Около Почермы Удо разлилась широко, и катер проносился мимо небольших островков, поросших высокой травой. Сидевший на одном из них рыбак с удочкой, увидев нас, начал кричать нам что-то оскорбительное — вероятно, потому что я не слышал его голоса из-за шума двигателя. Оглянувшись, я увидел, как волны, поднятые катером, заливают островок, гася небольшой костерок, над которым коптилось в дыму несколько рыб.
Лес отступил от берегов. Правый берег Удо был обрывистым, а левый — пологим, и я смотрел налево, на широкие зелёные поля и косогоры, на которых то там, то здесь виднелись ярко раскрашенные дома. Солнце поднялось высоко и пригревало, и меня начало клонить в сон; Золто вообще свернулся калачиком и дрых, открыв рот. Линен расчехлил свою жуткую винтовку и держал её на коленях, поглаживая, а Анра, казалось, наслаждалась скоростью.
Постепенно домики стали попадаться чаще, и впереди, за высоким центральнм пролётом деревянного моста, показались верхушки мачт.
Мы лихо развернулись на стремнине, пронеслись под мостом — и моим глазам предстала Почерма.
Улицы сбегали вниз с нескольких холмов, стремясь к пристаням. Старомодные кирпичные и каменные дома выглядели уютно и мило.
На самом высоком из холмов виднелись аккуратные башенки старинного замка.
У пристаней теснились корабли — одно-и двухмачтовые пузатые каботажники, баржи, лесовозные барки, катера и приземистые металлические буксиры. Среди них, как взрослый среди детей, возвышался великолепный четырёхмачтовый резак — длинный корабль, количество парусов на котором поражало воображение. Анра заглушила двигатель, и мы начали на малом ходу пробираться к пристани.
Я толкнул Золто в бок. Он встрепенулся и открыл глаза.
— Смотри, — сказал я ему, показывая на парусник, — вот на нём мы поедем в Юхать Светлую.
Ведьмачий сын расплылся в улыбке, глядя на корабль влюблёнными глазами.
— Восемьдесят газаров в час в круговетренном потоке, — сказал он. — Может быть, и девяносто.
Анра хмыкнула.
— Катер его легко обгонит, Золто Сандаков.
— Ха, ну да, пока керосин не кончится, ага.
— Ведутся разработки полностью металлических кораблей с установленными на них плетениями, собирающими воплощающую эссенцию. Она будет непосредственно преобразовываться в энергию движителей, и корабль не будет нуждаться в дозаправке.
Тут уже рассмеялся я.
— Они ведутся уже тридцать лет, Анра, — сказал я. — И пока они жрут эссенции вдесятеро больше, чем производят. Всё дело в том, что нельзя поставить слишком высокое кольцо для печати.
— Последний проект — шестипоплавковый стальной катамаран с тороидальным плетением, показывает хорошие результаты на тестах, — Анра, очевидно, была задета за живое.
Я отмахнулся.
— Создание печати для такого корабля будет дороже, чем вся прибыль, которую он сможет принести за сто лет.
— Ведутся разработки, — с нажимом сказала Анра, — по механическому нанесению извлекающих эссенцию плетений, с помощью квази-эмоциональных автоматонов и счётных машин.
— Да ну? И как успехи? — осведомился я. — Что-то я не слышал о таких разработках!
— Заткнись, Анра, — мягко сказал Линен. — Закрой свой рот.
Анра замолчала и так резко развернула катер кормой к пристани, что Золто едва не вывалился за борт.
— Полегче, тётя, — сказал он гнусаво.
Линен выскочил, привязал катер и откинул трап. Мы сошли на пристань, я нагнулся несколько раз, разминая затёкшую спину.
— Нас должен был ждать человечек на пристани, — проронила Анра. — А его нет. Вообще пустовато как-то здесь.
Действительно, людей на мостках было мало. Прислушавшись, я услышал знакомый крик многих голосов, доносившийся с берега.
— Гааааа!.. Даёшь!
Нет-нет-нет. Нет-нет.
— Линен, Анра — уезжаем отсюда, — сказал я командным голосом.
Те вылупились на меня с деланным недоумением.
— Тут тоже беспорядки, слышите?
Линен, ничего мне не отвечая, перехватил винтовку и направился по мосткам к берегу, туда, откуда раздавался шум.
Анра пожала плечами.
