Я стоял на крыльце школы и судорожно пытался придумать что делать дальше. Каждая минута промедления лишала меня времени и возможности написать контрольную хорошо. А никакая иллюзия, идея о которой пришла мне в голову следом за мыслью открыть портал, не сработает. Как Клаус говорила? Рядом с такими одаренными, как Валентина Рудольфовна, силы покидают магов. Проще говоря, применив любую магию, я спалюсь.
— Без вас не справлюсь, тетя Фая, — я жалобно посмотрел на гардеробщицу.
Та прищурилась.
— Сможете отвлечь директрису? Я пробегу мимо нее и глазом моргнуть не успеете.
— Нет-нет-нет, Костик, — принялась шепотом отнекиваться она. — Я же работу потеряю, если попадемся. А мне внуков кормить надо. Сына. Он сейчас работу потерял. Еле держимся.
После этих слов появилось желание помочь тете Фае. Но подставлять ее, желание пропало. Надо разрешить все самому.
Обшарпанная стена школы так и шептала мне, что я должен сделать. Удариться и заявить, что на меня напали хулиганы. Поэтому и опоздал. Никому и в голову не придет, что ребенок способен сделать с собой такое. Никто не уличит во лжи. Кроме тети Фаи. Но она не сдаст.
Однако решиться на то, чтобы покалечить себя всегда нелегко. В тот раз, когда я пытался отделаться от Островского и взорвал бомбочку прямо в руках, пути назад не было. А сейчас как будто есть еще какой-то выход, который я не вижу.
Кто-то постучал в окно изнутри школы. Я сильнее прижался к стене.
— Валентина Рудольфовна? — гардеробщица подняла лопату. — Я сейчас. Почти весь снег сгребла.
Именно в этот момент я понял, что ждать больше нельзя.
Я повернулся к стене и ударился о нее лбом. Сильно. Так, чтобы наверняка. Гардеробщица взвизгнула, но я только приложил палец к губам, хотя уже чувствовал, как струйка крови побежала по лицу. Провел рукавом пальто по оголенным кирпичам в стене. Ткань не разорвалась, но след от мела и потрепанность появились. Последним штрихом была кучка снега, которую нагребла тетя Фая за десять минут моего опоздания. Я упал в нее. Затем встал и, напоследок, приложился рукой по выпячивающемуся кирпичу. Из костяшек на руках засочилась кровь. Ссадины что надо. Директриса никогда не поверит, что я сотворил это с собой сам.
— Только никому, тетя Фая, — сказал я и прошел мимо окна, из которого смотрела Валентина Рудольфовна.
Гардеробщица, лишенная дара речи, проводила меня взглядом. Так даже лучше.
— Ракицкий! — прошипела директриса, едва я успел открыть дверь и ступил за порог школы.
Я держался за лицо одной рукой и, услышав ее голос, пошатнулся.
— Что с тобой? — сурово спросила новая глава лицея.
— Подшибатели, — прокряхтел я, не отнимая ладонь с головы.
До сих пор непривычно выражаться словечками из детства, но по-другому не поверят.
— Все деньги забрали, — продолжал притворяться я.
— Как себя чувствуешь? — нехотя поинтересовалась беременная женщина.
— Нормально, — процедил я. — Пропустите, пожалуйста, на урок. Там контрольная по Созерцанию.
— Нет уж, — Валентина Рудольфовна взяла меня за руку и подвела к двери медпункта. — Пойдешь к Светлане Викторовне. А я поговорю с Ксенией Вадимовной. Напишешь контрольную на следующем уроке с другим классом.
Я пару секунд потоптался на месте. Дождался, когда директриса ещё раз кивнет и зашел в медпункт.
— Ракицкий? — блондинка с щербинкой между зубов подняла глаза от какого-то журнала у себя на столе.
— Хулиганы напали. Можете раны обработать?
— Конечно, — та вскочила на ноги, подбежала к стеклянному шкафчику и достала оттуда баночки с перекисью и еще чем-то. — Садись на кушетку. Я тебя осмотрю.
Медсестра попыталась спросить, что и как произошло, но я не охотно шел на контакт. Тогда она сдалась и в абсолютном молчании обработала раны. Когда я вышел в коридор уже прозвенел звонок, а по коридору носились школьники.
— Ракицкий! — Жанна окликнула меня, когда я пробегал мимо кабинета географии.
— Клаус! — я развернулся и махнул однокласснице рукой. — Давай потом поговорим. Мне нужно написать контрольную.
— По Созерцанию? — удивилась аристократка.
