Как часто менялось мое отношение к той или иной ситуации в течение обеих своих жизней? Сегодня я мог ненавидеть учительницу, а завтра, после того как она осталась со мной наедине и спросила, как у меня дела, я менял свое мнение. Вчера я мог любить кошек и ненавидеть собак, а потом мопс, лизнувший меня на прогулке в ногу, заставлял влюбиться в него.
Вот и сейчас я смотрел на Кипятка и понимал, что пора заканчивать.
Сперва мне хотелось просто поставить выскочку на место. Как маленькому мальчику воплотить свою детскую мечту. Потом я жаждал мести. Мечтал о том, чтобы упечь парня на Казачью Заставу, где его научат быть человеком и у него будет достаточно времени, чтобы подумать о том, что он сделал с моей сестрой. Теперь же я просто отбивал подачи. И в суете навалившихся дел не понимал, что в этой игре нет победителей. Все что мы можем сделать это испортить друг другу жизнь еще больше. А Парфенов пошел дальше. Он выбрал поставить на кон все. И от этого мне стало паршиво. Как я буду чувствовать себя, когда электроник загонит себя в могилу? Удовольствия от этого я точно не получу.
— Так, — я протер глаза и помассировал виски. — Давай не будем забегать вперед. Просто поговорим, ладно?
Кипяток взял стакан с чаем и пригубил.
— Я уже все сказал тебе, Фунтик, — хладнокровно ответил он, не желая идти на контакт.
Но сдаваться нельзя. Если и я поддамся эмоциям, то допущу смерть мальчишки. И что-то мне подсказывает, этим мальчишкой буду не я. Черт. Никогда бы не подумал, что мне придется спасать Кипятка.
— Ты помнишь с чего все началось? — спросил я.
Парфенов бросил ватрушку, коляска зажужжала и повезла его к выходу.
— Обычная стрелка, — громко продолжил я. — И сколько жизней она испортила! Ты еще помнишь Кирилла?
Коляска остановилась.
— Тварь, которая убила его — вот наш главный враг, — напирал я. — У тебя еще есть жизнь. Есть живые мать и отец. Ты еще можешь все исправить. Подумай сколько горя ты принесешь в семью, если метка смертника убьет тебя, а не меня. Подумай о своей матери, Егор.
Коляска снова поехала. Я вскочил с места, обогнал ее и остановил, упершись руками в подлокотники.
— Сейчас ты находишься в той точке, когда все еще можно исправить. Уйдешь и конец. Подумай, ради чего ты хочешь сделать все еще хуже? Ради мести? По-моему, мы доставили друг другу достаточно проблем.
Колеса коляски закрутились еще быстрее. Так, что в воздухе запахло горелым. Может это и с кухни.
— Отпусти! — прорычал Кипяток.
Я отошел в сторону. Инвалидное кресло сорвалось с места, наехало на порог и перевернулось. Аристократ распластался на полу в коридоре и застонал.
— Давай помогу, — я выбежал из столовой и наклонился к мальчишке.
— Отстань! — отмахнулся он.
В этот же момент прозвенел звонок. Я огляделся. Ни одного школьника вокруг. Все убежали на уроки. И мне следует сделать то же самое. С новыми правилами опоздание жестоко карается. А тут еще и сам потерпевший не желает получать от меня помощь.
Я засунул свою гордость подальше и вместо того, чтобы побежать на урок, поступил так, как сделал бы любой на моем месте. Поднял сперва коляску, затем ворчащего аристократа и усадил его на место.
— Валентина Рудольфовна! — донеслось с другого конца коридора.
Это голос тети Фаи. Она явно кричала, чтобы предупредить двух задержавшихся школьников. Местная спасительница. Уверен, она толком и не разглядела кто тут застрял.
Даже не обернувшись, я юркнул обратно в столовую. Кипяток посмотрел на меня и поехал вперед.
Конечно. Инвалиду опоздать не страшно. Отмажется. А вот меня точно сдаст. Прятаться бессмысленно. Если бы еще не было свидетеля в виде Парфенова, я бы мог выкрутиться.
— Егор? — я услышал голос Валентины Рудольфовны, и электрическая коляска перестала жужжать. — Ты почему не на уроке?
— Коляску заело, — соврал электроник. — Никак не мог завести. Вот опять, видите? Похоже мне нужно поставить сюда обычную батарею. Рядом с вами не могу сдвинуть ее с места. Магия не действует.
