Глава 29
Джулиан
Я избегал язычников, города. Весь шум, который не был страданием, был для меня пыткой. Одиночество было единственным утешением монстра — глубокое, темное, похожее на смерть одиночество.
Быть внутри Фэллон было лучше, чем я мог себе представить. Образы прокручивались в моей голове, и я закрыл глаза, вспоминая, как она прижималась своим лоном ко мне, как кончики ее белых волос касались моего лица, ее легкие поцелуи спускались по моей шее.
Не было ничего постыдного в том, как она двигалась на мне, используя меня для собственного удовольствия. И я бы позволял ей это весь день напролет, если бы это было то, чего она хотела, потому что я знал, что это реально. Вся сила, которой я обладал, превратилась в воду. Я тонул в ней, почти разрываясь, прежде чем перевернул ее на спину, чтобы попробовать ее невинность, прежде чем взять ее. Потом, когда я наконец это сделал, я стал бессилен. Это должен был быть мой первый раз, потому что, черт возьми, это было именно так.
Я лежал с ней некоторое время, обнаженный и спокойный, разговаривая в течение ночных часов, пока ее не сморил сон. Я не спал еще несколько часов, думая обо всех способах, которыми я мог бы жить так вечно. То, что я бы сделал, людей, которых я бы предал. Мои мысли крутились по спирали, пока она беззвучно спала, свернувшись калачиком в моих объятиях и уткнувшись лицом мне в грудь.
То, что я, черт возьми, мог сделать, пугало меня до такой степени, что я терялся в своих мыслях, боролся сам с собой. Снова и снова, пока я не свел себя с ума и не почувствовал, что вибрации возвращаются, Темнота затягивает меня точно в срок — в три часа ночи.
Крик застрял в моей груди, чтобы вырваться из нее до такой степени, что мне стало больно. Я чувствовал это и старался игнорировать как можно дольше, обнимал ее крепче, чтобы остаться с ней подольше. Попытался отогнать это, но оно только усилилось. Это было похоже на жестокое солнце, палящее, душащее и обжигающее мою кожу. И я ненавидел себя за это.
У меня не было выбора, кроме как выскользнуть из-под нее и убежать, желая, чтобы я мог дать Фэллон больше, чем половину мужчины. Если бы я этого не сделал, я боялся, что моя Тьма заберет и ее тоже.
Я снова открыла глаза, и мой взгляд вернулся к здесь и сейчас, к мастерской, а не к кровати Фэллон. Я полагал, что был полдень, и я сидел на полу своей мастерской, даже не на удобном моем продавленном кожаном диване. В темноте, на полу, в окружении разбитых пивных бутылок, стекла от разбитого фонаря, с пылающим огнем, дышащим на мои ноги, и сладким ароматом Фэллон на моей коже. Последнее, что я помнил, это то, как я проснулся голым на фоне мавзолея Блэквелл на кладбище, без памяти.
Я также не знал, как долго я здесь сижу. Я повернул голову налево, потом направо. Все, что окружало меня, было свидетельством сломленного язычника.
Стук в мою дверь звучал так далеко, пока я смотрел на огонь, полагая, что мне это померещилось. Не заботясь о том, что мне это показалось.
Бах! Бах! Это повторилось снова.
Я отпил из своей бутылки.
— Язычник, я знаю, что ты там! — раздался взволнованный голос, и я откинул голову назад. — Ты жалкий язычник!
Кто бы это ни был, он не собирался уходить. Я с трудом поднялся на ноги, почесал голую грудь и, спотыкаясь, побрел к двери, поправляя маску.
Когда дверь приоткрылась, Гас Хобб был с другой стороны, подняв кулак в воздух, чтобы постучать снова.
— Что надо? — спросил я, стиснув зубы.
Гас сделал шаг и вдохнул воздух нами. — Ты пахнешь смертью, язычник.
Он заглянул в мою мастерскую, и я встал перед маленьким отверстием из темных глубин моей жалости, прищурив глаза.
— Итак, я жду снаружи уже тридцать минут. Моя машина должна была быть отремонтирована. Что у тебя здесь происходит? Только не говори мне, что ты так работал над моей машиной.
— Автомастерская закрыта на весь день, — отрезал я и пошел закрывать дверь.
Гас поднял ладонь и ударил по двери, пытаясь толкнуть ее обратно.
— Теперь подожди минутку. Мне нужна моя машина. Прюитт уже надрывает мне яйца из-за окна. Если я не исправлю это, я буду закрыт на месяц. У тебя есть месячная арендная плата? Потому что я чертовски уверен, что нет.