— Ага. Займу место. Валентина Рудольфовна разрешила мне писать с другим классом.
— С г?
Я остолбенел, услышав эту букву.
— С г? Черт… — подошел ближе к Клаус и мы отбили наше приветствие. — Может Кипяток сегодня заболел?
— Я бы не рассчитывала, — ответила аристократка. — Ты вон даже в таком виде приперся.
— Н-да. Пропустить эту контрольную никак нельзя. Придется перетерпеть его общество.
Я собирался уже побежать дальше, но Клаус меня остановила:
— У меня есть пара шпаргалок. Если нужно могу дать.
Я на секунду задумался. Вроде подготовился хорошо. Всегда старался самостоятельно выполнять домашку. Но уснул вчера раньше, чем дочитал все нужные параграфы. Вдруг, по закону подлости, выпадет то, что я не знаю.
— Давай. Шпаргалки лишними не бывают, — ответил я и мы зашли в класс.
— Фунтик! — заорал Калачевский, стоящий на стуле у доски и рисующий очередной шедевр, который учительница сотрет первым делом, когда войдет в кабинет после звонка. — Разве тебя еще не отчислили? Госпожа крыса-директриса выгоняет из школы и за меньшие проступки, чем пропуск контрольной.
— Завали, Ян, — я пошатнул его стул, чтобы напугать паренька. — Я сейчас ее пойду писать.
— Вместе с г? — расширил глаза тот, отпустив спинку стула
Но я не стал отвечать. Обойдусь без еще одного одноклассника, который напомнит мне про Кипятка.
Пока Клаус доставала шпоры, я поздоровался с одноклассниками. Тут был и Баконский, и Яблоньский, и Вантус с Герой, и остальные парни, строящие из себя взрослых и пожимающие руку.
— Тут по параграфам, — сказала аристократка, передавая мне листочки.
— Спасибо, Клаус. Никогда не забуду, — я хлопнул ее по плечу и вышел из класса.
К кабинету Созерцания подошёл вместе со звонком.
— Ксения Вадимовна, можно? — спросил я.
В классе уже царила гробовая тишина.
— Заходи Костя. Валентина Рудольфовна предупредила меня, что ты придешь. Садись рядом Егором.
Я повернул голову и увидел, что единственное свободное место действительно только за одной партой. Рядом с Кипятком.
Я медленно иду к своему месту. Под восхищенные взгляды девочек и ревностные выражения лиц парней я ступаю по вспученному линолеуму. Как Вовчик смотрит, а! Видимо так и не простил меня за тот случай, когда я заставил его испортить воздух при одноклассницах.
Я шел между первым рядом и вторым. Кипяток сидел на том же месте, что и когда учился в моем классе. За последней партой по центру. Он смотрел исподлобья и сжимал челюсти.
Кто-то подставил ногу на моем пути. Я не заметил. Споткнулся и грохнулся на пол. Весь класс заржал.
— Фефилов! — рявкнула учительница. — Это твоих рук дело⁈
— Вы что, Ксения Вадимовна? — сделал самый невинный вид хулиган. — Он сам упал. Клянусь вам!
Стоя на четвереньках, я глубоко вдохнул. В который раз мне приходится сдерживать себя, чтобы не набить морду Вовчику.
Ладно. Я может быть пожалею об этом, но он сам напросился.
— Костя? — не успев сменить тон, грубо поинтересовалась полная женщина с короткой стрижкой.
Я достал из кармана «Орбит» и украдкой зажевал подушечку. Всегда брал с собой жвачку на тот случай, когда не успею почистить зубы. Но сегодня она мне пригодится для другого.
— Да. Все в порядке, Ксения Вадимовна, — я отряхнул колени и незаметно достал разжеванную жвачку. — Голова кружится. Я только из медпункта, сами знаете.
Я посмотрел на учительницу. Та кивнула.
Тогда я пошатнулся и навалился на парту, за которой сидел Вовчик. Шепнул:
— Сам напросился.
— Все в порядке, Костя? — спросила учительница. — Может тебе все-таки на больничный?
— Все в порядке, Ксения Вадимовна! — теперь я оттолкнулся от парты, выпрямился и ни разу не пошатнувшись, дошел до своего места.
Все это время Кипяток сопровождал каждое мое движение презрительным взглядом. Он сидел на инвалидном кресле, которое занимало гораздо больше места, чем обычный стул. Но меня это не смутило. Я сел почти с самого края и достал двойной листочек с ручкой.
Удивительно, но Парфенов ни сказал мне ни слова. Он косился на меня, но вместо того, чтобы начать плеваться ядом, как обычно, он сосредоточился на задании.