— Да, — согласилась директриса. — Попроси маму купить тебе коляску с обычным механизмом. Мне сказали, что предыдущий директор в виде исключения принял заявление от твоих родителей об использовании тобой родовой способности в этих целях. Я так и не нашла его. Так что, во избежание проблем, позаботьтесь об этом в самое ближайшее время.
— Хорошо, — ответил Кипяток.
— Там есть еще кто-то? — Валентина Рудольфовна, наверняка, указала на столовую.
Вот он. Час истины. Если Кипяток признается, то шансы на перемирие устремятся к нулю. Если честно, с его мстительностью, не представляю, что может заставить электроника не сдать меня. Он же понимает каких проблем я отхвачу.
— Никого, — вдруг отвечает Парфенов. — Я последний.
— Да? — недоверчиво интересуется директриса.
Стук ее каблуков говорит о том, что она решила удостовериться в правдивости слов аристократа лично. Вот сейчас будет сюрприз. Когда она поймет, что один заклятый враг пытался прикрыть второго. Каждый в школе знает, что мы с Кипятком, мягко говоря, не ладим.
— Валентина Рудольфовна! — вдруг останавливает женщину аристократ. — Я понимаю, что вы ждете ребенка и все дела. Но коляска все еще не едет. Не поможете мне доехать хотя бы до лестницы. Там попрошу дядю Славу мне помочь. Урок уже идет.
Шаги прекратились. Пауза.
— Хорошо, — отвечает директриса и ускоренным шагом возвращается на то место, где они с Кипятком встретились.
Я выдохнул и обернулся. Наткнулся на удивленный взгляд поварихи. Тетя Люда уже в шубе. Собралась домой.
— А я же еще помню, как вы с ним собачились, — улыбнулась она. — Ну все. Шуруй на урок. Давай-давай, пока тебя не сцапала эта мегера.
Повариха вывела меня через черный ход на дублирующую лестницу с другой стороны здания. Оттуда я поднялся в кабинет.
Два подряд русского языка пролетели незаметно. Я не успел устать, а учительница уже стояла у доски и писала домашнее задание.
— Кто сегодня дежурит? — обернулась она и окинула взглядом класс. — Баконский и Рита вы были на прошлой неделе. Значит сегодня Ракицкий с Клаус.
— Черт, — выкашлянул я в кулак.
— Ты что-то сказал?
— Энна Владимировна, Косте сегодня не здоровится, — спасла меня соседка по парте. — Весь перемотан, вы же видите.
Учительница задумалась.
— Ну, ладно. Маша, Саша. Тогда вы.
— Н-е-е-е-е-т, — заканючила одна из близняшек. — За нами мама уже пришла.
— Калачевский…
— Энна Владимировна, у меня художка сегодня.
— Мы подежурим, — встрял я, чтобы не задерживаться еще дольше. — Я уже нормально себя чувствую.
— Точно?
— Сто процентов. Можно приступать?
Я торопился, чтобы еще раз встретиться с Кипятком. Меня волновала эта метка смертника. Но может так даже лучше. Когда мы с Парфеновым дадим друг другу время все переосмыслить. К тому же дел у меня, итак, невпроворот. Нужно успеть вытащить того аристократа, за которого платят круглую сумму.
Я поднимал стулья, а Жанна мыла полы. Мы что-то обсуждали и хихикали, когда в дверь кто-то постучал. Аристократка пошла проверить, а я, вляпавшись ботинком в чью-то жвачку, ворчал, пытаясь ее отодрать.
— Костя, — Клаус обратилась ко мне в несвойственной себе манере.
Я поднял встревоженный взгляд. В кабинет въехал Парфенов.
— Я не хочу умирать, — сказал он.
Затем лицо моего заклятого врага скривилось, и он закрыл его ладонями, облаченными в черные перчатки. Захныкал. Я выругался себе под нос.
Видимо, когда эмоции утихли, до паренька дошли все мои слова. Про мать с отцом. Про будущее и непоправимые последствия. Только вот легче мне от этого не стало. Когда аристократ был агрессивно настроен, я мог оправдать себя его неадекватным поведением. А сейчас передо мной маленький мальчишка, который сам себя загнал почти в могилу. А я ему помог это сделать.
— Ладно, — я взял стул и поставил его напротив Кипятка. Сел. — Еще ничего не потеряно, Егор. Расскажи мне про эту метку. Почему кто-то из нас должен обязательно умереть?
