Глава 41
Фэллон
Утро наполнилось запахом сырой, вырытой земли.
Я глубоко вдохнула и убрала руку Фэйбл с себя, выскользнув из-под одеяла. Кофейный столик был придвинут к книжному шкафу, и все девочки были разбросаны по ковру в гостиной, спали с торчащими отовсюду конечностями, горой одеял, подушек и тел. На книжной полке стояли черные стаканчики для вечеринок, а пустая бутылка из-под ликера в форме сердца стояла на полу рядом с копной каштановых волос.
Я не могла заснуть, всю ночь ворочалась с боку на бок.
Джулиан был в зеркале.
Настоящий, образованный из яблочной кожуры, валявшейся на полу.
Боль в моей груди от тоски по нему никогда не пройдет.
Скучать по нему было все равно, что скучать по каждому упущенному шансу в чем бы то ни было. Стоящий прямо передо мной, но такой далекий. Я тянулась и тянулась, а он ускользал и ускользал, как дым, как туман. И когда-то в моей душе был сад, наполненный малиновыми, полуночными и жемчужными красками. Но теперь все цветы умирали.
И я скучала по нему. Вот и все. Я скучала по нему.
Восход солнца наступил так, как будто он так же соскучился по небу. Он опустился над океаном, разбрызгивая по горизонту краски своего собственного сада, золотые и розовые лепестки простирались во все стороны и дальше — сад души утра.
Я на цыпочках прокралась на кухню, когда песнь легкого дыхания и храпа наполнила дом, девочки так мирно спали. Вокруг дома было естественное сияние, как будто прошло много времени с тех пор, как он принял жизнь и впервые стал свидетелем пьяного смеха во время бурной ночи. Частицы пыли плавали в солнечных лучах, проникающих через кухню. Все было ярким и живым, кроме меня.
Я поставила кофейник, мне нужно было пойти к Джулиану, я планировала пойти к Джулиану.
Он хотел, чтобы я пошла к нему, и я пошла бы.
Я бы пошла туда, куда он хотел.
Кофе булькал позади меня, наполняя воздух своим пробуждающим ароматом, когда я смотрела в окно, где передо мной открывался новый день, но не еще один день, когда я не смогу быть с ним. Я была полна решимости.
Я вынесла свой кофе на задний двор и опустилась в кресло-качалку. Сломанные ветви деревьев, листья и следы бури покрывали небольшое расстояние между домом дедушки и краем утеса.
Дом дедушки.
Но дедушки здесь больше не было. Кто теперь будет заботиться об этой собственности? Должна ли я уехать, найти новое место, чтобы жить? К кому вообще обратиться по этим вопросам?
— Доброе утро, — прошептала Мандэй, входя через заднюю дверь и прерывая мои мысли. Вокруг ее глаз размазался черный макияж, а рыжие волосы были зачесаны и спутаны на одну сторону. Она взяла на себя смелость сесть на стул рядом со мной. Тихий скрип стула на мгновение заполнил неловкую тишину, прежде чем ее нетерпеливый голос вернулся:
— Когда ты впервые приехала сюда, я сказала Кейну и Маверику, что ты будешь работать со мной в похоронном бюро. Я была просто рада познакомиться с тобой… Я не ожидала, что они используют тебя против меня.
Ее слова привлекли мое внимание, и я наклонила голову, посмотрела на нее.
— Как они могли использовать нас друг против друга?
Мандэй положила ноги на основание сиденья, прижала колени к груди. Воздух снаружи был свежим и успокаивающим. Я никогда раньше не замечала, какие у нее темно-зеленые глаза. Они были не яркими, как у Зефира, и не тусклыми, как у Адоры, а темно-зелеными, как у леса.
Потом я заметила, как она вцепилась в теплую кружку. Я заметила, как она опустила глаза, как у нее перехватило дыхание…
— Они сказали, что если я смогу убедить тебя присоединиться к Священному Морю, это будет моим пропуском. Но потом ты мне начала нравиться, Фэллон. Типа, мы могли бы действительно стать друзьями, понимаешь?
