Ему были безразличны дружеские отношения. Заботило его только увеличение числа преданных делу товарищей.
Он не боялся неприятелей и говорил словами поэта:
«Признание для нас не в радостном визжании толпы, а в ненависти и проклятиях поверженных врагов».
Когда после неудачной войны с Японией в России разразилась поддерживаемая социалистами буржуазная революция, Ленин тайно перебрался в Петербург.
Меньшевики, управляемые из Женевы Плехановым, создали Совет рабочих депутатов. В него немедленно вошли также большевики Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бадаев и другие, придав энергичный и по-настоящему революционный импульс первому в истории человечества органу, в котором рабочий класс взял власть в свои руки, объявил войну буржуазии и провозгласил лозунги социальной революции.
Сидя на галерке в зале, где заседал Совет рабочих, никому не известный, скрытый в толпе публики, Ленин прислушивался к речам меньшевиков и подготовленных им партийных товарищей.
Он думал, стиснув зубы:
— Только насилие, произвол, неслыханный террор объединят этих людей и поведут к моей цели. Никакого милосердия и жалости, будь то даже отец или жена! Кто не со мной, тот должен погибнуть!
Он щурил глаза и, глядя на говорящих меньшевиков, рассуждавших о сотрудничестве с правительством, шептал:
— Погибнешь! И ты, и ты… Погибнете все!
Глядя на своих сторонников, он задавал себе мучительный вопрос: достаточно ли они сильны, мужественны и терпеливы, чтобы не позволить разогнать возникающие повсеместно рабочие советы?
Он отправился в Москву, зная, что сначала там разразится вооруженное восстание рабочих, а на улицах вырастут баррикады.
Он советовался и давал указания Шанцеру-Марату, предводителю назревающего восстания.
Волны революции прокатывались от западной границы до Владивостока.
Власти теряли головы и отдавали позиции без сопротивления. Армия, бывшая еще в состоянии войны, переходила на сторону народа.
Никто не знал того, что хитрый Витте дал молчаливое согласие на взрыв возмущения и протеста, чтобы заставить Николая II подписать декрет о новой Конституции, предусматривающей создание Государственной Думы.
Надежный друг Александра III понимал, что парламентаризм ослепит и привлечет все возмущенные слои общества и на долгое время утихомирит их разум.
Ленин тоже понимал это. Он опасался, что Витте сможет перевести революцию в спокойное русло парламентаризма. Поэтому через своих сторонников он придавал Совету рабочих бурный, революционный характер и подогревал стремление к вооруженным восстаниям.
Наконец-то оно разразилось в Москве, но захлебнулось на Пресне собственной кровью.
Тогда враги Витте, чтобы очернить его в глазах монарха, бросили весь свой аппарат на подавление революции. Начали свою работу карательные отряды Ринна, графа Меллера, барона Ренненкампфа, скрипели виселицы, под градом пуль падали сотни приговоренных к смерти революционеров, тюрьмы до самых краев были заполнены политическими противниками царя.
Опасаясь за свою карьеру, Витте разогнал Совет рабочих депутатов, сажая наиболее радикальных ораторов в тюрьму и отдавая их под суд.
Ульянов-Ленин скрылся в Финляндии.
В маленьком финском городке тайно поселился немецкий гражданин, печатник по профессии, Эрвин Вейкофф. Он постоянно курсировал между Куоккалой, Перкиярви, Выборгом и Гельсингфорсом, всюду встречаясь с различными людьми, прибывающими к нему из России.
Однажды ночью в маленький домик, стоящий в окруженном елками дворе, постучали три, а после небольшой паузы — еще два раза.
Это был условный знак.
Маленький плечистый человек с большим лысым черепом открыл двери. На пороге в черном пальто с поднятым воротником стоял молодой рабочий.
— Владимир Ильич, это я — Бадаев! Я привел к вам гостей, — сказал он, протягивая хозяину руку.
— Ах, как я рад, товарищ! — ответил Ленин. — Прошу, входите!
В комнату вошли трое моряков и молодой поп с широко открытыми, мечтательными глазами.
Все присели. Бадаев рассказывал:
— Товарищи Дыбенко, Железняков и Шустов были матросами на корабле, который поднял революционное знамя.
— Приветствую вас, товарищи! — воскликнул Ленин. — Пролетариат никогда не забудет вашего поступка! Потому что он стал началом революции на флоте! Расскажите мне, как все было.
Моряки долго угрюмыми голосами рассказывали. Когда они дошли до момента разоружения их в румынском порту, Дыбенко сказал:
— Мы убежали из Румынии и искали вас по свету, чтобы узнать, что нам делать теперь?
Ленин ответил немедля:
— Езжайте за границу, а оттуда будете руководить отношениями с товарищами, которые служат на военном флоте.
— Мы знаем всех в Севастополе, Одессе, Кронштадте… — вмешался Шустов.
— Я так и думал! — обрадовался Ленин. — Мы будем отправлять на флот наши газеты и брошюры, чтобы товарищи готовились примкнуть к нашим рядам.
— Они примкнут все как один! — закричали матросы. — Только перед этим убьют офицеров, которые над ними издеваются и обижают их.
Ленин поднял голову и долго смотрел на говоривших. Он улыбался почти по-доброму, будто детям, и твердо произнес:
— Мы отдадим офицеров под ваш суд, товарищи!
— Тогда мы посчитаемся с ними по-своему! — буркнули матросы.
— Посчитаетесь! Мы ваш приговор менять не будем, — ответил он мягко и сощурил глаза.
Моряки шепотом посоветовались и, получив от Ленина письмо, вышли.
Бадаев, указывая глазами на попа, сказал:
— Отец Георгий Гапон вел рабочих к Зимнему дворцу, чтобы просить у царя отставки плохих министров и принятия Конституции.
Ленин, сжимая челюсти и щуря глаза, молчал долго, по привычке незаметно рассматривая сидящего перед ним попа.
Наконец он прошептал:
— Когда я услышал о вас впервые, то был убежден, что поп Гапон является агентом охранки, подлым провокатором, ведущим глупую толпу самых невежественных рабочих под залпы царской гвардии!