— Ты пропустил два месяца, Гас. Два месяца. Поскольку я готовлюсь к неожиданностям, я могу позволить себе закрыть мастерскую, когда захочу. Если бы ты умно обращался со своими деньгами, ты бы не оказался в таком затруднительном положении. Машина будет готова, когда готова. Сегодня закрыто. А теперь убирайся с моей территории.
Гас втиснул ногу в дверь, не давая мне закрыть ее дальше.
— Мне нужна машина, Язычник. Единственный способ выбраться из этой колеи — это сделать доставки, и да, лучше соберись, иначе к закату вся Воющая Лощина узнает, что Язычник из Лощины сошел с ума.
На мгновение его угроза проникла в мой темный разум и вызвала тревожные мысли. Те, где я свернул ему шею только для того, чтобы посмотреть, как он с глухим стуком падает с моего деревянного крыльца.
Те, где я душил его до тех пор, пока его лицо не покраснело.
Где я взял бутылку в руку, разбил ее о дверной косяк, перерезал ему горло сломанным зазубренным куском.
На какое-то мгновение эти злые мысли разыгрались. Но потом я подумал о ней.
Я подумал о Фэллон, потянулся за связкой ключей, висевшей на стене рядом с дверью, и бросил их ему.
— Возьми «Бронко». И будь с ней помягче.
— Вот это я и называю обслуживанием клиентов, — сказал Гас с улыбкой. Он повернулся и, прихрамывая, спустился с моего крыльца, похлопывая себя по больной ноге, как хромая лошадь, насвистывая что-то.
Я закрыл дверь и задвинул замок на место. Обе мои ладони легли на дверь, и я тяжело вздохнул.
Дни приходили и уходили, хотя я не поднимался с этого места, безопасного пола моей мастерской. Огонь погас, и я остался здесь, в холоде, в темноте, где мне и место. Хотя я ничего не ел, я не был голоден. Боль и ненависть наполняли меня разными способами, всегда напоминая мне, что они могут забрать меня, когда захотят. Что они полностью контролируют меня.
Каждая секунда на этой земле не была даром. Для Блэквелла с теневой кровью это было наказанием. Я не заслуживал быть счастливым. Поэтому я заслужил такую жизнь. Это было то, что сказала мне Тьма. Кричи так громко и страстно, как тебе хочется. Никто тебя не услышит.
И все же Фэллон услышала мои крики. Она не просто слышала их. Ее душа кричала в ответ.
— Джулиан.
Мое имя текло вокруг меня, окружало меня. Звучало отстраненно, не совсем здесь.
— Джулиан!
Я вскинул голову, посмотрел в золотые глаза, которые казались такими живыми, такими напряженными. Феникс Уайлдс. И его руки, скрещенные на груди, смотрят на меня сверху вниз, как будто он изучает труп, ища причину смерти. Саморазрушение, Никс.
— Пришло время звать Кларенса, — сказал он, и его голос наполнил мои уши.
Кларенс Гуди. Мой взгляд лениво блуждал по комнате, когда в поле зрения появились другие язычники. Волна беспокойства в неоново-голубых глазах Бэка, его татуированные пальцы сжались вокруг рта. Леденящий и понимающий взгляд Зефира, который говорил только на понятном ему языке. Они все были здесь, пристально глядя вниз.
— Идите нахрен.
Я повернул голову, переводя взгляд обратно на камин, где колыхался призрак огня. Но прошло уже несколько дней с тех пор, как он погас.
Я моргнул, не видя ничего, кроме пепла и тусклых цветов, и отпил из пустой бутылки. Потому что прошло уже несколько дней, и меня злило, что они видят меня таким. Единственный Язычник, который держал нас четверых вместе, разваливался на части.
Единственный, на кого они могли рассчитывать — закончит так же, как его отец.
В этот момент меня окатила ледяная вода. Каждый мускул пробудился, и я вскочил на ноги. Мои волосы, грудь, штаны промокли, и я перевел взгляд на Феникса, который стоял с большим горшком, висящим на боку.
— Проснись, Блэквелл! — крикнул он, швыряя горшок в камин. Из дыры в кирпиче вырвался пепел. — Ты хоть представляешь, что ты наделал?!
Вода капала с моих волос, стекала по спине, пока я стоял там, застыв.
Глаза Феникса были жесткими, в них кружились угольки.
— Ривер Харрисон была найдена сегодня утром.