Но мальчишка никак не мог успокоиться. Тогда я попросил Клаус принести стакан воды. Когда она сделала это, мы выждали еще несколько минут, прежде чем электроник заговорил.
— Это черная магия. На крови, — признался он. — Я не знаю, как она действует.
— Давай начнем с того, откуда ты вообще узнал про нее?
Прошло еще несколько минут, пока Кипяток пришел в себя окончательно.
— Несколько лет назад я нашел тайник у нас в поместье, — признался он. — Книга была настолько древняя и с интересными картинками. Я не стал признаваться родителям. Решил сперва изучить ее сам.
— Хм. Теперь многое встало на свои места, — я почесал подбородок. — Мы никак понять не могли откуда у тебя доступ к этим знаниям.
— Скорее всего книга принадлежала моим дальним предкам. Потому что в тайник никто не заглядывал с тех пор, как я нашел книгу. Со временем я начал использовать это место, чтобы прятать там уже свои вещи.
— Ты же сразу понял, что это черная магия? Запрещенная в Российской Империи. Разве тебя не остановила угроза навлечь на свою семью бед?
Кипяток поморщился и поерзал в своем кресле.
— Я не собирался практиковать магию крови. Но однажды рассказал Антропову. Тот предложил попробовать по приколу самое простое заклинание.
— И вам понравилось, — догадался я.
— Только не говори, Фунтик, что никогда не вставлял лягушкам соломинки в задницу и не пытался их надуть. — принялся распыляться аристократ. — А теперь нам было достаточно обмазать ее заговоренной кровью, чтобы она сама по себе вспухла и разорвалась.
Я проглотил первый позыв влепить мальчишке подзатыльник. Но быстро вспомнил с кем имею дело. Люди не меняются. И мое желание помочь не исправит этого. Тут нужен другой подход. Но не сейчас.
— Мне не понять этих живодерских уклонов, Кипяток, — ответил я. — Надеюсь и ты когда-нибудь от этого уйдешь. Так что за метка смертника?
Электроник открыл рюкзак, лежащий у него на коленях, и достал из него ветхую страницу. Похоже вырвал ее из книги по черной магии. Вот вандал. Бывший владелец этого фолианта сделал бы из аристократа то же, что тот делал с лягушками. Если бы узнал.
— Для того, чтобы наложить проклятье нужно две вещи. Одна, принадлежащая тебе, другая — мне. Все это ставится внутрь пентаграммы…
— Как оно работает? — я перебил Парфенова, чтобы и самому не знать порядок действий и Клаус, на всякий случай, была ограждена от лишней информации. — Почему кто-то из нас должен обязательно умереть? И каким образом?
— В книге не написано, — Кипяток опустил глаза на вырванный листок. — Наверное какая-то случайность.
Я прекрасно видел, когда дети врут. И сейчас мой заклятый враг делал именно это.
— Ты что-то недоговариваешь. Если хочешь, чтобы я тебе помог, Егор, придется признаться.
Ему было неловко. Но мы с Клаус держали паузу до тех пор, пока аристократ не заговорил:
— Я уже применял подобное заклинание из этой книги… И там тоже не было понятно каким образом должна будет умереть…
— Говори как есть. Нас скоро отсюда выпрут, — поторопил я электроника и многозначительным жестом указал сразу на все вокруг.
— Короче, с твоей сестрой тоже было ничего не понятно. Она должна была просто умереть. А в итоге спрыгнула с балкона и выжила, — выдал он автоматной очередью.
— Ясно, — ответил я и откинулся на спинку стула.
Быстро проанализировал все, что произошло с Машкой с того самого момента, как она пропала. Причина ее спасения явно в том, что ее телом завладела Ангельская. Только вот где? Уже на изнанке или еще во внешнем мире? Скорее всего до. Иначе она не пережила бы воздействие радиации. Остается только один вопрос. Почему проклятье ушло? Или оно преследует ее до сих пор? Если так, то, когда эта бомба замедленного действия сработает?
От этой мысли мне стало не по себе. Нет ничего паршивее, чем думать, что твои родные в безопасности, а потом понять, что на самом деле ты ошибаешься. Если мамино сознание хорошо защищено от гипноза, то проклятье… Как быть с ним?
Ладно. Похоже все дороги снова ведут к Элаизе. Кто, кроме горцев, живущих на планете с начала времен, может знать, как снять проклятье, наложенное с помощью черной магии?