— Ребята, это наши. Нас просто встречают, — сказала она, ровным счётом ничего не пояснив, и пошла за Линеном. Я смотрел, как они уходят по мосткам, как скрываются за какой-то древней шхуной, пришвартованной у берега.
— Гааааа… — раздавалось вдалеке.
Я посмотрел им вслед, плюнул и сел обратно в катер. Пошарил по панели… конечно же, ключа, запускавшего движитель, не было. Вылез и посмотрел на Золто.
Он стоял, поёживаясь — вероятно, замёрз, пока спал, и глядел на меня выжидающе.
— Ну, что, по-твоему, должен тут делать Нунор? — меня охватило странное ощущение, будто сейчас наступает решающий момент моей жизни. — Валить на тот берег? Лезть в гущу?
— Твой ветер, ты и думай, — буркнул Золто, потирая ладони. — Я с тобой, чо.
— Ну, мы можем отвязать какую-нибудь лодку и на вёслах уйти отсюда, пока нас не хватились эти двое, так?
— Здорово бы было, если бы могли, — хмуро ответил Золто. — Сели в лодку — и знать ничего не знаем. Снасти тоже можно стырить. Вечером костерок запалим, рыбы пожарим, заночуем. Так неделька пройдёт, всё уляжется. Придём в Почерму, продадим ту хаотичку, что я у Кая забрал, сядем на корабль и поедем в Юхать.
— Но мы не будем так делать, да? — отозвался я Золто в тон.
— Не-а, — ответил Золто. — Мы в гущу полезем. И там огребём.
Я мрачно кивнул.
— Сильно огребём-то?
— Ну, — вздохнул Золто, — наверное, сильно.
— Главное, — усмехнулся я, — чтобы по голове опять не прилетело. А то это традиция уже какая-то.
Золто достал из кармана пыльную вязаную шапку и протянул её мне. — На голову надень, не так больно будет.
Я осмотрелся вокруг. Заглянул в одну лодку, в другую. Увидел на дне одной из них заржавленный котелок, ополоснул его водичкой. Намотал на голову шарф, как тюрбан, надел поверх котелок — он пришёлся удивительно впору, поверх — вязаную шапку.
— Как выгляжу?
Золто махнул рукой. Достал из-за пазухи револьвер Кая, посмотрел на него, положил обратно за пазуху. Вздохнул.
И мы пошли вперёд, а ветер тем временем поднимался.
В самом деле, поднимался: корабли начали качаться на прибрежной волне, какие-то незакреплённые железки и деревяшки на них ритмично стучали.
Когда мы с Золто вышли на твёрдую землю, нас уже встречали. Линен и Анра стояли перед парой сотен человек и что-то втолковывали им; затем Линен повернул голову в мою сторону и приглашающе махнул рукой.
— Ройт! Подходи!
Толпа зашумела, замахала руками, выражая своё дружелюбие.
— Вот, — сказал Линен, — это Ройт из Ван-Елдэра! Наш товарищ, которого едва не убили его собственные родители за то, что он пошёл против диктатуры Алых в своём городе. Он Алый по крови, но отказался принимать эссенцию и поддерживал Белое движение. За это его сослали туда, где он должен был бы погибнуть — а чтобы удостовериться в этом, послали одного из своих агентов. Но мы с Анрой спасли его из рук бандитов и привезли в Почерму. Ройт! Прошу любить и жаловать!
Я помахал рукой, недоумевая. Как-то оно всё не так было…
— Скажи нам, Ройт, как живёт простой народ в Ван-Елдэре! А? — сказал, обращаясь ко мне, Линен. — Каково ему под пятой Алых деспотов?
— Плохо живёт простой народ в Ван-Елдэре, — сказал я. Эта тема была мне знакома. — Налоги большие, работы мало. Образование сложно получить. Дети бедняков, желая лучшей доли, принимают хаотичку. А так как денег у них нет на неё, они покупают её на чёрном рынке. И умирают, влив всякую дрянь в кровь.
Толпа гневно загудела.
— Скажи мне, Ройт, а что ты делал, чтобы простой народ жил лучше?
— Я-то? Мы подавали петиции, выдвигали требования, ходили на демонстрации, выпускали листовки. У нас была газета своя — Белый Ветер. Мы вели гражданскую борьбу, — сказал я, потрясая кулаком.
— И как отреагировали на это диктаторы Ван-Елдэра?
Тут я призадумался. А как, собственно они, отреагировали? Сослали меня? Сослали меня, по факту, за собачку, будь она неладна. А!