— Я не знал, что она пропала, — сказал я сквозь стиснутые зубы, тело сотрясалось от шока.
— Ривер Харрисон была найдена сегодня утром, — повторил Зеф более категоричным голосом, — Задушенная и со сломанной шеей в Уистер-парке. Ты убил ее.
Бэк молчал сзади, когда Феникс снова заговорил.
— Тебе повезло, что Джон нашел ее тело по дороге на работу, но это Ривер Харрисон.
Его грудь вздымалась, глаза сверкали.
— Что с тобой происходит? Почему ты не можешь разобраться с этим, Джулиан?
— Не называй меня так! Не очеловечивай меня!
Я набросился на него, больше не заслуживая имени. Чудовищные вещи не заслуживали имён.
И я был разочарован в себе из-за того, что я сделал, но не помнил об этом, разочарован тем, что не был достаточно силен, чтобы бороться со своей теневой кровью. Расстроен тем, что я бросил ее после того, как трахнул. Боже мой, неужели я совсем потерял себя?
— Приведи себя в порядок и приступай к работе. По крайней мере, сыграй свою роль и притворись, что ты не убивал девушку. Зефир покачал головой и направился к двери, задержавшись, чтобы подождать остальных.
Лицо Бэка смягчилось, а его глаза наполнились чем-то похожим на жалость. — Не забывай о договоре. Если ты можешь за что-то держаться, держись за это. Мы так близки, и мы не можем сделать это без тебя.
Дверь закрылась с их уходом. Стены мастерской задрожали.
И я опустился на пол в луже того места, где я иссяк.
Единственное, за что я мог держаться, единственное, для чего в моей груди было место, — это она.
Остаток дня я провел, убирая мастерскую, выбрасывая разбитые и пустые бутылки в мешки для мусора, запивая водой бутылки и поедая остатки итальянской пасты с креветками и черничными батончиками, которые Агата оставила у моей входной двери. Я не сомневался, что Бэк навестил ее, увидев мое состояние.
Приняв душ, я стоял перед своим разбитым зеркалом в одних трусах-боксерах, не сводя глаз со своих ног, и решимость переполняла меня. Эта идея не могла быть такой иррациональной, как я думал. Я прыгнул с морского утеса ради Фэллон, но смогу ли я встретиться лицом к лицу с человеком в зеркале?
Я зажмурил глаза и набрал полные легкие воздуха. Я мог бы это сделать. Я больше не боялся высоты, но я боялся самого себя и ожидающую меня неизвестность.
Я хлопнул себя по лицу, чтобы взять себя в руки, наклонился и ухватился за край раковины.
Когда я поднял глаза, меня засосала черная дыра.
В одно мгновение мне показалось, что кто-то пробил мне живот, вырвал легкие из тела. Фэллон безвольно лежала у меня на руках, ее длинные белые волосы запутались в моих пальцах — в моих руках! Они дрожали и вышли из-под контроля!
Я не мог дышать. Я, черт побери, не мог дышать! В отчаянном исступлении я прижал два пальца к ее шее, чтобы нащупать пульс, потому что руки дрожали и я не мог ни за что ухватиться. Моя грудь, казалось, была в огне. Мои глаза горели, мой взгляд метался по ее синему и холодному лицу.
Это не по-настоящему. Этого не может быть на самом деле, но это кажется таким чертовски реальным!
— Нет!
Мое сердце сжалось. Я приложил ухо к ее рту и ничего не услышал.
— Нет!
Я тряс ее, умоляя проснуться. Я похлопал ее по лицу, вдохнул жизнь в ее холодные губы.
— Фэллон!
Я закричал, а ее безжизненное тело не просыпалось!
— ФЭЛЛОН!
Я прижал ее к груди и держал за затылок, покачивая ее и взывая к любому богу, который услышал бы меня! когда крик вырвался из моей груди, поднялся по горлу и пронзил ночное небо.
Когда кошмар выплюнул меня, я рухнул на пол. Моя спина ударилась о стену. Паника проникла в меня, разделила мою кожу. Я хватал ртом воздух, чтобы сделать глубокий вдох, но весь кислород был высосан из комнаты.
У меня и раньше была паническая атака, когда все мое тело наполнялось сердцебиением, и мне хотелось убежать из собственной шкуры. Это было по-другому.
Это было похоже на атакующую паническую атаку.
Это был настоящий ужас. Это была моя новая реальность.
И я никогда больше не хотел видеть свое отражение.