Глава 4
Фэллон
Дедушкины часы зазвонили у подножия лестницы, когда я запихивала в чемодан одежду, расхаживая взад и вперед от шкафа к скрипучей кровати. Я продержалась три дня, загнанная в угол городом, заголовками газет, язычниками. Прошло семнадцать лет с тех пор, как я чувствовала себя такой… пойманной в ловушку, и единственный способ вырваться — это сбежать.
Я написала записку дедушке и оставила ее рядом с его кофеваркой. К тому времени, когда он ее прочтёт, я буду уже на полпути через Коннектикут. Но он будет рад, что я уезжаю. В любом случае, он никогда не хотел, чтобы я приезжала сюда.
Я бросила свои сумки в мини купер посреди ночи. У меня было не так уж много вещей, и я не стала переодеваться. После нескольких попыток и мольб двигатель заработал, и машина взревела. «Я наложила на тебя заклятие», — потрескивали старые динамики, когда я подключала зарядное устройство к своему выключенному айфону и ждала, пока загорится экран.
Взгляды горожан следили за моей машиной, пока я катила по туманным улицам и огибала беседку. Майло вскочил со скамейки в парке, дети прекратили свои головокружительные танцы, а Мина из закусочной прижала руку к груди рядом с разочарованным Джоном. Все были на улицах, и я оторвала взгляд и продолжала медленно ехать вперед. Агата Блэквелл толкнула дверь своей аптеки. Ветер снаружи выбил ее шелковистые черные волосы из низкого пучка, когда она споткнулась на ступеньках, в ее затуманенных глазах было страдание. Она покачала головой, выставив свою боль напоказ.
Это не должно было стать сюрпризом после того, что Майло сказал обо мне. Местные должны быть счастливы, что я уезжаю. Я думала, они будут рады избавиться от меня так быстро. Вместо этого они выглядели так, как будто были обижены, оскорблены. Было ли это из-за того, что я уезжала от дедушки? Человека, которого они любили и уважали? Они все знали его лучше, чем я, так почему же я должна была быть рядом с ним?
Я добралась до арочного знака Воющей Лощины, и моя машина проползла под ним. Я нажала ногой на газ и помчалась по узкой и извилистой дороге, видя в зеркале заднего вида только место своего рождения в десяти футах позади. Моя интуиция шептала мне повернуть назад. Моя голова кричала о том, чтобы двигаться вперед, и я прибавила громкость радио, чтобы погрузить свои мысли в музыку.
Появилась та же металлическая табличка, на этот раз с надписью «Вы покидаете Воющую Лощину».
Не оглядываться назад, пара воронов сидит на острых краях и каркает в ночи.
По обе стороны от меня деревья превратились в плотные, похожие на скелеты фигуры, прокладывающие туннель по Арчер-авеню. Они были белыми на черном фоне ночи и, казалось, извивались, поворачивались, двигались! Я покачала головой, полагая, что это было мое воображение. Затем, проехав несколько миль, я не могла поверить в то, что было передо мной.
Я притормозила машину до остановки, уставившись на вход в Воющую Лощину.
Арочный знак, нависающий над дорогой.
— Что?
Единственное слово вырвалось наружу, как туман.
Я обернулась, чтобы посмотреть назад, но не увидела ничего, кроме дороги, исчезающей во тьме.
Я снова посмотрела вперед, городская радиостанция передавала новую жуткую песню через динамики моей машины. Холодок пробежал у меня по спине, и я крепко сжала руль, нажимая на газ, чтобы развернуть машину в три приема.
— Вы не можете держать меня здесь, — прошептала я, выпрямляя руль. С неохотой мой взгляд переместился к зеркалу заднего вида. Я не знала, чего ожидала. Город не мог двигаться! Я определенно сходила с ума.
Моя нога легла на педаль газа. Мои глаза метались взад и вперед от зеркала заднего вида к тому, что было передо мной, когда резкий звук помех прорвался сквозь песню, которая играла по радио. Двигатель заглох, руль заблокировался, и я потеряла контроль над машиной, когда она съехала с дороги. Я запаниковала, поворачивая ключ, изрыгая ругательства, ударяя ладонью по заблокированному рулевому колесу, пытаясь сделать что угодно, когда машина съехала с тротуара, направляясь прямо в лес.
Передняя часть машины врезалась в дерево, и металл хрустнул, когда она треснула. Дым струился из-под разбитого капота, лениво поднимаясь к звездам. Побежденные слезы собрались в уголках моих глаз, и я откинула голову на подголовник. Мариетта была права.
Воющая Лощина не позволила мне уйти.