— Они обыскивали дома моих товарищей, таскали на допросы, разгоняли стачки! Многие мои товарищи были высланы из Ван-Елдэра с вечным запретом на въезд! Некоторые были осуждены — попали в тюрьму, на каторгу, их ограничили в гражданских правах…
— Деспоты не щадили никого, — провозгласил Линен. — Они не пощадили даже своих собственных детей! Расскажи нам, как тебя сослали, Ройт!
— Меня вызвали на Алый суд, предъявили обвинения…
— Его обвиняли в том, что он был пособникам Белого движения! Так ведь?
— Да, но…
— И его сослали на другой конец света, потому что они боялись его! Но и здесь они не оставили его в покое! Они послали своего агента, чтобы он тайно убил Ройта! Они хотели свалить вину на нас, жителей Яратира, чтобы получить повод для новой войны! Если бы Ройт погиб, на наши земли ворвались бы Алые мясники, неся смерть и разрушение, устанавливая и здесь свою диктатуру! Посмотрите на коварство и жестокость замыслов Алых! Одним махом они избавились бы от мятежника в своих рядах — и развязали бы войну, отправив на неё обманутую бедноту!
Толпа взвыла.
— Но Ройт — жив, — сказал Линен спокойно. — Войны не будет, потому что Ройт — жив, Ройт знает правду, Ройт — наше оружие против войны, и мы не дадим Ройта в обиду. Не дадим?
— Не дадим, — крикнул кто-то из толпы, и люди одобрительно зашумели.
— Эй, — сказал я, намереваясь возразить, но в этот момент с одного из кораблей спрыгнула рыжеволосая фигурка. Лексина!
Окружённая алым пламенем, она спокойным шагом направилась ко мне.
— Заканчиваем балаган, — выплюнула слова Лексина. — Вы не сможете помешать планам Алых Владык. Ройт погибнет во время беспорядков в порту, и война начнётся.
Что она несёт? Я, раскрыв рот, смотрел на неё. Что-то с ней было не то.
Линен сорвал с плеча винтовку и выстрелил в Лексину, но пуля застыла в окружавшем её огне. Анра выхватила револьвер и выпустила в Лексину несколько пуль — без толку.
— Беги, Ройт, — трубно прокричал Линен. — Мы задержим её! Братья, защитим Ройта!
Толпа ощетинилась оружием, захлопали беспорядочные выстрелы. Пара десятков человек бросилась между мной и Лексиной, отделяя меня от неё живой стеной.
Лексина неестественно захохотала, и окружавшее её пламя превратилось в длинные иглы, пронзившие моих защитников. Они с криками повалились на землю. Толпа отшатнулась. — Эй, Лексина, что ты делаешь? — ужаснулся я, подходя к ней.
— Уходи, Ройт, — крикнул Линен, снова стреляя в Лексину. — Тебя может задеть!
Она подняла руку, направляя её в меня.
— Ты… ты…
— Что с тобой, Лексина? — я не испытывал страха. — Что происходит, эй?
И тут я увидел, что её неподвижное лицо покрывают маленькие блестящие кристаллики, а в глазах плещется дикий ужас.
Время для меня остановилось, и мысли бешено закрутились в моей голове.
Лексина под эссенцией порядка. Под той же эссенцией, которую дала мне Токри. Той же эссенцией, которая превратила собаку Ликса в послушную окаменелость. Ей управляет Линен.
Всё это огромная ловушка, в которой я играю роль жертвы. Возможно, я играю в ней роль жертвы уже давно — с того самого момента, как ко мне попала бутылочка с активной эссенцией. Я вспомнил душный аромат духов Токри, свою сонливость в тот день. Собаку, эссенцию, суд, ссылку… штиль, меня разыграли! Разыграли как игровую фишку.
Но кто? Кто мог такое провернуть? Рассчитать моё поведение, знать, что случится, как я поступлю?
Перед моими глазами встала фигура Охранительницы Йис на коне, дающей мне совет, как быстрее попасть к началу дуэли. Так. Значит, это она? Она заодно с Линеном? Она направила сюда Лексину? Зная, что будет делать Линен, что будет делать Лексина, что буду делать я, ведя всех нас к этому моменту, где я погибну, став жертвой — в какой-то ещё до сих пор непонятной мне истории? Или всё же Йис не могла так поступить? Конечно, она Кемла, но…
Так-так, не отвлекайся, Ройт. Сейчас ты умрёшь. Либо тебя убьёт Лексина. Либо в тебя попадёт «случайная» пуля одного из агентов Линена в толпе. Либо добьёт эта сладкая парочка, Анра и Линен. Никакой возможности выжить.