Она покачала головой.
— Я держусь за это чувство вины с тех пор, как мы встретились. Как будто это всегда стояло на пути между нами.
Действительно стать друзьями? Как друзья, которые прыгнули бы со скалы, чтобы спасти друг друга? Те, кто не стал бы принуждать другого вступать в ковен, когда он этого не хочет? Такие друзья, которые могли бы рассказать друг другу все, что угодно, без осуждения? Интересно, каким был настоящий друг…
Но потом я подумала о Джулиане. Он был всем этим. Мой разум закрутился по спирали, и я начала задавать вопросы всем людям в моей жизни. Фэйбл и Киони, Хелл, Адора — чувствовали ли они себя виноватыми? Скрытые мотивы быть моим другом?
— Я просто так сильно хотела присоединиться, — продолжила Мандэй, — наконец-то стать частью чего-то, быть там, где я принадлежу.
Я вспомнила, что она говорила о своей семье и о том, как она чувствовала себя такой непохожей на них. Я тоже знала, каково это — быть отвергнутой. Каково это — не быть принятой.
— Я просто хотела сказать тебе правду. Я не жду, что ты простишь меня, но я, по крайней мере, хотела, чтобы ты знала причины, а не то, что я оправдываю свои действия.
Она глубоко вздохнула и откинула голову назад, затем посмотрела на меня.
— Я бы хотела, чтобы мы могли просто начать все сначала.
Я кивнула, покачалась на кресле, отпила из кружки, затем тоже откинула голову назад. — И как обстоят дела со Священным Морем? Ты теперь одна из них?
— Пока нет. Я еще не закончила с посвящением, но после того, как оно будет завершено, я стану. Но я обещаю, что никогда больше не буду на тебя давить, — сказала она мне. — И если тебе от этого станет легче, я почти уверена, что Кейн был наказан за то, что случилось с Бенни.
— О, да? — удивленно спросила я.
Мандэй кивнула.
— Я не видела Кейна с той ночи, так что кто знает наверняка. Но каждый раз, когда его нет так долго, это всегда потому, что он сделал что-то не так. И если я права, пройдет некоторое время, прежде чем тебе придется увидеть его снова. Мистер Прюитт занимается семейным бизнесом самостоятельно. Он не жалеет Кейна.
Мандэй и остальные девочки собрали свои вещи, чтобы уйти после этого. Мы все обнялись и попрощались. Киони на мгновение задержалась, чтобы спросить, справлюсь ли я совсем одна. Я сказала ей, что одиночество — это все, что я когда-либо знала. Я не хотела говорить это так, чтобы вызвать жалость или внимание. Но это было правдой.
Я познала одиночество, а не одиночество, и совсем недавно приняла его так же, как приняла саму себя. Здесь, в Воющей Лощине, я научилась любить себя и нашла дом в своих собственных костях, что бы со мной ни случилось. И я также смирилась с постоянной болью, которая всегда была рядом и только росла. Потому что это напомнило мне обо всех тех случаях, когда я была поглощена парой серебряных глаз, и это придало мне силы духа, чтобы никогда не отпускать Джулиана Джая Блэквелла.
Сегодня вечером я бы отправилась в дремучий и темный лес ради него, Полого Язычника — того, кого все называли монстром, но который жил тройной сущностью: безжалостный злодей, в которого он заставил всех поверить, и тот, кем его представлял город. Нежность, которую никто другой не мог видеть, нежная сущность, которая носила свою душу, как кожу, и ореол вокруг ее краев, яростно страстная, с сильной жаждой всего большего и аппетитом к дерзкой любви. Затем несчастная сущность, оставшись в одиночестве, ушла в себя, заклейменная виной и стыдом, и подчинялась тьме ради одиночества, потому что не могла смириться с самим фактом своего существования.