Не раньше, чем она покончит со мной.
Не имея другого выбора, кроме как вернуться, я глубоко вздохнула и толкнула дверь машины. Металл заскрежетал, когда она открылась, и я поставила ногу на тротуар.
Когда я потянулась за своими сумками на заднем сиденье, жемчужно-белый кот выскочил из леса и сел посреди улицы. Один зеленый глаз, другой голубо уставились на меня, знак «Воющая Лощина» позади него.
Я протащила чемодан через маленькую дверь.
— Ты, должно быть, тоже в этом замешан, — сказала я коту и с глухим стуком уронила чемодан наружу.
И я разговариваю с котом. Я съехала с катушек.
Вороны насмехались надо мной, когда я проходила мимо со своим чемоданом, катящимся позади, с белым котом в придачу — долгая прогулка обратно к дому дедушки.
«Доброе утро, виккане. Сегодня четверг, и сентябрь приближается к нам, празднование уже зажигает улицы в полночь. Но в разгар празднования количество погибших растет. Пожалуйста, не забывайте семью Гордон и давайте будем благородны за ту удачу, которую мы получили. Это ваш Скорбящий Фредди, и помните… никто не в безопасности после трёх часов ночи», — торжественно объявил диктор с кухонного радио.
Стоны вырывались у меня из горла, когда я вяло и немотивированно спускалась по лестнице. Было уже около пяти утра, когда я вернулась к дедушке, и я почти не спала. Воспоминания о язычниках, огне, лесе, козле — все это не давало мне уснуть остаток ночи.
— Отлично, ты все ещё здесь? — с сарказмом пробормотал дедушка со своего стула в той же масляно-желтой кухне, на столе перед ним лежал ежедневный кроссворд. — Я думал, что тебе тут надоело и ты уехала. Прямо как Тобиас, оставивший меня наедине с паршивым кофе. Не хватило смелости сказать мне это в лицо, — прорычал он, зажимая карандаш между пальцами.
— Пожалуйста, дедуля, у меня была долгая ночь.
Я поднесла пальцы к вискам и направилась к кофеварке.
Кот с прошлой ночи извивался у меня между ног, не покидая моего поля зрения с тех пор, как мы встретились. Он последовал за мной к дедушке, и когда я не впустила его в дом, он поднялся по наружной лестнице в мою спальню и кричал по другую сторону моих французских дверей с невротическим ветром.
Я сдалась. Я назвала его Каспером.
В радио затрещали помехи, и дедушка стукнул кулаком по крышке.
— Эта чертова штука, — прогремел его хриплый голос, прерванный приступом кашля. Я повернулась и увидела, как он достает салфетку из коробки и прикрывает рот. Его плечи наклонились вперед, пока он не прочистил легкие. — Что случилось с тобой? Ты выглядишь как после изнурительной дороги. И где этот кошак? На улице его уже нет.
Я проигнорировала его, больше обеспокоенная едва заметной дрожью, которую он пытался скрыть, и подошла к нему, прижала тыльную сторону ладони к его липкому лбу.
— О, боже мой, дедуля. У тебя жар.
Дедушка оттолкнул мою руку.
— Я в порядке.
— Нет, я отведу тебя обратно в постель.
Он коротко выругался и покачал головой.
— Если ты не ляжешь спать, я позову Мину сюда, — пригрозила я.
Дедушкины глаза вылезли из орбит, тупо уставившись на газету.
Вот так, дедуля. Я знала, что имя Мины, пожилой дамы с заплетенными волосами из закусочной, привлечет его внимание. Была причина, по которой он не хотел, чтобы я туда ходила, и вместо этого порекомендовал Бобы. Он не хотел, чтобы я с ней разговаривала.
— Если подумать, кровать звучит не так уж плохо, в конце концов, Лунное дитя, — пробормотал он, вставая на ноги. — Сделай мне этот чай, ладно? Я могу ходить сам, не нужно нянчиться.
Медленная ухмылка появилась на моем лице, и я убрала ее, когда Дедушка балансировал над столом, готовясь идти.
Уложив его, я вернулась в свою спальню и подняла свой чемодан с пола на матрас, прежде чем открыть его. Каспер наблюдал с верхней части шкафа, его длинный белый хвост покачивался по дереву, пока я хватала одежду и направлялась в ванную.
Душ зашумел, когда вода брызнула мне на волосы и спину, мои длинные пряди прилипли к коже. Одевшись, я сняла пейджер с верхней части шкафа и заметила, что пропустила оповещение.
