонилась, чтобы снять штаны, трусики. С расстояния нескольких футов тяжелый и горячий взгляд Джулиана скользил по моему телу, пока всё не превратилась в ничто. Только я.

И что-то нахлынуло на меня, прилив адреналина, заряд возбуждения. Под полной луной я стала кем-то, кого понимали другие, кем-то, кого, несомненно, принимали.

— Иди сюда, — сказал Джулиан хриплым голосом, и я повернулась, чтобы закрыть балконные двери, опустила затемняющие шторы. Для него я убрала каждый кусочек света в комнате, чтобы ему не нужно было прятаться — чтобы Джулиан мог быть самим собой, чтобы он мог быть самим собой со мной, как это всегда должно было быть.

Без предупреждения он подошел ко мне сзади, его штаны задели мой зад, кончики его пальцев коснулись моей шеи. В темноте наши пульсы сбились, и мой участился, прежде чем его ладонь погладила мое горло, мою челюсть.

— Ты боишься? — спросил он меня, и его ладони скользнули вниз по моим рукам, затем вверх по бокам. Не в силах говорить, я покачала головой. Я не боялась. Я боялась только одной мысли о том, что он уйдет, его руки не будут на мне, его губы не будут на моих.

Джулиан собрал мои волосы в кулак и прижал меня к себе. Он прикусил край моего уха, поцеловал нежное местечко под ним, а его свободная рука легла на мой живот. Я почувствовала головокружение и слабость и растаяла на месте, когда его губы прошлись по всей длине моей шеи, его ладонь скользнула вверх, чтобы обхватить мою грудь.

Отчаянно желая большего, я повернулась в его объятиях, когда Джулиан поднял меня, и я обвила ногами его талию. Наши головы соприкоснулись, и он наклонил голову, задевая мой рот своим. Его губы произнесли много слов, ни одно из которых не дошло до моих ушей, но проникло прямо в мою душу. Он схватил меня за затылок, за ягодицы, впиваясь пальцами в меня, пока вел меня к кровати. Я сняла с него маску, и наши рты зависли, мучая друг друга, цепляясь за эти кричащие, жестокие моменты.

Ни рассвета, ни дня, ни сумерек. Пространство-время, где мы слышали только предвкушающий стук наших сердец. Как «Порочное Желание Смерти».

Бум….. Бум…… Бум…….

— Просто не позволяй, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — умоляла я.

Джулиан покачал головой. — Не позволю, — пообещал он… Бум….. Бум… — Я не хочу быть там, где тебя нет.

Вот оно, мои мысли насмехались надо мной… бум… вот оно…

Затем мой рот наполнился его поцелуем.

Мне казалось, что я целую темный лес, а не парня. Но потом он откинулся на кровать, взяв меня на себя, как будто у меня была вся власть, заставляя меня поверить, что все было наоборот. Я поцеловала его в шею, терлась о его плотное возбуждение внутри штанов. Джулиан застонал, я захныкала, и мы безумно целовались, пока его руки были везде: в моих волосах, на шее, на груди, на бедрах. Он целовал меня с силой, с голодом, достаточно глубоко, чтобы разрушить меня для любого другого мужчины.

Джулиан прижал палец к моему входу, обнаружив, что я промокла. — О, черт, — простонал он, толкая свой палец внутрь меня. — О, черт, Фэллон, — прорычал он, когда мои бедра снова прижались к нему, изголодавшись по трению, освобождению.

Я стала кем-то, кого не узнавала.

Может быть, это было полнолуние. Может быть, это были мы.

Джулиан поднялся с кровати, держа меня на коленях, полностью сел, сорвал с себя пальто и рубашку, прервав наш поцелуй всего на несколько мгновений. Как будто ничто не было достаточно быстрым, как будто мы не были достаточно близки. Его обнаженная грудь столкнулась с моей грудью, и он поцеловал мою ключицу, обхватил губами мой сосок. Его палец медленно проникал глубже в меня, другая рука сжимала мой затылок, пока я терлась о его штаны, желая чувствовать его везде и умоляя его взять меня. Он встал, и я вцепилась в его талию, пока он расстегивал ремень, молнию, сбрасывал брюки на пол.