Я бы пошла к нему, и я бы любила его. Полностью. Снова и снова… на повторе. Потому что я была уверена, что все эти вещи, из которых он был сделан, были теми самыми частями, которых не хватало во мне.
«Мы пережили шторм, ведьмы. Сегодня зловещая среда, и до Самайна осталось всего три дня. Слухи правдивы! Я буду на балу у Прюиттов. Если вы сможете опознать меня, вы получите приз. Это Скорбящий Фредди с вашими Дейли Холлоу в среду утром. Берегите себя, ведьмы, и помните, никто не в безопасности после трех часов ночи».
Объявление Фредди пришло позже утром. Почти так же, как если бы после смерти дедушки в городе что-то изменилось. Как будто его потеря затронула весь мир. Это согревало мою грудь, зная, что мир это заметил.
Разгадав кроссворд, я позвонила Джону с домашнего телефона.
— Ты переживаешь тяжелую утрату, — сказал он мне. — Ты можешь вернуться после Дня Всех Усопших, если решишь остаться в городе.
Я действительно решила остаться. Воющая Лощина была тем местом, которому я всегда принадлежала.
Призрачные шаги Каспера преследовали меня по пятам, пока я провела остаток дня, убирая дом Моргана. Много раз я проходила мимо закрытой двери дедушкиной спальни, не в силах заставить себя вернуться к кровати, где я сидела рядом с ним по утрам, я смеялась, а он бормотал оскорбления и всякий бред, который я едва могла разобрать половину времени.
Я не могла стоять у кровати, где провела много бессонных ночей, наблюдая, как он спит, наблюдая, как он переводит дыхание. Это было то же самое место, где мне пришлось звонить Мине Мэй или доктору Морли, потому что я не думала, что делаю всё правильно, или что он переживет ночь. Я не могла смотреть на шляпы на стене, или вдыхать его отчетливый запах, который пах как последняя капля выдержанного виски со дна бочки, или видеть отпечаток его головы, оставшийся на подушке. Ещё нет.
Я приоткрыла дверь его спальни, чтобы посмотреть, не заперт ли пропавший Каспер внутри, но его там не было. Затем я потратила час на изготовление листовок с маркерами из ящика в коридоре, чтобы расклеить их по городу.
К тому времени, как солнце село, я приняла душ, надела свой черный лифчик, прозрачный белый топ и кожаные брюки, нанесла насыщенный макияж, чтобы выглядеть нормальной, а не трупом, натянула джинсовую куртку оверсайз и черные ботинки.
Я обхватила пальцами прах, висевший у меня на шее, поднесла ее к губам, поцеловала холодный металл.
— Пожелай мне удачи, дедуля.
В отдельно стоящем гараже я сидела над маминым скутером, который никак не заводился. После каждой неудачной попытки завывал ночной ветер, испытывая мою решимость. Я бы не позволила этому остановить меня. Ничто не могло помешать мне войти в лес, пойти к Джулиану.
Я спрыгнула со скутера, закрыла гараж и отправилась в долгий путь.
От моря до леса было четыре мили под молочно-белой луной и промозглым одеялом клубящихся облаков. Температура упала до тридцати градусов, и мой нос онемел примерно милю назад. Примерно на полпути, пересекая Уистер-парк и Арчер-авеню, я поняла, что выбрала не ту обувь. Каждый стремительный шаг вперед становился молитвой о том, чтобы добраться туда до того, как мои ноги отвалятся по щиколотки. Каждый вдох образовывал сосульки в моих легких.
И с каждым шагом позади меня раздавался еще один.
Я остановилась, резко повернула голову.
Но там ничего не было.
Мои шаги ускорились, и я продолжила идти вперед, теперь мои чувства ожили.
Звук шагов, которые были на одну клавишу позади меня, тоже ускорился.
Я повернула голову назад, убрала волосы с глаз. Ночью фигура в черном одеянии появилась из темноты, стирая пространство между нами. Леденящий ветер обжег мне глаза, и мои нервы сжали позвоночник. Я пустилась в бег с очертаниями леса вдалеке, мое сердце бешено колотилось в груди!