— Почему ты просто не применил то же заклинание, что и к моей сестре? — с подозрением спроси я. — Зачем рисковать собой?
— Тогда у меня были волосы твоей сестры. Сейчас только жвачка. Это разные вещи в мире черной магии. Предмет, принадлежащий человеку, и его часть.
— Стоп. Что? — раскрыл глаза я. — Откуда ты взял мою жвачку?
— У нас Артифакторика по четвергам сразу после вашего класса. Она была прилеплена под твоей партой. Еще свежая. Ты же вечно жуешь их, — Кипяток указал на карман, в котором у меня лежит «Орбит».
Мы с Клаус медленно переглянулись. Страх в глазах появился у нас обоих. Только на этот раз я переживал за свою подругу.
— Че? — электроник увидел наше замешательство. — Че случилось?
— Я не клею жвачку под парту, — я схватился за голову.
Дело в том, что у Жанны действительно есть эта дурная привычка. Лепить жвачку под парту. А однажды на каком-то уроке мы поменялись с ней местами. Просто она уселась на мое место. Решила подурачиться. Но я не повелся и сел на ее стул. С тех пор мы периодически сидим то тут, то там. И естественно Кипяток об этом не мог знать.
— Значит, это была твоя жвачка? — спросил электроник, глядя на мою подругу.
Но та и слова не могла сказать от шока. И я понимаю, что происходит с Клаус. Некоторое время назад был на ее месте.
— Надо рассказать папе, — крикнула она, бросила тряпку и побежала за вещами.
— Нет! — выпалил Кипяток.
В глазах электроника загорелись огни, а кожа покрылась едва заметным синим свечением. Он поднял руку и дверь класса захлопнулась. Магнетический доспех? Неплохо. Я думал мало кто может освоить его в нашем возрасте.
— Пошел ты!
Клаус обошла коляску и толкнула дверь. Еще раз. Обернулась. Теперь в ее глазах полыхало пламя. Если я не вмешаюсь, то впервые Кипятку надерёт зад девчонка.
— Всем нужно успокоиться, — я прошел вперед и встал между школьниками. — Мы не знаем, как действует проклятье. Жанна. Что если ты сейчас сядешь к папе в машину, и вы попадете в аварию? Ты же не хочешь подставлять отца? Успокойся, пожалуйста. Я обязательно что-нибудь придумаю. Дайте мне время.
Осмыслив мои слова, аристократка отвернулась, опустила плечи и всхлипнула.
— Ну нет, — я подошел к однокласснице и обнял ее.
Детям, дежурившим в кабинете русского языка, понадобилось некоторое время для того, чтобы свыкнуться с мыслью, что все мы в одной лодке. Кипяток, висящий на волоске и боящийся, что за занятия черной магией его отправят в тюрьму; Жанна, понимающая, что в один момент может просто умереть и я, осознающий, что несу ответственность за всех в этом помещении.
— Проклятье может забрать жизнь только одного из вас, так? — спросил я, обдумав одну идею.
Кипяток кивнул.
— Сейчас я уйду из школы. Вы останетесь тут. За шкафом. Нарисуем защитный Знак на полу. Выключим свет. Так мы будем уверены, что вы в безопасности. А я как можно быстрее узнаю про то, как можно все отменить.
— Но там папа, — Жанна жалостливо взглянула на меня.
— И мама, — добавил Кипяток.
— Им придется попереживать за вас чуть-чуть. Но это меньшее из зол, — я подкинул монету и теперь снова мог создавать иллюзии.
Кипяток был удивлен. Зрелище, как коллекционер душ перенимает способность от духа было для него в новинку.
— Я выйду из школы. Охранник будет уверен, что вы вышли вместе со мной. Вскоре вас начнут искать. Но нужно потерпеть. Максимум к утру я постараюсь найти способ помочь вам.
Ребята согласились. Потому что боялись. И потому что другого выхода никто не видел.
Затем я помог нарисовать на полу за шкафом символ, выключил свет и отправился на выход.
— До свидания! — я махнул охраннику, который пялился на инвалидное кресло, едущее передо мной.
Тот кивнул в ответ. Прокатило.
Я толкнул дверь, ведущую на улицу. Что-то остановило ее. Послышался детский смех.
Толкнул еще раз. Теперь дверь открылась, и я увидел отбегающего ржущего одноклассника.
— Вантус?
Тут же с боку на меня кто-то накинулся. Мы вместе повалились на расчищенное от снега крыльцо.