Я поднял руку.
— Да, Костя?
— Ксения Вадимовна, можно вас? — я попросил учительницу подойти.
— Чего? — та встала рядом и бросила взгляд на мой пустой листок.
Движением руки, я попросил ее наклониться ближе и шепнул:
— Я не знаю стоит ли говорить вам, но у Вовы под партой прилеплены шпаргалки, — сказал я и подмигнул, обернувшемуся к нам Вовчику. — Я увидел их случайно. Когда упал.
Ничего не ответив, учительница подошла к хулигану, который поставил мне подножку. Засунула руку под парту и достала оттуда несколько шпаргалок, которые дала мне Клаус.
— Фефилов! — фыркнула она. — На выход!
— Чего? — недоумевающий Вовчик поднял голову.
Но Ксения Вадимовна была настроена решительно. Она взяла двойной листочек со стола и разорвала его.
— Два за контрольную, — подытожила она. — Ты свободен.
— Это не мои! — заканючил одноклассник Парфенова, указывая на шпаргалки.
— Я. Сказала. Ты. Свободен, — отчеканила она каждое слово.
Учительница стояла, гордо задрав голову. Вовчик попытался найти какие-то слова, но не смог. Перейдя от первой стадии принятия неизбежного сразу к гневу, он схватил портфель и вылетел из класса пулей. Хлопнул дверью так, что краска осыпалась с косяков.
— А вот это он зря, — обратилась ко всем остальным Ксения Вадимовна. — Теперь даже переписывать не пущу.
Мало кто из детишек догадался, что это я подставил хулигана. Может быть и сам Вовчик допрет до этого нескоро. Но даже если поймет, вряд ли его родители окажутся такими же как у Парфенова. Который, к слову, точно знает, что произошедший инцидент — моих рук дело.
— Вовчик дибил, — пробурчал Кипяток себе под нос.
— Чего? — я не поверил своим ушам.
Парфенов впервые говорил со мной и пытался унизить кого-то другого. А не меня.
— Я говорю, что этот дибил решил пойти с тобой на конфликт открыто. Не понимая, что проиграет. Как я когда-то. Но чтобы тебя достать нужно действовать умнее. Жаль, что я не сразу это понял.
Кипяток замолчал, а вот я напрягся. Это явный намек на то, что он что-то готовит. Но на этот раз строит из себя великого тактика.
— Че ты задумал? — спросил я прямо, собрав брови в кучу.
Но Парфенов лишь загадочно улыбнулся и продолжил писать на своем листе.
Со звонком я понял, что моя теория верна. За всю контрольную мой сосед по парте не проронил больше ни слова. Он закончил писать на десять минут раньше звонка, поднял руку и сдал работу. Затем его жужжащая коляска выехала из кабинета. Я увидел лишь короткое послание, нарисованное ручкой на парте и, кажется, адресованное мне.
Это какой-то круглый символ. Внутри много закорючек и латинские буквы. На Знак не похож. Да и вообще с тремя пальцами, которые остались у Кипятка на правой руке сложно нарисовать что-то подобное. Может это все-таки кто-то из учеников первой смены изрисовал парту?
На всякий случай я нанес символ на свою руку. Покажу Клаус. Может она что-то знает.
Оставшееся время до конца урока я посвятил исключительно контрольной. Написал десять способов с помощью которых можно увеличить запас сил. Рассчитал по формуле на какое время хватит Психо при активации воздушного доспеха, если мой рост сто пятьдесят три сантиметра, а вес сорок три килограмма. Результаты дали ответ еще и на другой волнующий меня вопрос. Что с вероятностью девяносто девять процентов, я не смогу достичь дна бездны Челленджера на изнанке, если активирую такой щит. Даже если увеличу запас сил с помощью самых распространенных способов.
Я задержался почти до конца перемены, чтобы перепроверить все еще раз и только потом подписал листочек, сдал работу и пошел на следующий урок.
— Как контрольная? — Жанна сидела рядом и перемещала «Чупа-чупс» из-за одной щеки за другую. — Шпаргалки помогли?
— Помогли, — хмыкнул я. — Правда не так, как мы с тобой рассчитывали. Но все же.
— Это как?
— Пришлось подкинуть их Вовчику. Судьба Кипятка парня ничему не научила. Теперь его ждет куча неприятностей из-за ненаписанной контрольной. Но это был лучший способ объяснить пареньку, что правила игры поменялись.
— Не понимаю, — Клаус приняла самый задумчивый вид. — Ты дал ему шпоры, и он не написал контрольную?