Джулиан! Я хотела закричать, но страх лишил меня голоса. Я петляла между надгробиями, пролетая через кладбище. Громкий крик ворона пронзил воздух, прежде чем взлететь, пролетев над моей головой и исчезнув позади меня. Я не смела оглядываться назад, потому что это могло замедлить меня. Листья шуршали в такт моим шагам, взлетая вверх и поднимая пыль с кладбища.
Он был прямо за мной. Черная фигура, та, которая всегда наблюдала за мной. Настоящая, а не призрак. Не призрак, подумала я. Кто бы или что бы это ни было, оно было реальным, и оно преследовало меня! Я побежала быстрее, мое дыхание перехватило и отбросило куда-то в сторону. Я бежала все быстрее и быстрее, пока не добралась до леса.
Резко повернув направо, я оглянулся назад, сожалея об этом. Джулиан! Мне хотелось закричать, чтобы он услышал меня. Почему мои губы не могли пошевелиться? Почему ничего не работает? Мое сердце колотилось так быстро и совсем не колотилось, когда я споткнулась о корень.
Я ударила кулаком по земле и попыталась зацепиться ботинками, но земля скользила подо мной.
Кто бы это ни был, он был здесь.
Я почувствовал это. Покалывание. Холодная хватка на затылке.
Это было… прямо… позади меня…
Я перевернулась на спину, чтобы встретиться лицом к лицу с тем, что это было, отползая назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Внутри мантии была кромешная тьма. Я покачала головой, когда он подошёл ближе.
— Джулиан! — я закричала, а потом ударилась спиной о дерево. — ДЖУЛИАН!
— Он не может спасти тебя, — произнес певучий голос, и изящные ухоженные руки поднялись с каждой стороны и сняли капюшон. — Я так долго ждала этого.
В поле зрения появилось ее лицо. Ее лицо. Ее красивое, безупречное лицо и волосы, смоченные медом. Ее глаза были похожи на голубые молнии — острые и быстрые, они пронзали меня насквозь.
— Кэрри, — прошептала я, и ее идеальные губы улыбнулись. — Что ты делаешь? — спросила я, и она наклонила голову. — Что ты делаешь?! Оставь меня в покое!
Кэрри Дрисколл покачала головой.
— Наконец-то пришло время.
— Время? О чем ты говоришь?
— Ты хоть представляешь, как долго я этого ждала? Меры, которые я приняла?
— Это была ты, — прошептала я.
Я прокашлялась, ожидая, пока мои мысли соберутся воедино.
— Ты отправила письмо, чтобы привести меня сюда! Почему? Почему ты хотела, чтобы я была здесь? Что я тебе такого сделала?
Я не стала дожидаться ее ответа и осмотрела лес.
— ДЖУЛИАН!
— Он не придет, лунная девочка. Язычник находится под моим контролем.
— Джулиан никому не подвластен!
Я сплюнула, снова выкрикивая его имя, пока мое горло не пересохло.
Она рассмеялась смехом сирены, тем смехом, в который мужчины могли влюбиться, упасть на колени. Звук разнесся по спирали вместе с ветром, когда Джулиан появился из-за дерева, шагнув вперед. На нем были джинсы. Его ботинки. Его черное пальто. Его черная маска. Его глаза были прикованы к ней, а не ко мне.
Он смотрел на нее, а не на меня.
— Джулиан! — крикнула я, вскакивая на ноги, чтобы подбежать к нему. Затем его рука взметнулась вверх, и внезапно какая-то сила отбросила меня назад и прижала к дереву, выбив воздух из моих легких. Мое тело примерзло к дереву, весь кислород застрял где-то внутри меня и не выходил наружу.
Мои глаза метались туда-сюда между Кэрри и Джулианом. Я сглотнула и сумела прошептать:
— Джулиан, что ты делаешь?