Что же, будем умирать. Но я не хочу быть жертвой! Что же, если я могу, то я плюну напоследок этим хитроумным планировщикам в суп.
Я заорал, подхватил с земли какую-то доску и с воплем «за Ван-Елдэр и Архонтов» ломанулся к толпе. Какой-то докер в синей робе ошарашенно уставился на меня, и я опустил доску на его голову; он упал. Развернулся, снова заорал «За Алый Совет» и ударил ребром доски очередного типа. Время текло для меня медленно-медленно.
— Лексина! — крикнул я. — Бей беляков! За Алый Совет! За Ван-Елдэр!
Кто-то ударил меня дубинкой по голове, но мой импровизированный шлем не подвёл. Я захохотал и пнул его ногой. Меня схватили за плечи, попробовали повалить, но я вывернулся.
— За Хаос! — орал я, яростно пинаясь.
— За Хаос! — услышал я знакомый крик. О, это Золто присоединился.
— За Хаос! За Ван-Елдэр! — голос Лексины прозвучал механически, но люди вокруг меня разлетелись, как кегли. Прогремел выстрел Линена, и, захваченная алым пламенем, рядом со мной повисла пуля.
— Правильно, Линен! Помогай! Стреляй в бунтовщиков!
Толпа начала редеть: растерянные рабочие побежали прочь.
— Приказ два! — заорал Линен, и Лексина остановившись, повернулась ко мне. Она выхватила откуда-то нож и неуклюже, очевидно, сопротивляясь приказу, ткнула им меня в живот.
Я почувствовал холод и толчок, но больно не было. Она разжала руку, и нож остался торчать у меня в животе.
— Лексина! Ради хаоса, меня, Ван-Елдэра, Алых, всего, во что ты веришь, превращайся в лису!
Лексина вытащила очередной нож. На этот раз он воткнулся мне в бедро. Наверное, это означает, что моё убеждение действует?
— Эй! Лексина! Если убьёшь меня ты, я не знаю, что будет с Ван-Елдэром! Пусть меня убьёт кто-нибудь другой! Перекидывайся в лису!
Лексина крикнула и ударила меня по щеке когтистой рукой. Правый глаз сразу перестал видеть, но больно всё ещё не было.
Я зарычал и попробовал съездить по лицу Лексине растопыренными пальцами. Она пригнулась, и вцепилась зубами мне в бок; я упал.
Надо мной стояла рычащая лиса, без малейших следов каменной крошки на лице. То есть, морде. Она оскалилась, а затем развернулась и длинными прыжками побежала прочь. Я смотрел ей вслед, глядя, как она скрывается в проулке.
Золто — белый, как мел, подбежал ко мне, схватился за нож в бедре и вытащил его из меня. Мне сразу же стало ОЧЕНЬ больно.
— Не трогай меня! Хххх! Не вытаскивай ножи!
— Тише, тише, — пробормотал ведьмачий сын, схватился за нож в животе и дёрнул за него — причем мне показалось, что он дёрнул его как-то ужасно, с подвывертом. Кровь хлынула потоком. Он выругался и начал зажимать руками рану.
— Золто, ты идиот, идиот, не трогай меня, — я взвыл.
— Тише, тише, Ройт!
Золто поднял глаза и отшатнулся. Затем вскочил и понёсся прочь.
Я с усилием повернул голову и увидел Линена, стоящего надо мной и надевающего резиновые перчатки.
— Убьёшь? — спросил я его, и почувствовал, что рот наполняется кровью. Шевелиться я не мог.
— Ты и не был никогда по-настоящему жив. Теперь ты послужил Невозможному плану, поэтому ты будешь прославлен, а когда план будет исполнен, ты будешь возрождён.
Линен подобрал один из ножей Лексины, приставил его к моей груди, и я ощутил — словно время для меня замедлилось — как холодное лезвие прорезает мою кожу, с трудом проходит между рёбрами и входит в моё сердце.
Что-то внутри хрустнуло, потекло, и тут всё вокруг начало стремительно темнеть, а звуки — крики людей, пальба, скрип и перестук, доносящийся с воды, стали всё более и более удаляться от меня. Я проваливался в тёмную, узкую яму тяжёлого небытия.
Мне вдруг стало ужасно обидно, что я умираю. Как жаль! Как жаль!
И наступило ничто.