— Ксения Вадимовна выгнала его из класса за то, что тот, якобы, принес ответы на все вопросы. В общем, не забивай голову. Они же все равно вырваны из решебника по Созерцанию. То, что это твои никто не узнает.
Я достал учебник и тетрадь по математике. Поздоровался с проходящим мимо Солониным.
— Интересно, что с ним теперь будет? — задумчиво произнесла Жанна.
— С кем? С Вовчиком?
— Угу.
— Как-нибудь замнут. Никаких серьезных правил он не нарушил. Скорее всего отделается ремнем и выговором от родителей. Но у меня вопрос поинтереснее. Как думаешь с кем я сидел за одной партой на контрольной?
— Учитывая то, что никого кроме Вовчика и Парфенова из г-класса я не знаю, — она достала леденец изо рта и снова задумалась. — С Вовчиком?
Я помотал головой.
— С Кипятком⁈ — выпучила глаза одноклассница.
— Прикинь, — я задрал рукав и показал своей соседке по парте символ на левой руке. — Мне кажется он оставил это мне. Не знаешь, что это значит? Какой-то неизвестный Знак?
Глаза аристократки расширились. Она схватила меня за кисть и присмотрелась.
— Это похоже на метку смертника… — аристократка как будто до сих пор не могла поверить своим глазам.
— Что еще за метка смертника?
— Ты никогда не слышал?
Я пожал плечами.
— Тебе нужно больше читать, Ракицкий, — заключила моя одноклассница и помотала головой. — Я думаю он просто решил тебя попугать. Не может быть, чтобы Кипяток пошел на это.
— Так ты объяснишь мне что это такое или нет? — немного напрягшись, настаивал я.
— Остров сокровищ читал?
— Ну. Было как-то раз.
— Неизвестно существовала ли у пиратов такая традиция на самом деле или только одаренные могли ее вручать…
— Клаус, можно без предыстории? Что этот электроник выдумал на этот раз?
— Магия крови.
— Кто бы сомневался, — фыркнул я. — Как работает эта метка?
— Я не знаю, Ракицкий, — пожала плечами моя одноклассница. — Это запрещенная магия. Я вообще не понимаю откуда Кипяток берет все это. За хранение любой брошюры, где упоминается о ней, можно загреметь на север или в тюрьму для одаренных. А он черпает все эти знания, как будто у него есть собственная библиотека.
— А как ты поняла, что это за метка?
— Вот. Видишь этот символ. Он обозначает принадлежность к магии крови. А вот это слово с латинского буквально переводится, как метка.
Прозвенел звонок и в класс зашла математичка. Это заставило нас прервать свой разговор. Но, похоже, Клаус больше ничего нового и не могла мне рассказать. Остается только один выход. Поговорить с самим Парфеновым и узнать про эту метку смертника. Пока все не зашло слишком далеко.
На следующей перемене я побежал к расписанию. Узнал в каком кабинете г-класс и нашел его. Вовчик сидел на своем месте и, едва заметив меня, вскочил со стула.
— Тебе чего…
— Где Парфенов? — прервал я своего нового недоброжелателя.
— После школы тебе стрела, понял? — не унимался Вовчик. — Если не придешь, я сам тебя найду и…
— Кто знает где Парфенов? — крикнул я, не обращая внимания на Вовчика, как будто тот был призраком.
— В столовке! — выкрикнул кто-то из девочек.
— Спасибо! — ответил я и побежал на первый этаж, даже не оглядываясь на школьника, который, краснея от ярости, продолжал что-то кричать мне вслед.
В столовой непривычно тихо. Как и всегда перед тем, как тетя Люда и другие повара отправятся по домам. Лишь мойщица гремит алюминиевыми вилками и ложками в своей небольшой коморке. Парфенов сидит у окна и ест ватрушку с картофелем. Увидев меня, он кладет выпечку в тарелку, вытирает губы салфеткой и пристально смотрит.
Я прохожу через всю столовую и сажусь напротив своего заклятого врага.
— Пора поговорить, Егор, — я стучу пальцами по столешнице.
Мальчишка смотрит холодным взглядом и не отвечает.
— Наша вражда слишком далеко зашла. Знаю, следовало сделать это раньше. Но я был так ослеплен местью за сестру, что не мог через себя переступить. Каждый из нас…
— Поздно, — перебил меня мальчишка.
— Поздно для чего?
— Для мира.
— Я понимаю, что ты…
— Я серьезно, — снова не позволил мне договорить Кипяток. — Один из нас должен умереть. Иначе эта магия не работает.