Он встал рядом с Кэрри, и я не могла этого понять. Я не могла сложить кусочки воедино.
— Джулиан, — закричала я, чувствуя тяжесть, давящую на мою грудь, его сила давила на меня с одной стороны, дерево — с другой. Мне казалось, что я зажата между двумя кирпичными стенами!
Мой взгляд метнулся от Кэрри к Джулиану, мою грудь сдавило от давления. Я пыталась пробиться сквозь это, бороться с его силой, но он был слишком силен.
— Джулиан, она не может контролировать тебя!
Джулиан наклонил голову. Его взгляд был не более чем холодным потоком из-под длинных черных ресниц. Мое сердце содрогнулось.
— Убей ее, — приказала Кэрри, и глаза Джулиана застыли на мне, не мигая, пока он подходил все ближе, ближе и ближе…
Носки его ботинок встретились с моими, и я попыталась покачать головой, пошевелиться, остановить его, но затем он схватил меня за горло. И это было похоже на петлю на моей шее, на моем сердце. Она полностью контролировала его. Кэрри Дрисколл контролировала его. Все произошло так быстро, но я все поняла.
Она контролировала его все это время!
— Убей меня, — сказала я ему, поднимая подбородок и глядя ему в глаза. Его рука сжалась, и мне показалось, что мое дыхательное горло сдавливается, перекрывая доступ воздуха. Затем он поднял меня выше, и моя спина заскрежетала о дерево, кора врезалась в мою плоть!
Мои ноги болтались. Адреналин подскочил в моем пульсе, заставляя его отчаянно биться о пальцы Джулиана. Время шло, отсчитывая секунды, пока мое парализованное тело не оказалось запертым в этой смертельной ловушке. Здесь не было слышно ни звука, только стук моего сердца в ушах. Мое зрение затуманилось, в меня целились только две серебряные пули.
И я не знала, как долго мы были заморожены там, в нашем приостановленном времени. Я не знала, но заметила, как в глазах Джулиана промелькнула перемена.
Две серебряные радужки в замешательстве прыгали между моими.
Его брови сошлись вместе, и хватка ослабла.
Я хватала ртом воздух, когда кончики пальцев моих ног снова коснулись земли. Что-то менялось внутри Джулиана, но я схватила его за запястье, чтобы удержать его здесь, чтобы держать его руку на моей шее, чтобы не разорвать нашу связь. Я не знала, сработает ли это, но я должна был попробовать!
— Они все лжецы, — прошептала я. — Но не мы. Это не ложь. Это реально. Мы… — Я протянула руку сквозь магическую силу, которую он выстроил против меня, схватила его сзади за шею, притянула его лоб к своему. Посмотрела ему в глаза.
— Мы реальны.
Джулиан
— Не влюбляйся в луну, — говорили они.
Но я все равно влюбился, и пусть они смеются. Они не могли видеть ее красоты. Никто не поверит мне, если я скажу, что луна вдохнула в меня жизнь, что именно здесь, внутри нее, я снова обрел себя. Они не смогли бы понять. И никто никогда не смог бы любить ее так сильно, как я. Никто другой не был создан для этого, а те, кто был похож на меня, не были достаточно храбры. Ни одно обычное существо не было создано для того, чтобы влюбиться в луну, только ненормальное. Странное. Они говорили, что нельзя познать луну, прикоснуться к ней, поцеловать ее, заняться с ней любовью. Можно лишь наблюдать за ней из темных недр земли, любоваться ею издалека.
И все же, я влюбился в луну. И она тоже влюбилась в меня.
Мой большой палец погладил нежную шею Фэллон, чувствуя бешеное биение ее пульса, когда наступила реальность.
Чувство вины поднялось по моему позвоночнику и сдавило грудную клетку. Моя грудь вздымалась, моя кровь становилась черной, и мне больше некуда было идти. Потому что Фэллон была здесь, отказываясь отпускать меня.