Джулиан отвел нас обратно к краю кровати, и мой скользкий центр скользил вверх и вниз по его твердому и тугому стволу. Он лег на спину, позволяя мне тереться о него, исследовать его, использовать его, доверять ему, пока он безумно целовал меня. Его большая ладонь схватила меня за задницу, потянула вверх по позвоночнику. Мои губы снова нашли его горло, и его стоны подпитывали меня.

— Ты должна знать, что я этого не заслуживаю, — сказал он, обнимая меня и опрокидывая на спину.

Дождь барабанил по окнам с песней моего желания. Холодный октябрьский воздух проникал через камин, создавая ледяной сквозняк в моей спальне, когда он двигался надо мной. Он целовал, лизал и прикасался ко мне, как будто изучал меня, окрашивая меня своей гротескной грацией.

Мои ногти впились в его волосы, когда его рот прошелся по нижней части моего живота. Он опустился ниже между ног, и кромешная тьма втянула меня внутрь. Я чувствовала, как у меня пульсирует сердце в то время, когда он проводил время, облизывая чувствительное место вокруг моего члена. Его руки гладили мои бедра, и ощущения были взрывными, судорожными. Все нервные окончания ожили, погружаясь в его черные воды, и мое тело дернулось! С неспособностью справиться со своим ртом.

Моя рука скользнула по его лбу, по волосам.

— Джулиан, — выдохнула я, мои бедра двигались, колени опускались в стороны, нуждаясь в большем.

Затем его язык погладил меня один, два, три раза! Прежде чем его рот обхватил меня, и мои глаза выпучились в темной комнате, когда он провел языком по моей щели глубоко и медленно. Я не знала, то ли поджать ноги, то ли раздвинуть их шире. Это было слишком хорошо, чтобы быть законным, и я сжала простыни в кулаках, когда его рот накрыл меня, и моя голова откинулась назад. Джулиан застонал из своего горла, вибрируя в моем центре, когда он работал языком. Мое тело забилось в судороге, поднимаясь все выше, выше и выше.

— Джулиан, — предупредила я, волна пронзила меня.

— Фэллон, — возразил он, прижимая ладонь к моей груди и прижимая меня обратно, обхватив мою грудь и ущипнув за сосок. Лицо вспыхнуло между моих раздвинутых ног, его язык скользнул, когда я прикусила губу, ноги дрожали от этого раскаленного добела жара, пронизывающего меня.

Оргазм охватил каждую мышцу. Оргазм превратил меня в белый шум.

Я достигла высот, чувствуя на себе взгляд Джулиана, когда он замедлился.

Он поцеловал меня один раз в бедро, затем в мой чувствительный центр, когда закончил.

— Мне нравится, как ты кончаешь, как ты такая тихая.

Его голос был прерывистым, когда он пополз обратно по моему содрогающемуся торсу, и я схватила его за голову и притянула его рот к своему, потому что я не могла говорить.

Его язык скользнул в мой рот, его стройное и теплое обнаженное тело накрыло мое, его твердый член скользил по моему скользкому центру. Я знала, что это все, и я была уверена, что Джулиан мучил себя или меня — или он был напуган.

Затем он приподнялся на локте, чтобы найти меня и выровняться. Я протянула руку и положил ладонь ему на лицо, и он поднес мои пальцы к своим губам, поцеловал подушечки моих пальцев, удерживая их там, пока толстая головка его члена массировала мой вход.

Я почувствовала, что момент остановился. Я почувствовала единственный удар своего сердца. Я почувствовала на себе его взгляд. Я почувствовала все это за одно мгновение…

— Будет больно, — выдохнул он, хватая меня за запястье.

Затем он вонзился в меня, разрывая меня одним толчком.

Джулиан выругался в кончики моих пальцев с диким рычанием.

Болезненный укол пронзил изнутри! Мое тело мгновенно напряглось, когда его обожгло, и как раз в тот момент, когда крик сорвался с моих губ, Джулиан впился зубами в кончики моих пальцев. Вся боль переместилась с его члена на руку, и я не могла понять почему. Я попыталась отстраниться, но его хватка была крепкой вокруг моего запястья, его укус почти порвал кожу. Моя грудь сжалась, и горячая слеза скатилась по моей щеке, пока мы оставались так связаны.

Это было неприятно, и я покачала головой.

Это было неприятно, и я не понимала, почему люди это делают.

Затем он засунул два моих пальца в рот и нежно пососал их.

— Фэллон, — сказал Джулиан, целуя мои пальцы, ладонь, запястье. — Доверься мне.

