— Теперь, когда смотрю на вас, у меня закрадываются сомнения… Я считаю вас скорее человеком, не понимающим, что творил. Просить царя? Умолять тирана на коленях? О чем? О том, что можно вырвать у него из горла только силой, вырвать вместе с его сердцем и головой?! Сумасшедшие! Безумцы! Рабские души!
Говоря это, Ленин стал бегать по комнате и щелкать пальцами.
Через минуту он остановился перед молчащим попом и, пронзая его острым взглядом, крикнул:
— Что же вы ничего не говорите?! Слушаю вас!
Поп пошевелился и, прижимая к груди бледные ладони, простонал:
— Слепые люди обвиняют меня в предательстве… А я? А я уже пять лет пробуждаю в рабочих кварталах дух, укрепляю веру в пришествие Господне на земле…
Втянув воздух, он продолжил:
— Имел я пророческое видение и услышал повелевающий голос: «Переменилось сердце тиранов, поэтому веди за собой людей, чтобы это сердце вылило поток доброты!»
— А оно вылило струю свинца из карабинов! — взорвался злым смехом Ленин. — Твой Бог не знает царя и посоветовал тебе действовать преступно, ужасно!.. Что ты намерен делать теперь?
— Не знаю! — прошептал страстно Гапон. — Мысль моя мечется по бездорожью…
— Я укажу вам настоящий путь, — сказал, поразмыслив, Ленин. — Езжайте за границу, войдите в семьи эмигрантов, навестите богатые дома и самых нуждающихся, и везде рассказывайте о том, как поступил царь с умолявшей его толпой, с крестами, с иконами. Повторяйте, как слова Библии, одно и то же: «Руками трудящихся мы должны раздавить царя и его защитников!» Понимаете?
— Понимаю… — тихо ответил поп.
— Теперь идите! Я должен поговорить с товарищем наедине, — сказал Ленин, провожая Гапона до порога.
Когда двери за ним закрылись, потом стукнула калитка, Ленин взглянул на Бадаева и спросил:
— Агент?
— Нет! — решительно возразил тот.
— Ваше дело! — пожал плечами Ленин. — Что вы хотите с ним сделать?
— Он предлагает перевозить через границу все, что мы ему поручим: оружие, гранаты, нелегальные издания… На попа никто не обратит внимания.
Ленин с недоумением посмотрел на рабочего и приподнял плечи.
— Кто поручил вам привести ко мне этого человека? — спросил он вдруг.
— Не бойтесь! — ответил Бадаев. — Хороший партийный товарищ, смелый, испытанный! Его зовут Малиновский.
— Малиновский? Малиновский? — повторил Владимир. — Ага, припоминаю. Мне говорил о нем Леон Троцкий. С вами и с другими кандидатами от нашей партии он должен войти в Думу.
— Владимир Ильич! — воскликнул Бадаев. — Увольте меня! Я ведь не могу рассматривать государственный бюджет, вносить поправки в новые законопроекты! Темный я, необразованный! А тут не шутки: парламентская работа!
Ленин взорвался громким смехом и долго смеялся, потирая руки. Наконец, немного успокоившись, сказал, хлопая рабочего по плечу:
— А зачем вам рассматривать бюджеты, законопроекты? Вы должны использовать каждую возможность, чтобы выходить на трибуну и повторять, что рабочий класс не признает никаких буржуазных законопроектов и бюджетов, что он стремится к свержению трухлявых государственных институтов, что он разгонит на все четыре стороны царя, министров, буржуазию, а если будут сопротивляться, отправит их на фонари! Это все, что вы пока должны уметь, милый братец!
Бадаев с удивлением смотрел на говорившего.
— Как же так? — спрашивал он с сомнением. — В этой Думе соберутся министры, генералы, серьезные господа, богачи, а мы такие слова будем говорить? !
— А вы думаете, что богача и министра виселица не выдержит? — спросил Ленин.
— Выдержит… — буркнул рабочий. — Только они таких речей слушать не захотят.
— Это они вашей глупой болтовни о бюджете не захотят слушать, а о фонаре и петле еще как послушают! — рассмеялся Ленин, шутя глядя на Бадаева.
Вдруг он прекратил смеяться и, низко наклонив голову, взглянул исподлобья и сказал:
— Гапон — купленный правительством, предатель…
— Нет! — воскликнул Бадаев. — Он давно известен в рабочих кругах.
— Гапон — продажный предатель! — повторил с нажимом Ленин. — Скажите об этом Троцкому. Пускай намекнет о нем лидерам меньшевиков и социалистов-революционеров. Уж они-то с ним посчитаются! Сегодня же я сменю жилище и потом сообщу о своем месте пребывания. Теперь идите, у меня еще много работы.
После ухода Бадаева Ленин немедленно переехал в другой дом и затаился. В течение нескольких дней никто из партийных товарищей ничего о нем не знал.
Тем временем перед бывшим жилищем Ленина весь день сидела старуха, продающая из корзины карамельки, яблоки и семечки. Она внимательно присматривалась к прохожим и на третий день заметила молодого попа, который быстрым шагом несколько раз прошелся перед домом, пытаясь незаметно заглянуть через изгородь внутрь двора.
Когда он уже приближался к концу улицы, к нему подошел элегантно одетый мужчина небольшого роста с мясистым, бритым лицом и косящим глазом, исчезавшим периодически под тяжелым, подрагивающим веком.
Старуха подняла свою корзину и побрела по городку, выкрикивая:
— Яблоки, конфеты! Семечки подсолнуха-а-а!
Остановилась она возле небольшой избушки и, осторожно осмотревшись, проскользнула в сени.
На стук вышел Ленин.
— Товарищ, — шепнула она. — Поп Гапон кружит возле вашего дома, а вместе с ним подстерегает Иван Манасевич-Мануйлов, охранник и агент Витте.
— Хорошо! Теперь узнайте, где живет Гапон и сообщите Рутенбергу, о котором мне писал Нахамкес.
С этими словами Ленин закрыл двери.
Прошло несколько недель. Владимир скрывался в Териоках, Перкиярви, Усикирце и Гельсингфорсе, пока, наконец, не вернулся в прежнее жилье в Куоккале. Там он застал товарища Семена.
— Ну, ответьте, как все прошло? — спросил он, тряся руку рабочего.
— Гапон жил в Териоках. Я выследил его и сообщил инженеру Рутенбергу. Он пришел к попу с еще двумя товарищами, вручил ему обвинение и приговор. Связали его и… повесили. Гапона нашла полиция. Он висел уже два дня. На его груди был лист со смертным приговором от социалистов-революционеров.
— Собаке — собачья смерть! — рассмеялся Ленин. — Этот Рутенберг не только инженер, но и палач, какого поискать! Он бы и нам мог пригодиться, если бы перешел к нам!
— Не перейдет! — ответил Семен. — Это друг Савинкова, заученный социалист-революционер!