Она была как шепот, который почти ускользнул у меня из рук. Я покачал головой, осознав, что чуть не произошло. Что могло случиться. То, что происходило со мной.
— Убей ее! — приказала Кэрри позади меня. Я вздрогнул. Потерянный, но нет. Мои мысли резко прояснялись, когда это обрело смысл. Она нашла способ управлять моей теневой кровью, и ярость закипела во мне! Она манипулировала мной все это время, убивая всех этих людей! И для чего?
Я отстранился от Фэллон, мои руки дрожали. Это была Кэрри, и я не мог этого понять.
— Почему?!
Я закричал и не узнал свой собственный голос. Лицо Фэллон вытянулось, и она потянулась ко мне, но я повернулся лицом к Кэрри.
— ПОЧЕМУ ТЫ СДЕЛАЛА ЭТО СО МНОЙ?
Жжение заполнило мою грудь, отчего стало труднее дышать, думать.
— Почему ты использовала меня? Как?
Крик нарастал, такой тяжелый и болезненный.
Кэрри подняла руку, делая шаг назад.
— Это твоя вина, Блэквелл. Я исправляю твои ошибки. Ничего из этого не случилось бы, если бы не ты и эта ненормальная.
— Фэллон!
Я закричал:
— ЕЕ ЗОВУТ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ФЭЛЛОН!
Я рванулся вперед, когда почувствовал, что кто-то дергает меня за пальто сзади. Я не останавливался, пока Кэрри Дрисколл не оказалась у меня в руках.
Я услышал нежный голос Фэллон, крик, когда девушка — моя девушка — толкнула меня сзади, умоляя отпустить. Но я не мог остановиться. Что-то овладело мной в тот момент. Моя тьма. Та, которая никем не контролируется, только страстное, дикое чувство, исходящее изнутри меня.
Крик вырвался из моего горла, и ветер, который он вызвал, отнес Фэллон на несколько ярдов в сторону.
Я держал Кэрри под луной — но не моей луной — прежде чем снять маску. Затем меня затянуло в страхи Кэрри, перенесло сквозь десятилетия, поглотило другое время.
Говорят, что в мгновения перед смертью можно увидеть всю жизнь перед глазами. И я видел жизнь Кэрри.
Хотя я сжимал в кулаке душу не Кэрри.
Это была Клариса Дэнверс.
Проклятие Полых Язычников
«Небо было мрачно-серым, когда старшие язычники пересекали норвежские леса, неся зажженные факелы, разгневанные и изрыгающие угрозы в сторону лесного зверя.
— Сириус! — закричали они, пламя факелов быстро двигалось, как светлячки. Обычно лес был спокойным, нетронутым, и это было место, где они кормились и питались, но в эту ночь мертвые восстанут, и язычники Ковена Скандинавских лесов пришли в ярость, разыскивая лунную девушку, которая угрожала ковену. Они искали беловолосую ведьму с темной душой. Ту, которая соблазнила и сподвигнула Беллами убить двух язычников, но потерпела неудачу.
Беллами Блэквелл был привязан к койке, весь в поту.
— ОТПУСТИТЕ МЕНЯ! — закричал Беллами, и его крики понизились до шепота:
— Пожалуйста, не причиняйте ей вреда!
Он никогда не испытывал такой боли, такого зла, окружавшего его. Мысли о его любимой Сириус накапливались, возводя вокруг него четыре стены, запирая его в клетку и поглощая его целиком.
— Пожалуйста, — прохрипел он сквозь агонию. — Не причиняйте ей вреда, позволь мне пойти к ней.
— Это к лучшему, Беллами, — ворковала его мать. — Ты больше не принадлежишь себе. Это существо превратило тебя в монстра.
Тряпку окунули в ведро, и она отжала ее, прежде чем погладить его по лбу, удерживая его привязанным к кровати. Прямо за дверями маленького коттеджа царил хаос. Крики и песнопения слились воедино с лесом, встраиваясь в деревья.
Песнь, которая будет звучать веками.