Дерьмо. Меня никогда не увольняли с работы, и Джон имел полное право не возвращать мне работу после того, как он видел, как я выезжал из города прошлой ночью. Я взглянула на часы на прикроватной тумбочке. Было уже позднее утро, и время, когда я должна была быть там, давно прошло. Мне придется объясниться с ним. Действительно, каждый испытал момент шока, особенно после того, как стал свидетелем забоя козы.
Солнце поднялось над морскими скалами, и моя белая кожа впитывала теплые лучи, пока я вела скутер по тихому городу. Теперь, когда празднества закончились, все спрятались от этого дня. Лампочки внутри угловых фонарных столбов погасли, музыка смолкла, и вокруг беседки валялись следы прошлой ночи. Бокалы загромождали рельсы, а обертки от конфет развевались на ветру. Я остановила скутер, как только добралась до знака «Выезд из города», и посмотрела вниз на извилистую дорогу, где разбилась моя машина.
За исключением того, что моей машины там больше не было. Она исчезла.
Скутер рванулся вперед, часть меня хотела проехать по Арчер-авеню, чтобы убедиться, что мне ничего не мерещится, но вместо этого я вцепилась в руль и повернула в сторону похоронного бюро.
Джон оторвал голову от компьютера, когда я толкнула дверь похоронного бюро, в его глазах было удивление. Он откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Прежде чем ты что-нибудь скажешь, — сразу же начала я, закрывая за собой дверь, — я создана для этой работы. Я никогда не ходила на тусовки, у меня никогда не было друзей. У меня даже никогда не было парня. Я посвятила свою жизнь учебе и практике. Это все, что у меня есть, и все, чем я хочу заниматься. Опоздать сегодня утром и не ответить на звонок прошлой ночью — это не я…
Вздох Джона прервал меня.
— Фэллон…
Но я продолжила.
— Ты должен дать мне второй шанс. Я не могу оставаться здесь, в этом городе, не сделав этого. Это сведет меня с ума. Мне это нужно.
— Фэллон, — повторил Джон, и на этот раз я перестала болтать. — Я думал, ты уехала.
— По правде говоря, я пыталась уехать. Но потом я разбила свою машину за городом.
— Ты в порядке?
— Да, я в порядке. У меня просто была долгая ночь.
— И теперь… что? Ты остаешься?
Я кивнула.
— Я остаюсь. Я испугалась, но этого больше не повторится. Обычно я не такая. У меня в голове все…
Я подняла руки к голове и изобразил взрыв бомбы.
— Мы можем просто забыть о том, что произошло этим утром? Как в Этюде? С чистого листа?
Как художник должен был рисовать или певец должен был петь, мне нужно было заниматься именно этим. Это моя страсть, мое призвание, это было единственное, что не умерло и не покинуло меня.
Джон постучал пальцем по подбородку, делая вид, что глубоко задумался. Я надула губки, и он положил локти на стол. — Хорошо, но только потому, что ты нужна мне сейчас больше, чем я тебе.
Он встал со стула, обошел свой стол и сел на край.
— Я не слишком самоуверен, чтобы признаться в этом
— Спасибо, спасибо, спасибо!
Я наклонилась вперед и обхватила его руками. Запах его деревенского одеколона наполнил мои чувства, прежде чем в моем мозгу щелкнуло, насколько это непрофессионально — обнимать его.
— Черт, — сказала я с придыханием, медленно выпуская его из своей крепкой хватки. — Мне жаль. Это было…
— Как в Этюде, — он прочистил горло, вставая, — не бери в голову.
Мы обменялись натянутой улыбкой. Я сделала шаг назад.
— Тогда всё в силе?
Джон разгладил перед своей черной рубашки на пуговицах и поправил кроваво-красный галстук.
— Да, но почему бы тебе не взять выходной, немного отдохнуть и не начать завтра?
— Сможет ли Мандэй справиться со всем? Я чувствую себя ужасно. Я заметила уведомление на пейджере, — мои слова затихли, когда Джон вернулся к своему столу. Потом до меня дошло, что прошлой ночью я оставила ее в лесу.
— Мандэй ведь здесь, верно? С ней все в порядке?
Он поправил галстук и снова сел.
— Мандэй здесь. С ней всё нормально.
Вздох облегчения сорвался с моих губ. Мне никогда раньше не приходилось думать ни о ком другом. Я так привыкла к тому, что я всегда одна.
— Вы уверены? Я не возражаю, правда. Я поспала несколько часов. Мне просто нужно несколько чашек кофе…
— Фэллон, пожалуйста, — перебил Джон со смешком.
— Просто иди.