Он вышел, и его член скользнул по моей промежности, когда он медленно спускался по моему телу. Его нос задел край моего уха, его рот поцеловал мою щеку, а затем мой рот. Он потянул мою руку между нами, пока она не достигла нижней части его живота, и кончики моих пальцев задели светлую прядь его волос.

— Прикоснись ко мне, — сказал он мне, и его голос был хриплым и нервирующим и резал мой рот, как дождь, стучащий в окно. — Прикоснись к нам. Почувствуй, насколько это реально, насколько мы реальны.

Он сомкнул мои пальцы вокруг основания своего члена, и он медленно продвигался обратно внутрь, пока не стал глубоким и не наполнил меня, и не осталось ничего, что можно было бы удержать. И снова мы были соединены, и боль утихла, и рот Джулиана накрыл мой. Моя рука прошлась по твердым линиям его торса, чтобы почувствовать, как двигается его тело, когда он раскачивается внутри меня.

— Ты в порядке? — спросил он, его нос касался моей кожи, когда он входил и выходил из меня в медленном темпе. Я кивнула, потому что так оно и было. — Я пытаюсь двигаться медленно, но меня трясет от сдерживания, потому что ты такая узкая, и это так правильно, и, боже мой, Фэллон… ты как будто создана для меня. Это сводит с ума.

— Я в порядке, — пообещала я, обхватив его лицо, и он утонул в моей руке. — Я доверяю тебе.

Потому что я доверяла. Ох, я доверяла.

Затем Джулиан вонзился в меня глубокими и гипнотическими толчками, его таз терся о мой клитор, заставляя меня видеть яркие цвета перед глазами. Его зубы впились в мою губу, и мы целовались крепко, пока на губах не остался синяк, эгоистично заявляя права и оставляя впечатление друг на друге достаточно глубокое, чтобы проникнуть под поверхность, достаточно глубокое, чтобы заклеймить нас. Трение от каждого удара приводило меня в головокружительное состояние. Мы идеально подходили друг другу. Наша кровь текла в одном направлении, сердца бились в одном ритме. Связанный под греховно черной полной луной.

Джулиан прижался своим ртом к моему, когда кончил, дергаясь внутри меня и наполняя меня теплом, а потом он надвинулся на меня, как переменчивое темное облако, целуя мой рот, вниз по шее, ключице, пока не положил голову мне на грудь, опускаясь между моих ног.

Наши груди вздымались, и я чувствовала биение его сердца у своего живота, его легкие поднимались и опускались у моего лона.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, обдувая холодным дыханием мою чувствительную кожу.

Я провела пальцами по его волосам, вниз по шее и спине.

— Как будто в меня врезалась… планета.

Джулиан уронил голову мне на живот и рассмеялся. Звук был хриплым и исходил из горла, вызывая мурашки по моей коже. Я почти не слышала его смеха, а теперь мне всегда хотелось рассмешить его.

Он поднял голову, и я почувствовала на себе его взгляд.

— Некоторые теоретики назвали бы это большим взрывом, — сказал он, посмеиваясь, затем поцеловал изгиб моей тазовой кости и провел пальцем по моей коже.

— Я никогда не замечал этого раньше.

— Чего? — я попыталась приподняться, но ничего не могла разглядеть в темноте. Как он видел?

— Этого, — он снова поцеловал мою кожу, затем провел языком по моей плоти. — Это похоже на форму луны.

— О, мой противозачаточный пластырь, должно быть, оторвался во время… ты знаешь, — я покачала бедрами, ненавидя, что он это увидел. Я всегда стеснялась отметины на своей коже.

— Мне это нравится.

Джулиан переместился вверх по длине моего тела и прижал меня к своему обнаженному боку, положив руку между моих бедер.

Всю ночь мы перешептывались, пока, в конце концов, я не заснула в его уютных объятиях.

Когда я проснулась на следующее утро, музыка океана доносилась через открытые французские двери. Свежий осенний ветерок тоже пронесся по комнате, приказывая моим глазам открыться, но я уже почувствовала, как пустота ползет вокруг меня. Я зажмурилась, заставляя свое сердце успокоиться, потому что его здесь не было.

В конце концов, мне пришлось открыть глаза. Небо представляло собой водоворот бледно-голубых, розовых и золотых тонов. Полная луна исчезла. Джулиан исчез. И я была совсем одна.