На границе отец Беллами, Гораций, и другие язычники захватили ведьму. Сильная рука Горация вцепилась в ее растрепанные белые волосы и потащила ее сквозь листья, ветки и кусты, пока они шли между деревьями. Ветки порезали ее плоть, когда она закричала, в ушах раздался звук рвущихся с черепа волос.
Белое платье Сириус, испачканное и порванное, превратилось в лохмотья, свисающие с ее окровавленного тела. Привязав ее к дереву, язычники окружили ее. Огонь от факелов образовал идеальный круг, когда бечевка сжалась и впилась в ее плоть.
— Я люблю его, — беспомощно выкрикнула она. — Вы совершаете ошибку. Я бы никогда не причинила ему вреда, я люблю его!
Ковен работал вместе, собирая сломанные ветки деревьев и бросая их к ее ногам, наклоняя их над ее телом.
— Беллами! — закричала она, умоляя его спасти ее, и слезы ужаса полились из ее глаз, но леса и язычники поглотили ее крики.
— Беллами не хочет тебя, — выплюнул Гораций. — Ты всего лишь надоедливая девчонка!
— Ложь! — закричала Сири, пытаясь освободиться от дерева, видя их сияющие лица сквозь окружающие ее ветви. Она никогда не была так напугана.
— Вы все лжецы! Вы ничего не знаете о любви!
Гораций достал из кармана ожерелье Беллами, которое ему подарила Сири, и повесил его перед ней на ветку, чтобы она могла видеть.
— Ты не видишь здесь Беллами, не так ли? Где твой любимый Беллами?
Он повернулся и крикнул:
— О, Беллами. Твоя милая Сири скоро умрет, где ты, Беллами?
Смех язычника разнесся в ночном воздухе. — Да ты только посмотри на это. Беллами здесь нет. Ему все равно. Кажется, Беллами пришел в себя и хочет, чтобы девка убралась!
Он подошел ближе, подышал сквозь щели в ветвях.
— Потому что он был тем, кто организовал твою смерть!
Сири покачала головой, бросила взгляд вокруг, на зеленый, синий, золотой, черный. Язычники скандинавских лесов. Она осознала правду. Беллами никогда не придёт.
— Если вы убьете меня, — продолжала она в отчаянии, — ваш ковен сгорит. Вместо того, чтобы вожделеть ваши привлекательные черты, женщины будут видеть только свои самые большие страхи на ваших лицах, как вы мне показали!
Она подняла глаза к небу, губы ее дрожали, когда они положили свои факелы к ее ногам.
— Никто не будет любить вас, а те, кого полюбите вы, будут только бояться вас! Она вспомнила ту ночь, когда Беллами говорил о том, что без нее станет монстром, и огонь покрыл ее ноги волдырями, боль была мучительной.
— Вы все монстры, какими, по словам Беллами, он однажды станет! Ничего, кроме монстров, которые будут жить остаток ваших дней в темноте. Я приговариваю ваши души к вечности без любви, без сострадания, без свободы! Только тогда вы познаете такую боль!
— Ты ничего не знаешь!
Хорас крикнула в ответ, огонь пополз по ее рваному платью.
— Существа ночи не могут знать или понимать такие вещи. Тебе здесь никогда не было места!
Душераздирающий крик сорвался с ее губ, когда огонь растопил ее плоть, но она продолжала петь, удерживая в уме образ своей новорожденной дочери, чтобы за что-то держаться, зная, что ее ребенок, ее кровь, которую она оставляла позади, навсегда будет в безопасности в руках ее хранительницы.
— Проклятие поползет по венам язычников и перейдет к первому новорожденному. Страдания повторятся. Снова, и снова, и снова, — кричала она, когда огонь охватил ее. — Любовь превратила нас в самых темных монстров из всех…
И черная волна прокатилась по норвежским лесам и по всему городу. Что-то темное. Что-то зловещее и пророческое.
То, что позже назовут Проклятием Полых Язычников…