— Поняла, — я повернулась, затем резко развернулась, подняв палец в воздух, — И еще кое-что. Если бы у вас была машина, застрявшая на Арчер-авеню, и она исчезла, куда бы она могла деться?
Лицо Джона из-за стола сморщилось, отчего он стал выглядеть лет на двадцать старше.
— Ну, первое место, которое я бы проверил, — это автомастерская рядом с мэрией.
В его голосе слышалась неуверенность.
— Это на противоположной стороне города, рядом с баром Вуду.
— Спасибо.
— Отдохни немного, Фэллон, — авторитетно добавил он.
— Да, сэр.
Мэрия находилась к северу от беседки, двух мест, разделявших город пополам. Повернувшись лицом к большому белому зданию, я посмотрела налево по Приморской улице от Главной и заметила автомастерскую прямо рядом с Вуду, как и сказал Джон. Я вела скутер по пустой улице, пока он не выскочил на обочину кирпичного здания с дырой в стене. Внутри гаража мой мини-купер был поднят в воздух, когда кто-то работал внизу.
Я пнула стойку и спрыгнула.
— Извините, — сказала я, подходя ближе. Парень под моей машиной стоял ко мне спиной, в кепке задом наперед. Он остановился при звуке моего голоса, мышцы на его руках напряглись.
— Это моя машина.
Он опустил голову и отряхнул руки, прежде чем вылезти из ямы.
— Я знаю, — сказал его равнодушный голос, обходя машину в тени спереди. Из-за капота моей машины я наблюдала, как он повернул свою кепку, прежде чем появился в поле зрения.
Влажные серые глаза пронзили меня насквозь, и я отшатнулась назад, когда он сделал еще один шаг вперед.
— Не подходи ближе, — сказала я, протягивая руку между нами.
Джулиан наклонил голову, закрыв рот и нос эластичной черной тканью.
— Тебе не следует гулять по лесу ночью.
Он продолжил свой путь ко мне, вытирая испачканные маслом руки о рубашку спереди.
— Ты можешь в конечном итоге пострадать, — его бровь изогнулась, — или хуже.
— Ты мне угрожаешь? — Я спросила, но прозвучало как будто я испугалась. Я прищурила глаза, собирая силу Гримальди. — Потому что ты меня не пугаешь.
Ткань, натянутая на его рот, раздулась, когда он сделал вдох.
— И все же ты убежала от меня.
Я хотела сказать, что я бежала не от него. Я бежала, потому что они все вместе держали меня в клетке. Но я этого не сделала. Близость к нему вызвала нежелательное желание прямо из моего сердца до глубины души, заставив мой язык распухнуть. Это было всего за ночь до того, как он перерезал горло козе, и теперь, стоя всего в нескольких дюймах от него, не в силах сделать ровный вдох, я чувствовала, как будто он держал меня и медленно перерезал мне горло.
Он сделал еще один шаг ближе, и гравий захрустел под его тяжелыми ботинками.
— Почему ты вернулась?
— Ч-ч-что?
Единственное, что удерживало меня в вертикальном положении, — это наши сцепленные взгляды. Всё было настолько реальным.
— Ты уехала двадцать четыре года назад и только сейчас решила вернуться. Почему?
Козырек от кепки отбрасывал тень на его глаза, солнце больше не било в них, как раньше. Тем не менее, за каменно-холодным и леденящим душу цветом скрывалась мягкость, скрытая за сдержанным и мощным щитом.
Мои брови сошлись вместе. Читал ли он статью? Неужели он думал, что я что-то скрываю?
— Я нужна Бенни.
— И это все?
— Да.
Взгляд Джулиана опустился на мою руку, где я крутила кольцо настроения на безымянном пальце, затем оторвал взгляд и направился в гараж.
— Твоя машина будет готова через несколько дней.
Он схватил инструмент с полки и перекинул тряпку через плечо.
— Я прослежу, чтобы ее вернули.
Связь прервалась, но я не была готов отпустить ее. Я еще не закончила. У меня было так много вопросов. — Подожди, что это было прошлой ночью? Что вы, ребята, делали в том лесу?
Я последовала за ним вверх по склону, в гараж.
— Почему ты убил этого козла? И откуда у тебя все эти шрамы?
Он поправил кепку, нырнул под машину и запрыгнул в дыру, возвращаясь к работе. Я постояла там несколько мгновений, чтобы посмотреть, обернется ли он и снова обратит на меня внимание, но он продолжал работать, руки быстро двигались, масло пачкало пальцы там, где когда-то капала кровь.
— Джулиан?
Но ничего.